Текст книги "Сам по себе мальчик"

Прощание с бумагой

Вот ты, дорогой читатель, думаешь, что живешь тихой жизнью и не влияешь на исторические процессы? А ты знаешь, что из-за тебя, дурака, у нас, в мире ежемесячных журналов, идет революция? Ты, видишь ли, перестал покупать бумажную прессу и теперь читаешь все с телефона – а нам отдуваться. Со времен изобретения книгопечатания наш издательский мир не знал таких потрясений. И ладно, когда приходят революционеры, выгоняют старую власть и начинают строить новый мир. Это, как выясняется, старая власть еще легко отделалась. А у нас, во всех уголках нашей многоугольной планеты, в редакциях происходят вот такие диалоги между издателями и редакторами.

– Тиражи падают!

– Да, я в курсе.

– Все теперь читают в интернете.

– Я слышал, да. Это срочно? Мне еще статью про увеличение яркости оргазмов писать…

– На нашем сайте не растет трафик!

– У нас есть сайт? Надо посмотреть.

– Ты же главный редактор этого сайта.

– Серьезно?

– Вот тут, в твоем контракте написано.

– Действительно. И что вы от меня хотите?

– Кто у тебя занимается сайтом?

– Какие-то аутисты с шестого этажа. Вы же сами их и наняли.

– Они писали тебе о проблемах на сайте, присылали графики – ты не ответил.

– Там всегда непонятные слова… И еще оно меня спрашивает – вы уверены, что хотите открыть этот файл? Поэтому я никогда не открывал.

– Ты должен разобраться! Трафик падает, сессии все короче, глубина проникновения никакая, баунс-рейт…

– Я редактор.

– Я знаю, но…

– Я гуманитарий. Я, чтобы добраться до почтовой программы, раздвигаю пятнадцать окон. Я до сих пор не знаю половины клавиш на клавиатуре. Я ни разу в жизни не воспользовался правой кнопкой мыши.

– Но баунс-рейт…

– И я нервный.

– Я помню, но…

– У меня фобии, панические атаки и невротические состояния. Я творческий и ранимый.

– Слышь ты, творческий. Короче! У нас диджитал-революция в издательском бизнесе. По-старому жить нельзя.

– Я знал, что этот день настанет. Придет новое поколение – смелый и яростный народ. Они будут лучше нас. Им строить будущее. Что ж, такова судьба. Я ухожу, чтобы освободить место…

– Стоять! Никуда ты не уходишь. Никаких новых людей нет. А падение тиражей есть. Ты и будешь строить будущее.

– Я? Вы заставляете нас самих делать революцию? Это все равно что приказать Керенскому возглавить штурм Зимнего дворца! О! Хорошее сравнение, надо будет вставить куда-нибудь.

– Ты теперь не только производишь контент, но и заботишься о его мультиплатформенности.

– Я ничего не производил! Я писал статьи, делал репортажи, брал интервью. Придумывал шутки. Вот, например. Хотел погладить кота, но жена отобрала утюг. Смешно?

– Это контент. Отлично подойдет для микроблога.

– Нет, вы не поняли. Это не контент, это игра слов. Гладить рукой и гладить утюгом…

– Это контент!

– Вы мою шутку обозвали контентом?

– Все твои статьи, интервью и репортажи – это контент.

– Да как вы смеете!

– Да-да-да! А ты теперь – контент-менеджер.

– Я редактор! Я почти писатель!

– Контент-менеджер, контент-менеджер! Эй, контент-менеджер, покажи мне свою контент-стратегию!

– А кто тогда будет доделывать статью про повышение яркости оргазмов?

– Доделаешь контент про повышение яркости оргазмов, протегируешь его, зальешь в CMS, проанализируешь конвертацию и пойдешь домой. Не плачь.

– А для мобильных и десктопных устройств конвертацию отдельно считать?

– Да, и чтобы смешно было, а не как про утюг. Свободен!

Рассказы

Синее полотенце

В первый же день отдыха в хорватском пляжном отеле с Иваном Александровичем случилось досадное происшествие – у него украли полотенце. Отель и так не до конца оправдывал ожиданий в четыре тысячи евро за неделю – персонал вел себя безучастно, кровати на вилле застилали кое-как, со стола не убрали косточку от нектарина. А с полотенцем с самого начала пошла какая-то излишняя для заслуженного отпуска суета. Первый же встречный сотрудник отеля (молодой мужчина с надписью «Staff» на футболке) чрезвычайно оскорбился на вопрос «Где можно раздобыть пляжное полотенце?».

– Ай эм теннис инструктор! – воскликнул он. – Ай ноу нофинг эбаут тоулез!

Оказалось, что полотенца выдают в крытом бассейне, вместе со специальной карточкой в обмен на сто хорватских кун, то есть тысячу рублей. Иван Александрович взял два. Подумаешь, какие церемонии, размышлял он, расстилая голубой махровый трофей на жестком шезлонге. Матраса к шезлонгу не полагалось. Зонтиков тоже, хорошо хоть богатая хвойная растительность давала достаточно тени.

Перед ужином Иван Александрович решил искупаться, прихватил полотенце и отправился на пляж. Вода нагрелась за день, закатное солнце ласкало лысину Ивана Александровича. Когда он вылез из воды, оно ласкало его тело, а когда он подошел к шезлонгу, солнце приласкало и то место, где он оставил полотенце. Полотенца не было. «Хм, – подумал Иван Александрович, – наверное, убрали. Завтра зайду в бассейн, возьму новое».

Однако следующим утром полотенце просто так давать отказались, сколько он ни размахивал выданной карточкой.

Глупость какая, подумал он. Украли полотенце, значит. Белое полотенце из ванной он решил не пачкать и пошел на пляж так.

– Возьми новое за деньги, – посоветовала жена Елена Петровна, – и помажься кремом.

Новое за деньги брать не хотелось. Не то чтобы было жалко тысячи рублей, но сама ситуация… Хороший бизнес, саркастически рассудил Иван Александрович. Сами выдают полотенца, потом небось сами и крадут. Нет уж, со мной этот номер не пройдет.

До обеда он героически лежал на голом шезлонге.

– Так и будешь весь отпуск маяться? – не отрываясь от чтения Донцовой, спросила супруга.

В ее голосе как будто проскользнула ирония. Елене Петровне было только сорок два, и Иван Александрович в свои пятьдесят пять хотел выглядеть молодцом в ее глазах.

– Это принцип, – заявил он. – Я не буду каждый день покупать по полотенцу! Мне и так хорошо. Полотенца для слабаков.

– Ну-ну, – ответила Елена Петровна.

Довольный этим проявлением принципиальности, Иван Александрович раскрыл свой том Донцовой и попробовал читать, но литература не пошла. Он думал об этом «ну-ну». Что-то было снисходительное в этом «ну-ну». К тому же спина неприятно прилипала к пластмассовому шезлонгу. «Что это такое, в конце концов, – думал он. – Я генеральный директор оконной фирмы, вкалываю как каторжный, руковожу большим коллективом, прилетаю в отпуск, а ко мне тут за мои деньги относятся как к школьнику, потерявшему варежку!»

После обеда Иван Александрович пошел ругаться на ресепшен. По дороге он заготовил гневную речь о том, что за четыре тысячи евро он может рассчитывать на такой отдых, во время которого он не должен думать о всяких глупостях вроде полотенец. И косточку от нектарина со стола не убрали! Но скудный английский позволил ему облечь всю эту речь лишь в два яростных слова:

– Тауэл столэн! – заявил он на ресепшен, сверкая глазами.

Ресепшен покивал, пообещал сообщить о пропаже всему персоналу и вернуть в случае ее обнаружения, а за новым полотенцем порекомендовал обращаться в бассейн.

– Ну как? – спросила молодая жена. Она вернулась с массажа и, лежа на кровати, смотрела хорватское телевидение.

– С их английским что-либо объяснять бесполезно, – махнул рукой Иван Александрович. – Проще плюнуть. Буду я себе в отпуске нервы портить.

Но плюнуть не получилось. Весь вечер и весь следующий день он думал только о трех вещах. О том, что за свои деньги он не получает качественного сервиса. О том, что жена считает его тряпкой. И о том, что надо перестать обо всем этом думать. Море было холодным, дно каменистым, Донцова скучной. Иван Александрович портил себе нервы.

Утром третьего дня он шел на завтрак по дорожке между виллами и бормотал «четыре тысячи евро, тоже мне четыре звезды», как вдруг уткнулся в какую-то клетку на колесиках. Это была тележка, с которой горничные прикатывались убирать виллу, на ее полочках лежали моющие средства, рулоны туалетной бумаги, стопки чистого и кучи грязного белья. На верхней полочке валялись скомканные белые и синие полотенца. Синие полотенца. Иван Александрович огляделся. Горничная возилась со шваброй на крылечке одного из домиков, которые здесь громко именовались виллами. До нее было шагов десять. Больше вокруг не было никого, не считая обогнавшей его жены. А ведь можно просто взять полотенце, подумал Иван Александрович. Взять, закинуть на плечо и пойти дальше. И никто не докажет, что это не мое полотенце. От простоты и реальности этой картины вдруг захватило дух и пахнуло каким-то ужасом. Иван Александрович усмехнулся, махнул рукой и побрел дальше.

Однако ни на завтраке, ни на пляже криминальный соблазн уже не оставлял его. Одно движение, думал он, жуя безвкусный порошковый омлет. Горничная стоит спиной, размышлял он, спускаясь по скользким железным ступенькам в море. Полотенец на каталке столько, что никто даже не заметит разницы. Да и вообще, это мелочь, всего лишь полотенце. Но, по-хорошему говоря, надо это сделать. Так будет справедливо. Они украли у меня, я украду у них. А что такого? Око за око, зуб за зуб, полотенце за полотенце…

– Ты чего такой веселый? – спросила жена за ужином.

– Так, – ответил Иван Александрович. – Отпуск, море, жена красавица – чего мне быть грустным?

– Ну-ну, – сказала Елена Петровна.

Вечером жена уже спала, а Иван Александрович таращился в темноту и, немного стесняясь своих мыслей, как бы в шутку прорабатывал план. Как только в поле зрения окажется горничная и ее тележка, нужно выбирать момент, когда вокруг нет свидетелей, а горничная не смотрит, медленно… нет, в обычном темпе подойти очень близко к каталке и, не глядя по сторонам, – потому что, когда человек все время оглядывается, это подозрительно, – не глядя по сторонам, коротким быстрым движением взять синее полотенце, закинуть его на плечо и пойти дальше как ни в чем не бывало. Какое полотенце? Это? Это мое. Вот карточка. Я взял его в бассейне в первый день. Но вы же жаловались на пропажу? Я? Ах, что вы, нет-нет, я забыл сказать, что потом нашел его. Завалилось под шезлонг.

На четвертый день, после завтрака, Иван Александрович сказал:

– Схожу на ресепшен, поменяю деньги.

– Угу, – ответила жена. – Не зависай там. А то все места займут.

Убедившись, что жена не смотрит, он переобулся, вместо шлепанцев надел кроссовки, чтобы быть свободнее в маневре и ступать тише, совсем уже собрался сделать шаг на тропинку, ведущую к калитке… И тут понял, что, кажется, совсем не хочет идти красть полотенце. Сердце почему-то застучало, во рту пересохло – организм бунтовал против преступления. «Глупость какая, – подумал Иван Александрович. – А может, ну его? Пойдем сейчас спокойно на пляж, ляжем на шезлонг… И прилипнем спиной? Нет, нет, решение принято. Я все еще мужчина. С годами соблазн уступок судьбе растет. Это, конечно, мелочь. Но вот так один раз пойдешь на компромисс, другой – и превратишься в беспомощную развалину, у которой можно отобрать вначале полотенце, потом квартиру, потом жизнь. Надо оставаться в тонусе, уметь противостоять, иногда показывать клыки».

Вздохнув, он сделал шаг на тропинку, потом открыл и закрыл калитку и пошел на дело, мягко ступая резиновыми подошвами по плитке, покрытой сосновыми иголками.

Слабые надежды, что каталки не будет, что полотенца не будет, а горничная, наоборот, будет рядом – рассеялись. Горничная стояла на веранде виллы спиной к дорожке с охапкой грязного белья под мышкой и изучала свой телефон. Каталка торчала прямо поперек дорожки, сверху лежала груда полотенец, белых и синих. Бери – не хочу. Идеальная ситуация. Иван Александрович шел и понимал, что у него нет возможности остановиться и еще раз все обдумать. Остановишься – привлечешь внимание. До каталки оставалось десять шагов, девять. Вокруг никого. Восемь, семь. Мысли скакали. «Если бы каталка… на солнце… то слишком рискованно… Но каталка в тени… Шесть, пять. Одно движение. А если горничная заметит? Закричит? Сказать, извините, я не знал? Или „Донт спик инглиш“? Четыре шага, три. Руки дрожат, все дрожит. Или сказать – ничего не знаю, мое! Сердце так стучит… Какой идиотизм! А давно я не был у кардиолога. Два, один… Может быть, завтра? Да, лучше завтра».

Поравнявшись с каталкой, Иван Александрович с удивлением на грани обморока осознал, что его рука сама сняла с каталки верхнее синее полотенце, сама забросила его на плечо, а ноги сами пошли дальше. Секунда растянулась в вечность, сейчас послышится крик горничной… Один шаг, второй. Затылок стал холодным, уши натянулись. Третий, четвертый. Тишина. Пятый, шестой… Получилось!

Иван Александрович приосанился. Вот идет обычный отдыхающий, в шортах и кроссовках. У него на плече стандартное синее пляжное полотенце. Наверное, идет на пляж – скучное, заурядное зрелище. Через десять шагов он вместе с полотенцем полностью слился в своих глазах в уверенную в себе, законопослушную конструкцию.

– Вот, – сказал он жене, вернувшись с грабежа. – Поорал на них, выдали новое и извинились. В конце концов, имею я право на нормальный сервис за свои деньги?

– Имеешь, имеешь, – ответила Елена Петровна. – Ты не видел мои темные очки? А вот они.

На пляже он расстелил полотенце на шезлонге, улегся и почувствовал благодать. Окунаться в прохладную воду, а потом сохнуть, подставляя тело солнцу, лежать на мягком, читать хорошую книжку, любоваться женой – что еще нужно человеку в отпуске?

К ним подошел загорелый мужчина с надписью «Staff» на футболке и спросил, из какой они виллы. Он обходил пляж каждый день, на предмет проверки, не загорают ли на отельном пляже посторонние. Иван Александрович назвал номер виллы. Мужчина посмотрел на него внимательно, кивнул и ушел.

Ивану Александровичу не понравился этот взгляд. Ему показалось, что мужчина заметил полотенце. Которого вчера здесь не было. И позавчера тоже. А вдруг это не ерунда? Допустим на секунду, что горничная недосчиталась полотенец и всему персоналу об этом уже сообщили? Тогда отдыхающий, которого все помнят без полотенца и который вдруг обзавелся полотенцем, – первый подозреваемый. Наверняка синие полотенца наперечет. Не зря же за них вносят залог и дают карточку. Как глупо он себя выдал! А ведь он еще ходил ругаться на ресепшен, весь отель знает, что полотенце у него украли, – и тут вдруг оно появилось. Откуда бы?

Иван Александрович огляделся. Ему показалось, что остальные отдыхающие на него смотрят. Он скатал полотенце в валик и подсунул под спину, чтобы издалека казалось, что он лежит на голом шезлонге.

По пути домой они обычно заходили в бассейн менять грязное полотенце на чистое. Теперь их было два. Иван Александрович твердым шагом направился сразу к вилле.

– Полотенца не хочешь поменять? – спросила жена.

– Да чего их менять каждый день? Полежали час – и уже менять? Нужно об экологии думать!

Жена пожала плечами.

За ужином Иван Александрович был рассеян. Заметив, что муж уже минуту размешивает сахар в чае, жена спросила с улыбкой:

– О чем задумался?

Иван Александрович очнулся и перестал мешать чай.

– О камерах. Тут ведь наверняка везде камеры.

– И что?

– Ничего, так. В двадцать первом веке уже шагу нельзя ступить, чтобы тебя не снимали.

– Ну, это, наверное, для безопасности. Зато преступлений стало меньше…

«В чем он был утром? В белой футболке, в шортах… В темных очках – это хорошо. И – вот черт! – в красной бейсболке „Спартак“! По ней его опознать – раз плюнуть! Тьфу!» Главное, он и за «Спартак»-то болел в последний раз лет тридцать назад. Сын узнал об этом и подарил эту бейсболку. «Спасибо тебе, сынок! И тебе, „Спартак“, спасибо! Удружили! Если полотенце уже ищут и мужик на пляже действительно его заметил, через сколько им придет в голову посмотреть записи с камер? Может быть, это происходит уже сейчас».

Иван Александрович осторожно огляделся и поймал тревожный взгляд официанта. По спине стекла капля пота. «Так. Так. Ну, официант, ну посмотрел, у него много работы, не до улыбок. А ведь вчера улыбался… Не надо сходить с ума. Может быть, ничего этого нет, и никто не ищет никакое полотенце. А зачем тогда они берут тысячу рублей в залог? Хорватия – небогатая страна. Для той горничной это целое состояние. Если с нее спросят, она, конечно, скажет – украли с каталки, ищите, смотрите камеры».

Безобразная сцена явилась мысленному взору Ивана Александровича: в шесть утра, – он читал, что такие вещи обычно случаются очень ранним утром, – к нему на виллу заявляется служба безопасности с полицейским, просят пройти на ресепшен, предъявляют обвинения в мелкой краже… Какой позор! Мелкая или крупная – это кража, преступление, за такие вещи могут и въезд в Евросоюз закрыть! А главное – самое главное – что они будут думать о русских после этого!

От былой гордости за лихой поступок не осталось и следа. «Боже, зачем я это сделал? Подумаешь, барин, липко ему лежать было. Не хотел, видите ли, пачкать белое полотенце из ванной. Тоже мне, Робин Гуд! Робин Гуд хоть раздавал бедным, а я из-за тысячи рублей испортил себе отпуск, опозорил страну, обокрал вдову. Она наверняка вдова, эта горничная. Муж погиб. В Сербии. Это тут рядом».

– Давай попросим счет, – пересохшим голосом сказал Иван Александрович. – Я что-то неважно чувствую, перегрелся наверное.

– Бедный! – сказала жена. – А как же десерт?

Ночью, когда жена уснула, он пробрался на веранду и закурил. Иван Александрович уже два года как бросил курить, но на всякий случай возил с собой пачку сигарет и зажигалку, вдруг приспичит. Приспичило. «Если они его узнали, то уже ничего не сделаешь. А если еще нет? Тут на юге все неторопливые. Тогда… Тогда надо вернуть проклятое полотенце! Да! Это идея!»

Он, как в старые добрые времена, прикурил вторую сигарету от первой и повеселел. Точно! Тем же путем. Надо утром пройти мимо и кинуть полотенце на каталку.

Иван Александрович дурно спал и окончательно проснулся уже в семь. Дожидаясь, пока проснется же на, он пытался изучать правила въезда в Евросоюз, но интернет все время отключался. «Тоже мне, сервис, – бормотал Иван Александрович, – четыре звезды… четыре тысячи евро…»

На этот раз горничной даже не было в поле зрения. Скомкав полотенце, он, словно баскетболист, на ходу бросил его в корзину и пошел дальше по дорожке, ощущая блаженную пустоту в руках.

– Мистер! – донеслось сзади.

Это не мне, подумал Иван Александрович и ускорил шаг, хотя уже прекрасно понимал, что «мистер» – это именно он. Выросшая как из-под земли горничная – коренастая, довольно жизнерадостная для вдовы женщина, настигла его через десять шагов. В руках она держала проклятое полотенце.

– Ноу! Ноу! – Она замахала левой рукой, а правой стала совать полотенце Ивану Александровичу. – Пул, свиминг пул!

– Нот андерстанд, – проблеял он, хотя чего уж там было не понять: горничная теперь махала свободной рукой в сторону маячившего неподалеку здания бассейна.

Всучив рассеянному постояльцу полотенце, она радостно покивала – не сомневайтесь, мол, мистер, это надо относить в бассейн, точно говорю – развернулась и отправилась восвояси.

Иван Александрович остался стоять с компроматом в руках на виду у всех камер.

«Что же теперь делать? – думал он, держа полотенце бережно и одновременно брезгливо, как будто это была чья-то отрубленная голова. – Послезавтра уезжать. Даже если меня не поймают в эти два дня, то потом клубок распутается, а у них все мои данные – паспорт, номер карты. Что же делать? Что делать?»

В тот день он не пошел на пляж. И на следующий тоже. В ночь перед отъездом он выбрался из виллы с пластиковым пакетом, в котором лежало синее полотенце. По дороге на пляж он подобрал кирпич, который подпирал дверцу на теннисном корте, и положил его в пакет.

На пляже было пусто. Он выбрал место потемнее, куда не добирался свет фонарей, разулся, скинул на бетон футболку, спустился по лесенке в воду и побрел по мелководью, прижимая пакет к груди, поскальзываясь, спотыкаясь и бесшумно чертыхаясь.

Когда теплая ночная вода стала доставать до пакета, Иван Александрович поплыл. Он плыл, плыл и плыл, он доплыл до буйков, чего никогда не делал за все восемь дней отпуска, и поплыл дальше. Ветерок холодил мокрое разгоряченное лицо, бесценный и ненавистный груз мешал, тянул на дно, дышать становилось тяжело, пару раз Иван Александрович хлебнул горькой морской воды. Наконец, когда фонари на набережной превратились в далекую вереницу огней и весь отель можно было охватить взглядом – от ресторана, где они обедали, до ресторана, где они ужинали, – он отпустил пакет. Тот закачался было на волнах, но Иван Александрович толкнул его вниз, туда, где дно, где ад, где полотенцу самое место, – и пакет, выдохнув на прощание большой пузырь, скрылся в пучине.

– Попрощался с морем? – спросила жена.

Иван Александрович в мокрых плавках лежал на диване и смотрел в потолок стеклянным взглядом.

– Угу.

– Монетку бросил, чтобы вернуться?

– Монеток не было. Тысячу рублей кинул.

– Романтик! Я уже почти все собрала. Ты в чем полетишь?

Вернувшись домой, Иван Александрович поменял все кредитные карты, поменял загранпаспорт, сделал новую шенгенскую визу и решил впредь отдыхать только зимой на горнолыжных курортах.