Текст книги "Военный дневник (2014—2015)"

15 июля 2014 г., позывной «Юрист»

Сегодня день был посвящен тренировкам. Утром поехали на блок к Валере, Паша Калеников пристреливал две винтовки с новыми волонтерскими прицелами, а Медведь – свой пулемет. Параллельно еще отрабатывали тактику пехотных перемещений.

На поле, рядом с блоком – позиция батареи «Градов». В зоне прямой видимости, в полутора километрах – деревня. Она пока под сепаром.

Пока мы стреляли, «Грады» начали готовиться к залпу.

И тут Валера в прицел углядел на крыше одного из домов в сепарской деревне человека. Стали наблюдать в прицелы и бинокли. Человек с крыши не слазил. Наблюдатель, возможно – корректировщик.

Доложили командиру батареи.

– Товарищ капитан, передайте: снайпера просят «добро» на открытие огня. Цель за пределами прицельной дальности, но залповым огнем можно поразить или вынудить уйти.

Комбат запросил штаб, но «добро» почему-то не дали. Вместо этого «Грады» снялись с позиции и быстро уехали в густую посадку, где у них были отрыты укрытия.

Так какой-то муфлон, вылезший на крышу, спугнул целую батарею «Градов».

Расстроенные этой бредовой ситуацией, мы вернулись в лагерь. На базе Дэнчик кормил гостей – двух крепких мужиков лет 40. Это были полковник Шаволин, начальник разведки ОК «Південь», и офицер из 3-го полка спецназа. Они приехали взять у нас взаймы ПТРС и стрелка. Так Жене Щербине выпала удача повоевать две недели вместе со спецназерами и все-таки взять ту проклятую Карловку.

Сели перекусить и мы. «На эмоциях» я рассказал о сегодняшнем случае с наблюдателем и «Градами».

– Братан, в следующий раз ничего не спрашивай: просто стреляй! Это война – нечего разводить уставщину. Перед нами враг, вооруженный враг! Стреляй, тебе ничего не будет! – сказал спецназер, а Шаволин энергичным кивком подтвердил его слова.

Я следовал этому правилу всю войну в 93-й бригаде. Следую ему и поныне.

Как стемнело, Паша Калеников взял несколько человек из недавно прибывших и мы пошли в Николаевку. Задача – отработка скрытного перемещения по населенному пункту в ночное время: условные знаки, команды, маскировка.

Параллельно Ротный поставил задачу послушать, о чем говорят в своих домах местные, как к нам отношение: профилактика, чтобы не «прохлопать» терракт.

Минут 40 успели поползать по деревне – общий сбор. Все мы, кто был в Николаевке, попрыгали в подъехавшую «Газельку» и помчались сопровождать «таблетку»: на одном из блоков эвакуировать бойца.

Забрали, отвезли, сопроводили. Часа в 3 ночи вернулись, при свете фонариков перекусили печенья с вареньем и – спать.

15 июля 2014 г. – 29 июля 2014 г., операция по взятию Карловки, гвардии младший сержант Евгений Щербина, «Позитив»

Дядя Саша Юрист попросил меня рассказать о Карловке. О том, как она окончательно стала нашей.

Особенно рассказывать нечего. Я вот, к сожалению, дневника не вел, поэтому по датам не очень ориентируюсь в тех событиях.

Вечером 15 июля спецназовцы забрали меня с «малышкой» в Николаевке и привезли на пятнадцатый блок. Там находилась группа 3-го кировоградского полка специального назначения, 11 бойцов. Я был прикомандирован к этой группе.

Мы вели постоянное наблюдение за Карловкой. Артиллерия непрерывно работала по разведанным целям. Артподготовка к наступлению была очень мощной.

Дней через пять после моего приезда, ночью, группа вышла в Карловку. Шли через дачный поселок. Задача: выяснить наличие сепаров в передовых укреплениях у дамбы и на побережье водохранилища.

Выдвинулись, залегли. Командир приказал открыть огонь из ПТРС по зданию справа от дамбы, там у сепаров было несколько огневых точек.

Я начал стрелять.

Сепары навалили ответку из АГСа. Клали плотно.

Командир отдал приказ на отход: задача была выполнена, сепары оказались на месте.

При отходе был ранен осколком в ногу мой второй номер, Витя или Виталик его звали, к сожалению, уже не помню. Оттащили, перевязали, вынесли.

Вторым номером дали мне Саню Ткача.

Артиллерия плотненько работала по Карловке еще сутки. День спустя, на рассвете мы опять пошли в Карловку. На этот раз сепары отступили, покинули село: мы вошли в него буквально у них «на плечах».

Ваня, Влад, Ромашка, Женя

Открыли огонь, никто не ответил. Перешли через дамбу, простреляли из РПГ окна-бойницы, откуда раньше по нам наваливали.

Местные жители рассказали, что крайняя сепарская машина отъехала минут за 15 до нашего появления.

Осмотрели те здания, из которых велся по нам огонь. Всюду валялись окровавленные бинты, марлевые повязки. Из полузасыпанных подвалов несло трупным запахом…

Выйдя из Карловки, отправились на блок, пополнить боезапас. Когда вернулись назад, в село уже входили подразделения 93-й бригады.

Мы простояли в Карловке еще сутки. Видел, как замполит 93-й гвОМБр подполковник Василенко организовывал обмен дохлых сепаров на нашего Деда, снайпера мотострелков, погибшего при первом штурме Песок. Он в армию пришел добровольно, и перед выходом на войну тренировался с нами, с ротой снайперов…

На следующий день спецназовцы снялись и вернулись на свою базу в Днепропетровской области, почти рядом с КП командующего ОК «Південь».

Там, на базе, мы отметили успешную операцию и возвращение. А на следующий день, 29 июля «спецы» отвезли меня обратно в роту.

Я успел вернуться к своим в самый крайний момент: пацаны в броне и с оружием уже забирались на кузов МАЗа-самосвала. Я подал дяде Саше «малышку», влез за ней следом – и мы поехали.

Уже в кузове, удобно устроившись на расстеленном на дне матрасе, я спросил:

– А куда мы?

– Брать Авдеевку! – ответил мне Медведь…

16 июля 2014 г., позывной «Юрист»

Сплошной линии фронта – с укреплениями, траншеями, минными полями и колючей проволокой – здесь нет. Пока нет. Среди сепаров много местных, знающих все тропинки и проселки.

Поэтому диверсионные группы шастают все время. Редкий день обходится без того, чтобы какую-то машину не обстреляли. Это вынуждает командование все больше и больше людей отвлекать на сопровождение колонн и даже отдельных машин.

Ходят на сопровождение и разведчики 2-го бата, и разведрота. Ходим и мы.

Вот и сегодня, с 11 до 20 часов, нас задействовали как сопровождение. На раздолбанном «шишарике», под летним солнышком, мы с командиром 2-й БТГР подполковником Медведюком ездили по блокпостам и опорным пунктам. Потом вернулись, думали, отдохнем. Но нет, некому было сопроводить водовозку, а она – легкая добыча…

Провели водовозку на пятнадцатый блок. При этом чуть не сожгли пару своих же «бэх», рванувших к нам через поле на полной скорости. Они были без опознавательных знаков.

Пацаны уже и «мухи» повзводили. Потом только углядели: на сломанной антенне флаг по земле волочится…

Короче, муторный день. «Ни о чем».

17 июля 2014 г., позывной «Юрист»

Еще один день сопровождения: 300 километров на броне БТРа. Комбриг ездил на КП командующего.

Че-то далеко забрался командующий ОК «Південь» со своим КП, аж в Днепропетровскую область, за 100 с лишним километров от фронта.

Ну, съездили штатно, без обстрелов и происшествий. Замерзли только.

18 июля 2014 г. – 20 июля 2014 г., позывной «Юрист»

Дома у меня, еще с мирного времени, припасены разные полезные штуки, в которых сейчас нуждается рота снайперов. Их нужно привезти. А еще нужно обязательно проведать Вову Янчука в госпитале, отвезти сумку с его вещами, наладить контакт с врачами и выяснить, в чем Вова нуждается. «На всё про всё» гвардии капитан Кудря дал мне 1,5 суток.

Еду с оружием: пистолет, две обоймы – время военное. В плен нельзя ни при каком раскладе, снайпера смерть принимают лютую. Еще в Черкасском майор Пелюк рассказывал, что в Чечне взятых живыми снайперов за ноги к двум «бэхам» привязывали – и напополам раздергивали…

Забегая вперед, скажу, что, по решению комбрига и капитана Кудри, в отпуска мы всегда ездили с личным оружием, и это было правильно. Идет война, а мы – военнослужащие Действующей армии.

До нацгвардейского блока на границе Днепропетровской и Донецкой областей пацаны подбросили меня на нашей ротной машинке – красной ВАЗ-2101, подаренной волонтерами. Там, на блоке, «беркуты» подсадили в попутку, с которой я добрался до Новомосковска. В Новике прыгнул в автобус и к обеду приехал в Харьков.

Вова был без сознания, в реанимации. Ранение оказалось тяжелейшим: осколок, пройдя через бедро, попал в живот, ударил изнутри в плиту бронежилета, отразился и, уйдя внутрь брюшины, все там перемолотил.

Врачи делали, что возможно. Харьковские волонтеры привозили нужные лекарства. Написал Вовке записку от всех наших, надеясь, что он все же скоро придет в сознание.

Сумку с вещами я занес в кастелянскую, поставил на полку. Под сумками, рюкзаками и вещмешками ровным строем стояли ботинки. Много. Солдатские берцы, в пыли и грязи, некоторые – в крови…

Взял дома 75-патронный «бубен» и два 40-патронных «рожка» от РПК калибра 7,62 мм – на единственный наш ротный автомат с ПБС[14]14
  Прибор бесшумной и беспламенной стрельбы.


[Закрыть]. Взял 6-кратный оптический прицел с креплением под СВД – давно у меня лежал без дела, бинокль и всякого другого по мелочи.

20 июля рано утром вернулся автобусом в Новомосковск, оттуда на такси – до пограничного нацгвардейского блока. Тут пришлось пару часов подождать оказию: как раз из дому, тоже на такси, возвращались Седой и Ваня Мирошник. Подсел к ним и к 18 часам мы были в Николаевке.

Наши отдыхали – ночью планировался боевой выход. Завтра, 21 июля, бригада штурмует поселок Пески (пригород Донецка) и деревню Нетайлово.

Морячок обхаживал новую машину – МАЗ-самосвал, на котором нам теперь предстояло воевать. В кузов накидали матрасов, сухпаев, бутылок с водой, загрузили гранатометы и открытые цинки с патронами.

За два дня, что меня не было, пацаны разведали точку на подступах к Нетайлово. В силу географического положения и особенностей архитектуры оттуда очень хороший обзор окрестностей.

Это была разграбленная и брошенная сепарами усадьба народного депутата от Партии регионов (а ныне – от «Батькивщины»), некоего гражданина Кия.

Наши лейтенанты – Ваня и Лёша, а с ними Медведь, Ромашка, Валера Собчишин и Седой выдвигались пешим ночным маршем под Пески. Задача: скрытно занять позиции на высотке у въезда в Пески, корректировать огонь артиллерии, в случае необходимости – прикрыть огнем наступающую пехоту.

Паша Калеников, Виталик Додон, я, Морячок, Ваня Мирошник и Рустам выходили на поместье Кия. Задача: в течение ночи вести скрытное наблюдение за окрестностями. Утром встретить и вывести на рубеж атаки штурмовую группу, что пойдет брать Нетайлово.

21 июля 2014 г., позывной «Юрист»

Поместье депутата впечатляло. Даже я проникся, что уж скажешь о молодых пацанах.

Гектар с лишним территории, три жилых дома, озеро, дом на озере и еще один домик – для хранения спиртных напитков. И башня, конечно, куда ж без башни…

Стиль очень донецкий, но не без претензии на оригинальность.

Сепары, конечно, крепко тут все пограбили, но нам депутата от Партии регионов как-то жалко не было. Почему-то.

Старший группы – Паша Калеников.

Рассыпались по периметру, заняли оборону, стали вести наблюдение с башни через «ночник» и тепловизор.

Все было тихо. Ну, фронт постреливал, конечно, артиллерия «светляков» подвешивала – на то и фронт.

Утром разгорелась стрельба в стороне Песок – артиллерия и стрелкотня. Мы снялись, выехали на 15-й блокпост. Там формировалась атакующая группа: 2 танка, 2 БМП и около десятка правосеков.

О правосеках надо сказать особо.

В условиях хронического дефицита обученной пехоты (эгей, патриоты с ВУСами[15]15
  ВУС – военно-учетная специальность, ее обозначает цифровой код, вписываемый в военный билет. «Стрелковые» ВУСы (стрелок, пулеметчик, снайпер, гранатометчик и т. д.) начинаются с цифры 100.


[Закрыть], начинающимися на «100», где вы?! У баб своих под юбкой сидите?!) командование радовалось любым людям, готовым идти в бой. Любым.

В 93-й гвОМБр комбриг назначил специального офицера по взаимодействию с добровольческими подразделениями. Правосеки шли в бой с нашей бронетехникой, бригада подбрасывала им боеприпасы. Никто особенно не требовал от них сдавать трофейное оружие. Что поделать – такое время, горячее…

Мы забрали атакующую группу и отвели ее к поместью, откуда они пошли брать Нетайлово. Минут через двадцать в той стороне, куда ушли на броне атакующие, разгорелась интенсивная перестрелка.

Наша задача была выполнена, о чем мы и доложили командованию по телефону. Получили приказ идти на базу, отдыхать.

Поместье, из классовой ненависти, кто-то предложил сжечь. Идея некоторое время обсуждалась с интересом.

Паша, как старший группы, идею не одобрил, но пообещал дать координаты этого чудесного места нашим реактивщикам, в качестве второстепенной цели. Народ такое решение вполне устроило.

Конечно, Пашка никому никаких координат не дал. Когда я уходил на дембель, поместье по-прежнему стояло и там квартировали то десантники, то танкисты. Да и хрен с ним!

Только загрузились в МАЗ – звонок. Атакующая группа вступила в боевое соприкосновение с противником и завязла. Просят помощи людьми.

Людей лишних у комбрига не было, но, вспомнив, что рядышком крутятся шестеро снайперов, он отдал приказ: присоединиться к атаке на Нетайлово, поступив в распоряжение командира группы.

Мы проверили оружие и поехали брать Нетайлово.

Тут надо сказать, что Паше Каленикову, как старшему группы, завидовать не приходилось. Связи с командиром атакующей группы у него не было, где они конкретно сейчас находятся, далеко ли продвинулись (а прошел уже час с момента начала штурма) – мы не знали. Карты тоже не было.

Но приказ надо выполнять. В результате Паша принял единственно верное в тех условиях решение: выдвинуться по следам ушедшей бронетехники, на шум боя.

Въехали по полям почти на окраину Нетайлова (за деревьями были видны крайние дома), спешились. Паша, как он потом рассказывал, уже собирался отдать приказ о развертывании, но тут по нам открыли огонь.

Поймите правильно, это было мое первое боестолкновение с противником. Поэтому я, наверное, не все помню точно, больше на уровне собственных ощущений.

Во-первых, помню, что страха никакого не было, головы не потерял, да и никто из наших не паниковал. Помню, Паша громко, но без крика сказал:

– По нам х…ят!

Во-вторых, находились мы на краю чистого поля, метрах в сорока от неширокой посадки, со стороны которой по нам и стреляли. За посадкой были уже дома Нетайлова.

В момент, когда начали свистеть пули, изредка цокая по невдалеке стоящему МАЗу, я находился от него справа, ближе к противнику. Помню, пригнулся, вскинул автомат и, пытаясь определить, откуда именно бьют, начал перемещаться назад-в сторону, чтобы между мною и сепарами оказался МАЗ.

Стрелять наобум не стал, помню, мелькнула мысль, что если прижмут на голом поле, боеприпасов взять будет неоткуда.

Решение переместиться за машину было верным: иных укрытий на поле не было. Обстрел усиливался. Наши стянулись за левый борт. Убедившись, что все на месте, Паша отдал приказ на отход.

Здесь Морячок, наш водитель, чуть замешкался. Совсем чуть. Наверное, вспомнил, что водителю в таких ситуациях – первая пуля, ведь на засаде главное – обездвижить транспортное средство… Людям иногда нужно несколько секунд, чтобы шагнуть вперед.

Но этих секунд у нас не было. Поэтому за руль прыгнул Рустам. Он задним ходом начал выезжать из-под обстрела, а мы, прикрываясь машиной, бежали рядом, и, один за другим, запрыгивали в нее.

Вот этот момент – каким образом я влетел в кузов, я не очень помню, но произошло это быстро.

Из кузова мы немного постреляли «в направлении», с которого били по нам, а Рустам тем временем окончательно вывел машину из-под огня.

Все были целы, за исключением МАЗа. В нем мы насчитали несколько дырок трех разных калибров – уже не помню точно сколько. Одна была даже от пули калибра 12,7 мм – та, что в крыле.

Паша связался с командованием, запросил указаний. Пришел приказ возвращаться на один из блоков, где в этот момент находился комбриг. Пока мы вертелись по полю, атакующая группа отошла от Нетайлова.

С группой встретились на 15-м блоке. Они успели захватить «втягивающий» сепарский блокпост на окраине деревни, но дальше, наткнувшись на плотный огонь, не продвинулись. На сепарском блоке наши взяли богатые трофеи – 82 мм миномет, выстрелы к РПГ (в том числе и осколочные, русского производства), несколько СКСов и «Шмелей». Потерь группа не имела.

Прибыли на блок, где находился комбриг. Он выслушал доклад Паши, осмотрел машину и приказал отдыхать.

Помню еще, что в этот день, там, на блоке, я впервые увидел Рому Доника – харьковского волонтера, дружбой с которым ныне горжусь.

Но познакомились мы позднее, а тогда я, конечно, не знал, что Рома это Рома – видел перед собой крепко сбитого человека в навороченном мультикаме с красно-черно-золотым трезубцем на рукаве.

Подумал, помню, что это какой-то высокопоставленный правосек. Как оказалось впоследствии, так в роте думал не один я. Пока мы не познакомились поближе, Рому, часто привозившего нам гуманитарку, в роте так и называли: Рома-Правосек.

Вечером в базовый лагерь привезли двоих пленных сепаров, взятых мотострелками под Песками. «Русская православная армия». Оба местные – Донецк и Димитров…

Таким был мой первый бой – бестолковым и не особенно успешным. Я им не горжусь, но и не стыжусь его.

* * *

День 21 июля 2014 года для 93-й мехбригады стал днем испытания на прочность. Главные и, к сожалению, трагические события произошли под Песками.

Первый настоящий бой мотострелков и танкистов для многих из них оказался последним. И поэтому будет неправильно, рассказывая об этом дне, ограничиться лишь отчетом о наших скромных действиях под Нетайлово.

А значит, на страницах книги не может не найтись места для рассказов моих побратимов, моих товарищей по оружию. Им слово…

21 июля 2014 г., командир танкового взвода 93-й гвОМБр гвардии старший лейтенант Павел Вовк (кавалер ордена Богдана Хмельницкого ІІІ степени, медали «За отвагу», медали «Захиснику Вітчизни»)

…Рано утром, 21 июля, мы выдвинулись от аэропорта в сторону Песок.

«Мы» – это пять танков и два взвода пехоты на трех БМПшках. Два танка вел комбат – майор Кащенко, «Кащей». Один – командир роты, капитан Лавренко. Оставшиеся два танка – мой взвод.

Паша Вовк с танкистами его взвода

Вот такие силы были выделены для штурма укрепрайона на участке Пески – Первомайское.

Ну, а чему удивляться? В батальоне вместо положенных по штату 40 танков – в наличии 11. В роте, вместо 11 – пять…

Просквозили через поселок. Лавренко с одной БМП ушел налево, где у сепаров был блок. Как ротный там воевал, я не видел. По рассказам, расстрелял весь БК, но из боя не вышел: пошел давить минометную батарею. Танк Лавренко не вернулся: пацаны погибли.

О гибели их много чего говорили, и что гранатой себя подорвали, чтобы в плен не сдаваться, и еще разное… Саня Мамалуй рассказывал: уже в сентябре прикрывал он встречу комбрига с противником (по обмену пленными). Сепар из батальона «Восток» (позывной «Майор») был 21 июля в том бою. Комбриг спросил:

– Как погиб мой «семьдесят первый»?

– Его зажгли гранатометчики. Танк шел по дороге, танк горел, а пулемет стрелял… – ответил сепар.

Что правда, что нет – не знаю. Главное одно: экипаж Лавренко погиб, до конца исполнив свой долг.

…Танк ротного ушел по дороге влево, а мы двинулись направо, на Первомайское. Потом комбат с одной БМПшкой и двумя танками выдвинулся южнее, на левый край Первомайского. Там у сепаров были какие-то склады, комбат пошел их громить.

Я с двумя танками и одной БМП продолжал движение по дороге. Карта у нас была слабенькая, спутниковая. На ней, справа от дороги, была обозначена посадка. С командиром взвода мотострелков мы договорились, что у этой посадки они выскочат на правый фланг и будут двигаться справа от дороги.

Едем-едем – посадки нет. Вместо нее здание и хоздвор фирмы, торгующей тракторами, а дальше какой-то промышленный недострой.

Уже показался впереди виадук, где сепары. Я выстрелил – попал в мостовой настил, потом еще несколько выстрелов дал под мост. Там загорелось.

С мотострелками связи нет. Со вторым танком тоже – ТПУ-шки отказали. Мотострелки, видимо, решили, что мои выстрелы – это сигнал, ссыпались с БМП.

Я веду огонь, второй мой танк, «восемнашка», не стреляет. Потом узнал – отказал у него механизм заряжания. Кстати, в танке Ротного он тоже отказал, но тот ведь танкист матерый – организовал, вручную заряжались, хотя, конечно, темп стрельбы – никакой. Так «восемнашка» до своей гибели ни разу из пушки и не выстрелила…

В танке, чтоб вы понимали, – жара, гарь, ни черта из него под броней не видно. Связи – ёк!

Высунулся по пояс из башни, смотрю: ё-мое! Мотострелок лежит убитый, в стороне еще два лежат! «Восемнашке» ору, руками вожу:

– Выдвинься вправо-вперед, прикрой правый фланг!

Танк начал выдвигаться, и тут в нас прилетело.

Граната из РПГ ударила в башню, сантиметрах в сорока ниже меня. К счастью, прошла по касательной: сорвала пару коробок активной брони и разбила ящик с патронами.

Я свалился в башню и «потух».

Очнулся почти сразу же: в ушах звон, голова раскалывается, а рот полон каких-то железячек. Я отплевываться – а это осколки патронов, которые граната разнесла: гильз там, рубашек пулевых… Чего только на войне не бывает: глаза-лицо целы, а рот полон этой фигни.

НСВТ мой «клина словил» – патрон застрял, потом, после всего, еле-еле монтировкой выбили.

– Поздравляю, пацаны! – говорю экипажу. – Первая п…дюлина прилетела!

С БК беда: осколочно-фугасные все у нас вышли, осталось пяток бронебойных.

Тут опять – бум! Что-то прилетело в корму. Под броню пошел дым. Дышать нечем, тошнит. Огнетушителей нету. Скомандовал экипажу покинуть машину.

Моторный отсек дымит, тушить нечем. Бегу к мотострелкам, они в окопчике. Комвзвода мотострелков раненый сидит.

Второй мой танк, «восемнашка», неожиданно рванул вперед, в само Первомайское. Там его и зажгли. Заполыхал танчик, но пацаны успели выпрыгнуть, спрятались во дворах.

Ну, организовал под мостом, под виадуком этим, оборону, какую-никакую. Флаг сепарский сорвать приказал, к е…ой матери. Кругом автоматы валяются сепарские, радейки – так драпанули, что аж тапки поотлетали. Танк – сила…

«Бэха» наша подошла, но не стреляла. Побежал я вытаскивать убитых. Одного паренька притащил, Женю Юденко. 20 лет ему было. Наповал, в шею… Потом гляжу, в окопчике еще лежит, раненый. Вытащил. Под ним второй – Вова Полешко, с огромной дыркой в ноге. Вытащил. Третий! Та ёлки, сколько вас?! Смотрю, а там, под низом – Лешка Геер лежит, улыбается, подраненный, но живой.

Я «бэхе» кричу:

– Подъезжай, прикроешь! Сейчас загрузим раненых-убитых, повезешь на аэропорт!

БМП подтянулась, стала поперек дороги. Я уже подзадолбался, дыхалка-то не та уже: и возраст, и Афган… Говорю мотострелкам:

– Давайте, подтягивайте свои яйца, раненых тягайте! Люди-то тяжелые…

И тут в БМП-шке закрываются задние люки и она – хренак! Уехала!

Я ох…ел! Куда, сука, а раненые?! Капец, один танк дымит, второй горит, а единственная броня и пушка – укатили!

Кто-то из мотострелков, кажется, Коля Тугушев, «Матрос», бежит рядом, по броне прикладом колотит, но где там…

В паре сотен метров от нас «бэха» приостановилась, на нее из посадки запрыгнули еще какие-то мотострелки – и вся это п..добратия окончательно умотала.

Остались у моста семеро мотострелков – харьковчан и днепропетровцев, я с экипажем, ну, и раненые. Короче, вырисовывается жопа.

Потом, после всего, я механа с той БМПшки за шкварник:

– Ты что ж, гад, творишь?!

Он мне:

– А что я?! Комвзвода сел, раненый, приказал уходить!

Такие дела. Еще бы минут пять выдержки да стойкости, и вместо бесчестья – слава…

Ну, засел я наверху, в сепарских окопах, пацаны – под мостом… И тут взорвалась «восемнашка».

Башня стволом вверх, на хвосте из огня, взлетела вверх метров на тридцать. Ну, все, думаю: п…ец пацанам! Даже толком и не познакомился…

Мой танк к этому времени потух. Говорю механику:

– Пробуй завести! Заведешь – забирай раненых и 200-х, отвози в аэропорт и возвращайся!

Танк завелся. Раненых погрузили и увезли.

Пришла БМП-шка из группы комбата, а с ней Саша Савченко и Васька Цыган. Командир машины говорит:

– Надо пару человек, слева, у моста, позиция хорошая – мы займем.

Говорю:

– Да бери любого, вон, сидят, гренадеры суворовские!

Сгоревшая «восемнашка»

Взял он пару человек, пошли они к тому мосту, что левее, да не дошли: заглохли. Убило там у них потом пацанчика одного…

Пришли танки комбата. Тут пацаны из «восемнашки» отзвонились – живы, прячутся.

Пошли мы их искать.

Ну как «мы»? Я впереди, посреди улицы, за мной два танка ползут, за танками сразу – комбат Кащенко и Олежка Посохов, мотострелок.

Идем, выкрикиваем пацанов с «восемнашки», постреливаем.

И тут видим, справа два тела перебегают в глубине сада, от сарайчика за дом. Ну, в Афгане понятно: стреляй, не ошибешься: «духи» кругом. А тут оружия мы не приметили, заорали им:

– Стоять!

Но не стреляли. Ну, они и смылись, сепары-то…

Ладно, идем, уже край села виднеется, там тела какие-то: выбегут – спрячутся, выбегут – спрячутся.

Я танкам скомандовал: «Огонь!» Они почти одновременно навалили на край села. Движение там прекратилось, а я оглох на оба уха…

Тут выскочили сзади нас пацаны из восемнадцатой машины. Мы стали отходить. Впереди меня шел Посохов, комбат – сзади.

Вдруг Посохов с размаху сел. Сидит, улыбается. Кричу ему:

– Случилось что-то?!

Он улыбается, кивает. В плече дырка огромная черная, но крови нет. Потом выяснилось – 12,7 мм поймал, с пули, когда она сквозь броню проходила, рубашка слезла и закупорила рану. Удивительно, но рукой Олежка двигать мог!

Встал он, пошли дальше, оборачиваюсь – и в этот момент Кащей подпрыгнул и скатился в кювет.

– Комбата ранило!

Пацаны, экипаж «восемнашки», подхватили командира, а у того три дырки в одной ноге, четвертая – в другой. Олейник со всей дури, на адреналине, забрасывая Кащея на броню, так подбросил, что комбат через танк перелетел. Ну, погрузили, пошли дальше.

По нам валят с разных точек, мы отвечаем. Время как-то замедлилось: честно, видишь, как черные полосы по воздуху идут – пули в тебя летят, свои пули видишь! Такое странное ощущение, мозг по-другому совсем в бою работает…

В автоматах трофейных, что на броне валялись, в каждом по 2–3 дырки потом оказалось. Как нас всех там не положили – не понимаю: фарт…

Вышли мы.

Устал я крепко. А еще поутру думал бронежилет на себя натянуть! Вообще бы тогда сдох в нем…

Опустошение какое-то накатило. Не слышу ни хрена. Сел у крайних домов под абрикосой, думаю: посижу, поем абрикос, подожду этих. Отстреляю все магазины – и будь, что будет…

Потом вспоминаю: пацаны вечером картошку жарить будут, с тушенкой! И что – без меня, что ли сожрут?! Нет! Надо идти!

И пошел.

Сели мы на броню, доехали до моста – и тут у меня сознание потухло, как выключатель кто-то нажал.

Очнулся уже на перекрестке, при въезде в Пески. Медведюк, комбат-2 там стоял…

Сгрузили меня с танка, доложился о потерях. Медведюк мне: чего, мол, орешь? Я ему:

– Не слышу ничего, контузия!

– Так езжай на госпиталь!

– Подожду пока, в Афгане и похуже бывало!

Незнакомые бойцы приволокли четверых сепаров-саперов. Взяли их на Песках вместе с машиной, но кто конкретно брал – не знаю: может, там рассказывали, но я ведь глухой…

Построили мы колонну, проехали через Пески на дамбу и ушли на 15-й блок, на отдых.

Таким был мой первый бой в этой войне…