Текст книги "Последняя амазонка"

Глава 38

Об истинной причине пропажи Велички многие догадывались и предполагали, что ее похититель Дубыня будет строго наказан. Но все закончилось неожиданно – Дубыня не только не был наказан, но Красимира приказала устроить свадьбу Дубыни и Велички.

Свадьбу играли по первому снегу.

На свадьбе были почти все амазонки и многие слобожане из первых. Присутствовали на свадьбе и горшечник Полыня с женой, хотя он и не был из богачей.

Впрочем, по обычаю на свадьбу звали всех. Не всех, конечно, посадили за стол, но угощение выставили во дворе на телегах и каждый мог подойти и налить себе кружку браги и взять пирог или кусок мяса.

Старые амазонки были удивлены таким оборотом дела, и Ярослава не преминула выказать недовольство Красимире во время пира.

Как и должно быть на свадьбе, кубки с вином поднимались во здравие молодых.

Ярослава также подняла кубок во здравие – пусть молодым сопутствует удача, пусть они и их дети будут здоровы и счастливы! – но закончила свою здравицу Ярослава неожиданно, тихо проговорив на ухо Красимире: – Красимира, дружина недовольна тобой.

Красимира насторожилась, но сразу поняла, какой разговор пытается завести старая подруга.

Недовольство дружины – дело серьезное. Дружина для вождя дороже отца, матери, детей. Благодаря дружине вождь имеет богатство. Вождь силен своими друзьями. Но дружинники свободны: захотят – уйдут, но с кем тогда останется вождь?

– И чем же недовольна дружина? – спросила Красимира умышленно громко. В палате было шумно, и она хотела, чтобы ее ответ услышали все дружинницы.

– Я хочу спросить тебя, царица, почему похититель нашей подруги не был наказан? – так же громко задала вопрос Ярослава.

В палате мгновенно стих шум – словно перед бурей.

Величка побледнела. Она до боли в пальцах вцепилась в руку Дубыни.

Дубыня, целуя ее в ухо, прошептал:

– Не бойся, они мне ничего не сделают.

Ярослава подумала, что ей надо пояснить свой вопрос, и продолжила:

– По нашему обычаю мы никогда не выходим замуж. Мы тоже любили. Но мы свято соблюдали клятву, которую давали нашей праматери.

Ярослава говорила правильные слова, и не было сомнения, что прежде чем выказать недовольство, она посоветовалась со своими подругами.

Все женщины хотят любить и быть любимыми; им тоже хотелось иметь мужей и быть счастливыми. И они этого лишились. При виде чужого счастья их души заполнила зависть.

– Так почему же теперь одной из молодых дозволено было иметь то, чего остальные лишились? – задали они себе вопрос и поддержали Ярославу.

Красимира должна была ответить.

Она встала и обвела внимательным взглядом сидевших за столом амазонок. Ближе к ней сидели старые воительницы, с лицами, изборожденными шрамами, отчего они казались суровыми и жестокими. Но их было немного. Дальше расположились молодые амазонки, и их было гораздо больше.

Красимира подумала, что если у старых амазонок все уже в прошлом, то у молодых только начинается жизнь, поэтому их волнует это будущее гораздо больше, чем их старших подруг.

Молодые амазонки, в отличие от старых, были рады свадьбе Велички и Дубыни, потому что рассуждали логически: что позволено одной из них, то не возбраняется и другим. Завтра и они могут оказаться перед выбором между долгом и любовью, и решение Красимиры дает им надежду на счастье.

– И чего же вы хотите? – громко спросила Красимира.

Ярослава была неглупой женщиной и тут же сообразила, что ее дальнейшие слова приведут к ссоре старых амазонок с молодежью – в этом споре старые проиграют. Проиграют не потому, что молодых амазонок больше – слово старых амазонок весомее сотни слов молодых. Проиграют потому, что будущее за молодыми.

Но отступать было уже поздно.

– Похититель нашей подруги должен быть наказан, ибо отсутствие наказания подает плохой пример остальным, – натужно промолвила она.

Ярослава отметила, что молодежь возмущенно зашепталась. Этого и следовало ожидать.

Понимая, что проигрывает битву, еще не начав ее, Ярослава с досадой добавила:

– Если простить, то все девушки разбегутся.

– Ярослава, ты забыла, что поляницы – не рабыни! Они наши подруги и никто никого насильно в дружине не держит.

– Но есть обычай.

– Но разве в наших обычаях наказывать того, кто спас одну из нас? – сказала Красимира и слегка усмехнулась. – Ведь когда Величка заблудилась в лесу, Дубыня нашел ее и помог выйти из леса.

Ярослава с сарказмом фыркнула:

– Как же – заблудилась!

Красимира сделала вид, что не услышала замечания, и продолжила:

– Что касается наших обычаев – многие их неправильно понимают. А чтобы правильно понимать, надо вспомнить, что мы поклоняемся богине Макошь, прародительнице всего живого на земле. У богини есть муж – Сварог. Поэтому богиня не только не запрещает людям жениться, а наоборот, приветствует это. Только от соединения мужского и женского начал рождается новая жизнь.

– Но наш обычай… – пробормотала Ярослава.

– Наш обычай – не выходить замуж – произошел от первоосновательницы царства поляниц – царицы Вольги. Она дважды была замужем. Ее сыновья от царя Богумира правят на севере. Славный князь Буревой – ее потомок. Второй ее муж, Тан, имя которого дано нашей реке, погиб, защищая свою любимую. В горе Вольга дала оброк, что больше никогда не выйдет замуж. В память об этом многие поляницы не выходят замуж. Но никто не запрещает поляницам выходить замуж; как только она убивает первого врага, то становится свободна в своем выборе. И некоторые наши подруги и раньше уходили к мужьям. Многие мужчины и женщины в округе – дети наших подруг.

Красимира показала рукой на Дубыню.

– Вот посмотрите на этого молодого мужа. Он силен, храбр. Откуда все это у него? Его мать была одной из нас. Это мало кто знает. Так что мы должны убить ребенка нашей подруги ради обычая?

– Какой подруги? – спросила Ярослава.

– Твоей!

– Мои подруги все в дружине. У меня нет подруг среди слободских коров. Мы другие – это я хорошо помню.

– А кто спас тебе жизнь, ты помнишь?

– Кто?

– Как «кто»? А Дана? Ведь она погибла, защищая тебя.

Ярослава смутилась:

– Я об этом забыла.

– Плохо! Дана была твоей лучшей подругой. Разве можно забывать своих подруг? Разве можно забывать, что в минуту опасности наши подруги, которые ушли к мужьям, встанут в наши ряды, как в свое время Дана?

– Нет.

– Так что мы будем делать с виновником? – спросила Красимира.

– Не знаю! – сказала Ярослава и поспешила сесть.

– А я знаю! – сказала Красимира, бросая лукавый взгляд на Дубыню. – Чтобы он больше не искал по лесам девиц, мы отдаем его под надзор нашей подруге Величке.

В палате разразился хохот, и все полезли обниматься к Дубыне, словно всей дружиной вышли за него замуж.

Дубыню так зацеловали, что он покраснел, словно маковый цветок. Немного погодя Величка не выдержала и стала оттаскивать подруг от Дубыни.

– Да уймитесь же, бесстыжие! – ворчала она притворно недовольно. – Не отбивайте у меня мужа!

Глава 39

Свадебный пир шел своим чередом. Пели песни, танцевали. За весельем никто не обратил внимания, как к Красимире подошла Боянка, начальница стражи. Подойдя к царице, она что-то ей сказала. Что – из-за шума не было слышно.

Но тот, кто в это время наблюдал за Красимирой, должен был заметить, что сообщение, очевидно, было неприятным, потому что Красимира мгновенно переменилась в лице – блуждавшая по губам улыбка исчезла, появилась бледность на щеках.

Выслушав Боянку, Красимира поднялась. Это заметила Ярослава и поспешила к Красимире с вопросом:

– Что случилось?

– Пошли со мной, – коротко проговорила Красимира и направилась к двери сбоку от трона. За дверью находилась комната.

В комнате ждали двое мужчин.

Красимира узнала одного из них – это был Деян, боярин вятического князя Вячеслава.

Он был в кольчуге. Лицо его было бледным. На плаще виднелись бурые пятна засохшей крови.

Второго узнала Ярослава:

– Так это кормчий Хвост!

Деян сидел на лавке, прислонившись плечом к стене. Хвост стоял рядом, поддерживая его под руку.

Увидев Красимиру, Деян резко встал, поклонился и пошатнулся – его придержал Хвост.

– Что случилось? – спросила Красимира.

– Я нехорошие вести привез тебе царица, – проговорил Деян, стиснув зубы.

– Говори! – приказала Красимира.

– Недавно в Корьдно пришел купец с севера и сообщил, что на словен напали разбойники… – начал говорить Деян и остановился, закрыв глаза от приступа боли.

Красимира, затаив дыхание, ждала продолжения.

Деян взял себя в руки и продолжил:

– Плохие вести – князь Буревой в сражении убит, а Словенск захвачен морскими разбойниками.

Красимира села на лавку. На ее лице не дрогнула ни черточка. Тем не менее ее глаза странно блеснули. Не желая выдавать своих чувств, Красимира прикрыла глаза.

– Рассказывай, как это произошло?

– Летом морские разбойники вторглись на Нево-озеро и стали грабить проходящие корабли. Узнав об этом, князь Буревой решить наказать их. Выяснив, что разбойников немного и что они основали лагерь в истоке Невы из Нево-озера, он пошел на них малой дружиной. Но оказалось, что разведчики имели неполную информацию – они сообщили только об одном лагере разбойников, а второй, в котором и оказались основные силы, они не видели, и когда князь Буревой напал на первый лагерь, разбойничий вождь Готлиб ударил ему в спину. Князь Буревой только чудом спасся и ушел с остатками дружины в Корелу. Разбойники же тем временем захватили Словенск, – сообщил Деян.

Красимира открыла глаза.

– Так князь жив?

– Нет, – сказал Деян, – князь убит.

– Но как же? – спросила Красимира и напомнила: – он же спасся в битве.

– Это произошло потом, – сказала Деян. – Захватив Словенск, разбойники попытались взять и Корелу, чтобы окончательно разгромить князя. Хотя разбойники так и не взяли Корелу, но при отражении последнего штурма князь был ранен отравленной стрелой и умер.

– Плохо! Как такой опытный воин смог попасться в простую ловушку?!

– Сын князя Буревоя, Гостомысл, остался жив, – сказал Деян.

– Гостомысл молод… – сказала Красимира. – Боюсь, он не сможет заменить отца.

– Да, дело там совсем плохо – большая часть отцовской дружины погибла, а многие из оставшихся, не веря в молодого князя, ушли… Думаю, ему будет совсем худо – без опытных воинов молодой Гостомысл не сможет взять наследство отца, – проговорил, морщась от боли, Деян и, снова пошатнувшись, оперся рукой о стену.

Красимира наконец обратила внимание на состояние Деяна и спросила:

– Что с тобой, Деян?

Деян морщился и от боли не мог слова вымолвить.

– Посади его, – приказала Хвосту Красимира, – и объясни, что с ним?

Хвост посадил Деяна на лавку и пояснил:

– Утром, когда подходили к вашему городу, на нас напали – с берега обстреляли. В Деяна попала стрела. Судя по всему, отравленная.

– Хазары?! – вскинулась Ярослава.

– Нет. Стрелы булгарские, – сказала Хвост.

– Но как булгары оказались здесь? – удивилась Красимира.

Деян тихо пробормотал:

– Думаю, что булгары также узнали о гибели князя Буревоя, и эльтебер Шилка послал отряд с этим важным известием к Хазарскому кагану Абадии. По пути они натолкнулись на нас. Князь Вячеслав полагает, что хазары, узнав о гибели князя Буревоя, весной развяжут войну, поэтому и послал меня предупредить тебя об опасности.

Лицо Красимиры тронул темно-багровый оттенок, и она тихо проговорила сама себе:

– Ну что ж, похоже, боги весной нас не зря предупреждали – нас ждет большая война.

– Надо отвести Деяна к лекарям, а то умрет, – сказала Ярослава.

– Распорядись, – велела Красимира.

Ярослава и Хвост вывели Деяна из комнаты, поддерживая его под руки.

Оставшись одна, Красимира задумалась.

Глава 40

На смену жаркому лету в Итиль пришла длительная и теплая осень. Дождей, как всегда, не было, и прокаленная горячим летним солнцем земля превратилась в пыль.

А когда дни стали совсем короткими, дунул восточный ветер и за ночь все – и редкие деревья, и густые камышовые заросли – затянулась покрывалом белоснежного инея. Вдоль берегов потянулась ледяная кромка. Постепенно реку затянуло льдом.

Степь сразу почернела, словно обуглилась. Выпадавший скудный снег ветер мгновенно сметал с плоской равнины и уносил с пылью куда-то далеко на запад.

Пришла зима – злая и голодная.

Но недолго длилось царство зимы – потянуло южным морским ветром, и в воздухе повис густой молочный туман.

Высохшее дно древнего моря, ослепительно блиставшее осенью на слабом солнце блюдцами солончаков, ожило. В местах, укрытых от ветра, там, где было меньше соли, трава, пробившаяся сквозь твердую корку, потянулась тонкими стебельками вверх, к висевшему в воздухе туману, жадно впитывая влагу из воздуха.

Трава будет зеленеть всю зиму, и она станет кормом для животных, кочующих по степи.

Глава 41

По давней традиции бек Абадия со всем двором уходил на лето в Крым, где было не столь жарко, как в приволжских степях.

Но в этом году бек не решился покинуть Итиль.

Причиной тому был каган. Каган содержался в тщательно охраняемом дворце на острове посредине Волги, где он жил в свое удовольствие.

Но Абадию тревожила мысль не о том, достаточно ли хорошо содержат кагана, а то, что каган может остаться без присмотра.

В соответствии с тюркскими традициями жизнь кагана окружена множеством табу, что лишало его возможности самому управлять страной, а потому это дело поручалось им беку. В связи с чем бек фактически являлся соправителем кагана и обладал реальной властью. У кагана было только одно право – заменить бека в любой момент.

Каган был язычником, а язычники, мусульмане, христиане – все – были врагами иудеев. И ромеи, и халиф с удовольствием бы восприняли отстранение иудеев от власти в Хазарии.

Ситуация опасная: каган – человек молодой, внушаемый.

Это давало возможность оппозиции убедить кагана, чтобы он заменил иудея Абадию на представителя другой религии. Для этого оппозиции достаточно было только встретиться с каганом.

Абадия был уверен, что рано или поздно это произойдет – нельзя запретить кагану встречаться со своими придворными, среди которых множество оппозиционно настроенных к Абадии, и его отсутствие в Хазарии было бы самой удобной возможностью для его свержения. И даже самая надежная охрана в таких случаях не является гарантом, потому что и для самого преданного человека существует цена, за которую он предаст тебя.

Самым лучшим решением проблемы в таком случае было бы убийство кагана, чтобы занять его место.

«Хорошо было бы, чтобы каган сам умер», – думал Абадия.

К его сожалению, каган был крепок здоровьем.

«Однако и молодые, и крепкие умирают… если им помочь», – думал хитрый бек.

Абадия был иудеем и уже давно сделал так, чтобы кагана окружали иудеи. Многие наложницы были иудейками. Поэтому отравить кагана было легко.

Но с вопросом жизни и смерти кагана нельзя было торопиться – народ не потерпел бы подозрительной смерти кагана, потому что каган – от Бога, а бек… Все знают, что Абадия сам присвоил себе титул бека!

Поэтому проблему, возникшую из-за кагана, следовало продумать более тщательно.

Дело было столь щепетильным, что Абадия избегал заикаться о нем даже перед самыми преданными людьми.

Но время шло – Абадия не мог все время сидеть сторожем над каганом, чувствуя, что время работает против него и оппозиция только усиливается. В конце концов Абадия решился созвать совет.

Так как дело было секретным, то для совета Абадия позвал только самих близких – сыновей Езекию и Манассию, а также брата Ханукку.

У Абадии было два сына: старший – Езекия, и младший – Манассия.

Первым наследником как старший был Езекия. Но человеческая жизнь переменчива и никто не знает, что завтра случится с ним. Поэтому памятуя об этом, Абадия обоих приучал к управлению войском и страной.

В целях секретности Абадия решил провести совещание в одной из многочисленных неприметных комнат дворца поздним утром – к этому времени все текущие вопросы решены и обычно наступает затишье.

Подготовить комнату для совещания Абадия лично велел одному из самых надежных воинов личной охраны. Аврахам – человек суровый, немногословный и надежный, к тому же он был иудеем.

Когда Аврахам доложил о том, что все подготовлено, Абадия отправился с ним в комнату.

В комнате была скромная обстановка. Посреди комнаты стоял железный чан с тлеющими углями – в зимнее время во многих комнатах дворца было прохладно. У небольшого окошка – стол с двумя лавками по бокам.

На столе стоял кувшин с вином, серебряные стаканы, блюдо с фруктами и сладостями.

Дверь в комнату была прочная и толстая – через дверь не проникали звуки, что гарантировало, что разговор не подслушают.

Только убедившись, что необходимые меры для секретности совещания приняты, бек велел Аврахаму позвать в комнату участников совещания: сыновей Езекию и Манассию, а также брата Ханукку.

– Слушаюсь, – сказал Аврахам и хотел было уйти, но Абадии в голову пришло, что вельмож окружает множество слуг, которых они редко замечают, поэтому слуги знают о делах хозяев все и часто даже больше их. Поэтому слуги – лучшие шпионы за своими хозяевами. Абадия это использовал в своих интересах прекрасно. Он остановил Аврахама: – погоди.

Аврахам остановился.

– Аврахам, скажешь им, что я хочу обсудить с ними военный поход.

Повод для встречи был вполне правдоподобен – недавно Абадия ходил походом на Кавказ.

Несколько лет назад одна из дочерей Абадии была помолвлена с армянским князем Бармакидом. Невеста благополучно приехала в Берду, но там она заболела и умерла до свадьбы. Абадия заподозрил отравление и послал войска в Закавказье. Хазарская армия в очередной раз вторглась в Армению, грабя страну и забирая много пленников.

Это было уже не первое убийство хазарской принцессы, выданной замуж на Кавказ.

«Это арабские проделки», – был уверен Абадия.

К его сожалению, у хазар с арабами никак не налаживались хорошие отношения. Между тем невозможно держать врагом соседа с юга, имея сильного врага на севере.

Вскоре в комнате появился Ханукка, а за ним и Езекия с Манассием.

Они были удивлены местом, избранным для встречи.

– Садитесь за стол, – сказал им Абадия, а Аврахаму приказал встать за дверью и никого к ней близко не подпускать.

Когда все расположились, Абадия приказал младшему сыну:

– Манассия, налей всем вина. Перед большим разговором требуется смочить горло.

Манассия наполнил стаканы.

Ханукка объявил:

– За твое здоровье, брат.

Выпив вина, Абадия начал разговор:

– Я вас позвал по весьма важному делу…

Манассия перебил отца:

– И какую из наших сестер арабы на этот раз убили? Мерзкие убийцы – они способны только беззащитных женщин убивать.

Езекия бросил на младшего брата презрительный взгляд и сделал язвительным тоном замечание:

– Брат, откуда у тебя варварская привычка перебивать старших? Уж не возомнил ли ты, брат, себя уже царем? Так погоди, первый наследник – я!

«Братья не любят друг друга», – удрученно отметил про себя Абадия.

Абадия покосился на Ханукку и подумал, что такова судьба всех царских сыновей – каждый из них желает смерти самого близкого и родного человека, потому что он его злейший враг, так как является соперником на трон.

На лице Ханукки застыла холодная маска беспристрастности.

– Никого не убили, – сказал Абадия, и братья замерли в недоумении.

– Но тогда с какой целью мы собираемся на Кавказ? – спросил Езекия.

– А мы и не собираемся идти на Кавказ, – сказал Абадия.

Лицо Ханукки оживилось, он хотел задать какой-то вопрос, даже его губы уже шевельнулись, однако он все же промолчал.

Абадия едва заметно усмехнулся и проговорил:

– У нас здесь есть дела поважнее.

– Какие же дела? – удивленно спросил Манассия. – Уж не собираемся ли мы воевать с поляницами? Они сидят в своей крепости на Дону, точно бельмо в глазу. Захватили перевоз – золото и серебро течет рекой в их сундуки.

– Война с поляницами означает большую войну со славянами, – промолвил Ханукка. – А это страшное дело. Прошло почти три десятка лет, а перед моими глазами до сих пор стоят наши горящие города.

– Слишком ты впечатлительный, брат. Если вспоминать города, которые мы разграбили и сожгли… – проговорил Абадия. – Но в главном ты прав: рано или поздно воевать со славянами нам придется, уж слишком лакомые куски они захватили. Но не сейчас. Пока их возглавляет варвар Бурвольд, мы не будем трогать их. Надеюсь, все же я доживу до этого счастливого времени – Бурвольд стареет, а с возрастом желание воевать проходит, хочется покоя. Хочется сохранить то, что приобретено в молодости. Однако прежде чем воевать с соседом, надо уладить дела в своем доме.

Ханукка приподнял бровь:

– Что, тюрки новый заговор устраивают?

– Об этом я и хотел посоветоваться, – сказал Абадия.

– А что говорить? – проговорил Манассия. – Тюрки каждый год устраивают заговоры. Как всегда, казним зачинщиков и все успокоится.

– Пока каган в наших руках, мы легко сможем подавлять заговоры тюрков. Но тюрки будут составлять новые заговоры, пока не случится такой момент, что, воспользовавшись нашим отсутствием, заговорщики захватят кагана и тогда… – проговорил Абадия и многозначительно замолчал.

Но и без слов было ясно, для чего Абадия затеял столь секретное совещание.

– Ты хочешь убить кагана? – спросил Манассия.

– Никогда не произноси вслух таких слов, Манассия, – строго сказал Ханукка. – Каган – Бог. На жизнь Бога никто не смеет посягать. Если такое случится, то нас тут же растерзает толпа, несмотря на нашу охрану. И никто нас не защитит, все встанут против нас.

– Но что же тогда делать? – спросил смутившийся Манассия.

– Отец, у тебя есть план? – задал вопрос Езекия.

Абадия слегка кивнул головой.

– Никто не может посягнуть на жизнь Бога… Но Бог живет в человеческом теле, и ничто человеческое ему не чуждо – он так же может заболеть и умереть…

– Это было бы хорошо, – сказал Манассия.

Ханукка покачал головой.

– Надо подумать о последствиях… Бек несет ответственность за жизнь и здоровье кагана, поэтому нас обвинят в смерти кагана, как бы это с ним ни случилось.

– Да, так оно и будет, – сказал Абадия. – Но только если мы в момент его смерти будем в Итиле. А если окажемся где-либо далеко, то ответит тот, кто останется в Итиле наместником.

Ханукка бросил на Абадию восхищенный взгляд.

– Брат, я преклоняюсь перед твоей хитростью.

– Нам нужна война и по другой причине. Мы уже пять лет не ходим в походы.

– Мы недавно были на Кавказе, – заметил Ханукка.

– Кавказ беден. Мы не взяли там почти никакой добычи, – сказал Абадия. – Чернь обнищала. Она ненавидит нас, так как считает именно нас виновными в их бедности. Эта ненависть играет на руку нашим врагам.

– Чернь жаждет грабежа и добычи. Все давно ждут большой войны. Большая война могла бы поправить дела многих, – сказал Ханукка.

– Правильно, брат, говоришь, – отметил Абадия. – Если мы хотим сохранить нашу власть и жизни, то должны начать войну этой же весной. Война заставит умолкнуть наших врагов.

– Война нужна, – заявил Езекия и задал вопрос: – Отец, но с кем ты хочешь воевать?

Абадия усмехнулся:

– Было бы желание воевать, а с кем – найдем. Главное – не обломать зубы о противника.

Манассия начал рассуждать вслух:

– Со славянами мы не можем воевать. Византия – наша союзница. С арабами разве?

– Чтобы с арабами воевать, нужна серьезная причина. Мы своих женщин выдаем замуж за арабов, и наши отношения с халифатом с трудом, но налаживаются, – сказал Ханукка. – Так стоит ли портить наши отношения войной без причины?

– С востока пришло племя печенегов, – напомнил Манассия. – Печенеги грабят наших вассалов – булгар. Лучше всего пойти на них походом.

– Печенеги – голь перекатная, – сказал Езекия, – с них добычи не возьмешь.

– А нам и не нужна с них добыча, – вмешался в разговор Ханукка. – Ведь для нас главное – заткнуть горло голодной черни, да чтобы умолкли наши враги. А какую добычу возьмем – дело второе.

Абадия покачал головой.

– Гоняться по степи за кочевниками – последнее дело, это словно пытаться поймать ветер. Но ты, брат, прав – пока тюрки-хазары будут гоняться за тюрками-печенегами, им будет не до нас. Польза от этого будет большая…

Абадия не закончил своей мысли, как в дверь тихо стукнули. Все изумленно уставились на дверь – быть такого не могло, чтобы кто-то посмел помешать их совещанию – для этого у двери поставлен надежный стражник.

– Что-то случилось… – с тревогой тихо заметил Абадия и громко проговорил: – Аврахам, зайди.

Открылась дверь и зашел Аврахам. Он поклонился и проговорил:

– Прости, бек, что прервал ваш разговор, но пришла важная весть.

– Да?! Откуда? – спросил Абадия.

– Булгары принесли, – сказал Аврахам.

– Где гонец?

– Здесь, за дверью.

– Пусть войдет.

Аврахам открыл дверь, проговорил: – входи! – и посторонился.

В комнату вошел воин в булгарской одежде. Войдя в комнату, увидев бека, он упал на колени и опустил лицо на пол.

– Говори! – приказал Абадия.

Не поднимая головы, гонец заговорил:

– Я привез письмо от эльтебера Шилки.

– Давай письмо, – приказал Абадия.

Гонец вынул из-за складок одежды на груди свиток, обвитый разноцветным шнуром и запечатанный сургучной печатью, и поднял над головой:

– Вот оно, бек.

Свиток взял Манассия.

– Открой, – приказал Абадия.

Манассия сорвал печати со свитка и развернул его. Его взгляд скользнул по тексту и глаза расширились от изумления.

– Читай!

Манассия начал читать текст.

Вначале шли многословные витиеватые уверения в почтении и пожелания здоровья, всех благ на свете и богатства. Их Абадия выслушал с полным равнодушием. Наконец Манассия дошел до главного – эльтебер сообщал, что словенский князь Бравлин убит.

– Что? – мгновенно прервал Манассию Абадия, едва услышал эти слова.

Манассия перечитал:

– Князь Бравлин убит.

– Как «убит»? – не поверил своим ушам Абадия.

– Это дальше написано, – сказал Манассия и поинтересовался: – Продолжить чтение?

– Продолжай! – сказал Абадия.

Манассия дочитал сообщение до конца, но Абадия слушал его уже вполуха. Как убили князя Бравлина, ему было не интересно. Самое важное он уже услышал – убит его главный враг, имя которого он боялся слышать три десятка лет.

В голове Абадии закружился рой мыслей. Ему хотелось и плакать от счастья, и плясать. Он с трудом удерживал себя на месте.

Когда Манассия дочитал письмо, Абадия сказал гонцу:

– Ты принес нам радостное известие. За это ты будешь награжден. Иди.

Рассыпаясь в благодарностях, гонец выполз за дверь.

Как только дверь закрылась, Абадия вскочил и, забегав по комнате, потирая руки, возбужденно заговорил:

– Бог – на нашей стороне! Бог наказал изгоя! Теперь мы можем осуществить все наши планы! О Господи, я принесу тебе самую большую жертву!

Встали и остальные, поняв, что совещание окончено.

Они оживленно заговорили.

Теперь было понятно, с кем будет война. Это будет долгожданная война со славянами. Большая война, которая принесет много богатства – рабов и рабынь, золота и серебра, ценной пушнины.

Абадия остановился и напыщенно объявил:

– Объявите всем, что весной идем войной на славян. Пусть все радуются и готовятся к войне.