Текст книги "«Сказка – ложь, да в ней намек…» Социально-педагогический анализ русского сказочного фольклора"

1.2 Проблемы социальной адаптации

«Жили себе дед да баба. Дед говорит бабе: «Ты, баба, пеки пироги, а я поеду за рыбой». Наловил рыбы и везет домой целый воз. Вот едет он и видит: лисичка свернулась калачиком и лежит на дороге. Дед слез с воза, подошел к лисичке, а она не ворохнется, лежит себе, как мертвая.

«Вот будет подарок жене» – сказал дед, взял лисичку и положил на воз, а сам пошел впереди. А лисичка улучила время и стала выбрасывать полегоньку из воза все по рыбке да по рыбке, все по рыбке да по рыбке. Повыбросила всю рыбу и сама ушла.

«Ну, старуха, – говорит дед, – какой воротник привез я тебе на шубу».

– Где?

– Там, на возу, – и рыба и воротник.

Подошла баба к возу – ни воротника, ни рыбы, – и начала ругать мужа: «Ах ты! Такой-сякой! Ты еще вздумал обманывать!».

Тут дед смекнул, что лисичка-то была не мертвая; погоревал, погоревал, да делать-то нечего. А лисичка собрала всю разбросанную по дороге рыбу в кучку, села и ест себе. Навстречу ей идет волк: «Здравствуй, кумушка.

– Здравствуй, куманек!

– Дай мне рыбки! – Налови сам, да и ешь. – Я не умею. – Эка, ведь я же наловила; ты, куманек, ступай на реку, опусти хвост в прорубь – рыба сама на хвост нацепляется, да смотри, сиди подольше, а то не наловишь.

Волк пошел на реку, опустил хвост в прорубь; дело-то было зимою. Уж он сидел, сидел, целую ночь просидел, хвост его и приморозило; попробовал, было, приподняться: не тут-то было!

«Эка, сколько рыбы привалило, и не вытащишь» – думает он. Смотрит, бабы идут за водой и кричат, завидя серого: «Волк, волк! Бейте его! Бейте его!». Прибежали и начали колотить волка – кто коромыслом, кто ведром, чем кто попало. Волк прыгал, прыгал, оторвал себе хвост и пустился без оглядки бежать.

«Хорошо же, – думает, – уж я тебе отплачу, кумушка!»

А лисичка-сестричка, покушавши рыбки, захотела попробовать, не удастся ли еще что-нибудь стянуть; забралась в одну избу, где бабы пекли блины, да и попала головой в кадку с тестом, вымазалась и бежит.

А волк ей навстречу: «Так-то учишь ты? Меня всего исколотили!».

«Эх, куманек, – говорит лисичка-сестричка, – у тебя хоть кровь выступила, а у меня мозг, меня больней твоего побили; я насилу плетусь».

«И то правда, – говорит волк, – где тебе, кумушка, уж идти; садись на меня, я тебя довезу».

Лисичка села ему на спину, он ее и понес. Вот лисичка-сестричка сидит, да потихоньку и говорит: «Битый небитого везет, битый небитого везет».

– Что ты, кумушка, говоришь?

– Я, куманек, говорю: битый битого везет.

– Так, кумушка, так!».

Социально-педагогический комментарий. Как и во многих других русских народных сказках ее сюжет, на первый взгляд, не предполагает какого-то особого подтекста. Все в этой сказке ясно и понятно – обманщица-Лиса обманула в очередной раз Волка. С некоторой натяжкой можно говорить о том, что главный педагогический смысл сказки заключается в том, что не надо верить хитрой Лисе ни при каких обстоятельствах, что кругом много мошенников и т. д.

Кроме того, в определенном отношении эта сказка даже кажется педагогически вредной – Лиса-мошенница торжествует, а доверчивый Волк становится ее жертвой. Если учесть, что современный социум переполнен случаями мошенничества, может создаться даже впечатление о своеобразной «нормальности» поведения Лисы для такого деформированного социума.

На самом деле, внимательное изучение сказки показывает, что эта сказка может кое-что объяснить в нашем современном обществе – почему мы живем в таком безнравственном и часто преступном социуме. Основной скрытый конфликт в сказке разыгран между Лисой и Волком. Лиса, выражаясь современным языком является своеобразным идеологом и практиком современного теневого предпринимательства. Волк же является сторонником принципа социальной справедливости (достал добычу – поделись с товарищем). Если же оценивать их социальные позиции в обществе, то, опять же выражаясь современным языком, Лиса – это типичная мошенница, а Волк – просто товарищ, готовый действовать по ее указке.

На первый взгляд, между этими персонажами нет принципиальной разницы, и роль Волка в принципе ничего не добавляет к общей ситуации хищений, описываемых в сказке, носит в основном служебный, вспомогательный характер к описанию этой ситуации.

На самом деле Лиса – в этой связке – лидер, а Волк – ведомый. Причем она является типичным манипулятором по отношению к Волку. К тому же она и еще владелец «тонких технологий» в поисках добычи, а Волк способен только к примитивным физическим действиям. В этом смысле можно отдать должное изобретательности Лисы. Все эти замечания необходимы не для того, чтобы читатели еще раз убедились в низости Лисы и глупости Волка, а для того, чтобы осмыслить важную социально-педагогическую идею: «Как сделать так, чтобы подобные ситуации вообще не возникали в обществе?».

Для ответа на этот вопрос необходимо сначала отойти от прямолинейных оценочных суждений по отношению к персонажам сказки. Более важным для социальной педагогики является извлечение из этой сказки некоторого социального знания в соответствии с нашими современными представлениями об особенностях социального поведения.

Между Лисой и Волком существует, по форме, ситуация кооперации, а по сути – конфликтная. На первый взгляд у них даже больше общего, чем отличного. Оба испытывают дефицит жизненных ресурсов (еды). Оба являются, по сути, изгоями в человеческом обществе. Но для Лисы Волк – воплощение бездумного существования, в котором чувства заменяют трезвую оценку ситуации. Лисе же важно не просто добыть еду, но еще и самоутвердиться, перехитрить враждебный ей социум. Она издевается над чувствительностью Волка, сводящего на нет ценности рационального и эвристического мышления. В мировоззренческом смысле Волк и Лиса – антиподы. Пока отметим это обстоятельство. Дальше вернемся к тому, почему это замечание для нас важно.

Текст сказки показывает, что Лиса не идет на поводу «естественных» жизненных ситуаций, она сама их создает, преимущественно в свою пользу. Волк же ожидает помощи от другого, и готов оказать помощь этому другому (Лисе). Это – аморфный недееспособный «гуманизм», легко оборачивающийся иждивенческой позицией. Можно ли говорить об особой устойчивой модели «лисьего» поведения (паттерне) в нашем социуме в различных социальных ситуациях? На этот вопрос можно ответить утвердительно. Это распространенная модель поведения мошенников, изображающих себя «слабыми», «беспомощными» для получения выгоды. Не менее устойчива и распространена модель поведения Волка. Это – готовность жить «чужим умом» для решения своих проблем.

В определенном смысле Волку так даже удобней жить. По-своему он даже доволен в своем заблуждении, что у него есть такой друг – Лиса. Нельзя не отметить, что такая дружба, особенно в детско-подростковом возрасте, является достаточно распространенной и устраивает часто обе стороны: ведущего и ведомого.

И вот здесь мы подходим к самому интересному – индивидуальным восприятиям (когнициям) этими персонажами одних и тех же проблемных ситуаций. Лиса ищет эффективных решений этих ситуаций, а Волк – доступных. Пока уйдем от этических оценок. Важно понять, что доступное сплошь и рядом заменяет собой в нашем обществе эффективное.

Анализируя всю описываемую ситуацию в сказке, можно задать вопрос: «Почему вообще в сказке происходит то, что происходит?» Ответить на этот вопрос можно следующим образом: «Здесь срабатывает известный психологический закон – каждый персонаж «находит» для себя те ситуации, которые изначально его устраивают». Лиса создает ситуации, где ее хитрость приносит ей удачу. Волк – создает себе ситуацию, где востребована его доверчивость (со стороны Лисы). При этом оба по-разному стараются избегать одних и тех же негативных ситуаций (голода). Лиса изначально создает ситуации, позволяющие не просто утолить голод, но и утвердиться в своем презрении к легковерным и доверчивым. Волк же лишний раз убеждает себя в чувстве собственной обездоленности и отверженности. В возникновении ситуаций в сказке оба персонажа также, каждый по-своему, демонстрируют и определенную социальную пассивность. Лиса – нежелание самой добывать жизненные средства, предпочитая кражу. Волк – нежелание самостоятельно думать. Здесь взаимодействуют две различные «лени». При этом Лиса ищет активного взаимодействия с «лохами», доверчивыми, обманутыми (и находит их). Волк – с советчиками (и находит его в виде Лисы). Но при этом отметим (!) – в результате Волк все же потенциально больше готов к преодолению реальных физических трудностей в борьбе за жизненные ресурсы. Он «честно» пытается добыть средства к жизни самому (сидит у проруби). Лиса же ищет то, что «плохо лежит». Здесь мы имеем и поляризацию базовых ценностей. Для Лисы это – добыча жизненных благ с помощью собственной хитрости. Для Волка – вера в бесхитростность и в доверчивость как условие выживания.

Анализ содержания сказки позволяет сделать важный педагогический вывод: чем больше субъект демонстрирует себя жертвой, тем более вероятно, что он по своей природе хищник. Для авторов сказки (пусть они даже анонимны) это – насмешка над чрезмерной доверчивостью к тем, кто демонстрирует себя в роли жертв. Для индивидов, реализующих «лисье» поведение, это – знание того, что даже из проигрышной ситуации можно при желании извлечь для себя личную выгоду. Для Волка – даже оставаясь в проигрыше, можно не потерять веру в жизнь, если ты бескорыстен по отношению к друзьям. Для социальных педагогов – важно не просто быть честным, а научиться противостоять хитрым и бесчестным, оставаясь все же честным. Ведь тот, кто честен, именно в силу своей честности не всегда может разглядеть бесчестного! Как ни странно, но именно стремление к честному, бесхитростному существованию может поощрять бесчестных. Но это происходит в том случае, если эта честность приобретается отказом самим брать на себя ответственность за свои поступки, возлагая эту ответственность на других, авторитетных субъектов, замыкая свое социальное взаимодействие только на них. В этом и состоит одно из основных требований к полноценной социальной адаптации. Именно это и делает Волк, полностью передоверившись Лисе, снимая с себя ответственность за свое поведение. Лиса вполне справедливо отправляет Волка к проруби, чтобы тот на своей шкуре почувствовал последствия нежелания самому принимать решения, доверившись Лисе.

Как это ни кажется парадоксальным, Лиса оказывается более честной, чем Волк. Она сама обманывает, сама и рискует, не пытается спрятаться за чужую спину. Оценочная позиция выражающаяся в том, что лиса «хитра и коварна» и, собственно, этим и исчерпывается смысл сказки, является поверхностной, ничего не объясняет и ничему не учит. Ведь Лисе никто не обеспечивает выживание, а, наоборот, при случае окружающие пытаются поживиться за ее счет (Дед, Волк). Таким образом, корыстный социум сам порождает Лис.

Лиса и Волк функционируют в разных социальных логиках, которые бессмысленно сравнивать друг с другом на основе общих нравственных критериев. Лиса действует в «искусственных» (созданных ею же) «вторичных» социальных условиях (ситуациях). Поэтому она неизбежно надевает личину жертвы, играет спектакль. Это то, что требует от нее окружающий социум. Волк же, оставаясь без защитной личины (роли), остается битым и без хвоста. Он живет по биологической, а не по социальной логике. В этом случае «социальное» не означает обязательное лицемерие. Корректней было бы сказать, что эффективное хотя бы для одного участника социальное взаимодействие предполагает наличие у этого участника роли, ожидаемой другими участниками взаимодействия. Если индивид везде пытается быть самим собой, то он действует деструктивно для социума, становясь только неотесанным агрессором, не считающимся с окружающими.

В этом отношении главным героем сказки является Волк, а не Лиса. Лиса выполняет сугубо служебную функцию, раскрывает основной авторский замысел – как из-за таких Волков, Дедов появляются такие Лисы! Отметим попутно, что во многих русских народных сказках отрицательные персонажи созданы не только для их обличения, но и для обнажения несовершенств персонажей, противостоящим им. Это нужно для того, чтобы не просто показать зло, но показать, как оно происходит по вине тех, кто не позиционирует себя как злодей. А это в социально-педагогическом отношении гораздо важнее.

Социальная педагогика начинается не с обличений «плохих» персонажей, индивидов, а с возможностей исправления, совершенствования имеющегося человеческого «материала» (в данном случае это персонаж в образе Лисы). Для решения социально-педагогических задач представляется гораздо более реалистичным и адекватным не делить мир на абсолютно «плохих» и «хороших» (этого нет в реальности), а стараться улучшать реальный социум, отдельных его представителей с учетом того, что в каждом индивиде есть и плохое, и хорошее. Соответственно, социальные педагоги призваны увеличивать «зону добра», положительного в каждом представителе социума». Здесь мы попадаем в контекст решения задач социально-педагогической профилактики и коррекции. А для этого сначала надо попытаться проявить к этим персонажам гуманизм, понять в каких социальных ситуациях они испытывают дефицит, что и порождает их негативные социальные проявления. Для Лисы это дефицит игровых ситуаций, приключений, опыта творческой социальной комбинаторики. Ведь Лисе важно не просто что-либо украсть, а еще и разыграть ту или иную комбинацию. Трезвый же, прагматичный социум не предоставляет ей этой возможности. Она сама придумывает себе приключения. И дело здесь не только в поиске добычи. Зачем ей, например, тихо издеваться над Волком: «Битый небитого везет»? Очевидно, что здесь мы имеем дело с ее торжеством игрока, выигравшего очередной раунд у простаков. Но что интересно, действуя в созданном ею же искусственном пространстве спектакля для других, Лиса получает вполне ощутимый реальный доход (еду). У Волка же очевиден другой дефицит ситуаций – дефицит дружбы, искренних отношений. В конечном счете, «долг дружбы» даже оказывается сильнее его достоинства и прагматизма (Волк везет на себе Лису).

На примере этой сказки можно попытаться ответить и на вопрос: «Почему в сказках сплошь и рядом действуют не люди, а животные?». Один из вариантов ответа, имеющих социально-педагогическую значимость, связан не с расхожим представлением об одушевленности всего живого древними сочинителями сказок, об их анимистических и мифологических представлениях.

Можно вполне обоснованно предположить, что в древности у людей было более развито (пусть в наивной форме) экологическое самосознание и соответственно экологическая этика. Поэтому для них наиболее нравственным было уметь самостоятельно бороться за выживание по аналогии с животным миром, не пытаться пренебрегать собственными биологическими запросами и собственными возможностями для выживания. Они не были извращенцами по отношению к собственной биологической природе. Пытались удовлетворять свои естественные потребности, используя максимально то, что дает им окружающая природа. Спектр же «вторичных», социальных потребностей был гораздо меньше, чем сейчас. Окружающую природу и биологическую природу человека так не «насиловали», как сейчас. Это и есть знаменитый принцип существования: «Быть в гармонии с самим собой и миром». Поэтому для них персонажи в образе животных, зверей были не просто метафорой, но и иллюстрацией эффективного, экологически целесообразного или не целесообразного (если животные принимают чисто «человеческую» логику) поведения.

Такая интерпретация наличия животных в качестве сказочных персонажей может быть продуктивной, если обратиться к одному из ключевых понятий социальной педагогики (и педагогики вообще) – «нравственность». Корень этого слова – «нрав» или «норов». Именно животным присуще последовательное следование своему «норову», определяющему его принадлежность к соответствующей популяции и носящему преимущественно врожденный характер: норов лисы, зайца, волка и т. д. Соответственно, нарушения «норова» животными есть измена собственной популяции, и потому они безнравственны. Если это представление перенести в мир людей, то мы увидим, что «нрав» или «норов» связан с полнотой самореализации индивида в соответствии с его природными задатками, психо-физиологическими особенностями, принятыми в соответствующем сообществе (популяции), в которое включен индивид. Безнравственное же – это подавление и отрицание самим индивидом этих своих особенностей в процессе взаимодействия с другими индивидами, что неизбежно ставит его в позицию иждивенца и приспособленца, но не творца собственной жизни. В этом отношении Лиса занимает более нравственную позицию, чем Волк, следуя в основном своей «лисьей» природе. Хотя и она, играя иногда по «человеческим», а не «лисьим» правилам (изображая покойницу, катаясь на Волке и т. д.), оказывается в зоне экологического риска – издеваясь над другими, теша свое тщеславие (чисто «человеческая» слабость), она рискует рано или поздно «нарваться» на жестокое возмездие и, по сути, остается одинокой в жестоком социуме. Волк же, ловящий хвостом рыбу в проруби и везущий на себе Лису, вообще является аномалией, уничтожающей и унижающей природный волчий нрав. Таким образом, главная мудрость этой сказки заключается в том, что каждый должен следовать своей природе до конца, реализуя в решении своих проблем собственный потенциал способностей, умений, и тогда он не будет игрушкой обстоятельств и жертвой в окружающем социуме. Если условно принять «звериный социум» (социум Лисы и Волка) как некоторое социальное «подполье» в сравнении с человеческим обществом, то можно сделать вывод, что Лиса балансирует между этим «подпольем» и «социумом», оставаясь творческим маргиналом, владеющим социальными языками этих обоих социальных пространств. И в этом ее преимущество перед Волком, остающимся, по сути дела, представителем «звериного» подпольного социума. Но это балансирование не может продолжаться вечно. «Лисий» вариант социальной адаптации всегда находится в зоне риска и экзистенциального одиночества (нет настоящих друзей) и, поэтому, он непрочен и авантюрен.

«Лиса и рак стоят вместе и говорят промеж себя. Лиса говорит раку: «Давай с тобой перегоняться». Рак: «Что ж, лиса, ну давай!». Зачали перегоняться. Лишь лиса побегла, рак уцепился лисе за хвост. Лиса до места добегла, а рак не отцепляется. Лиса обернулась посмотреть, вертанула хвостом, рак отцепился и говорит: «А я давно уж жду тебя тут».

Социально-педагогический комментарий. Эта сказка, как и многие другие, производит обманчивое впечатление чрезвычайно простой и понятной. Ее смысл вроде бы тоже ясен: «Умный побеждает быстрого». Для более содержательной интерпретации сказки обратимся сначала к уже использованному нами ранее приему привычных ассоциаций.

Лиса в этой сказке ассоциируется не только с хитростью, но и с быстротой. Рак – с неторопливостью, с желанием пятиться назад, способностью ухватиться за что-либо клешнями и держаться прочно. Хвост (лисий) – способность заметать следы, в том числе свои собственные хитрости. Лиса предлагает Раку заведомо неприемлемое – двигаться вперед и быстро. Можно сделать допущение, что Лисе это для чего-то нужно (она ничего не делает просто так). Видимо, выигрыш в беге у Рака принесет ей определенные выгоды. Рак в любом случае окажется в проигрыше (если не материальном, то моральном). Таким образом, Лиса вызывает на состязание того, кто изначально не может у нее выиграть. И в этом смысле она ведет себя бесчестно, предлагая играть по ее правилам.

Отметим, что у Лисы в данном случае хвост является преимуществом в одних обстоятельствах и является слабостью – в других. В данном случае в соревнованиях с Раком, лисий хвост может символизировать то, что принято называть «компроматом». Рак это использует, цепляясь за то, что обычно не демонстрируют, стараются не обращать внимания при конкурентных ситуациях носители таких «хвостов». Здесь возможно еще и следующее прочтение этой ситуации – даже самый сильный соперник имеет то или иное уязвимое место, которое можно использовать против него самого.

Интересна при этом философия Рака. Он не считает для себя зазорным, унизительным использовать в беге «запрещенные приемы», поскольку сама Лиса ведет себя нечестно, вызывая на соревнование заведомо слабого соперника. В поведении Рака заложен важный социально-этический смысл. В ситуациях, выстроенных изначально по нечестным правилам, выиграть честно невозможно. Поэтому, если не можешь уклониться от соревнования с заведомо проигрышным результатом, ищи адекватные обходные пути. И в этом будет заключаться твоя честность. Если же будешь на заведомо проигрышный для тебя прямой нечестный вызов отвечать прямо, то твой неизбежный проигрыш только укрепит позицию нечестного, прикрывающегося внешне честными правилами.

Для социально-педагогического комментария представляет также интерес ассоциативная интерпретация образа Рака. В отличие от Лисы, рвущейся вперед, Рак традиционно привык пятиться назад. Он живет так же, как и Лиса, в идеальном времени. Но если Лиса преимущественно устремлена в будущее, планируя все новые козни и часто не замечая в своей самоуверенности существенных для нее деталей настоящего, то Рак движется назад в прошлое и, поэтому, ему легче находить «хвосты» прошлого в движении вперед, к будущим достижениям. В этом может состоять рациональность поведения субъектов, стремящихся к прошлому – они умеют видеть проявления прошлого в новациях, в движении вперед (хвост Лисы всегда следует за движением Лисы). Ухватившись за элементы прошлого в движении к будущему, Раки затрачивают гораздо меньше сил для достижения результата и, в то же время, не отстают от тех, кто движется быстрее. Прошлое у движущихся быстро есть связующий элемент с теми, кто менее быстр.

Именно поэтому Раку нечего доказывать, поскольку он обладает достаточной цепкостью для ухватывания тех носителей энергии, которые сами принесут его к желанной цели. Рак побеждает Лису не только в контексте универсалий «времени» и «энергии», но и в универсалии «объект».

Если Лиса ориентирована на идеальный объект – представление о себе как быстрой бегунье, которое должно подтвердиться в результате состязания, то Рак – на материальный объект (та реальная физическая часть тела Лисы, которая обеспечивает ему успех). Рак оказывается в этом отношении более практичен и трезв. Нельзя не отметить и неизбежность поражения Лисы ввиду ее тщеславия. Тщеславцы тешат себя в ситуациях, заведомо выигрышных для них, т. е. там, где есть минимум риска проиграть. Они сами выбирают для себя такие заведомо выигрышные ситуации. Но это стремление порождает у них близорукость по отношению к возможностям других и невнимание к собственным несовершенствам, что и демонстрирует Лиса.

Если сопоставить теперь пространство активности Лисы и Рака, то мы увидим, что неспособность Лисы моделировать пространство состязаний с учетом особенностей Рака (например, занять на старте позицию подальше от Рака) сталкивается с прекрасной ориентировкой в идеальном (моделируемом) пространстве у Рака. Здесь Рак демонстрирует один важный методологический принцип – чем менее вероятен выигрыш, тем контакт с соперником должен быть теснее, чтобы лучше увидеть и использовать слабости этого соперника. Наглядной ситуацией такого противостояния является ближний бой короткорукого боксера, сводящего на нет преимущества длиннорукого соперника. Рака привозит к финишу то, что ему противостоит – скорость Лисы в сочетании с ее «слабостью» (хвостом).

В поведении Рака есть также поучительные аспекты для поведения социальных аутсайдеров, называемых «лузерами» (проигравшими) в сравнении с индивидами, позиционирующими себя в качестве «винеров» (победителей). Рак избегает прямого противостояния с Лисой на заведомо невыгодных для себя условиях. Между тем, именно мошенничество в исходных условиях «гонки за выживание» составляет главный козырь «винеров». Рак выбирает путь встречной хитрости, основанный, как отмечалось выше, на использовании энергии и хитрости самой Лисы. Он согласен до поры до времени быть в «хвосте» более быстрой Лисы. Но потом он решает еще одну важную задачу – вовремя отцепляется от хвоста Лисы, чтобы на финише выглядеть победителем. Этот трюк Рака можно оценивать как важный методологический принцип с более сильным и коварным противником. Последний не должен догадаться, что именно его энергия, его тщеславие и были использованы теми, у кого он хотел выиграть. Фактически Рак занимает ту зону социального пространства, которая не контролируется Лисой, оставаясь до определенного момента невидимой для Лисы (во время бега невозможно одновременно наблюдать за собственным хвостом). Таких зон у «винеров» достаточно много, поскольку они, как правило, настолько упоены собой, собственными достоинствами, что у них не остается времени и желаний в полной мере контролировать поведение «лузеров» в выгодном для себя аспекте. Умение существовать и бороться, находясь в «неофициальных», «маргинальных» социальных зонах является жизненно важным для тех, кто объективно поставлен социумом и его «успешными» представителями в заведомо проигрышную ситуацию.

Впрочем, и победы «успешных», к которым они стремятся, являются в конечном счете химерами. Для Лисы неважен практический результат ее бега в соревновании с Раком. Ей важно потешить свое тщеславие, само осознавание себя как быстрой бегуньи. Многим «успешным» («успевающим») индивидам важен сам факт сравнения себя в сравнении с менее «успешными» («неуспевающими»), а не сам реальный практический результат, который в этом случае является лишь средством для достижения виртуального знаково-символического итога гонки в виде внешних почестей, «гламура» как обозначения собственной избранности и исключительности, демонстрирования своего высокого социального статуса, прежде всего, по внешним признакам (одежда, роскошь жилища, комфортность досуга и т. д.), а не на основе их внутренних качеств. Лиса становится заложницей созданной ей же виртуальной реальности победительницы. В реальности же никакой победы нет потому, что Лиса как вариант «винера» побеждает индивидов с другой формой жизни и другими жизненными приоритетами. Поэтому, гордость за себя «успешных» индивидов в современном социуме является особым видом социального сумасшествия, выражающего их комплекс неполноценности, связанный с неуверенностью утвердить себя через реальные полезные результаты. Гораздо легче ощущать себя победителем, сравнивая себя с теми, кто на тебя непохож и живет в другом социальном пространстве.

Эта сказка – настоящее учебное пособие о социальной адаптации тех, кто существует в окружении индивидов, навязывающих ложные социальные стандарты тщеславного и мошеннического существования.