Текст книги "Пятый всадник"

– Вполне нормально. Главное, чтобы была возможность заниматься интересным делом, ну и зарплату хотелось бы при этом иметь более или менее адекватную.

Профессора, как мне показалось, такой ответ вполне удовлетворил. Вид у него стал совсем благодушный .

– Зарплата будет адекватная – тридцать тысяч в месяц. Плюс бесплатное трехразовое питание и проживание в комфортных условиях. Но все на полигоне в Тверской области. А пока какое-то время работа будет проходить здесь. Я думаю, с месяц. Сначала надо будет все теоретически отработать, а уж потом на практике. Работу здесь будем считать испытательным сроком. На испытательный срок зарплата будет двадцать тысяч в месяц. Ну, как – договорились?

Слова его, прямо скажем, не сильно обрадовали. Это значит, что еще месяц я должен буду ночевать в машине, а температура по ночам опускалась уже ниже нуля. Или придется покупать какой-нибудь хороший спальный мешок, или на время перемещаться в общагу. Мысли об общаге моментально вызвали дрожь. Опять терпеть весь этот бедлам не было абсолютно никакого желания. К тому же еще и деньги за это платить. Да и тридцатка в месяц – не совсем то, о чем мне мечталось. Еще пару месяцев назад я вполне реально рассчитывал на полторы сотни ежемесячного дохода. Даже два года назад, на заводе моя зарплата была почти в три раза больше. Правда, тогда не было кризиса. Да и в моем сегодняшнем положении особо не попривередничаешь.

– Договорились, – ответил я.

– Вот и прекрасно. Сейчас сюда зайдет мой заместитель по кадрам Герман Николаевич. Он с вами немного побеседует. А завтра с утра приступим к работе.

– С утра – когда?

– Сегодня вечером я вам позвоню. Без звонка приезжать не надо.

Так. Понятно. «Мы вам обязательно позвоним» – это мне хорошо знакомо. Значит, не факт еще, что меня сюда берут.

– Понятно, – кивнул я, старательно делая вид, что мне ничего не понятно.

Между тем Профессор взял трубку стоящего на столе телефона и набрал номер из трех цифр.

– Герман Николаевич, зайдите, пожалуйста, к нам.

Через минуту дверь открылась. Показавшаяся на пороге фигура вполне заслуживает подробного описания. Высокий, в шикарном костюме и сверкающих лаком ботинках, приобретенных явно в каком-нибудь бутике на Тверской, с толстой золотой цепью на шее. Темные, не слишком длинные волосы, зачесаны назад. Пронизывающий немигающий взор серых, глубоко посаженных глаз, был направлен прямо на меня. Инородным телом на лице смотрелся узкий и непомерно длинный нос, под которым размещался большой рот с тонкими, будто сильно сжатыми, губами. В первое мгновение мне показалось, что этого человека я уже где-то видел. Потом понял. Это Денис. Точнее, конечно, не он сам, а его более успешный и уверенный в себе двойник. Судя по взгляду, более умный. Это сходство вошедшего с Денисом моментально вызвало беспокойство по поводу возможных будущих осложнений типа того, что произошло на прошлом месте работы. Везет же мне! Может, это такой закон природы? Как закон всемирного тяготения. Адекватный, работящий руководитель фирмы, думающий только о деле и его компаньон-заместитель – пижонистый, любитель красивой жизни, не любящий при этом работать. По сценарию, он должен мечтать занять директорское кресло и плести для этого интриги.

Впрочем, Профессор назвал его своим заместителем, но не компаньоном. И вообще, неизвестно еще, кто владелец предприятия. Поэтому лучше сейчас не делать поспешных выводов.

Пока я раздумывал, какое прозвище дать вошедшему, тот сел в кресло за стол напротив меня. Профессор встал, вежливо попрощался и направился к двери, оставив нас с гостем наедине. Так и не придумав подходящего прозвища, решил, что про себя буду называть его просто Германом.

Герман тут же начал задавать вопросы. Задавал он их быстро, неотрывно глядя мне прямо в глаза своим пронзительным немигающим взором. Время от времени вопросы повторялись. По ходу беседы он делал записи в блокнотике, хотя я был уверен, что делает это он только для вида. Наверняка ведется аудиозапись, а, может, даже запись видео. Видно, что это дело здесь поставлено неплохо. Этот «зам по кадрам» уж очень смахивает на следователя. Но, как ни странно, особого волнения не испытывал. Моей легенде скоро должен будет исполниться год, и за это время она обросла таким количеством выдуманных подробностей, которого вполне достаточно для того, чтобы, не задумываясь, отвечать на любой вопрос.

Допрос продолжался около получаса. Совершенно непроницаемая физиономия Германа абсолютно не давала понять, доволен ли он его результатом. С каменным выражением лица он встал, и я понял, что аудиенция закончена. Герман легким жестом указал на дверь из комнаты. Только у выхода из офиса он позволил себе слегка расслабиться – в момент, когда я уже собирался выходить, протянул мне руку. Глаза его при этом излучали едва заметную улыбку. Что ж, кажется, это хороший знак.

Интуиция не обманула. Часов в шесть вечера зазвонил телефон. На другом конце линии был Профессор. Он приглашал завтра в десять утра приступить к работе. Слегка напрягало то, что утром я собирался, согласно своему плану, в очередной раз переставить Лексус. Я продолжал каждые два-три дня перегонять его на новое место. Машина, долгое время стоящая без движения, привлекает внимание воров, и очень не хотелось, чтобы мой Лексус остался без колес или еще чего-нибудь ценного. «Надо было на собеседование на нем ехать – сэкономил бы время» – мелькнула запоздалая мысль. Но теперь уже делать нечего. Решил переставить его с утра пораньше. Сразу после привычной процедуры поехал на новое место работы.

Секретарша на ресепшене, как и днем ранее, приветливо улыбнулась и попросила подождать в той комнате, где вчера проходил допрос.

Ждать пришлось недолго.

Минут через пять появился Профессор с несколькими листами бумаги в руке. При его появлении я встал, но он тут же махнул рукой, приглашая сесть и сел сам. Чисто инстинктивно я занял то же место, что и вчера. Профессор сел напротив – туда, где в прошлый раз находился Герман. После краткого приветствия он сразу же перешел к делу.

– Олег Николаевич! Прошу вас ознакомиться с задачами. Если по ходу будут вопросы – задавайте, не стесняйтесь, – и он пододвинул ко мне лежащие на столе листы, с которыми вошел в комнату.

Я принялся изучать их содержимое. Сразу бросилась в глаза какая-то размазанность задач. В смысле отсутствия конкретики. Обычно перед технологом ставят определенную цель. Например, получить такое-то количество конкретного продукта с конкретными свойствами. Иногда бывают установлены ограничения. Например, по себестоимости продукции, стоимости участвующего в процессе оборудования, по использованию строго определенного сырья. Здесь было не так. Предлагалось разработать технологии по получению разнообразных веществ из древесного и растительного сырья. При этом не указывалось конкретно, что это за вещества, только перечислялось, для каких целей их потом необходимо будет использовать. Цели эти также определялись слишком неконкретно – лаки, краски, пластики. Подобная постановка задачи в некоторых случаях облегчает ее выполнение, так как расширяет возможности для маневрирования. Но чаще происходит наоборот. Размытые требования к конечным характеристикам продукта заканчиваются тем, что заказчик остается этим продуктом недоволен. И приходится эти требования уточнять и опять начинать все с начала. Соответственно, с потерей времени и средств.

Я высказал эти соображения Профессору. Тот, как мне показалось, захотел возразить, но сдержался. Задумался на некоторое время, а потом кивнул.

– Возможно, вы правы. Я предлагаю сделать так. Вы сейчас здесь посидите и подумаете. Вот чистый листок, вот ручка. Набросайте приблизительный план работ, а также – какие именно требования необходимо конкретизировать. Сколько времени вам нужно для этого?

– Я думаю, за пару часов управлюсь. Но по ходу могут возникнуть вопросы. Каким образом я смогу их вам задать?

– Вот мой номер – позвоните, – и он нарисовал на листке три цифры.

Признаться, задание сначала поставило меня в тупик. Что значит – конкретизировать требования? Вот, например, необходимо, чтобы из получающихся продуктов можно было бы изготавливать пластик. Но, позвольте! Пластик – понятие чересчур широкое. Хотя бы по основным функциональным свойствам этого пластика надо иметь требования. Пусть, например, прочность, гибкость и теплостойкость. Хотя, по-хорошему, таких свойств должен быть добрый десяток. Или, вот, к примеру, краски. Краски ведь бывают десятков различных предназначений. И для каждой цели – совершенно различные свойства. Иногда прямо противоречащие друг другу.

Все эти соображения я указал на листке. С планом работ было проще. Первым пунктом стояло выполнение перечисленных требований. После их выполнения – работа с литературой, разработка конкретных технологических процессов и дизайн аппаратного обеспечения. С последним сразу возник вопрос. В задании на работы было сказано, что аппаратура должна быть максимально простой. Сразу видно, что бумагу составлял не химик и не технолог. И так при разработке любой технологии само собой подразумевается, чтобы она была максимально упрощена. Разумеется, в пределах требований по качеству готовой продукции. Так что, собственно, они имеют в виду?

Я набрал номер, оставленный Профессором. Он пришел немедленно, внимательно меня выслушал. Затем пробежал глазами мои записи. На пару минут установилось довольно неприятное для меня молчание. Мелькнула мысль, что, озвучив Профессору все эти проблемы, я погорячился. Ведь по большому счету получается, что, указав на полную неподготовленность технического задания, я его, как котенка, ткнул мордой в грязь. Но, когда уже готов был начать оправдываться и смягчать формулировки, Профессор заговорил. Голос его казался спокойным, выражение лица тоже не выдавало чувств. Но по едва уловимым признакам понял, что мне действительно нужно было проявить больше дипломатии.

– Я все понял и согласен со всем, что вы сказали и написали. Но, к сожалению, прямо сейчас все пункты разъяснить вам не смогу. Задание составлял не я. Но завтра, я думаю, вы все что нужно получите. Что касается целей использования этих конечных продуктов – тут информации пока никакой не будет. Пока придется довольствоваться только основными характеристиками, – говорил он медленно, тщательно подбирая слова. Я думаю, чтобы не выставлять наружу эмоции. Упоминание о том, что эту бумагу писал не он, я расценил как подсознательное желание дистанцироваться от чужого «косяка». Ага. Значит все-таки раздражение его направлено не на меня, а на того, кто его подставил, заставив продемонстрировать некомпетентность. На автора этого технического задания. Эта мысль немного успокоила.

– А нельзя ли встретиться с автором этого творения, чтобы вместе составить задание? А то, боюсь, получится «испорченный телефон», – используя такой уничижительный термин – «творение», я специально подчеркнул тот факт, что ни в коей мере не проецирую на него низкую квалификацию его исполнителя.

Реакция Профессора на мой вполне безобидный вопрос граничила с паникой.

– Нет-нет. Это исключено. Во всяком случае, пока.

Я пожал плечами, искренне недоумевая – что же могло вызвать такую неадекватную реакцию.

– Ладно, Олег Николаевич, – после небольшой паузы и уже совершенно спокойным голосом произнес Профессор, – давайте сделаем так: сегодня вы будете осваиваться на вашем рабочем месте. Посидите, подумайте. Может, возникнут какие-нибудь пожелания по организационным вопросам, по оснащению рабочего места. Пойдемте, – он встал и сделал шаг к двери. Я последовал его примеру.

Мое новое рабочее место оказалось небольшим отдельным кабинетом, примерно метра три на два с половиной, с одним окном. У окна стоял письменный стол с тумбой и кресло на колесиках. На столе располагался компьютерный монитор. Сам компьютер находился под столом. Монитор был плоским, что говорило о том, что для меня выделено новое оборудование, а не старье, взятое у какого-нибудь другого сотрудника. Вроде бы мелочь, но много говорящая об отношении к персоналу. Сославшись на занятость, Профессор меня оставил. Я устроился в кресле и включил компьютер. Ага. Как и предполагал, из него были тщательно вычищены все стандартные игры. Так что собрать косынку или сыграть в морской бой не получится. Бог с ним. Зато присутствовало хорошее подключение к сети.

Подмывало проверить – заблокированы или нет адреса социальных сетей, но от греха подальше решил даже не пытаться туда зайти. Наверняка все посещенные мною страницы будут жестко контролироваться. По крайней мере, в первое время. А многие работодатели к социальным сетям имеют крайне негативное отношение.

Решил посмотреть, что вообще есть в сети по лесохимии. Признаться, никогда не интересовался этой областью и даже не предполагал, что придется этим заниматься. Хотя, если разобраться, в последний год мне довольно много пришлось делать того, что раньше и в голову-то не могло прийти.

Просидев пару часов за монитором, сам не заметил, как увлекся. Никогда не думал, что лесохимия настолько захватывающая наука. Оказывается, из деревяшек можно сделать практически все то же, что сейчас делается, в основном, из нефти. Может, экономически это не всегда оправдано, но экономика – штука довольно относительная. Вот, например, устроили некоему государству блокаду, и нет у него возможности покупать нефть.

Тут же промелькнула интересная мысль: может, Профессор разрабатывает эти технологии для какой-нибудь страны-изгоя? Хотя, насколько я понял, его фирма занимается разработкой программного обеспечения. И причем здесь лесохимия – вообще непонятно. По большому счету – это не мое дело. Заниматься интересной работой, получать довольно неплохую зарплату, иметь бесплатную еду и крышу над головой – чего еще надо? Через пару лет скоплю денег, найму частного детектива, который найдет убийц Машуни и восстановит мое честное имя. А там, Бог даст, получится продолжить мои исследования.

Я довольно часто задумывался, почему мне так хочется довести до логического завершения исследования открытый мною энергетический эффект? Раньше, когда была еще жива Машуня, все казалось до предела простым. В зависимости от того, как будут развиваться события, в планах было два варианта. По первому из них предполагалось сделать себе громкое имя, а, может, чем черт не шутит, получить Нобелевскую премию. Но если бы у этого эффекта вдруг оказались хорошие коммерческие перспективы, то охотно поменял бы славу на деньги. То есть, если отбросить всю шелуху, то я тогда желал и того, и другого.

Но после смерти Машуни и последовавших событий я вдруг ясно осознал, что ни деньги, ни слава совершенно не стоят того, чтобы к ним стремиться.

Наверное, внезапная потеря близкого человека, смертельный риск для собственной жизни, чувство безнадежности от вопиющей несправедливости и отсутствия возможности что-то изменить заставляют понять, что все то, к чему я стремился раньше, – просто суета. Ни богатство, ни мировая известность в научном мире мне оказались не нужны.

Да, сейчас я, действительно, стремился заработать денег. Но они нужны мне не как самоцель или инструмент для самоутверждения, а как средство для того, чтобы попытаться отомстить убийцам, восстановить свое доброе имя и продолжить исследования. Насчет отомстить и восстановить – тут все понятно и бесспорно.

А вот исследования… Может, хотелось похвастаться перед знакомыми, вызвать у них зависть? Нет. Друзей у меня давно не было, так как вдвоем с Машуней мы были вполне самодостаточны. Да и, вообще, понятие «мужская дружба» сейчас означает времяпровождение за выпивкой и болтовней о футболе, тачках и женщинах, к чему меня совершенно не тянуло. Перед кем еще мне хвастаться? Перед отцом? После его предательства год назад, мне стало совершенно наплевать на его мнение.

Конечно, присутствовало еще любопытство исследователя, стремящегося разгадать загадку природы. К нему примешивалось упрямство человека, не желающего свернуть с однажды выбранного направления.

Я боялся признаться себе в этом, но основные причины были глубже.

Я был уверен, что Машуня продолжает наблюдать за мной, и даже направлять. Она хотела бы, чтобы мне удалось сделать что-то важное в своей жизни, выходящее за пределы стандартного плана на жизнь, где основными пунктами значатся семья, работа и потребление.

Мне казалось, что подобные мысли недостойны настоящего ученого, каковым я себя считал. Не положено мне было верить в то, что усопшие могут влиять на земную жизнь. Но я не мог ничего поделать с собой. Я думал и поступал так, будто Машуня была совсем рядом.

Через пару часов появились кое-какие идеи касательно задания Профессора. Но пока я не получил нормального технического задания, двигаться дальше не было возможности. Взял листок бумаги и начал набрасывать те пункты, которые необходимо было уточнить. Потом решил то же самое набрать на компьютере. Мой опыт подсказывал, что бумаги имеют свойство теряться. Компьютер с этой точки зрения на порядок надежнее. По крайней мере, всегда будет возможность открыть файл и распечатать. Надо только время от времени подстраховываться и копировать информацию. Да, кстати, насчет распечатать. Принтера я здесь и не вижу. Надо будет сказать об этом Профессору.

День клонился к концу. Я уже собирался позвонить Профессору, когда он сам заглянул в мой кабинет.

– Ну-с, есть что-нибудь у нас?

Я протянул ему исписанный листок бумаги и задал вопрос про принтер. Профессор взял лист, пробежался по нему глазами.

– Распечатать все можно по сети. Я могу прямо сейчас сам все настроить, – потом на секунду задумался и добавил, – хотя лучше сделаем по-другому. Завтра вам сюда поставят принтер.

Я поинтересовался, когда у меня будет вся требуемая информация, объяснив, что без нее продолжать работу нет никакой возможности. Профессор пообещал завтра все предоставить. На этом мой рабочий день закончился.

Уже вечером, лежа на заднем сиденье своей «девятки» и закутавшись в одеяло, вспомнил реакцию Профессора на вопрос о принтере. Она мне показалась странной, но тогда не придал этому большого значения. Просто поставил «галочку» в подсознании. Сейчас же я стал обдумывать это событие и, признаться, простого объяснения словам Профессора у меня не было. Если есть возможность распечатывать по сети, то зачем нужно тратиться на лишний принтер? Приходило на ум лишь одно – то, что я собираюсь распечатывать, не должно попасть на глаза постороннему. Причем под посторонними подразумеваются сотрудники фирмы.

Черт возьми! Зачем такая секретность? Я же не атомную бомбу собираюсь делать, а всего лишь краски и пластики из деревяшек. Так я и размышлял над этой загадкой, пока не уснул.

Профессор не обманул. С самого утра у меня на столе красовалась бумага с информацией, которую ему вчера заказывал. Что ж, еще один плюс в его сторону.

Я внимательно просмотрел содержимое. Да, теперь можно работать. В бумаге присутствовали желаемые свойства требуемых материалов, причем реально достижимые, плюс к этому список источников сырья. Этими самыми источниками были древесина нескольких пород, кое-какие сельскохозяйственные культуры, а также некоторые виды растительных масел. Еще разрешалось использовать кости животных. В списке возможных источников сырья также обнаружился метан, что несколько удивило, так как это вещество явно выпадало из ряда. Но, в принципе, чем больше того, что я мог бы использовать, тем шире возможности для маневра.

Следующую пару недель я занимался теоретическими изысканиями. Через день приходилось ездить в библиотеку и работать там с литературой. Удивительно, что в двадцать первом веке, веке информационных технологий, человек, желающий почерпнуть необходимую информацию из литературы, вынужден, как и сто лет назад, тратить по нескольку часов на дорогу. С диссертациями дело обстояло проще – их электронные копии можно было за небольшие деньги заказать по сети, но, что касается журналов и книг… тут прямо беда. И это при том, что разговоры про оцифровку материалов Ленинской библиотеки ведутся уже лет двадцать. Конечно, довольно много действительно оцифровано и выложено в сеть, но в основном это материалы, которые касаются гуманитарных наук. Естественные науки у нас в стране, похоже, не в почете. Слава Богу, что в Москве нахожусь. А вот что делать тем, кто работает в провинции? Искать литературу в районных библиотеках? Чем вбухивать триллионы рублей на всякие там нанотехнологии, наше правительство лучше вложило бы несколько миллионов для того, чтобы сделать информацию доступней для тех, кто занимается наукой. Пользы для страны было бы в сотни раз больше.

Так или иначе, через две недели уже начали прорисовываться технологические схемы. Я доложил о результатах Профессору, сказав при этом, что надо бы проверить их в лабораторных условиях. На бумаге часто все выглядит замечательно, а вот начнешь реализовывать на практике, и сразу начинаются проблемы. Я имел в виду, конечно, что сам лично должен заняться этим делом, но Профессор или не понял, или сделал вид, что не понимает. Попросил набросать задание для лаборантов, которые будут выполнять исследования.

Неужели он не понимает, что без моего личного контроля ничего не получится? Ведь предусмотреть все заранее нереально. По ходу работы обязательно возникают вопросы, которые необходимо оперативно решать. Я принялся объяснять это Профессору, он слушал, слегка кивая при этом, как бы давая понять, что соглашается с моими доводами. Наконец он огласил свое решение.

– Хорошо. Будете регулировать процесс по электронной почте.

Меня чуть не хватил нервный смех. Господи! Для чего я битый час все ему здесь втолковывал?

– А почему я не могу присутствовать и контролировать лично?

Профессор внимательно, будто оценивающе, посмотрел на меня.

– К сожалению, не можете. Эта работа будет выполняться в режимном учреждении, куда допуск оформляется долго и тяжело.

– Понятно, – протянул я, хотя мне совершенно не было понятно – зачем совершенно обычную работу выполнять в каком-то секретном институте? Ведь все можно сделать в любой заводской лаборатории. Зашевелились смутные подозрения. Нет, все-таки тут что-то нечисто. Но, решив не подавать вида, продолжил.

– Ну, ладно. По электронке – значит по электронке.

И принялся готовить методики для лаборантов.

Те несколько дней, пока мои технологии опробовались в каком-то секретном НИИ, я потихоньку прорабатывал аппаратное обеспечение.

Посреди рабочей недели ко мне зашел Профессор и дал листок с результатами работы лаборантов. Результаты были неплохие, и это означало, что мне нужно переходить к следующему этапу. Я сказал об этом Профессору. Тот ответил, чтобы я ждал письма с уточненными требованиями по конструкции оборудования.

Письмо пришло через пару часов. Хотя обратный адрес был Профессора, тем не менее было ясно, что он лишь переслал мне содержимое, полученное от кого-то еще. Опять какая-то непонятная конспирация.

Тем не менее я начал изучать полученную информацию. После изучения стало понятно, что если отбросить лишние слова, суть требований в том, чтобы необходимое оборудование могли изготовить не слишком квалифицированные рабочие в колхозной мастерской из того, что удастся найти на ближайшей свалке.

Я усмехнулся. Работа предстояла не из простых. Хорошо, что мне не привыкать из дерьма конфетку делать. Интересно, нашли бы они еще кого-нибудь кроме меня на такую задачку?

Через три дня у меня было все готово. Эскизы начертил от руки, отсканировал и отослал Профессору с комментариями. Хотел было сначала немного выпендриться и начертить все в Автокаде, благо, эту программу неплохо изучил, когда работал технологом на заводе. Но потом решил, что не стоит. Кто знает, может, у них никто в этом не разбирается. Тем более, если и вправду будут все делать в колхозной мастерской.

На следующий день по внутреннему телефону позвонил Профессор и пригласил через десять минут зайти в переговорную. Туда, где меня допрашивали в первый день.

Когда я зашел , Профессора еще не было. Через пару минут он явился. Я встал, пожал протянутую руку. Профессор жестом указал на кресло за столом. В руке он держал несколько листков. Когда он сел напротив меня, я опознал на листках продукты своего графического творчества и мои комментарии к эскизам.

Какое-то время Профессор молчал, теребя листы и бегло всматриваясь в их содержимое. От меня не скрылось, что он делает это только для вида, хотя на самом деле просто тянет время, не решаясь начать разговор. Это несколько встревожило. На миг подумалось, что он оказался крайне недоволен моей работой и сейчас подбирает слова, чтобы как-нибудь в максимально мягкой форме выразить свое мнение об этом. А может, вообще заявит, что я им не подхожу.

– Олег Николаевич! – как-то уж очень официально прозвучало в его устах вступление, что еще больше меня уверило в самых худших опасениях. Но он продолжил уже более расслабленным тоном, – я тут просмотрел то, что вы нарисовали. Хочу высказать свое мнение: мне кажется, что вы оправдали наши надежды. В принципе, тут все в порядке.

Он кивнул на листы с моим творчеством, которые к тому моменту уже лежали на столе.

– Завтра же это оборудование начнут изготавливать на Базе. Но у меня есть один вопрос.

Он опять сделал паузу, не отрывая взгляда от рисунков и слегка барабаня кончиками пальцев по краю стола. И вдруг, пристально посмотрев мне прямо в глаза, спросил.

– Вы Жюля Верна читали?

Вопрос прозвучал настолько неожиданно, что я опешил. Научную фантастику я любил с детства. Касаемо Жюля Верна, хотя его персонажи и казались несколько плоскими, тем не менее, читал с удовольствием.

– Разумеется.

– А роман «Таинственный остров» читали? – я ответил утвердительно.

– Вот представьте себе, на минутку, такую ситуацию. Вы с небольшой группой людей, скажем, человек сто, оказались на таком острове. Как вы думаете, реально было бы собрать что-нибудь типа этого, – он кивнул на мои рисунки, – в тех условиях? Только из того, что удалось бы там отыскать?

Я задумался на минуту. Его вопрос, признаться, привел в замешательство. Какое-то время я не мог понять, чего от меня добивается Профессор.

– Сергей Александрович! – начал я, – мне кажется, в том техническом задании, которое я получил, были совсем другие условия.

– Да, знаю, – Профессор перебил меня, нетерпеливо помахав при этом ладонью, – я ничего и не говорю. Со своим заданием вы прекрасно справились. А сейчас я предлагаю несколько усложнить задачу. Представьте, мы оказались на необитаемом острове.

– Но зачем? Даже в самой глухомани всегда можно найти листы металла, водопроводные трубы и сварочный аппарат. Не найти, так подвезти. Нет электричества – подключить генератор.

– А если так окажется, что ни найти, ни подвезти? Тогда как быть?

Тут я уже не смог сдержаться. На дворе двадцать первый век, а он плетет ахинею. Что значит нельзя подвести? Если нет дорог, то на вертолете можно доставить. Это все равно будет проще, чем пытаться делать химическое оборудование из всякой хрени типа корзин, обмазанных глиной.

Я высказал свои соображения вслух, разумеется, стараясь подбирать выражения помягче. Сказал и тут же пожалел об этом. Было заметно, что мои слова обидели Профессора. Вот я дурак. Все-таки надо быть сдержаннее.

Профессор какое-то время молчал. Чуть заметная усмешка слегка скривила его губы. Усмешка эта, судя по всему, являлась признаком ощущения превосходства. Будто он обладал недоступным мне высшим знанием. Сейчас он, похоже, подбирал слова, чтобы на мое хамство не отвечать тем же. Да, сразу видно – интеллигентный человек. В отличие от меня. Тут же нахлынуло жгучее чувство стыда за свои необдуманные высказывания. Уши мои, похоже, превратились в два пунцово-красных фонаря. Начал было уже придумывать извинения, но тут Профессор вдруг подал голос.

Олег Николаевич! – тихо, я бы даже сказал, вкрадчиво, обратился он ко мне, пристально глядя прямо в глаза, – а как вы относитесь к концу света?

17

Так вот оно что! Значит, меня угораздило попасть в секту сумасшедших фанатиков. Надо же…А ведь сначала Профессор показался таким серьезным и здравомыслящим человеком. Но сейчас он смотрит на меня и явно ждет ответа. Если это действительно секта, то мне нельзя делать резких телодвижений. Отвечать нужно предельно мягко. Примерно так, как психиатры обращаются к психически больным.

Почему же мне так везет на приключения в последнее время?

– К концу света? Да вполне нормально. А что?

Профессор поморщился, видимо, уловив в моем тоне издевательские нотки, хотя я и старался говорить как можно серьезнее.

– Я не шучу. Что вы думаете о неизбежности конца света?

– Смотря, что вы имеете в виду под этим термином. Если конец нашей цивилизации, то это вполне вероятно. Я думаю, десятикилометровый астероид вполне способен устроить такой конец света. Глобальная ядерная война тоже, наверное, приведет к похожему результату.

Судя по выражению лица Профессора, я говорил не совсем то, что он хотел бы от меня услышать. Поймав его взгляд, я остановился.

– Хорошо, а если не будет никакого астероида и атомной войны?

Я задумался. Профессор явно пытался заставить меня дать тот ответ, который хотел услышать. Но какой? Минуту назад он говорил именно о неизбежности конца света. Наверное, хочет услышать от меня, что конец света будет в любом случае, независимо от катаклизмов. Но с чего это я должен так думать?

Я опять насторожился. Значит, секта. А Профессор – хорошо замаскировавшийся фанатик-маньяк. Сейчас я должен сказать, что конец света все равно произойдет. Но он же спросит, почему я так думаю? И что ему ответить? Что так написано в Библии? Профессор же умный человек, что не мешает ему быть маньяком. Он тут же меня раскусит, а я, похоже, уже исчерпал на сегодня лимит издевательств. Сумасшедшие, насколько я знаю, иногда бывают очень обидчивы.

Слишком долго оттягивать ответ, похоже, не получится. Профессор напряженно ждал, уперев взгляд прямо в мои глаза. Я решился сказать то, что на самом деле думаю по этому поводу.

– Сергей Александрович! – начал я, стараясь, чтобы обращение прозвучало как можно мягче, – если говорить честно, то я не понимаю, почему без глобальных катастроф может произойти конец света. Если вы имеете в виду исчерпание природных ресурсов или загрязнение окружающей среды, то эти вещи будут происходить настолько постепенно, что человечество приспособится. А больше никаких причин я не вижу.

Реакция Профессора удивила. Обычно фанатики в подобном случае начинают кричать, брызгать слюной и энергично жестикулировать, одним словом, компенсировать эмоциями нехватку аргументации. Он же, наоборот, радостно, как мне показалось, улыбнулся во весь рот и спокойно заметил.