Текст книги "Сам по себе мальчик"

Я спросил у Яндекса

Довелось мне на днях покопаться в запросах, по которым Яндекс отправляет пользователей на сайт нашего журнала. Изначальная цель этих раскопок была вполне издевательской – собрать самые смешные в статью и поржать. Я взялся за дело и начал прочесывать список из сорока трех тысяч последних запросов. Но я недооценил список. Вместо залежей идиотизма мне открылся целый мир человеческих метаний, событий, страстей и курьезов. Меня снесло этим вихрем настоящей жизни, которая бушует где-то рядом, где-то вокруг, пока мы чистим зубы, ходим на работу и смотрим телевизор.

Вот мучительно борющиеся с чужим языком гастарбайтеры, – мы не замечаем их, а они хотят жить здесь и сейчас, они вопрошают «таджик пачиму +не выдает патент», «адиноки женщина», «опачиму кагда чилавек кушет сразу идот туалет».

Вот дети со своими недетскими проблемами, давно ли мы сами были такими: «как быть самым красивым и серьезным в классе», «что делать, если со мной не дружат тринадцать лет», «как быть сильней других выигрывать в драках с помощью магии».

Есть запросы трогательные: «как узнать размер кольца незаметно», «што подарит маме». Есть пугающие: «как убить человека ядом», «как совратить тещу», «поджечь дом соседу», «что делать, если я хочу съесть человека?»

За ответами на экзистенциальные вопросы люди тоже обращаются к поисковику: «самые вредные мифы о смысле бытия», «кто я вечный вопрос», «что делать падшей девушке».

Есть целые истории, уместившиеся в три-четыре слова: «дом с убийствами проблема или нет», «как быть хитрее и умнее свекрови», «отец моих детей – нарцисс, что делать», «как отомстить стармеху», «это мой ребенок? что ответить».

Но больше всего обычных житейских вопросов: «как справиться с безответной любовью», «девушка не понимает шуток, как быть?», «попросить денег у миллионера», «как быть оригинальной, а не навязчивой», «как незаметно поспать на работе».

Плавая в этом информационном шторме и узнавая себя в некоторых запросах, я очень быстро перешел от «они» к «мы». Я сел за эту таблицу поржать, а через десять минут уже почти рыдал от нежности. Мы хотим быть лучше, мы хотим, чтобы нас любили, чтобы нам повезло. Очищенные от социальной скорлупы притворства, без кокетства и хвастовства мы приходим к поисковикам голые, настоящие, куда более сложные, чем кажется, когда едешь в метро. И такие разные – боже, какие же мы разные! – праведные, грешные, счастливые, несчастные, легкомысленные, серьезные. Но очень, очень искренние. Ни на одной фокус-группе, ни на одном приеме у психотерапевта мы не бываем так честны, как один на один со строкой запроса в поисковике.

Мне казалось, что я подслушал сорок три тысячи исповедей. Но ведь это правда: все, что раньше направлялось к богу, все молитвы – помоги, ниспошли, – теперь льется в интернет. Он научит, он подскажет и утешит.

И неважно, что кто-то из нас слишком гордый или слишком скептик, чтобы искать ответы в Сети. Вопросы от этого никуда не деваются. Какими бы сильными и вальяжными мы ни казались, у каждого из нас внутри живет неуверенный ребенок. И каждый из нас, перед тем как выйти к вспышкам фотоаппаратов в смокинге, прыгает по комнате в одном носке, бормоча «как же завязывается эта чертова бабочка?!»

Обычно я не в восторге от человечества, но за эту слабость, за эту искренность я готов простить ему многое. Так и быть, побуду еще немного на вашей планете.

Еще вины?

Многие рекламные ролики начинаются так: по улице беззаботно идет человек и улыбается. Улыбка у него глуповатая – нам дают понять, что где-то рядом подвох и вообще не надо беззаботно ходить по улицам. К человеку подскакивают шаромыжники с камерой и с места в карьер вопрошают, уверен ли товарищ прохожий, что у него все в порядке с зубами, с кишками, с ободком унитаза или еще с чем-нибудь? Мы-то знаем, что такие странные беседы с первым встречным обычно кончаются украденным телефоном, но прохожий-то у нас беззаботный, поэтому улыбается еще шире и отвечает – да, мол, уверен, а что? Тут уже дураку понятно, что раз вопрос задан, значит, у прохожего большие проблемы. Прохожий, похоже, уже и сам это начинает понимать, потому что улыбка меняется на нормальное тревожное выражение. Потом прохожий переносится в стерильную лабораторию, где специалисты в халатах предъявляют ему мультфильмы про микробов. Человек на грани инфаркта (а нечего было улыбаться), но тут на сцене появляется спасительное средство, обычно это голубоватая жидкость, и мультфильм про то, как жидкость прогоняет микробов. Прохожий снова встречает съемочную группу, но уже на подходе, зная их замашки, достает из кармана средство, машет им, доказывая, что может теперь улыбаться с чистой совестью. О чем и докладывает группе. Его отпускают до встречи с новой уличной бандой в халатах.

И мы легко отождествляем себя с прохожим, потому что знаем – раз все хорошо, значит, мы чего-то не знаем. С самого детства жизнь нас приучает не верить во «все хорошо». Вот ты такой ешь яблоко. А ты помыл это яблоко? А «спасибо» сказал? А уроки сделал? Детей планомерно отучают быть беззаботными. И дети вырастают в тревожных взрослых, которые в свою очередь начинают пинать друг друга: «Веселишься? А утюг выключил? Паспорт не забыл? Срок годности посмотрел? Анализы сдал?» А уж когда люди дорываются до трибуны… Разве есть что-то привлекающее бо́льшую аудиторию, чем рассказ о том, почему все делают всё неправильно?

Человек не может жить в современном мире и не чувствовать себя виноватым. Он отравляет воздух, ломает озоновый слой, истощает залежи и еще норовит расплавить ледники. Плюс он, конечно, неправильно питается, убивает себя компьютером и мобильным телефоном, не так спит и не так дышит. Он кругом виноват. Презумпция виновности. Куда там первородному греху! Это чувство вины так привычно, что мы даже не осмеливаемся проверить, справедливо ли оно. Мы все ниже и ниже опускаем голову в мазохистском покаянии – да, да, виноваты…

А вот если на секунду вообразить, что нет, не виноваты? Перестать слушать тех, кто строит свою карьеру на нашем чувстве вины, и допустить, что ледники тают сами, животные вымирают согласно теории эволюции, а организм наш, согласно ей же, сам справляется со всеми бактериями. Что норма – это не когда все хорошо, а когда все по-разному. Что в норму заложена некоторая доля несправедливости. И в ответ на вопрос «А вы уверены, что у вас все в порядке под ободком унитаза?» с чистой совестью отвечать: «Нет, не уверен. Это же унитаз! Конечно, там все не в порядке!» – и идти с улыбкой дальше.

Быть мужчиной – это

Поступать, как считаешь нужным, даже если все поступают иначе. Даже если все ходят в темноте мимо перегоревшей лампочки – быть тем, кто позвонит завхозу. Но только если тебе темно. Даже если все идут через одну створку – быть тем, кто дернет за соседнюю дверь. Но только если тебе тесно. Даже если все идут на обед к людоеду – быть тем, кто предложит ему сменить рацион. Но только если не хочешь быть съеденным. Если все устраивает – не дергайся. Быть мужчиной – это не привлекать к себе внимания без надобности.

Всегда уступать девочкам. Даже если девочке пятьдесят шесть лет и она втрое больше тебя в охвате. Даже при посадке на последнюю шлюпку на «Титанике». Даже если из-за этой девочки «Титаник» и тонет. Уступать. И улыбаться при этом.

Иметь своих, за которых отвечаешь. Родственники, подчиненные, кот. Сыты ли? Не мерзнут? Нормально ли добрались? Не подрались между собой? Тратить на них время безропотно. Если есть возможность, всех девочек на всякий случай считать немного своими.

Никогда не скучать. Ты мужчина, ты уже немного родился и немного живешь. В твою голову извне валятся идеи, люди, книги, впечатления. Пока рассортируешь одни, свалятся другие. Работа по превращению мозга из помойки в каталог бесконечна. Как тебе может быть скучно?

Много молчать. Слова, издаваемые мужчиной, – это событие, а не удовлетворение малой вербальной нужды. У мужчины нет вербальных нужд. Молчать, даже если можешь высказать свое мнение, но тебя о нем не спросили. Молчание делает тебя загадочным, правда, от него развиваются неврозы, но никто и не обещал, что быть мужчиной легко. Еще не поздно передумать.

Выполнять обещания. Даже если всего лишь пообещал ребенку склеить кораблик. Особенно если пообещал ребенку. Как раз поэтому молчать так удобно. Когда говоришь, обязательно кому-нибудь что-нибудь наобещаешь.

Иметь свое мнение только в двух случаях – анализ фактов или доверие к эксперту. В случае изменения фактуры или потери доверия – менять мнение. При соблюдении этого правила по большинству вопросов иметь своего мнения, скорее всего, не получится. Иметь его по всем вопросам – подозрительно.

Знать себя. Сколько ты можешь пройти пешком? Какой ты после трех часов сна? Сколько можешь выпить? Вообще уметь пить. И (что куда труднее) – уметь не пить. Знать границу между своими возможностями и своими желаниями. Нет ничего проще, чем с гиканьем и свистом пересечь эту границу и проснуться в воскресенье утром на железнодорожной насыпи в районе Наро-Фоминска с отрицательным балансом на всех счетах. Такие события не красят мужчину. (По крайней мере, если происходят чаще, чем раз в год.) Точно знать, что любишь, а что нет. И больше никогда не заказывать ненавистного омара только потому, что он омар. И слушать музыку, которая трогает, а не ту, которая (как тебе кажется) делает тебя крутым.

Быть честным с собой – не петь, если не дано. Даже если играет «Шальная императрица». Не мучить женщину, если разлюбил или она разлюбила. Даже если дети, квартира и планы на отпуск. Не общаться, если скучно. Даже если вы знакомы с детства.

Примчаться на помощь в любое время дня и ночи. Даже если она дура и сама во всем виновата, а ты предупреждал. Примчаться, спасти, утешить – и только потом, а лучше на следующий день, а лучше никогда – отчитать, рассказать, что она дура и сама во всем виновата, а ты же предупреждал.

Иметь в жизни дело, детей и принципы. Страдать тихо, решать быстро, одеваться просто. Разрешать другим быть какими угодно и не навязывать никому свое видение концепции мужчины, особенно словами на бумаге.

Россказни

Разговор с рекламным агентом о поэзии

Действующие лица: Пушкин и рекламный агент

Агент: Александр Сергеевич, здравствуйте!

Пушкин: Добрый день.

Агент: Мы представляем общество по найму троек и саней «Эй, залетные!» Вы слышали о нас?

Пушкин: Что-то слышал. Чем могу быть полезен?

Агент: Мы большие поклонники вашего творчества…

Пушкин: Ах, право, вы мне льстите.

Агент: Ничуть! И мы хотели бы предложить вам небольшую коллаборацию.

Пушкин: Извольте, но что это значит?

Агент: Мы готовы заплатить вам две тысячи рублей, чтобы вы прочитали стихотворение на нашем мероприятии и разместили информацию о нас в своих эпиграммах.

Пушкин: Милостивый государь! Это же великолепно! Magnifique! Две тысячи рублей мне весьма пригодились бы! Сам Бог послал вас в эту келью, где я томимый без прикрас… томимый… ммм… ветреным Эолом…

Агент: Александр Сергеевич, извините, я вас перебью. Мы рады, что вы готовы к сотрудничеству. Наше мероприятие состоится в усадьбе Волконских уже через неделю. Мы хотели бы, чтобы вы прочитали стихотворение «Пророк».

Пушкин: Извольте, я готов.

Агент: Я рад, что мы согласовали стихотворение. Теперь надо согласовать кое-какие строчки.

Пушкин: Прошу прощения?

Агент: У нас немецкая фирма, поэтому очень строгая маркетинговая политика

Пушкин: Вы же «Эй, залетные!».

Агент: Да, но штаб-квартира в Вюрцбурге. И есть некоторые, с позволения сказать, гайдлайны. Поскольку на российском рынке мы занимаемся продвижением зимней езды в санях, нам нельзя упоминать лето и летний транспорт – брички, телеги, кареты. У вас там есть строчка: «Духовной жаждою томим, в пустыне мрачной я влачился». Это летом происходит?

Пушкин: Ну да, пустыня, жара, герой изнемогает…

Агент: А можно это как-то поменять на зимнюю тему? Допустим, «в пустыне снежной» я влачился.

Пушкин: Право, какое странное пожелание. Но… Наверное, можно.

Агент: Вот и отлично. Дальше «влачился» – это негативный образ. Можно как-то позитивно и с привлечением зимнего транспорта? Вот у нас тут в отделе маркетинга предлагают: «Духовной радостью томим, в пустыне снежной я ехал на санях». И дальше к герою является серафим, это нормально…

Пушкин: Подождите! Это не укладывается в стихотворный размер!

Агент: Мы не настаиваем. Вы можете предложить свой вариант.

Пушкин: Я уже предложил! Как было в начале – это и есть мой вариант!

Агент: Головной офис его не утвердил.

Пушкин: Давайте возьмем другое стихотворение!

Агент: Сам «Пророк» утвержден головным офисом.

Пушкин: Бред какой-то. Ну, допустим. Допустим «Духовной радостью томим, я на санях по снегу ехал».

Агент: Вот и отлично! Далее. Нам нельзя использовать образы насилия, а у вас тут «и вырвал грешный мой язык», потом «и он мне грудь рассек мечом и сердце трепетное вынул».

Пушкин: Ну да, в этом идея: серафим вырывает язык и вкладывает жало змеи. А вместо сердца – пылающий уголь. Что вы предлагаете?

Агент: Все то же самое, мы хотим сохранить ваш неповторимый стиль! Только надо убрать насилие.

Что-то вроде «И он к устам моим приник и аккуратно заменил язык на жало, а сердце превратил в пылающий уголь».

Пушкин: Превратил?

Агент: Да, без рассечения груди, без насилия.

Пушкин: По-вашему, шестикрылый серафим – волшебник? Взял и превратил? Знаете что, я отказываюсь.

Агент: Очень жаль.

Пушкин: Это стихотворение, его нельзя менять под мероприятие! Оно было в таком виде напечатано в «Московском вестнике», я уже получил за него деньги и даже потратил… Проиграл в карты…

Агент: Мы понимаем, но увы. До свиданья.

Пушкин: Подождите… Сколько вы сказали? Две тысячи?

Агент: Да.

Пушкин: Мне нужно отдать долг Трубецкому, этой бестии. Хорошо. Допустим. Я что-то попробую сделать с языком и с сердцем. Это все?

Агент: Есть дополнительное пожелание. Но это на ваше усмотрение. Если бы можно было в «Пророка» как-то интегрировать сервис «Эй, залетные!».

Пушкин: То есть?

Агент: Например, там, где Бога глас воззвал: «Исполнись волею моей и, обходя моря и земли, глаголом жги сердца людей». Заменить на «Исполнись волею моей, пользуясь сервисом „Эй, залетные!“, объезжая моря и земли на комфортабельных санях, глаголом жги сердца…» и так далее.

Пушкин: Вы с ума сошли? Я поэт!

Агент: Мы знаем и очень ценим…

Пушкин: Я Пушкин! Меня в школе проходить будут!

Агент: Именно поэтому мы к вам и обратились!

Пушкин: Вы хотите, чтобы я рекламировал ваши сани в своих стихах?! Пророк поехал на конях, на комфортабельных санях? На «Эй, залетные!» он сел и как на крыльях полетел? Глаголом жег, хлебал вино, а мать грозит ему в окно? Этого вам надо, да?

Агент: Великолепно! Я запишу!

Пушкин: Может, мне еще поэму в вашу честь переименовать?

Агент: Какую поэму?

Пушкин: Поэму, которую я пишу, «Евгений Иванов».

Агент: В нашем агентстве много клиентов. Возможно, это заинтересует сеть маникюрных салонов «Онегин».

Пушкин: Я пошутил! Это шутка была! Сарказм! О, боги, жалок мой удел…

Агент: Если вы готовы рассмотреть предприятие «Онегин» в качестве титульного спонсора вашей поэмы, с интеграцией месседжа о том, что нужно думать о красе ногтей…

Пушкин: Вон! Подите прочь! Этому не бывать никогда!

Агент: На всякий случай я оставлю визитку. Подумайте про «Евгения Иванова», до свиданья, Александр Сергеевич!

Краткая история гордости

У меня пытливый ум. А настроение все время хреновое. Решил первое применить ко второму. Разузнал, отчего бывает хорошее настроение. Оказывается, гормоны виноваты – дофамин и серотонин. Стал читать, что вызывает прилив этих гормонов – секс, спорт, музыка, смех, сладости… Что это? Для кого это? Я этими вещами в последний раз в пионерлагере занимался. И уже тогда мне это все не понравилось. Я нормальный взрослый мрачный человек – какой секс? Какой спорт? Музыка, смех, сладости… Плюшевые игрушки еще, говорят, помогают.

Стал искать, нет ли рецептов для взрослых. Читаю: «чувство гордости способствует выработке дофамина и серотонина». Это уже интереснее. Чем бы, думаю, погордиться для разминки? Жизнь моя, как бы это сказать, не самый подходящий материал для гордости. Для чего другого, может, и сгодится – ребенка напугать или врача заинтересовать, а для гордости не очень.

Квартира, внешность, образование – ничего под рукой подходящего не нашлось. Слышу шум на улице. Вышел – все кричат, веселятся. Что стряслось, спрашиваю. Оказывается, наши в футбол выиграли. И все вокруг теперь гордятся. Я говорю, подождите, а в чем фокус? Совершенно посторонний мне человек по фамилии Дзюба куда-то забил какой-то мяч, а гордиться можно мне? Объясните!

Объяснили. Выиграла сборная страны, значит, все жители этой страны могут этим делом гордиться. Да вообще любыми достижениями страны можно гордиться, если паспорт разрешает. Сходил глянул в паспорт – все совпадает, можно. Попробовал – работает! Гордость за победу сборной испытал – настроение повысилось. Без всякого секса и сладостей! Бес-платно! До самого вечера хватило.

Вдохновился. На следующий день попробовал погордиться за Гагарина. Тоже работает. Он наш, я наш. В космос первым летал он, а горжусь я. Красота!

Жизнь наладилась. Отличная штука – гордость за страну! Культурой месяц гордился. Победой над фашистами – два. Баскетбольным матчем с США в тысяча девятьсот семьдесят втором году – две недели. Потом к космосу вернулся. Первым спутником – три недели. Выходом в открытый космос – еще две. Писатели мелковаты, это тебе не космонавты, но общими усилиями Пушкина, Гоголя, Тургенева, Достоевского, Чехова и Толстого… на месяцок хватило. Потом узнал, что Рабиндранат Тагор о Толстом говорил, и еще пару дней догордился. В общем, где-то на полгодика мне текущих и бывших достижений России хватило, потом все – отгордился. Приуныл.

Ну что, думаю, пытливый ум, выручай. Прикинул. В принципе, можно не только страной и соотечественниками – можно любой группой гордиться, в которой состоишь по рождению.

Посмотрел по знакам зодиака – кто был великим Водолеем? Авраам Линкольн! Отличную конституцию США мы, Водолеи, можем написать. Кристиан Диор! Отличные мы шмотки с Кристианом шьем. Исаак Ньютон! Без нас физики считай и не было бы.

Потом за Александров взялся – так меня зовут. Невский, Македонский, Суворов. Лонжерон еще какой-то, тоже Александр, так что пусть будет. Погордился и Лонжероном разок перед сном.

Одноклассника как-то встретил на улице. Он говорит – вот горжусь, мою научную статью в журнале напечатали. Я ему говорю – дурачок! Кто ж своими достижениями гордится? Для этого делать что-то надо. Гордись за других. Ты свое исследование сколько, десять лет готовил? А теперь смотри фокус. Вот мы с тобой одноклассники, я палец о палец не ударил, а сейчас – оп! – стою и за тебя горжусь.

Когда за все группы – за ровесников, за лысых, за язвенников, за жителей климатического пояса, за правшей, за тех, кто не знает китайского, – перегордился, думал за землян начать. Но тут закавыка. Гордиться можно только против других. В том смысле, что ты лучше, чем они. А где взять других, которые хуже, если ты землянин? Так что пока хожу опять подавленный. Можно, конечно, самому было бы что-нибудь совершить, но лень. Проще пришельцев дождаться.

Могу себе позволить!

Я сам человек не богатый, а кто-то скажет, что и бедный – живу на двадцать тысяч рублей в месяц. Но это только видимость, потому что хотя и купить я себе ничего не могу, но позволить себе могу очень многое. Сейчас объясню.

Вот недавно позволил себе снять фильм. Это я уже в кинотеатре понял, когда увидел надпись «при поддержке Фонда кино». То есть на государственные деньги. Налогоплательщиков. То есть на мои деньги. Приятный сюрприз! Сам-то я и телефон с камерой себе купить не могу, хожу с «нокией», которую купил, когда сын родился, скоро из армии он как раз вернется. Зато, оказывается, я кино профинансировал. Правда, на сценарии и режиссуре я, оказывается, сэкономил. А актеров нанял, которые берут по триста рублей в день за «сходить на митинг». Ну что поделать, оказывается, я не Феллини. Зато к фильму сразу другое отношение, когда понимаешь, что на твои кровные снято. Начинаешь за героев совсем иначе переживать. Пускает он, к примеру, монтажную пену из глаз (суперспособность у него такая). Раньше бы возмутился – чушь какая! А теперь сижу, хлопаю, за свои деньги болею – хочется, чтобы мой фильм всем понравился.

На автомобиль я накопить не могу, и теперь даже знаю почему. Оказывается, все эти годы тащу на себе целый автомобильный завод. Прибыли он не приносит, потому что его машины продают дешевле, чем опилки, из которых они сделаны. Ну потому, что дороже никто не купит, за дороже можно настоящий автомобиль купить. Казалось бы, нужно его закрыть, да и дело с концом, но работники против – у них традиция такая: делать машины, устаревшие строго на двадцать лет. А традиции – это у нас самая затратная часть бюджета, она всегда важнее логики, что само по себе еще одна традиция. Так что я решил каждый месяц заводу деньжат отстегивать. Ну, как решил – они там на заводе решили, что я так решил. Ну а кто я такой, чтобы вековые устои расшатывать? Ничего не остается – хожу пешком, горжусь заводом. Плохонький, а свой, – как жена моя говорит про меня.

Дома ремонта не было с войны. Как немецким снарядом перепланировку устроило в нашей квартире, так с тех пор концепция интерьера и не менялась. Радости мало такой бардак вокруг себя каждый день разглядывать, но это только днем. На лампочки у меня сейчас денег нет, зато они как перегорели, так в темноте интерьер сразу заиграл, главное – об него не споткнуться. Но я все краем глаза поглядывал в кошелек – не появился ли бюджет на ремонт. А на улицу вышел и все понял – я же вместо ремонта город благоустроил к празднику. Причем погулял, посмотрел и понял, что я не мелочился: мраморные кубы по цене «мерседеса» каждый по асфальту раскидал, в них рулонные газоны настелил – красота! Как на выставке «Кладбищенская индустрия»! Эти газоны прямо на мраморе лежат, так что их раз в неделю менять надо, а стоят столько, что мне парочки как раз на ремонт хватило бы. Но вот гульнул на праздник! Клумбы с фонарей свисают, фонтаны мигают, одних флажков с рожей нашего мэра напечатали и раздали на миллион. Эх, всегда подозревал, что я широкая натура, и тут убедился! Приятно выйти на улицу и о себе такое узнать. Жене показал – вот, жена, ты все стонешь, что денег нету, что я тебе на день рождения шубу не купил, – а вот смотри, как я трачу. Считай, кстати, что эта мраморная тумба тебе на день рождения. Носи на здоровье!

Я как эту схему понял, что все кругом на мои средства делается, сразу по-другому на страну посмотрел. И раньше гордился, потому как гражданином являюсь, и гордиться мне по паспорту положено. А теперь гордость моя стала гигантской и почти сравнялась с размером дыры в личном бюджете. Одно беспокоит, как бы так этих ребят, которых я содержу, попросить, чтобы они со мной советовались иногда, когда мои денежки тратят. А то помру я с голода, где они такого щедрого инвестора еще найдут?