Текст книги "Антарктида online"

Психов нет. А крайняя нужда… ну что ж, бывает.

Не минус шестьдесят, а всего минус десять отмечали термометры Амундсен-Скотта, когда востроносый биплан потянул на восток. И со скоростью не в пятьдесят, а всего лишь в тридцать метров в секунду завьюжило в Новорусской за час до приема самолета. Антарктида – по-своему деликатно – напоминала о том, что она пока еще не тропический курорт.

Стонали ветрозащитные стенки, ходуном ходили палатки, визжала твердая, как абразив, снежная крупа. Видимость – десять метров. К счастью, работал радиомаяк, еще старый, и по пеленгу самолет с шестой попытки сел, едва не разбившись о тягач в конце полосы. За тягач его и закрепили, чтобы не сдуло в море, и двадцатипятитонный гусеничный якорь исправно держал самолет сутки, пока пурга не сошла на нет. С полчаса, не больше, сияло солнце, а потом опять наполз туман. Что поделать – побережье…

Ломаев не стал ждать погоды. Видели, как он, цепляясь за леера, пробирался через всю Новорусскую в сторону палаточного городка. Видели, как он скрылся в палатке Шимашевича. На много раз задаваемый вопрос, о чем они беседовали три часа кряду, Ломаев небрежно махал громадной лапой: «Так, увязывали кое-что, не бери в голову…» А Шимашевичу подобных вопросов никто никогда не задавал.

Глава пятая
По дрова

По компасу пришлось идти трое суток. Все эти дни слиплись в череду неотличимых друг от дружки вахт, отдыха и подвахт. За бортом простирался кисельный туман, плескались океанские волны. Льдин почти не было: то ли течениями растащило, то ли успели растаять. Не видно было и айсбергов, но по едва заметному рысканию катера на курсе было понятно, что плавающие ледяные горы издалека засекаются радаром и обходятся.

Изредка туман редел, а еще реже очень далеко по левому борту обозначался берег – то белой полосой сползающих в океан ледников, то темными пятнами голых скал. В море Дейвиса на траверзе Мирного дали символический гудок. От нечего делать яхтсмены изучали карту побережья и гадали, что это там показалось и растаяло вдали. Отыскали близ Новорусской некий глетчер Робинсона, тут же переименовали его в Робинзона и посочувствовали теплолюбивому Пятнице. По аналогии с островами Зеленого Мыса обозвали цепочку прибрежных скал островами Сопливого Носа. Поговорили о снежных людях, о черном альпинисте и нашли, что среди антарктов ходит очень уж мало завиральных легенд о собственной стране, непорядок…

Один раз катер здорово качнуло на одиночной пологой волне, пришедшей почему-то со стороны материка. Наверное, от ледяного панциря отломился и пошел гулять по морям очередной столовый бродяга-айсберг.

Взяли мористее.

Свободные от непосредственных обязанностей «башибузуки» охотно помогали матросам на камбузе. Видать, от скуки, потому как на борту катера делать им было решительно нечего. Телевизор отсутствовал, с книгами тоже было туго. Да и неизвестно еще, заинтересовали бы ребят из охраны книги. Подшивка какого-нибудь «Плейбоя» – еще туда-сюда. Впрочем, «Плейбой» заинтересовал бы и экипаж «Анубиса», чего уж там. Николай Семенович, человек, безусловно, проницательный, как-то обронил со вздохом: «Потерпите, коллеги-антаркты. На Новой Каледонии отвяжетесь, девчонки там сговорчивые и ласковые. Обещаю сутки берега. Больше – никак, но сутки ваши».

Терпели.

А потом туман вдруг закончился, словно невидимый исполин-фокусник сдернул с мира до поры наброшенный кисейный платок, и мир возник, огромный и красочный, необъятный и пронзительный, так что заломило виски и захватило дух.

Океан был синий до умопомрачения, как на старте «гонки самоубийц». И небо было синее и бездонное, в отличие от океана, который дно все-таки имел. После контрастного бело-серого побережья Антарктиды краски тропического дня резали глаза и принуждали улыбаться до ушей, просто так, от хорошего настроения. Только позади маячила белесая завеса – то ли над течением туман держался, то ли ветер его припрессовывал ближе к материку. Забавное было зрелище.

Но вскоре туман пропал из виду и из памяти, словно горячечный сон. Даже не верилось, что где-то там, позади, остался закованный во льды берег, новое отечество, Свободная Антарктида.

Впрочем, Антарктида пару раз напомнила о себе: далеко у горизонта дважды ослепительно блеснули на солнце здоровенные столовые айсберги.

А потом напомнила о себе стремительная жизнь начала двадцать первого века. Помимо непоседливого материка жизнь продолжалась и в других районах земного шара…

Баландин с Нафаней с утра торчали на палубе, судача о том, о сем. Разговоры так или иначе вращались вокруг Антарктиды и ее места на взбудораженной Земле.

– Вот скажи, Олежка, – спрашивал Нафаня. – Ну обоснуемся мы в Антарктиде. Домов понастроим, народ семьи перетащит. А она возьмет и обратно прыгнет. Или вообще потонет к едреной маме. Я уже, блин, бояться начинаю.

– Ты еще скажи, в космос выйдет, – фыркнул умный Баландин. – Хотя, с другой стороны: если однажды прыгнула, что помешает ей сигануть еще разок?

– Во-во! – поддакнул Нафаня.

Баландин принялся развивать мысль:

– Или другой вариант. Что, если на этот раз прыгнет не Антарктида? Если Австралия прыгнет или, того хуже, Евразия? Если континенты наложатся друг на друга? Это же миллионы жертв!

– Ага, бардак! – вставил словечко охранник по имени Ваня, тоже частенько вступающий в споры моряков.

– Ну, спасибо, успокоил… – пробормотал Нафаня безрадостно.

Говоря начистоту, об этом было говорено-переговорено не один десяток раз. Но все беседы неприкаянных после нежданного окончания гонки яхтсменов упорно и неизбежно возвращались к одной-единственной теме: что произошло? Единичное и неповторимое чудо или лишь первое событие в цепочке катаклизмов, результатом которых будет гибель человечества, а возможно, и жизни вообще? Если бы Нафаня с Баландиным знали, что разговоры и мысли лучших умов планеты, самых выдающихся ученых мужей сводятся в общем-то к тому же, это добавило бы им самоуважения, но вряд ли успокоило бы.

Николай Семенович тоже прислушивался к матросской трепотне, но сам в ней никогда не участвовал. Его больше волновали дела куда более прозаические. Например, он как-то поинтересовался у яхтсменов, умеют ли те стрелять. «Неужели шеф ждет неприятностей?» – подумал тогда Баландин.

Николай Семенович спрашивал не зря, в чем пришлось убедиться очень скоро.

Корабль прямо по курсу первым заметил Палыч, как раз руливший.

Модерновое судно, из тех, что последнее время стало модно называть «моторными яхтами». Довольно широкое, стремительных очертаний, так и наталкивающее на мысли о «воплощенной мощи движков» и «повелителе скорости». Такой катерок в режиме глиссера легко делал узлов до полуста по гладкой воде. Правда, и топлива при этом жрал…

Сначала он казался темной риской на горизонте. Потом – продолговатым пятнышком. Покачивался на волнах, не проявляя признаков обитаемости. И никаких флагов на топе – только застывшая перекладинка локатора. И на палубе никого, как стало ясно по мере приближения.

– Шеф! Взгляни-ка, – обратил внимание Палыч.

– Ваня, оптику, – скомандовал Николай Семенович охраннику, а когда тот подал – негромко приказал: – И подними остальных…

Охранник послушно канул вниз.

Николай Семенович пристально изучал суденышко в бинокль. Даже при том, что большая часть лица его была скрыта, начальственные неудовольствие и напряжение легко угадывались. Второй вахтенный охранник застыл рядом с шефом, причем руку все время держал на поясе, где наготове примостился небольшой скорострельный автоматик наподобие «узи». Нафаня и Баландин тоже поглядывали на безжизненный катер – умному Баландину, конечно же, сразу вспомнилась «Мария Селеста» и прочие морские загадки. Нафаня просто глядел и дивился: ну ладно, хозяева могут сутки напролет трахаться в каюте. Но команда? Команда-то должна чего-то делать в это время – рыбу, там, ловить или водку местную кокосовую жрать. Весь опыт яхтсмена, пускай и не океанского, восставал против пустой палубы и пустой рубки. Наверху обязан кто-нибудь находиться! Это закон! Не стоят же они на якоре посреди океана? Да и дрейф простым глазом заметен.

– Что делаем? – напряженным голосом справился из рубки Палыч.

– Забираем влево. Попробуем обойти. Хотя… сомневаюсь.

– А кто это, Николай Семеныч? – осмелился спросить Баландин, который понял, что у шефа на предмет неожиданной встречи имеются какие-то внутренние соображения.

– Я хотел бы ошибиться. Но, по-моему, это пираты.

«Башибузуки» тем временем выбрались на палубу полным составом, однако показываться не спешили, прятались за рубкой и бортом. Подняли и Юру с Женькой Большим, и старпома.

– Так, ребятки, – невыразимо жестким голосом сказал Николай Семенович. – Боюсь, нам придется проявить характер. Всем. Ваня, вооружи-ка матросов.

Короткие автоматы были под рукой, даже ходить никуда не пришлось.

У Баландина нехорошо екнуло в груди.

– Значит, так! – командовал Николай Семенович еще более жестко. – Ничего не предпринимать без команды! Не дай бог кому-нибудь пальнуть раньше времени – все тогда поляжем. Если начнется свалка – падайте, дальше мы уж сами: нам просто нужно побольше людей со стволами на палубе, для внушительности. Встанете позади всех и по сторонам, строго по команде! Уяснили? И чтоб своим же в спины не шарахнули! Ну?

Оробевшие яхтсмены и судьи сподобились только на неуверенные кивки. Палыч, не выпуская штурвала из левой руки, недоверчиво косился на автомат в правой, словно сомневаясь в реальности происходящего.

– Тогда ховайсь! – скомандовал Николай Семенович. – И без команды – ни-ни!

Палуба мигом опустела; «семерка» плавно переложилась влево, пытаясь обойти встреченный катер стороной. Это почти уже удалось, но, когда безжизненное суденышко оказалось на правом траверзе, его двигатели ожили. Не взревели, нет – во-первых, до него было достаточно далеко, метров двести с гаком, а во-вторых, машины работали на удивление тихо и в диапазоне самых низких звуков, которые скорее не слышишь, а чувствуешь кожей и всем телом.

Охранники грамотно рассредоточились по катеру, продолжая старательно прятаться за бортами и надстройками; моряки сгрудились позади рубки, за исключением Палыча, по прежнему стоящего у штурвала. Высовываться не решался никто, украдкой наблюдали сквозь стекла.

Худшие опасения Николая Семеновича оправдались: это были тихоокеанские пираты. Джентльмены удачи двадцать первого века. И тактика их была хорошо известна ставленнику Шимашевича: изобразить покинутое судно, не отвечать на радиозапросы, не подавать признаков жизни, пока кто-нибудь не подойдет вплотную и не решится исследовать якобы покинутый катер. Тут-то бедолаг и берут в оборот.

Николай Семенович на это не клюнул и попытался обойти пиратскую посудину стороной. Естественно, пиратов это не устраивало, и они пустились в погоню, нарушив начальную маскировку. Теперь прятаться им не имело смысла.

Они настигли антарктов довольно быстро. Пристроились справа по борту, угрожающе нацелив на «семерку» полтора десятка стволов.

– Сбросить ход! Лечь в дрейф! Иначе – открываем огонь! – пролаял кто-то в мегафон. У говорившего проступал сильный восточный акцент.

Говорили по-английски.

Длинная очередь, вздымая фонтанчики на воде, перечеркнула курс «семерки».

– Ваня! – скомандовал Николай Семенович сквозь зубы.

Ближний к нему охранник, в руках которого красовался теперь не пукалка а-ля «узи», а барабанный монстр «армскор MGL», привстал и саданул поверх борта. Перед носом пиратского катера встал впечатляющий столб воды; катер судорожно вильнул на курсе.

– Палыч, громкую! – Николай Семенович протянул руку, и старпом послушно вложил в нее шишкообразный микрофон с тангентой. Черный витой шнур тянулся к приборной доске.

– Вы напали на катер пограничной охраны Антарктической республики! В случае дальнейших враждебных действий мы будем вынуждены открыть огонь на поражение! Повторяю…

Английский Николая Семеновича был безукоризненным и даже в чем-то изысканным, особенно на фоне едва разборчивых приказов пиратского капитана.

– Все встали! – добавил шеф негромко.

Не чуя под собой ног, поднялись. И Нафаня, и Женька Большой, и Баландин. Все. Чуть впереди шеренгой расположились охранники; вид они имели действительно твердый и решительный. Баландин до боли в ладонях сжал оружие и старался не шататься. Уже встав на ноги, он вспомнил, что не потрудился снять автоматик с предохранителя; более того, даже не потрудился предохранитель отыскать. А сейчас было уже поздно.

– А пушки-то у нас не заряжены, – еле-еле слышно, чуть шевельнув губами, шепнул стоящий рядом Женька.

Переваривать сказанное было некогда. По щеке сползла капля пота, кажущаяся холодной, как льды Антарктиды. Реальность словно бы развалилась на куски, а время замедлило бег в десятки раз.

Пираты вряд ли ожидали, что на палубе мирного катерка в мгновение ока возникнет более десятка вооруженных людей, причем двое из них нацелят на пиратскую яхту жерла не то гранатометов, не то ручных ракетниц.

– Antarctic? What the hell? – переспросили с катера.

Из-за акцента эмоциональная окраска вопроса осталась неясной; по крайней мере Баландин ее не распознал. Да и английским он владел не очень.

Тем временем суда сблизились настолько, что стало возможно рассмотреть лица пиратов без всякой оптики. Лиц те не прятали – никаких масок или повязанных платков. Азиаты, пара темнокожих, несколько человек вполне европейского вида. Оружие у пиратов тоже было самое разное: и нечто похожее на знакомые каждому нормальному русскому мужчине «калашниковы», и нечто вроде «М-16», и скорострелки наподобие тех, что прихватили в плавание «башибузуки» Шимашевича.

Баландин с ужасом представлял, что произойдет, если у кого-нибудь случайно сдадут нервы и начнется пальба.

Но события приняли оборот совершенно неожиданный.

– Ванька! Жерех! – крикнул вдруг один из пиратов. – Ты, что ли?

Подручный Николая Семеновича нахмурил брови и всмотрелся.

– Марик? – неуверенно отозвался он. – Ты что, жив?

С пиратского катера донесся смешок:

– Мертв! И документы есть нужные где полагается!

Среди стоящих на палубе пиратов возникла заминка. Из кубрика снизу или из рубки к говорившему кто-то приблизился.

Прояснить обстановку решил и Николай Семенович:

– Это кто? – тихо справился он у Вани.

– Марик Пехлеваниди. Служили вместе. Я думал, он под Грозным остался…

Тем временем на пиратском судне что-то происходило. Кто-то выкрикнул неразборчивую восточную тарабарщину. Боевики на палубе неуверенно завертели головами, словно прислушиваясь к чьим-то приказам, а потом дружно опустили оружие и куда-то быстро-быстро рассосались, словно тараканы со внезапно освещенного обеденного стола.

– Long live Free Antarctic! – послышалось напоследок, и пиратское судно круто отвернуло на северо-запад.

Некоторое время Николай Семенович недоверчиво провожал его взглядом. Потом жестом позволил охранникам, по-прежнему собранным и решительным, опустить оружие.

– Поверить не могу, разрази меня гром! – выдохнул он. – Чтобы тихоокеанские пираты вот так просто развернулись и свалили?

Простецкие эти слова в устах Николая Семеновича прозвучали не очень естественно, но тем не менее отражали сущую правду: головорезы южных морей славились жестокостью и свидетелей своего промысла оставляли в живых очень неохотно. Не приходилось сомневаться, что капитан пиратской яхты связался со своими боссами и запросил инструкций: чего, мол, делать с корытом, которое назвалось судном военно-морского флота Антарктиды и целит в нападающих из полутора десятков стволов? Причем некоторые стволы весьма толстые калибром.

Угадать, что именно ответили боссы капитану, было, конечно же, невозможно. Но с антарктами тихоокеанские головорезы почему-то решили не связываться. В самом деле, не из-за того же, что один пират знал Ваньку Жереха, «семерку» отпустили?

Палыч, которого после противостояния бил вполне понятный и простительный мандраж, осторожно выглянул из рубки, словно моллюск из раковины.

– Шеф! Дрейфуем! – доложил он.

Николай Семенович встрепенулся, еще раз взглянул на стремительно убегающую к горизонту яхту и, уже спокойнее, отдал приказ:

– Отбой тревоги! Свободные – свободны. Вахтенные – продолжаем нести вахту.

– Ф-фух, – выдохнул Женька и взглянул на взмокшего Нафаню. Потом на Юру. Потом на Баландина.

А тот негнущимися пальцами с третьей попытки отстегнул магазин от своего автомата.

Магазин был пуст.

* * *

Конечно, у TraShW00RM’a имелось мирское имя. Стас Букреев. И, конечно, мирским именем он пользовался в эпоху дикой интернетной юности крайне редко.

Однако к моменту, когда тридцатник замаячил перед Трэшвормом вполне зримо, а двадцатый век реально стал восприниматься как прошлый век, неожиданно обнаружилось, что старый ник живет больше по привычным конфигам и, если попадается на глаза, – начинает раздражать.

День, когда была проведена глобальная замена по маске Трэшворма на Стаса, сетевой «неофит» счел датой окончательного взросления. А потом с некоторой оторопью осознал, что в сети провел больше четырнадцати лет. Половину жизни.

Поначалу было, конечно, трудно. И родители проедали будущую плешь – учись, бестолочь!

Он и учился. Только не постылым истинам школьных учебников, а премудростям разнообразных мануалов и хитрым приемчикам укрощения непокорных операционных систем.

А сколько было трагедий, когда родители узнали, что в институт он поступать не собирается, да никогда и не собирался!

Стас, тогда еще сопливый шестнадцатилетний Трэшворм, рассчитал все верно. Дождался отцовского: «На шее сидеть не позволим! Работать иди!» – пожал в ответ плечами и спросил: «А когда я в последний раз просил у вас деньги?»

Родители притихли, вспоминая.

«Давайте, давайте, – думал он, бестолковый юнец, с их точки зрения. – Хрен вспомните. Года четыре назад, наверное».

Не вспомнили.

«А когда вы в последний раз покупали мне одежду?» – принялось довершать начатое дело нерадивое (по родительскому мнению) чадо.

И этого не припомнили.

«Кстати, – чадо небрежно внесло последний штрих. – Вы там кухню новую купить вроде собирались? Могу подкинуть денег, у вас вроде не хватает».

«Не хватает» – было мягко сказано. Кухня тянула на полновесные два зеленых штукаря, а у родителей, по непроверенным сведениям, имелось баксов шестьсот, не больше.

«Ну и подкинь! – зло рявкнул Букреев-отец. – Ты здесь тоже живешь!»

«Нет проблем», – пожало плечами нерадивое чадо и протянуло недостающие полторы тысячи.

Разумеется, последовали долгие выяснения, откуда взялись деньги. Трэшворм, веселясь, заявил, что день-деньской подстерегает в подъезде соседей и грабит, а пистолет прячет в системном блоке.

«Да кого он может грабить, он же из дому не выходит, живет в кресле у своей окаянной железки!» – раздраженно, но вполне здраво ввернула Букреева-мать.

«Вообще-то я уже три года как работаю, – объяснил Трешворм. – Сайты делаю, админю помалу, рисую… Если вы не в курсе – это стоит денег. Причем нормальных, не чета вашим зряплатам».

За «зряплаты» он, конечно, свое огреб – но только словесно. (Кто б сомневался после такого солидного взноса на вожделенную кухню!) Обрадованная мать волевым решением установила ему налог в семейный бюджет в размере трех сотен долларов каждый месяц, и Трэшворм, не раздумывая, согласился – он за неделю обыкновенно зарабатывал больше.

И все, об институте родители только иногда негромко ворчали издалека. А потом и ворчать перестали.

Трэшворм постепенно переродился в Стаса, о «кулхацкерской» юности вспоминал теперь с иронией, а зарабатывать стал еще больше, потому что специалистом стал серьезным, да и репутацию заслужил в сети нешуточную – причем уже как Стас Букреев, а не кто иной.

Однако такого жирного куска, какой свалился на него в начале марта, даже благополучный Букреев не ожидал. Сначала он и вовсе решил, что это натуральная липа – за простенький сайт для новоявленных антарктов сулили в шесть раз больше обычного. Однако, как только Стас сайт все-таки сделал, ему сполна заплатили. Когда же он посоветовал перекупить до сих пор никем не востребованный www.antarctida.com (там уже несколько лет висела заставка с ледовой надписью Antarctida поперек экрана, трогательными анимированными снежинками и е-мейлом дальновидного владельца), а также зарегистрировал на имя заказчика www.antarctidaonline. com и www.an-ol.com, упомянутый заказчик аж взвыл от счастья и предложил ему вести сайт вместе с зеркалами. Стас цинично запросил полную поставку контента, то бишь наполнения. Хотя при нужде мог бы выцеживать информацию из сети и сам, особенно за такие-то бабки!

Оказалось, что антаркты именно этого и хотят – они предоставляют полную информацию для всех разделов и постоянно присылают обновления, а Стас это только размещает. И все.

Халява, сущая халява!

Обновлений, правда, было много, и были они частыми – до трех в сутки порою. Стас честно и своевременно выкладывал их на сайт, по мере сил подчищал и совершенствовал все, что мог – от навигации до дизайна, а по зеркалам обновления распихивал простенький трудолюбивый скрипт. И каждый понедельник на опустошенной за неделю кредитке вновь появлялись средства.

В целом антаркты представлялись ему чудаками – новоявленные обитатели прыгучего континента, похоже, и впрямь верили, что смогут обрести реальную независимость. Стас в это не верил и хотел только одного: чтобы сотрудничество продлилось как можно дольше.

Ближе к середине весны миру стало окончательно понятно, что американцы ничуть не постесняются вторгнуться в Антарктиду, как вломились несколько лет назад в Ирак, бесцеремонно поплевывая на весь остальной мир. Именно поэтому Стас не слишком удивился очередному присланному для сайта материалу, просто сам материал показался ему слишком уж наивным и более уместным на www.lapsha.ru.

«Сообщает независимое информационное агентство «Антарктида online».

Белый континент всегда был средоточием загадок и таинственных историй. Вспомнить хотя бы сообщения сразу нескольких антарктических экспедиций о замеченных во внутренних районах материка крупных животных, напоминающих белых кроликов, но размером с носорога. Или об обнаруженной сейсмоакустиками в толще льда вблизи полюса Недоступности гигантской пирамиде, весьма напоминающей пирамиды Центральной Америки. Или…

Да мало ли возникало в последние сто лет подобных сенсаций? Антарктида ввиду удаленности от густонаселенных мест и весьма ограниченной доступности делилась своими тайнами весьма неохотно, однако теперь-то времена изменились!

Разумеется, если что-либо экстраординарное в тающих льдах Антарктиды действительно будет найдено, первыми узнают об этом именно антаркты.

Но, опять же разумеется, далеко не все.

Тем интереснее следить за муссирующимися среди обитателей станция Новорусская (или, как теперь чаще говорят, – поселка Новорусский) слухами, что где-то во льдах, совсем недалеко от побережья (по одной версии) или от одной из бывших континентальных станций (по другой), найден вмерзший в незапамятные времена инопланетный космический корабль.

Кое-кто осмеливается даже утверждать, будто бы загадочный прыжок целого материка из южной полярной области в центр Тихого океана – это результат неосторожных экспериментов ученых-зимовщиков с инопланетной техникой.

Распространился также слух, будто бы руководитель одной из ведущих европейских держав в полушутливой форме спросил у эмиссаров так называемого Конгресса Свободной Антарктиды, использовала бы Антарктида секретное оружие, если бы таковое имелось в ее распоряжении, в случае внешней агрессии, на что представители Антарктиды дружно заявили, что они искренне не завидуют агрессору в любом случае. Легко заметить, что от читающегося между строк вопроса, действительно ли Антарктида располагает каким-нибудь секретным оружием, ее представители изящно уклонились, хотя одновременно дали понять, что ничего не боятся.

Смешно, разумеется, в большой политике козырять оружием инопланетян, однако, если и будет когда-либо установлено присутствие на нашей планете инопланетных существ или их изделий, можно смело предполагать, что следы отыщутся именно в Антарктиде. И найди в действительности антаркты чужой космический корабль, кричать о находке на каждом углу и сетевом форуме они точно не станут. Более того, даже от соотечественников факт находки скроют – секретное оружие тем и ценно, что его наличие держится в секрете. Однако если зайти достаточно далеко и предположить, что антаркты действительно располагают внеземными технологиями, вторжение на ледовый материк и впрямь кому угодно покажется весьма и весьма небезопасным.

Осталось только дождаться демонстрации антарктами упомянутого оружия. Например, заброски любого из барражирующих у антарктических берегов американских авианосцев, скажем, во льды того же полюса Недоступности – то-то перепугаются американские вояки вкупе со сговорчивым американским народом!»

Стас прочел сообщение дважды.

«Бред какой-то, – думал он, привычно подверстывая его в новости и закачивая обновление на сайт. – Однако, если за выкладывание бреда платят – отчего же не выложить?»

Помозговав, он решил, что антаркты не так просты, как можно вообразить, бегло ознакомившись с поступившим от них материалом. Инопланетный корабль и внеземные технологии, ясен пень, шелуха и камуфляж, а главное тут, наверное, провокация насчет факта встречи руководителя европейской державы (какой, кстати?) с антарктами… Ну-ну. Чего они хотят достичь своей дезой – им виднее. Их дело правое, а наше дело сторона…

Жаль было только, что данный источник дохода скоро иссякнет. В то, что Антарктида способна отстоять свою независимость, трезвомыслящий Стас, само собой, ни на грош не верил. Ну абсолютно.

* * *

Пройдя между атоллом Стюарт и островами Нупани, затем между увенчанным горой Киракира Сан-Кристобалем и островами Санта-Крус, оставив по левому борту Новые Гебриды, а по правому Ион и рифы Д'Антркасто, экспедиция антарктов отвернула к западу. Но ненадолго: обогнув острова Белеп, катер снова устремился на юг, даже на юго-восток. Берег Новой Каледонии расстилался невдалеке – неправдоподобно зеленый, будто из рекламного ролика туристической фирмы. Шли в столицу, Нумеа.

В сущности, все порты мира одинаковы, будь то Роттердам, яхт-клуб НКИ или песчаный пляж с пиругами где-нибудь в Микронезии – той ее части, что не откочевала к Южному полюсу взамен прыгнувшей на экватор Антарктиды. Порт – это всего лишь место соприкосновения моря с сушей, люди, которым что-либо нужно от моря, и корабли, с помощью которых люди отвоевывают у моря свое.

Неважно, что в Нью-Йорке длина причальной линии превышает тысячу километров, а к пирсу какой-нибудь Малой Коренихи больше одного речного трамвайчика за раз не подойдет. Отношения между моряками и морем остаются прежними – как во времена Магеллана. Да и между собой моряки самых разных национальностей, вероисповеданий и цветов кожи почему-то ладят куда охотнее, нежели изнеженный береговой люд. Возможно, потому и ладят, что не понаслышке знают, как порой бывают хрупки сработанные человеком скорлупки в ладонях разгневанного океана. И что противостоять гневу стихий способна только команда, в которой каждый за каждого.

И если по океанским хлябям скорлупка судейского катера дошла от самого ледового континента, благополучно дошла, значит, на борту именно команда.

Поэтому посланцев Шимашевича столица Новой Каледонии встречала улыбками на устах портового люда. Да и флаг Свободной Антарктиды, треплющийся на ветру, сыграл свою роль: и лоцман добровольный моментально отыскался, и место у битого штормами пирса «семерке» мигом освободили, потеснив какую-то полуфантастического вида джонку с вымпелами-драконами на вантах.

По общему мнению, джонке повезло. Ее заведомо не могло быть здесь, когда над Новой Каледонией резвился тайфун Роберт. Иначе рассыпаться бы ей мелким мусором в полосе прибоя или быть выброшенной далеко на берег. Как был выброшен плавучий кран, несуразно и дико задравший свою стрелу над остатками пальмовой рощи среди расщепленных и измочаленных стволов.

И все же ликующая тропическая зелень резала глаз, успевший привыкнуть к суровой графике скал и льдов. И никто из островитян, по-видимому, не винил Свободную Антарктиду в обрушившемся на них катаклизме. Э, что там говорить! Бывает! Жить в Океании и не страдать от тайфунов? Ну, ты, приятель, сказанул! Да разве так бывает?

Среди встречающих был и подельщик Шимашевича, хозяин щитовых домиков, будущей недвижимости антарктов. Не потребовалось никого искать, все произошло само собой. И даже судно для перевозки груза подвернулось: неделю назад в Нумеа прибыл черный, как смоль, пароходик из Нью-Плимута, разгрузился и тут же был счастливо отловлен и зафрахтован Шимашевичем посредством нескольких телефонных звонков и короткого обмена факсами. Более того, домики в разобранном состоянии – «дрова», по терминологии Женьки, – уже пребывали в трюмах пароходика. Николаю Семеновичу осталось только принять груз, дать добро Шимашевичу на транзакцию, хлопнуть с продавцом по рукам, хлопнуть по рюмке русской водки и назначить дату отхода.

На все про все суток хватило с головой. Можно было отойти и раньше, но шеф обещал команде сутки берега. И слово сдержал. «Башибузуки» тоже успели оттянуться, в три смены по восемь часов. Что поделать – они подчиненные Шимашевича, а украинцы-яхтсмены и бывшие судьи – всего лишь подданные…

Короткий визит на берег, в цивилизацию, после недель гонки и недолгого сюрреалистического пребывания среди тающих льдов Антарктиды, произвел на яхтсменов неизгладимое впечатление. Сутки промелькнули как единый миг, оставив на губах терпкий привкус местного спиртного, а в памяти – смуглокожих красоток и пестрый, говорящий на непонятном языке городок.

Понять этот мир и этих людей за сутки было невозможно. Да никто и не пытался его понять. Просто радовались жизни и пытались оторваться на полную катушку, втайне веря, что и на антарктических берегах скоро будет так же весело и беззаботно, хотя и не так зелено на первых порах.

Впервые каждый из яхтсменов не только головой, а и всем нутром осознал, что получил уникальную возможность реально строить свою будущую страну и свою будущую жизнь. И что быть первопроходцем – это ведь здорово. И в учебниках потом напишут, что Антарктиду открывали два раза…

Назад шли караваном. Чернявый новозеландец взял «семерку» на буксир – Николай Семенович решил не жечь понапрасну топливо, запасы которого в Нумеа, разумеется, пополнили. Вахта теперь раздробилась на две: Палыч или старпом большей частью пребывали в рубке новозеландца; там же обретались двое «башибузуков». Два матроса скучали в рубке «семерки» – приходилось только подруливать в кильватере новозеландца, а это было делом не слишком обременительным. Штормов метеорологи не обещали, но все равно вахтенным полагалось в любой момент быть готовыми соскочить с буксировочного конца.