Текст книги "Справедливый порядок в европейских проектах «вечного мира» периода Нового времени"

Принципы моральной политики, по мнению Канта, могут и должны быть применены в международном праве. Такое правовое положение (status juridicus) «…должно проистекать из какого-нибудь договора, которому, однако, не нужно (подобно тому, из которого происходит государство) основываться на принудительных законах, но которое, во всяком случае, может быть договором постоянно свободной ассоциации, подобно вышеупомянутому договору федерации различных государств. Ибо без определенного правового состояния, деятельно связывающего различных (физических или моральных) лиц, в естественном состоянии не может существовать никакого другого права, кроме частного». Моральность международной политики (или правовой характер последней, что для автора одно и то же) проявится в том случае, «…если договор связывает государства для того, чтобы поддерживать мир между собою и по отношению к другим государствам, но ни в коем случае, чтобы делать приобретения».

3. Проект Канта о создании «союза народов» Европы

Далее Кант утверждает: «…единственное правовое состояние государств, совместимое с их свободой, – это федерация, имеющая целью устранение войны. Итак, согласие политики с моралью возможно только в федеративном союзе (который, следовательно, в соответствии с принципами права дан a priori[32]32
  Со времени Канта латинское выражение априори означает понятия, суждения, познания, происходящие из чистого разума.


[Закрыть] и необходим), и вся дипломатия государств имеет в качестве правовой основы установление такого союза в возможно большем размере. Без этой цели любое мудрствование неразумно и представляет собой замаскированную несправедливость».

В соответствии с этими взглядами Кант предлагает свой проект мирного договора, который установит не временное перемирие, чреватое опасностью нового конфликта, а прочный мир на вечные времена. Проект состоит из шести предварительных (прелиминарных) и трех окончательных (дефинитивных) статей. Прелиминарные статьи таковы:

1) не сохранять в договорах (тайно) основ для новой войны;

2) государства не могут приобретаться другими государствами;

3) постоянные армии должны со временем исчезнуть, т. к. они представляют постоянную угрозу для соседей и превращают человека в орудия в руках другого, «…а это несовместимо с правами человека, присущими каждому из нас». Постоянные армии следует заменить добровольным ополчением граждан;

4) государственные долги не должны использоваться для целей внешней политики;

5) нельзя допускать насильственное вмешательство в политическое устройство и управление другого государства;

6) во время войны непозволительно прибегать к тайным действиям против своего врага, дабы сохранить возможность примирения в будущем.

После принятия таких условий, в реальности чего автор не сомневается, можно будет подписать окончательные статьи мирного договора. Они составят основу кодекса всемирно-гражданского права, который позволит всем людям считать себя гражданами общечеловеческого государства. Для этого необходимо:

1) привести устройство государств, вошедших в союз, к республиканской форме правления;

2) основать международное право на принципе федерализма свободных государств. Каждый народ в целях своей личной безопасности должен требовать от другого совместного вступления в сообщество, подобное гражданскому, где всем должны быть обеспечены их права. «Это был бы союз народов, который, однако, не должен быть государством народов»;

3) всемирно-гражданское право должно быть ограничено условиями всемирного радушия. По мысли Канта, «…радушие означает право каждого чужака на то, чтобы тот, в чью землю он прибыл, не обращался бы с ним как с врагом. Он может изгнать его, если это не сопряжено с гибелью пришельца, но, пока последний мирно живет там, он не должен обходиться с ним враждебно. Это еще не право быть гостем, на что может претендовать каждый (для такой цели необходим особый благотворительный договор, который делал бы его на определенное время членом дома), но лишь право посещения, принадлежащее всем людям в силу права общего владения земной поверхностью, на которой люди не могут рассеяться до бесконечности и поэтому должны терпеть соседство других; изначально же никто не имеет большего права, чем другой, на существование в данном месте Земли».

В последней идее проявляется понимание философом того, что развитие человечества немыслимо без свободы передвижения. Желание этой свободы и необходимость постоянно отстаивать ее из-за стремления диктаторских и авторитарных режимов «закрыть» свои государства от мира, сделав граждан заложниками собственной политики, порождает такое явление, как народная дипломатия. Тесное общение народов между собой, ежедневно создающее тысячи связей, оказывающихся порой гораздо более прочными и длительными, чем межгосударственные отношения, не менее важно, чем дипломатические контакты.

Таким образом, мы видим, что проект Канта был действительно новаторским по многим позициям. В нем развиты идеи международного федерализма и правового государства, появившиеся в работах Бентама и Руссо. Указаны важные вехи на пути политического, экономического и идеологического реформирования общества с целью движения к идеалу – возвышению человеческой личности и достижению общего блага. Республиканская форма правления, как ее понимал Кант, развитие торговли и финансовой системы, создание гражданского общества, – все это этапы пути Европы в будущее. Идея о союзе народов, созданном с помощью всемирно-гражданского права, является крупным вкладом в обсуждение вопроса о соотношении полномочий международной организации и суверенитета государств. Не менее важны предложения о создании экспертного сообщества ученых, независимого, насколько возможно, от государственных структур, гласного обсуждения насущных проблем, свободного передвижения людей по миру, народной дипломатии и т. д. Читателя привлекает оптимизм Канта, порожденный верой в нравственное улучшение человечества, постепенно освобождающегося от негативных черт своей натуры.

В то же время следует обратить внимание на идеализм и, в некоторых случаях, двойственность взглядов ученого, что отразилось на всем дальнейшем развитии европейской философии конца XVIII – начала XIX вв. Как отмечал Ященко, теории Руссо и Канта – это наиболее типичные построения идеалистического международного федерализма. «Их федерализм может быть охарактеризован как индивидуалистический, так как целью в них являлось не общество, не союз, а индивид, автономная личность, обладающая прирожденным естественным правом свободы. <…> Во всем идеалистическом федерализме… было коренное противоречие: или эта доктрина должна была твердо стоять на индивидуалистическом принципе, и тогда трудно обосновать всемирную организацию; или начало всеобщности провозглашается нетерпящим возражений императивом, и тогда, вернувшись к стоическим традициям, нельзя обосновать федерализма, а лишь всемирное государство».

4. Восприятие философии Канта в России в начале XIX в.

В России в период правления Павла I (1796–1801) Кант вкупе с другими философами пришелся не ко двору. В мемуарах принца Евгения Вюртембергского (1788–1857) – племянника супруги Павла, императрицы Марии Федоровны, говорится о том, как 13-летний мальчик вместе со своим воспитателем бароном Г.Э. фон Дибичем[33]33
  Отец российского фельдмаршала гр. И.И. Дибича-Забалканского (1785–1831), одного из ближайших сотрудников Александра I (во вторую половину царствования) и Николая I.


[Закрыть] впервые (в феврале 1801 г.) посетил Петербург.

Во время аудиенции Павел ласково беседовал с ним по-немецки и по-французски. «…Все шло хорошо до тех пор, пока у принца с языка не сорвалось имя Канта. Лицо императора тотчас же омрачилось, а Дибич пробормотал как бы про себя: ’’Проклятые философы!” Принц все же сумел придать своим словам такой смешной оборот, что Павел громко рассмеялся. Покидая комнату, он сказал императрице: "Знаете ли вы, что этот маленький чудак совершенно завоевал мое расположение”». Думается, что не будь французской революции, отношение Павла I, прекрасно знакомого с учениями просветителей, к Канту не было бы таким отрицательным. Император положил в основу своей государственной программы, подготовленной задолго до занятия им трона, некоторые принципы, например, примат закона, согласующиеся с теорией немецкого философа.

«…Павел был сыном своего времени, времени просвещенного абсолютизма, энциклопедистов и французской революции. Он способствовал развитию событий эпохи, полагая, что противостоит им. Он хорошо знал французских философов, питая особенное пристрастие к Монтескье[34]34
  Ш. Л. Монтескье (1689–1755) – французский юрист, творец учения о разделении властей: законодательной, исполнительной и судебной в духе английской конституционной монархии. В его классическом труде «Дух законов» (L’esprit des lois, 1748 г.) определены основные начала справедливого государственного строя: самоограничение власти, гражданская свобода и религиозная терпимость.


[Закрыть]; он признавал, что целью человеческого общества и государства является счастье всех и каждого в отдельности. Лучшей формой государства Павел считал монархию, хотя и признавал ее недостатки. Французская республика в глазах Павла была безумием, но, как ученик Монтескье, он отклонял и деспотию, пагубную как для монарха, так и для общества. Ирония судьбы состоит в том, что именно Павел вошел в историю как деспот», – писал представитель русского зарубежья XX в. гр. В.П. Зубов. Слова Канта о деспотизме, превращающемся в анархию, могли бы стать эпиграфом к исследованию жизни и деятельности Павла I.

При Александре I интерес россиян к сочинениям великого кенигсбержца уже не сдерживался никакими запретами. Напротив, власть поощряла этот интерес, о чем говорит помещение в «Санктпетербург-ском журнале» в октябре 1804 г. (через 8 месяцев после смерти ученого), наряду с переводами работ Бентама и Смита, статьи о Канте.

Умонастроению издателей и, вероятно, значительной части читателей журнала соответствовали идеи Канта (главная цель любого общества – достижение счастья его членов, а истинная задача политики – сделать подданных довольными своим состоянием). Этого, с его точки зрения, можно достигнуть только благодаря устранению всякого недоверия к политическим максимам. Принципы практической политики должны быть в согласии с правом общества, ибо только так возможно соединение целей всех. Надо стремиться к выработке публичного права и тогда вечный мир станет задачей, решение которой достигается постоянно и непрерывно приближается к осуществлению.

«Дней Александровых прекрасное начало» с их наивной верой в быстрое и успешное реформирование государства побуждало относиться с доверием к идеалистическим представлениям философа о том, что практическая политика может и должна быть моральной, поскольку оба понятия (политика и мораль) имеют отношение к праву.

5. Развитие и критика идей Канта в трактате Ф. фон Генца «О вечном мире» (1800 г.)

Прежде, чем быть осмысленным в России, влияние Канта сказалось на немецкой философии. Все германские ученые, писавшие о «вечном мире», должны были учитывать его выводы и предложения. Это проявилось в творчестве И. Г. Фихте (1762–1814), И. Г. фон Гердера (1744–1803), Я.Й. фон Герреса (1776–1848), Ф. фон Генца (1764–1832), К.Х.Ф. Краузе (1781–1832) и др.

Ответом на проект Канта, сочетавшим мнение политика-теоретика и политика-практика, является сочинение Фридриха фон Генца, носящее почти такое же название, как и трактат великого предшественника, – «О вечном мире» (1800 г.). Сравнивать эти произведения по глубине философского осмысления проблемы, конечно, не приходится. Кант как мыслитель намного выше и значительнее Генца. Но последний, с 1786 г. состоявший на прусской государственной службе[35]35
  В 1802 г. он перешел на австрийскую службу, став советником и доверенным лицом канцлера Австрии кн. К. фон Меттерниха (1773–1859). Деятельность Генца как публициста, выступавшего с критикой французской революции и наполеоновской империи, вызвала интерес в правящих кругах и других великих держав. Он получал денежные субсидии от ряда государств, в т. ч. (с 1802 г.) от Англии. Впоследствии был секретарем Венского конгресса 1814–1815 гг., конференции министров иностранных дел стран-участниц седьмой коалиции в Париже в 1815 г., конгрессов Священного союза в Аахене, Вероне, Лайбахе и Троппау (1818–1820 гг.). Александр I даровал ему российское дворянство. «Секретарь Европы», «враг Наполеона» – такие определения вынес в заголовок своей книги о Генце немецкий историк и эссеист, второй сын писателя Т. Манна, А. Г. Т. (Голо) Манн (1905–1994).-Mann G. Secretary of Europe. The Life of Friedrich Gentz, Enemy of Napoleon. Transi, by W.H. Woglom.-New Haven: Yale University Press, 1946.


[Закрыть], гораздо лучше знал особенности реальной политической борьбы и, кроме того, мог судить о ситуации в Европе, обладая большим объемом информации о развитии революции во Франции и о ходе ее войны со второй антифранцузской коалицией[36]36
  Вторая коалиция (1798–1802 гг.), потерпев ряд поражений от Франции, руководимой первым консулом республики генералом Наполеоном Бонапартом (1769–1821), в 1800 г., после выхода из нее России, фактически прекратила существование.


[Закрыть].

Генц, в отличие от Канта, видит возможность достижения «вечного мира» не в создании союза народов, а в «совершенном правовом сообществе независимых государств», в котором соблюдается принцип разделения властей: имеются общезначимое законодательство, высший судебный орган и высшая исполнительная власть. Без этого, – пишет он, – «…отношения между государствами являются с точки зрения международного права анархией». В существующем международном праве автор видит только «…бессвязный ряд… непрочных договоров, фрагмент введения к подлинному международному праву». Неудивительно, что единственное и окончательное решение по каждому вопросу часто выносит сила оружия.

Поскольку во время войны «святое право» становится достоянием случайности и произвола, войны быть не должно, убежден автор. Генц не разделяет мнения скептиков о том, что мир без войны – это прекраснодушная мечта. С его точки зрения, долгом мудрейших и лучших представителей человеческого рода по-прежнему остается необходимость время от времени заниматься анализом условий, при которых это «высшее политическое благо в мире» может быть реализовано. «…Не отказываться от великой мысли, хотя надежда превратить ее в реальность в более счастливом будущем нас и не окрыляет, всегда видеть небо над нами, даже если Земля вокруг нас покрыта непроницаемым мраком, – это наше ясное призвание, в этом – наше благороднейшее утешение», – повторяет он вслед за Кантом.

Генц ставит перед собой несколько целей: во-первых, показать, как и почему «вечный мир» должен быть идеалом разума и все-таки никогда не станет чем-то большим; во-вторых, почему, по его словам, кажущееся противоречие не колеблет нравственного миропорядка; в-третьих, убедить читателей в том, что надежду дает всеохватывающая и целительная сила нравственных законов, даже если мудрая государственная политика приходит в отчаяние, пытаясь решить проблему.

Для ответа на поставленные вопросы он рассматривает варианты всемирного государства, абсолютного обособления наций друг от друга[37]37
  В этом случае он критикует сочинение Фихте «Замкнутое торговое государство» (1800 г.), резко опровергая все построения автора.


[Закрыть] и организации некоего общественного целого, при помощи которого конфликты будут разрешаться мирным путем. Последнее предложение, существующее в двух разновидностях (добровольное соглашение государств с третейским посредничеством и международное правовое устройство с высшей судебной инстанцией), кажется ему наиболее реалистичным.

Идея всемирного государства – химера, но в ней есть известная практическая ценность: при меньшем количестве государств войн будет меньше, полагает Генц. Возникновение больших государств в Европе – важный шаг в деле создания системы всеобщего мира. «Еще в середине нашего века (т. е. XVIII в. – А. О.) почти повсеместно господствовало мнение, что истинное счастье общество может обрести только в маленьких государствах[38]38
  Такое мнение, в частности, высказывал Руссо в «Общественном договоре» и в романе «Эмиль» (1761 г.).


[Закрыть]. <…> Однако с той поры, когда опыт лучших дней научил людей, что и в больших государствах может существовать упорядоченное и либеральное правление, могут господствовать мудрые законы, эффективная полиция, тщательно соблюдаться права и точно согласовываться все части целого, направленного на достижение конечной цели гражданского общества; когда промышленность, богатство и образованность распространились хотя и неодинаково, но в значительной степени во всех европейских государствах, когда правители и народы поняли, что не власть и самодержавие, а труд и взаимное объединение служат действительным фундаментом подлинного величия нации и подлинного искусства государственного управления, – с той поры максима, что наибольшее благополучие может быть достигнуто лишь в маленьких государствах, полностью утратила свое значение». Исходя из этого, автор утверждает: стремление создавать большие государства – это «естественная и благотворная тенденция высшей культуры наций», в то время как сохранение малых государств – постоянный источник внутреннего брожения и внешних войн в Европе.

Генц называет шесть держав, которые, по его мнению, имеют гарантию внутренней прочности и внешней безопасности. Это Франция и Испания, Англия и Россия, Пруссия и Австрия[39]39
  Соединительный союз «и», поставленный между названиями государств, видимо, выполняет важную смысловую роль. Он может демонстрировать понимание автором того, как работала система равновесия сил, в которой Франция уравновешивала мощь Испании и наоборот, Испания сдерживала Францию, Англия и Россия являлись западным и восточным бастионами Европы, а «…две великие монархии Германии, бывшие некогда просто бесформенными агрегатами разорванных, лоскутных, пребывавших в вечной внутренней борьбе суверенных земель…», покончили с кровавой неразберихой в ее центре.


[Закрыть]. «Под защитой этих крупных государств даже оставшиеся еще мелкие государства достигли большей устойчивости и покоя, и, сколь ни печален результат наших непрерывных конфликтов, несомненно одно: с точки зрения общественных интересов в целом войны пяти или шести больших государств приносят значительно меньший ущерб, чем принесли бы войны двухсот или трехсот мелких».

Здесь можно возразить: и такие войны делают несбыточным наступление «вечного мира». К тому же они неизбежно будут более масштабными и кровавыми, нежели столкновения государств-кар-ликов. Генц отвечает на это: упорядочить отношения держав и вести их далее (к общему благу) поможет всеобщее законодательство. Его не существует в природе, но возникшая в середине XVIII в. система политического равновесия (равновесия сил) «…предоставляет нам, по-видимому, единственное гарантированное средство, которое после того, как обнаружилась нереальность всех других планов, еще остается нам при нашей беспомощности». Право сильного, вызванное к жизни началом революционных войн, почти уничтожило хрупкий баланс, но если Европа и в будущем останется конгломератом крупных и мелких государств, то система равновесия сил «…всегда будет служить путеводной звездой лучшим государственным деятелям».

Война, с точки зрения Генца (и в этом он логически продолжает Канта), выполняет в человеческом обществе важные функции, как бы ужасна сама по себе она ни была. Из зла постепенно рождается общее благо. «Война развила и сформировала дух на тысяче путей. <…> Война благотворно подействовала и на формирование характера. <…>…Вообще лучшее из того, что дает нациям в мирное время самостоятельность и достоинство, они завоевали в войне». Даже в сложившейся на рубеже XVIII–XIX вв. ситуации, которую мыслитель называет «временем глубочайшего морального упадка», он видит преимущество, состоящее в том, что государств стало меньше, а это залог создания будущего мирного сообщества народов в рамках единой правовой системы.

Чтобы по возможности избегать войн и увеличивать периоды мира, должны неустанно трудиться политики. Их главная задача: постоянно направлять и упорядочивать отношения между государствами с целью приближения своих стран к состоянию законного устройства гражданского общества. Отсюда следуют другие задачи: устранять поводы к войне, а если она неизбежна, из ее последствий вывести лучший порядок вещей и более гарантированное мирное состояние. Политика «…в своем совершенном выражении закладывает основу наиболее длительного мира».

Итак, как говорилось ранее, мир может быть обеспечен с помощью официальной международной организации с высшим органом, в котором существует разделение на законодательную, исполнительную и судебную ветви власти. (Генц пишет о свободном союзе или федерации государств, упоминая: он идет по следам «гуманного аббата Сен-Пьера», Руссо и Канта.) Но автор, выдвинув идею, обращает внимание на ее главный недостаток. «Эта единственная удовлетворительная организация государств является, к сожалению, химерой и должна остаться таковой». По мнению Генца, не существует вообще никакого реального плана «вечного мира», поскольку ему просто не на что опереться. В человеке разум борется с животными инстинктами (склонностями и страстями). Понятие права – единственное основание для возможности договора – требует заключения союза всех людей, т. е. создания общечеловеческой федерации. «Однако и тогда возможность войны в широком смысле слова еще не была бы устранена, так как это предполагает абсолютное единовластие разума и уничтожение в человеке всех не совпадающих с требованиями разума влечений. <…> Сделав этот всемирный проект невозможным вследствие границ человеческих сил, природа декларировала, что понятие вечного мира является бессмыслицей». «Поэтому государства могут устранить возможность войны только временно, но не окончательно».

Все же, по сравнению с абсолютной монархией, гражданское общество при всех своих недостатках – неоценимое благо. В государстве, построенном по данному принципу, есть важное и решающее преимущество, т. к. внутри него прекращено полное бесправие. Сообщество государств не может претендовать на это. Однако и оно способно постепенно подняться до высокой степени правопорядка. Отсюда Генц выводит единственно возможное, на его взгляд, решение проблемы «вечного мира». Автор указывает следующие средства, при помощи которых господство права достигнет среди людей наивысшей силы:

1) деятельность политика заканчивается на создании правового государства. Далее должно начаться нравственное воспитание правящих и управляемых. В результате «…общество превращается из грубо построенного убежища, где просто прятались, чтобы избежать опасности вечной войны, так как бесправие грозило беспомощному получеловеку, в храм права, где вместе с истинным порядком, истинной безопасностью и истинным общим благосостоянием пребывает истинное достоинство человека и истинный мир»;

2) в сфере общественных отношений между нациями высокая нравственность также является единственным дополнением к несовершенному (в силу необходимости) устройству. «…Когда в человеческом обществе справедливые и мудрые правители будут господствовать над образованными, невзыскательными и нравственными народами, тогда, но только тогда, число войн уменьшится».