Текст книги "«Гроза» против «Барбароссы»"

Берия на некоторое время задумался, потом произнес:

– Товарищи, наверное, после беседы у товарища Сталина этот вопрос нам понадобится обсудить подробнее… Скажите, а что вы, в своем будущем, думаете о данном персонаже?

– Ничего хорошего, товарищ Берия, – ответил полковник Омелин, а майор Филимонов добавил:

– Когда у нас кого-то хотят назвать безответственным демагогом, то говорят: «Трындит как Троцкий…». Мы будем рады посодействовать вам в успешном проведении операции по его ликвидации. Жаль только, что вместе с ним нельзя ликвидировать и уже причиненное им зло.

Остаток пути ехали молча. Потом «эмка» миновала небольшой еловый лесок, и Омелин с Филимоновым увидели за четырехметровым деревянным забором невысокий двухэтажный дом с двускатной крышей. Это и была Ближняя дача Сталина в Кунцево.

Чекист, стоявший на посту у въезда на дачу, увидев знакомые номера на машине, спецпропуск под стеклом, а главное, срисовав знакомое лицо наркома внутренних дел, распахнул створки ворот. При этом майор Филимонов поморщился: техническими средствами XXI века можно было подделать все что угодно, даже самого Лаврентия Павловича Берию.

Машина свернула направо и замерла на стоянке. Вот здесь не обошлось без проверки документов. Дежурный, мельком взглянув на удостоверение Берии, долго изучал документы полковника Омелина и майора Филимонова, с подозрением косясь на двуглавого орла на печатях. Но, видимо, будучи предупрежден заранее о чем-то подобном, лишь сверил фотографии в удостоверениях с оригиналами и, приложив руку к фуражке, жестом предложил прибывшим проследовать к даче по узкой асфальтированной дорожке. Тут же боец охраны забрал у них сумки и зашагал следом за Берией.

Перед входом в дачу был небольшой бассейн, облицованный камнем, в котором бил фонтан. Тихое журчание водяных струй сливалось с пением птиц. Через небольшой тамбур полковник Омелин и майор Филимонов вошли в прихожую, где их лично встретил сам Хозяин этой дачи и всего СССР.

Они внутренне были готовы к встрече со Сталиным, но тем не менее испытали что-то вроде трепета, увидев невысокую фигуру вождя и услышав негромкий голос с едва заметным грузинским акцентом.

– Здравствуйте, товарищ Омелин, здравствуйте, товарищ Филимонов, – сказал Сталин, – я очень рад вас видеть. Тем более, как я понимаю, вы прибыли к нам совсем не с пустыми руками.

В ответ на это и полковник, и майор повернулись в сторону охранника, несущего следом их сумки, как бы подтверждая, что да, действительно, не с пустыми руками.

Вопросительно приподняв одну бровь, Сталин жестом предложил Омелину, Филимонову и Берии проследовать за ним. Пройдя через жилую комнату, они вышли на полукруглую открытую веранду, где стояло несколько стульев и небольшой столик. Сталин жестом предложил гостям присаживаться. Сам же, взяв из лежавшей на столе коробки «Герцеговина Флор» папиросу, прикурил ее, бросил в пепельницу горелую спичку, а потом, обратившись к Омелину, спросил:

– Скажите честно, товарищи из будущего, у вас есть информация о заговоре военных, результатом которого стало поражение Красной Армии в начальном периоде войны с гитлеровской Германией? Информация, полученная нами из переданных из будущего книг, носит слишком общий характер. Мне хотелось бы получить от вас более конкретные сведения.

– Товарищ Сталин, – ответил майор Филимонов, – данные из наших архивов тоже не всегда полны и исчерпывающи. В годы правления Хрущева была проведена генеральная чистка архивов, откуда были изъяты и уничтожены документы, которые компрометировали многих высших советских военачальников и государственных деятелей.

А полковник Омелин добавил от себя:

– Товарищ Сталин, также в 1956 году огульно были оправданы и реабилитированы бывшие военачальники, осужденные как в 1936-м году по делу Тухачевского, так и те, кто был судим вследствие катастрофы РККА летом 1941 года. Их дела были полностью изъяты из архивов и заменены справками о реабилитации. Но все же кое-какими сведениями мы располагаем. Впрочем, по этому вопросу вам следует обратиться к майору госбезопасности Филимонову, который в нашей команде специализируется по «врагам внутренним». Моя же епархия – враги внешние.

– Хорошо, товарищ Омелин, – кивнул Сталин, – о том, как нам отделить агнцев от козлищ, мы отдельно переговорим с товарищем Филимоновым. Ну а вы пока поведайте нам о намерениях наших противников, с которыми менее чем через год нам предстоит воевать.

– Товарищ Сталин, – начал полковник Омелин, – в ОКВ уже вовсю идет разработка плана нападения на СССР. И, самое главное, Гитлер уже твердо решил, что нападение на СССР произойдет в период с 15 мая по 15 июня 1941 года – даже в том случае, если десантная операция на Британские острова не состоится, как намечено до октября 1940 года. В нашем прошлом планы немцев были сорваны необходимостью провести незапланированную войну против Югославии в апреле 1941 года, что отодвинуло начало войны относительно первоначального крайнего срока. – Полковник указал на сумки, которые чекист, сопровождавший их, поставил в угол перед тем, как скромно удалиться. – Мы приготовили для вас все необходимые документы, по которым вы сможете сделать выводы о планах, целях и задачах Гитлера и его окружения. Теперь немного о союзниках фашистской Германии. Во-первых, Италия. Гитлер скрывал от дуче подготовку к войне с СССР до самого нападения 22 июня 1941 года. Только в ночь перед нападением Муссолини был извещен об этом событии. Итальянский вождь тут же поручил главе МИД Чиано Галеаццо сообщить советскому посланнику, что Италия, в соответствии с имеющимся у нее с Третьим рейхом Договором о союзе и дружбе, подписанном в мае 1939 года, объявляет войну СССР. А потом Муссолини написал послание Гитлеру с предложением направить итальянские войска на Восточный фронт. Но фюрер не оценил душевный порыв дуче, прекрасно зная боеспособность итальянских войск – вермахту уже приходилось выручать итальянцев из трудного положения. Муссолини настаивал: «Италия не может отсутствовать на новом фронте и должна активно участвовать в новой войне». Для войны с СССР было создано специальное подразделение: «Экспедиционный итальянский корпус в России». В его состав входили три дивизии. Всего в корпусе было 62 тысячи человек. Командовал корпусом генерал Джованни Мессе. Во-вторых, Финляндия. После поражения в так называемой «Зимней войне» финны мечтали о реванше. И не только мечтали. В октябрь 1940 года в Финляндии начинается вербовка в батальоны СС. Завербовалось порядка двух тысяч человек, из них более четырех сотен стали офицерами дивизии СС «Викинг», а остальные стали финским батальоном СС, а в 1942 году влились в тот же «Викинг». В январе 1941 года начальнику финского генштаба генералу Хейнриксу во время визита в Германию намекнули о разрабатываемом плане «Барбаросса». Генерал с восторгом отозвался о намерениях Гитлера напасть на СССР. А в мае 1941 года в Финляндии началось формирование администрации оккупированных территорий. За день до начала войны 21 июня в 16.15 финская армия и флот начали операцию «Регата» – вторжение на Аландские острова. Согласно Женевской конвенции 1921 год и договору с СССР от 12 марта 1940 года эти острова были объявлены демилитаризированной зоной. За одну ночь с материка на архипелаг на 23-х кораблях были переброшены 5 тысяч солдат с боевой техникой, в том числе 69 орудий. Операцию прикрывали оба финских броненосца. Персонал советского консульства (31 человек) на Аландских островах (в Маариенхамине) был арестован и 24 июня вывезен в Турку. 21 июня в 22 часа 59 минут немецкие заградители начали ставить минные заграждения поперек Финского залива, чтобы запереть в нем Балтийский флот. Одновременно три финские подводные лодки поставили минные банки у эстонского побережья, причем их командиры получили приказ атаковать советские корабли, «если попадутся достойные цели». В наше время, товарищ Сталин, нашлись историки, которые жаловались на то, что, дескать, СССР первым напал на Финляндию в 1941 году, и финны вынуждены были «в целях самозащиты» искать помощи у Гитлера. В-третьих, Румыния. 6 сентября 1940 года румынский король Кароль II был вынужден отречься от престола Румынии в пользу своего сына Михая, а сам бежал с женой в Югославию. Новое правительство окончательно взяло курс на союз с Третьим рейхом, планируя восстановить «Великую Румынию» за счет СССР. 23 ноября 1940 года Румыния присоединилась к Берлинскому пакту. Румынские политики планировали не только получить Бессарабию, но и присоединить к стране земли вплоть до Южного Буга; наиболее радикальные считали, что границу надо провести по Днепру и даже восточнее, создав по примеру Германии своё «жизненное пространство», «Румынскую империю». К началу войны с СССР к границе были подтянуты две румынские армии – 342 000 солдат и офицеров. В Румынии грядущую войну объявили «священной». В-четвертых, Венгрия. Гитлер до последнего скрывал от Будапешта свои планы в отношении СССР. Еще 24 апреля 1941 года фюрер заверял Хорти, что германо-советские связи «весьма корректны» и Германской империи с востока ничего не угрожает. Немецкие военные планы не предусматривали участие Венгрии в войне – с точки зрения ОКВ слабая и плохо вооруженная венгерская армия была мало пригодна для боевых действий против СССР. Но уже весной 1941 года начальник венгерского генштаба генерал Хенрик Верт требовал и от Хорти, чтобы тот поставил вопрос перед Берлином об участии венгерских войск в «крестовом походе» на СССР. Но Хорти выжидал, а венгерское правительство было против войны. Поэтому в ход пошла провокация: 26 июня 1941 года якобы советские самолеты «бомбили» венгерский город Кошице, после чего Венгрия объявила СССР войну. Провокация была организована немцами, словаками или румынами при согласии военного командования Венгрии. В конце июня – начале июля на фронт были отправлены войска Карпатской группы, в составе 8-го Кошицкого корпуса, и подвижного корпуса (две моторизованные и одна кавбригада). Карпатская группа была придана 17-й немецкой армии в составе группы армий «Юг» и 1-го июля она вступила в бой с 12-й советской армией… А по большому счету, товарищ Сталин, против СССР воевала вся Европа. Кто активно – с оружием в руках сражаясь против Красной Армии на фронте, кто пассивно – изготовляя для нужд вермахта боевую технику, снабжая войска нацистов продовольствием и амуницией. Словом, это был «крестовый поход» против нашей страны. Добровольно в вермахт и СС вступили более восьмисот тысяч человек из различных стран Европы. Ну а все остальное европейское население усердно работало на гитлеровскую Германию в промышленности и сельском хозяйстве.

– Да, товарищ Омелин, – сказал Сталин после затянувшейся паузы, – нам придется очень нелегко. Правда, у нас совершенно неожиданно появился могучий союзник, который, как мы надеемся, сможет оказать Советскому Союзу неоценимую помощь. И не только техникой и вооружением, но и непосредственным участием в войне. Я ведь правильно говорю, товарищ полковник?

– Правильно, товарищ Сталин, – подтвердил тот, – Российская Федерация готова направить на советско-германский фронт пятидесятитысячный экспедиционный корпус, имеющий на вооружении тысячу двести танков. Мы готовы оснастить, вооружить и полностью обучить еще три Ударные Армии РККА общей численностью в двести пятьдесят тысяч штыков и четыре тысячи танков. Мы также поделимся с СССР информацией военно-стратегического характера и окажем помощь в научно-исследовательских и конструкторских работах, имея в виду, что после успешного разгрома Гитлеровского фашизма СССР предстоит схватка с англо-американским империализмом. Именно для этого мы и прибыли в ваше время. В сумках, которые мы привезли с собой, вы найдете всю информацию о текущей международной обстановке и закулисных планах Германии, Британии, Японии и США. Так же имеется компромат на руководителей государств – как противников СССР, так и его союзников. Хотя с такими союзниками, как Англия и США, нам и никаких врагов не надо. Кроме того, мы привезли с собой из будущего аппаратуру, которая позволит, оставаясь абсолютно незамеченными, вести разведывательную и контрразведывательную деятельность в отношении внутренних и внешних врагов.

– Да, это очень ценная информация, товарищ Омелин, – сказал Сталин, обменявшись взглядами с Берией. – Когда вы сможете приступить к работе?

– Немедленно, товарищ Сталин, – ответил Омелин. – Для начала разведывательной деятельности на западном направлении нам необходимо разместить наших специалистов и аппаратуру вместе с прикомандированными сотрудниками ГУГБ НКВД на объекте, желательно расположенном на западе Белоруссии и имеющем соответствующий режим секретности. А также статус, согласно которому этот объект подчинялся бы непосредственно Москве и не зависел от командования Западного Особого военного округа.

– Товарищ Берия, – сказал Сталин, – прошу вас взять под личный контроль охрану аппаратуры, которую привезли с собой наши потомки, и оказать всю необходимую помощь для того, чтобы мы как можно быстрее начали получать очень важную для нас информацию. Заберите у армии какой-нибудь объект – например, аэродром в Белостоке…

– Белосток не годится, товарищ Сталин, – возразил майор Филимонов, – там кишмя кишат шпионы: польская «двуйка», немецкий Абвер, даже поляки, работающие на англичан, имеются… Одним словом, клубок змеиный. Лучше подыскать другое место.

– Хорошо, товарищ майор, – кивнул Сталин, – допустим, Белосток не подходит, а Барановичи вам сгодятся?

– Да, товарищ Сталин, – одновременно кивнули Омелин и Филимонов, – Барановичи подойдут.

– Давай, Лаврентий, – сказал Сталин с нетерпением поглядывая на две большие сумки, стоящие в углу, – забирай аэродром в Барановичах и приступай к работе. Надеюсь, двух дней тебе для этого хватит.

27 февраля 2017 года, 13:25, Российская Федерация, Московская область, резиденция Президента РФ.

– Приступим, товарищи, – сказал министр обороны Российской Федерации, когда массивная дверь переговорной комнаты закрылась, отрезав генералов от внешнего мира. – Прошу садиться, – он указал на длинный стол, на котором уже была расстелена карта, показывающая приграничные советские округа на западном направлении от Балтики до Черного моря.

– Разрешите задать вопрос? – сказал маршал Шапошников, пройдя на указанное место и с интересом глядя на карту. – Как так получилось, что начало войны обернулось для Красной Армии такой катастрофой? Я до сих пор не могу в это поверить. Должна же быть для этого какая-то причина?

– Борис Михайлович, причин тому несколько, – ответил Шойгу, подходя к столу, – но подробнее вам ответит командующий экспедиционным корпусом генерал Шаманов.

– Начнем с того, – начал командующий экспедиционным корпусом, – что армия вторжения вермахта по общей численности вдвое превосходила противостоящий ей 1-й стратегический эшелон РККА. Немецкое командование сосредоточило свои главные ударные группировки на четырех основных направлениях, создав на них десятикратное преимущество. Советские же дивизии прикрытия границы были растянуты примерно на сотню километров по фронту и семьдесят километров в глубину. Такая дивизия, не имеющая возможности собраться вместе и занять оборонительный рубеж, не сможет остановить наступающий через ее боевые порядки моторизованный корпус вермахта. Она будет неизбежно разгромлена и рассеяна. Ну а завтра этот же мотокорпус раздавит очередную такую же стрелковую дивизию, в пешем порядке срочно выдвигающуюся из глубины. С теми же мехкорпусами, которые к началу войны вы уже успели сформировать, вообще вышла полная чехарда. В их составе оказалось много танков 3-й и 4-й категории. Как вы помните, 3-я категория – это техника, требующая ремонта в окружных мастерских (средний ремонт), а 4-я категория – техника, требующее ремонта в центральных мастерских и на заводах (капитальный ремонт). В лучшем случае эти танки можно было бы использовать в качестве неподвижных огневых точек. С началом войны мехкорпуса стали раздергивать на дивизии, полки, батальоны, роты и даже отдельные танки. Длительные марши сжигали их и так малый моторесурс. Удалившись от мест постоянной дислокации, от корпусных и дивизионных складов, советские танковые части лишились снабжения запчастями, топливом и боеприпасами. Большая часть потерянной советской бронетехники была не уничтожена в бою, а брошена в чистом поле в результате поломок или отсутствия топлива. Хорошо, если еще догадывались подорвать ценные боевые машины, чтобы не достались врагу. А ведь иногда бросали и как есть, в полной исправности. Еще надо учесть, что с первых же дней войны люфтваффе захватило полное господство в воздухе. Главную роль в этом сыграли внезапность удара, быстрое продвижение вражеских механизированных соединений и неразвитость советской аэродромной сети. Авиаполки, вынужденные передислоцироваться вглубь собственной территории, оказывались без снабжения топливом и боеприпасами. Основная причина потерь авиапарка в первые месяцы войны – все та же, что и бронетехники: большая часть потерянных самолетов была брошена по причине поломок и отсутствия топлива и запчастей. – Шаманов обвел взглядом собравшихся. – Теперь, товарищи, перейдем, так сказать, к причинам причин. Их три. Предательство, халатность и разгильдяйство, а также отсутствие опыта и низкий уровень подготовки войск…

– Предательство? – скептически спросил Шапошников, покосившись на Рокоссовского. – Легче всего все списать на предательство…

– Борис Михайлович, – терпеливо сказал Шаманов, – мы с вами люди военные. Если командующий округом получает директиву из Генштаба, завизированную наркомом обороны и главой государства, а в войска передает команду прямо противоположного толка или вообще ничего не передает – что это? Вы найдете в русском языке иное слово? Если, в нарушение всех норм и инструкций, с началом лета части не выводятся в полевые лагеря, а остаются в казармах, расположенных в прямой видимости от границы – это как понимать? Если после получения директивы о повышении боеготовности с самолетов снимают вооружение, снарядные ленты разряжают, а из стрелковых и артиллерийских полков изымаются боеприпасы, оставляя по дюжине снарядов на пушку и по две обоймы на винтовку – чем бойцы воевать должны были? Если в танковых и механизированных частях топлива было четверть нормальной заправки, а боеприпасов – до половины боекомплекта… Что это, если не предательство?

Шапошников и Василевский мрачно переглянулись и, не сговариваясь, начали что-то строчить в своих рабочих блокнотах. Рокоссовский же едва заметно кивнул, словно подтверждая сказанное Шамановым. Очевидно, об идиотизме вышестоящих начальников в войсках он знал гораздо лучше, чем генштабисты. Тем более что сам Константин Константинович, недавно пострадавший по ложному навету, не испытывал никакой жалости к настоящим предателям, дуракам и карьеристам.

– Все, товарищи, – нарушил повисшую в помещении тишину Сергей Шойгу, – пусть с теми, кто виноват, с дураками и предателями разбираются в ведомстве Лаврентия Павловича. А наша с вами сегодняшняя задача состоит в другом. Именно мы должны остановить немецкий блицкриг и загнать агрессора обратно к берегам Атлантики. Никто, кроме нас, больше не сможет решить эту задачу.

– Мы должны сделать это втроем? – с легкой иронией поинтересовался Василевский. – А что, в Красной Армии больше нет способных командиров?

– Способные командиры, конечно же, есть, – кивнул Шаманов. – Но состав вашей делегации формировали не мы. То, что вы сидите здесь – это знак, как раньше говорили, высочайшего доверия. А по способным, и даже талантливым генералам навскидку скажу, что их в Красной Армии немало. Из генштабистов, например, Ватутин. Из будущих командующих фронтами: Жуков, Конев, Малиновский, Черняховский, Толбухин, Говоров. Из танкистов, кроме уже известного вам Катукова: Рыбалко, Лелюшенко, Ротмистров. Из кавалеристов: Доватор, Плиев, Белов… Это только несколько фамилий навскидку. Кроме них есть еще товарищи, которые героически погибли или попали в плен в самом начале войны и не успели себя проявить. Такими, например, были генералы Карбышев, Петровский, Потапов…

– Кстати, Борис Михайлович, – добавил Шойгу, – сразу после этого совещания вас будет ждать машина, которая отвезет вас в госпиталь имени Бурденко на обследование. Туберкулез и рак желудка – это совсем не то, что нужно советскому маршалу в дни войны. В наши дни эти болезни в ранней стадии вполне излечимы. Считайте это обязательным элементом вашего пребывания в нашем времени. Кстати, на этот счет имеется прямое указание товарища Сталина.

Шапошников кивнул, задумавшись о чем-то своем. А Шойгу тем временем продолжил:

– Владимир Анатольевич, изложите нашим товарищам план операции «Гроза плюс».

– В качестве исторической преамбулы скажу, что мы уже неоднократно приходили в Европу. Этот марш-бросок обычно начинался у Москвы, а заканчивался в Париже, Берлине, Варшаве, – начал говорить Шаманов. – Ну а теперь по существу. Создав четыре ударных танковых группы, немцы, конечно, сильно выиграли в пробивной способности. Но скажите, что произойдет, если три из четырех групп будут остановлены на рубежах в 80-100 километрах от линии границы, а их армейским корпусам вне направлений главного удара не удастся сбить с позиций наши части прикрытия границы? Вот смотрите: 2-ю танковую группу необходимо остановить вот здесь, на рубеже Брест-Жабинка-Кобрин. 3-ю танковую группу – на рубеже Алитус-Гродно. 4-ю танковую группу – севернее Каунаса, на рубеже реки Неман. Задачу остановить главные силы армии вторжения, 2-ю и 3-ю танковые группы мы предлагаем возложить на части нашего экспедиционного корпуса, которые должны усилить дислоцированные на этих рубежах части РККА. Также мы считаем необходимым удержать за собой города Брест и Августов. Части, занявшие эти рубежи, должны быть готовы к круговой обороне в течение недели…

– А потом? – заинтересованно спросил Рокоссовский.

– А потом начнется вынос тела, – ответил Шаманов. – Выносить будем вермахт. Наличие в составе нашего корпуса тяжелой ствольной артиллерии с дальнобойностью до девяноста километров, а реактивной до ста двадцати километров, поставит под удар как прорвавшиеся на нашу сторону как немецкие части, так и склады, резервы и командные пункты, все еще находящиеся по ту сторону границы. Оборона на рубежах должна быть организована, с одной стороны, надежно, а с другой стороны, немцам должно казаться, что еще один нажим, еще десяток танков, батальон пехоты – и они прорвут нашу оборону и беспрепятственно рванут к Москве. На той войне так уже было под Сталинградом. Тогда они сильно попались. Но здесь надо сделать еще умнее. На территории, куда немцам будет позволено прорваться, не должно остаться никаких складов. Оттуда должно быть эвакуировано мирное населения, а также запасы продовольствия и фуража. Потому что когда примерно на пятый день они полностью загонят туда свои ударные группировки вместе с резервами, мы сделаем вот так… – генерал Шаманов показал направление удара резервных частей, – и на седьмой день захлопнем две этих мышеловки. После чего ударные армии РККА, которые мы поможем сформировать, обучить и вооружить, наносят удары в глубину. Из района Кобрина-Бреста – на Люблин-Краков-Прагу. Из района Белостока – на Варшаву-Франкфурт на Одере, и из района Гродно – на Данциг-Штеттин. Самое главное, чтобы ситуация не вышла из-под контроля в Прибалтике и на Украине. Хотя, насколько нам известно, эти группы армий у немцев наносят вспомогательные удары, и чтобы противостоять им, достаточно будет административных мер по наведению порядка и перегруппировки сил.

– И вы думаете, получится? – с сомнением спросил Шапошников. – Немцы – противник серьезный.

– Да и мы не лыком шиты, – ответил Шойгу, – особенно когда разозлимся. У вас есть лучшие в мире советские бойцы и командиры. Правда, они пока еще плохо обучены. У нас есть боевая техника, оружие, которым вермахту нечего противопоставить, а также запасы боеприпасов, приготовленные для войны, которая в нашей истории уже не случится. Объединив все это на учебных полигонах и добавив девять месяцев изнуряющих тренировок, мы в итоге получим ту силу, которая уничтожит агрессора. Не думайте, что двести тысяч бойцов – это очень мало. На самом деле это только режущая кромка советского меча. Вы пока подумайте над вышесказанным, поговорите с генералом Захаровым, полковником Катуковым, конструкторами Симоновым, Поликарповым и Ильюшиным. А завтра мы снова с вами встретимся и переговорим еще раз, но уже предметнее…

Министр обороны Российской федерации обвел присутствующих взглядом и кивнул какой-то внутренней мысли.

– Все, товарищи генералы и маршалы, – негромко сказал он, – сейчас вас разместят в гостинице и обеспечат всем необходимым, в том числе и справочной литературой. Вот наверстаете программу по истории военного искусства с сорокового по две тысячи семнадцатый год – и поймете, как надо воевать настоящим образом.

27 февраля 2017 года, 13:30, Российская Федерация, Московская область, резиденция Президента РФ.

Президент Путин с любопытством смотрел на сидящих напротив майоров Судоплатова и Архипова. Те, в свою очередь, разглядывали своего коллегу из будущего, сумевшего в переломный момент возглавить огромную страну. Одного такого человека они уже знали. И теперь невольно сравнивали их между собой. Чекисты единственные из всей делегации получили перед отъездом возможность ознакомиться с уже полученными из будущего материалами. И еще непонятно, кто страшнее для страны: покойник Березовский или пока еще живой Троцкий.

Владимир Владимирович первым прервал эти своеобразные «смотрины».

– Знаете, Павел Анатольевич, – сказал он, обращаясь к Судоплатову, – были в моей жизни моменты, когда мне очень хотелось бы услышать ваше мнение, как профессионала. И вот я получил такую возможность. Но те времена минули, и, похоже, теперь уже вы будете задавать мне вопросы.

– Товарищ Путин… – начал было говорить Судоплатов.

Но тот остановил его жестом руки и сказал:

– Давайте по-простому, Павел Анатольевич. Мы с вами не на парадном приеме, так что будем разговаривать как коллеги и единомышленники. Мое имя и отчество вы уже знаете…

– Хорошо, Владимир Владимирович, – кивнул Судоплатов. – Действительно, у нас много вопросов к вам, в том числе и чисто профессиональных. Прежде всего мне хотелось узнать ваше мнение о том, как необходимо вести разведывательную работу в тылу врага. Насколько мы знаем, у вас имеется значительный личный опыт.

– Хм… – ответил Путин, устраиваясь поудобнее в кресле. – Павел Анатольевич, вести непосредственную агентурную разведку придется, скорее всего, вашему ведомству и вашим коллегам из ГРУ. Мы, со своей стороны, можем помочь вам техническими средствами. Например, мы уже направили в СССР аппаратуру и соответствующих специалистов, предназначенных для перехвата и расшифровки вражеских радиопереговоров. Поверьте, у нас есть возможность очень быстро взламывать вражеские шифры любой степени сложности. И, наоборот, мы в состоянии обеспечить СССР такими средствами связи, что противник не то что не сможет расшифровать, но даже и перехватить передаваемые сообщения. Что касается проводной связи, то у нас есть возможность обеспечить наши штабы системами с высокой степенью защиты переданной информации. Системы ЗАС гарантируют секретность переговоров. И лишь болтун останется находкой для шпиона. Еще мы предлагаем оснастить наших разведчиков-нелегалов компактной аппаратурой связи, передачи которой невозможно запеленговать, а сообщения не поддаются расшифровке.

– Это было бы здорово! – радостно воскликнул Судоплатов, – ведь перехват радиограмм и захват радистов часто является причиной провала нашей агентуры.

– Да, – сказал Путин, – коллега Мюллер дело свое знает туго. Кстати, об агентуре… – Он протянул Судоплатову черную пластиковую папку. – Вот здесь подборка документов по нашим проваленным агентам. Открыв эту папку, вы сможете узнать причины провалов, получить информацию о том, как вели себя задержанные агенты, кто из них не пошел на сотрудничество с противником, а кто не выдержал и «запел». Как разведчик, Павел Анатольевич, вы должны понять, насколько важна эта информация.

– Да, – кивнул Судоплатов, этой папке нет цены! Огромное вам спасибо! Теперь множество наших людей будут спасены от гибели, а сколько ценной информации мы еще от них получим…

– Это еще не все, Павел Анатольевич, – продолжил Путин. – Вот в этой папке, – он протянул Судоплатову еще одну папку, только синего цвета, – компромат на высокопоставленных чиновников и высших офицеров гитлеровской Германии и ее союзников. Советский Союз вправе распорядиться полученными от нас документами по своему усмотрению. В свою очередь, мы готовы – по вашей просьбе, разумеется – проконсультировать вас о возможных вариантах использования полученного компромата. То есть – стоит ли привлечь этих лиц к сотрудничеству с советской разведкой, или, передав документы через третьи руки заинтересованным лицам, таким путем добиться отставки, финансового разорения и полного физического уничтожения этих потенциально опасных для нас людей. Павел Анатольевич, в годы войны и в послевоенное время прекрасно себя показали так называемые силы специального назначения. В 1941 году в нашей истории началось формирование ОМСБОНа – отдельной мотострелковой бригады особого назначения. Бойцы этого спецподразделения очень неплохо поработали в тылу врага. Я полагаю, что и в вашей истории будут нужны такие части. У нас они называются разведывательно-диверсионными. Поэтому мы предлагаем вашему руководству создать учебный центр по массовой подготовке таких спецподразделений. Инструкторов и необходимое снаряжение, а также вооружение мы вам обеспечим.

Судоплатов, внимательно слушавший Путина, кивнул и снова сделал какие-то пометки в своем блокноте.

– Владимир Владимирович, – сказал он, – я при первой же возможности доведу полученную от вас информацию до товарищей Сталина и Берия. Я думаю, что все ваши предложения будут с благодарностью приняты.

– И вот еще, – сказал Путин, – мы хотим предложить советскому руководству создать Единый Аналитический Центр, в котором будет собираться, аккумулироваться и обобщаться вся полученная вами из самых разных источников информация о противнике. С помощью наших устройств для хранения и обработки информации, называемых компьютерами, она будет анализироваться, перепроверяться и храниться в их электронной памяти. В случае необходимости эта информация может быть отпечатана на бумаге или передана в электронном виде туда, где в ней возникнет необходимость.