Текст книги "Справедливый порядок в европейских проектах «вечного мира» периода Нового времени"

3. План установления всеобщего мира в трактате Пенна

Суверенные правители Европы (как представители своих подданных, делегировавших им власть), «…или сами люди в их независимом состоянии, предшествующем общественным обязанностям…», должны «из любви к миру и порядку» создать всеобщий Конгресс, Палату государств или Парламент и «…установить там нормы права для их взаимного соблюдения государями». Представители всех стран и народов, пожелавших принять участие в этом объединении, могли бы собираться ежегодно или раз в 2–3 года, или по необходимости.

Пенн предлагает целый ряд названий этого международного органа, видимо, для того, чтобы не вызвать недовольства государств с разными формами власти. («…Преимущества мира и тяготы войны… многочисленны и заметны для любого пытливого ума при любой форме правления», – утверждает он.) Кроме указанных выше терминов, на других страницах трактата появляются такие, как Верховный совет государств Европы, Европейская лига или конфедерация, Суверенный или Верховный конгресс. Толерантность автора проявляется и в том, что он предлагает проводить заседания в круглом зале (вспоминаются легенды о короле Артуре и рыцарях Круглого стола), где будут устроены различные двери для входа и выхода с целью предупреждения обид. От каждой делегации должен быть избран сопредседатель (их 10), голосование предполагается сделать тайным (запрещается только воздерживаться), а протоколы заседания должны храниться в шкафу или ящике со столькими замками, сколько имеется десяток (т. е. делегаций) в Палате государств.

Главными задачами предлагаемой Пенном международной организации будет выработка новой системы права, основанной на общехристианской нравственности, и контроль за соблюдением установленных правовых норм. Полномочия этой организации предельно конкретны и не затрагивают внутренних дел стран-участниц. Всеобщий конгресс обсуждает конфликты, не получившие разрешения с помощью посольств (посольства часто требуют слишком больших расходов!), а также вырабатывает совместные меры по принуждению агрессора к подчинению с возмещением ущерба пострадавшей стороны и с оплатой издержек тех государств, которые принудили его к соблюдению правил. «Несомненно, Европа тогда получит желанный и столь необходимый для ее измученного населения мир, так как ни одно государство не будет иметь силы, а, следовательно, и желания оспаривать достигнутые соглашения; так в Европе будет осуществлен продолжительный мир», – пишет автор.

Всеобщий Конгресс государств для Пенна – это коллективный разум Европы, а со временем, возможно, и всего мира. Люди способны договориться, верит он, поскольку они все же разумные существа и совместно могут принудить немногих сильных, обладающих злой волей (агрессоров), соблюдать законы и не нарушать мир. Конгресс лишит правителей возможности нападать на другие страны, оправдывая насилие стремлением возвратить утраченное или расширить свои владения (такие действия Пенн однозначно признает неправовыми). Агрессивный государь не получит поддержки даже собственных подданных, сознающих справедливость борьбы с тем, кто ведет страну и народ к гибели. «…Войны есть не что иное, как поединок между государями», – пишет Пенн. Завоеватели (турки, испанцы во Фландрии, французы в Бургундии, Нормандии, Лотарингии, Франш-Конте и др.) никогда не будут спокойно пользоваться завоеванным. Их господство, утвержденное острием меча и предписанное кровью, в какой-то момент рухнет, что опять породит войну между народами. Государи-агрессоры представляют собой постоянную опасность для человечества. Значит ли это, что автор призывает королей, владеющих завоеванными землями, немедленно отказаться от неправедных приобретений? Нет, ибо это тоже может привести к войне и хаосу. Пенн предлагает опереться на силу заключенных ранее договоров, например, на Нимвегенские трактаты, которые и должны составить базис для выработки новой, более справедливой, системы международного права. При этом он понимает, что такая система не появится без взаимных уступок и компромиссов. «…Каждый должен быть готов пойти на уступки и жертвы, чтобы сохранить остальное, и с помощью такого урегулирования навсегда освободиться от неизбежности потерять большее».

Государства, находящиеся в состоянии мира и покоя, смогут, наконец, отказаться от наращивания вооружений, набора огромных дорогостоящих армий и воспитания молодежи в милитаристском духе. Они будут соревноваться в сфере экономики, развивая сельское хозяйство, торговлю, промышленность (ремесла), науки и искусства. Отвечая на возможное возражение («возникнет опасность изнеженности, если ремесло солдата выйдет из употребления»), Пенн предлагает ввести педагогическую систему, основанную на принципе умеренности и строгости, достигаемых «путем простой жизни и обязательного труда». Он призывает обучать юношей точному знанию и естественным наукам (гордость немецкого дворянства!), вложить в них понимание природы, привить интерес к искусствам, дать политические знания (для него – наиболее ценный элемент образования), в частности, познакомить с конституциями других европейских государств и особенно их родины. «Это подготовит человека для парламентской деятельности внутри страны и службы при дворах государей и в Верховной палате государств за рубежом. В конце концов, он станет человеком, которому близки общественные интересы, он принесет людям пользу, а когда наступит время, уйдет в отставку». Главную цель педагогической деятельности Пенн формулирует так: учить, «…каким путем нужно приносить пользу себе и другим, спасая и помогая, а не убивая или разрушая».

Впоследствии принцип полезности (утилитаризма) как возможности достичь нравственного идеала – «наибольшего счастья для наибольшего количества людей» – будет обоснован и развит философом Джереми (Иеремией) Бентамом в книге «Деонтология, или наука о морали» (Deontology, or The Science of Morality. 1^st ed. Vols. 1–2.-L., 1834).

Одной из главных задач власть имущих Пенн считал воспитание юношества. «Мы будем иметь больше купцов, земледельцев или искусных инженеров, если правительство проявит хотя бы ничтожную заботу об образовании молодежи… Ибо от образования молодежи зависят свойства следующего поколения и то, в каких руках – хороших или плохих – окажется правительство». Здесь автор как будто повторил слова Крюсе о значении «трудолюбивых граждан» для государства. В то же время, на наш взгляд, он приблизился к новой идее, высказанной позднее Д. Юмом (1711–1776). В эссе «О торговле» Юм писал о важности создания условий для развития максимального количества видов трудовой деятельности, или, по его выражению, накопления «запаса (stock) труда». «Государственный хлебный магазин, суконный и оружейный склады – вот в чем состоит действительное богатство и сила государства. Торговля и промышленность представляют собой, в сущности, не что иное, как запас труда, который в мирное время служит удовлетворению нужд и желаний отдельных лиц, а в минуту государственных трудностей может быть частично употреблен на государственные нужды».

У Пенна при определении статуса членов всеобщего Конгресса читаем: «…я исхожу не из подсчета или оценки доходов того или иного государя, но из ценности территории, в которую включаются все доходы в целом, в том числе и правителей. Это справедливое мерило для суждения, поскольку один государь может иметь доходов больше, чем другой, подчас владеющий более богатой страной…». Юм в эссе «О торговом балансе», критикуя представления меркантилистов о деньгах из драгоценных металлов (звонкой монете), как основе богатства страны, пишет: «…я столько же боюсь того, что населенная и деятельная страна останется без денег, как и того, что все наши источники и реки иссякнут. Сохраним выгоды, которые доставляют нам густота и трудолюбие населения, и нам нечего будет опасаться потери нашего денежного богатства».

Мы далеки от того, чтобы представить Пенна предшественником Юма и Смита в изучении специальных экономических проблем, хотя невозможно не заметить совпадения их общих идейных установок. Пенн был сыном своего времени – эпохи меркантилизма. Когда ему в период заселения Пенсильвании пришлось заниматься экономикой на практике, он проявлял себя и как лендлорд, требуя от колонистов уплаты налога в 1 шиллинг в свою пользу, и как сторонник монополизма в торговле, что выразилось в создании при его активном участии «Вольного общества торговцев». («Оно не прижилось в колонии. Местные купцы предпочитали частную инициативу и отказывались от централизации и регламентации предпринимательства, навязываемого этим обществом. <…> Колонисты отказались одобрить хартию Вольного общества. Именно в Пенсильвании впервые в американских колониях произошел отказ от торговых монополий, навязываемых Англией колониям», – пишет современный историк С. И. Жук.) Однако и Смит, которого называют певцом экономического либерализма, сторонником свободы торговли и хозяйственной деятельности вообще (принцип laissez-faire), в пятой книге («Об обязанностях государя или государства») своего «Исследования…» утверждал: «Некоторые отдельные отрасли торговли, которые ведутся с варварскими и нецивилизованными народами, требуют чрезвычайного покровительства».

4. Всеобщий Конгресс – гарант мира и развития государств Европы

Высказавшись по поводу необходимости создания Конгресса государств, Пенн задается вопросом о том, какие страны могли бы послать туда своих представителей. Перечисляя их, он, по собственному признанию, обозначает границы цивилизованного мира. Причем, мы можем не подозревать Пенна, в отличие от Крюсе, в желании видеть Англию во главе этого сообщества. При определении количественного состава делегаций он исходит не из политического веса той или другой страны, а учитывает лишь ее реальное или потенциальное экономическое могущество. Автор, например, предлагает дать представителям Германской империи наибольшее количество мест в европейской конфедерации – 12. Тем не менее, он прекрасно знает: Германия фактически разделена на множество государств, что создает огромные трудности не только в торговле, но и просто в передвижении по немецкой земле. Англию Пенн ставит лишь на пятое место (6 депутатов) после Германии, Франции, Испании и Италии. Эта же идея заставляет его включить в состав «миролюбивой лиги» Турцию и Московию, предложив им посылать туда по 10 представителей от каждой, столько же, сколько посылают Франция и Испания.

Пенн, видимо, первый автор проекта «вечного мира», вступивший в личный контакт с русским государем. Узнав о том, что находившийся в Лондоне царь Петр I 3 апреля 1698 г. посетил со своими спутниками одно из собраний квакеров, он просил аудиенции и получил ее. А.Н. Пыпин писал: «…Пенн представил царю несколько квакерских книг, переведенных на немецкий язык, и вступил с ним в разговор на этом языке. Петр был чрезвычайно любознателен, и желая знать все, так интересовался этими оригинальными людьми, дважды хотевшими его видеть, что после не раз приходил на квакерские митинги в Де[п]тфорде, чтобы видеть их богослужение». Но если квакеры действительно вынашивали планы обратить Петра в их веру, то все их надежды разбились об его вопрос: «…какую пользу могут они оказать в каком-нибудь царстве, если они не хотят брать в руки оружия?»

Впоследствии с квакерами много общался Александр I, который посещал их религиозные собрания и принимал у себя в Петербурге. В самом начале XIX в. император стремился проводить внутренние реформы, основанные на принципах законности, гласности и рационализации деятельности государственных учреждений, а во внешней политике следовал курсу на восстановление политического равновесия в Европе с помощью выработки нового кодекса международного права. На последнем этапе наполеоновских войн (1812–1815 гг.) он сделал ставку на христианство, как на одно из мощных средств наднационального объединения европейцев. Таким образом, Александр I усвоил всю гамму предложений защитников мира, от сохранившихся в просветительской литературе идей Эразма Роттердамского до Руссо и Канта. О том, как это повлияло на его конкретную политическую деятельность, будет сказано в пункте 6 данной темы, в пункте 4 темы № 6 и в теме № 7 настоящего учебного пособия.

Пенна также следует поместить в ряд мыслителей, своими трудами создававших идейную атмосферу, влиявшую на людей XVIII–XIX вв. Он полагал: устроенная на разумных основаниях Европа будет нести свет истины (т. е. христианство) и распространять лучшие достижения среди всех народов мира. Им была сделана попытка реализовать эту идею на практике в Пенсильвании. В конституции колонии («Хартия свобод» или «Система [каркас] правительства Пенсильвании», 1682 г.) дано юридическое и теологическое обоснование принципа веротерпимости как правила заселения американских территорий. Пенн не исключал и возможности благотворного влияния достижений европейцев на турецкого султана, который «…почувствует необходимость согласиться с ним (общим союзом христианских монархов. – А. О.) ради сохранения того, что он имеет в Европе, где он при всей силе ясно почувствует перевес противостоящей ему мощи». Примирение позволит добиться надежной охраны «…наиболее процветающих областей, принадлежащих христианам, от набегов турок».

Так в Европе установится продолжительный мир. Люди совместно выработают систему международного права, гарантирующую сохранение равновесия сил. (На вопрос о том, что «наиболее сильная и богатая держава никогда не согласится с этим планом», Пенн отвечает: «…данное государство не сильнее, чем остальные, вместе взятые; вследствие этого его надлежит побудить и принудить к вступлению в союз, прежде чем оно станет слишком сильным…».) Лишившись возможности решать свои проблемы путем военных захватов, правители откажутся от насилия и по отношения к собственному народу, стремясь добиться от него материальной и политической поддержки. «…Право и мир, цель и плоды мудрого правления и наилучший путь развития любой страны последуют за осуществлением этого проекта». Денежные средства, ранее пожираемые расходами на войну, можно будет использовать для общего блага. Государства останутся суверенными, но ни одно из них не получит преимуществ перед другими. «…Большая рыба более не сможет пожирать малую (курсив мой. – А О.) и… любая держава равным образом [будет] защищена от несправедливости и сама [окажется] не способна совершать их».

Получив редкую для авторов проектов «вечного мира» возможность реализовать свои идеи в собственной колонии, Пенн с горечью убедился в том, что самые прекрасные планы часто не выдерживают столкновения с действительностью. Колонисты охотно слушали его проповеди, но когда дело касалось их материальных интересов, как это случилось с «Вольным обществом торговцев», или необходимости выжить в сложных условиях соседства с другими поселенцами и местными индейскими племенами, они руководствовались практическими соображениями. В конце концов, почти совершенно разоренный и крайне разочарованный Пенн вынужден был отказаться от руководства колонией ив 1712 г. продал ее британскому правительству.

Хотя в трактате Пенна говорится о знати и юристах, как главных деятелях управленческого аппарата внутри страны и в международных делах, нам представляется, что в нем еще более зримо, чем в книге Крюсе, ощущается вступление на авансцену мировой истории новой силы – буржуазии. По мысли Пенна, объединение государств должно быть создано не ради усиления правителей и даже не ради достижения какой-либо конкретной цели, а ради того, чтобы благо политического равновесия дало государям возможность заняться внутренними делами, обратив внимание на нужды и бедствия подданных. Если государь не будет заниматься этим, рано или поздно волна народного гнева (розга Бога!) сметет его с лица земли, поставив на край гибели и народ, и само государство. Люди должны иметь возможность зарабатывать себе на жизнь с помощью законного и полезного занятия. Для их подготовки к этому следует создать систему образования, основанную на разуме, христианской справедливости и чувстве меры. Идеал Пенна – человек, которому близки общественные интересы, который приносит людям пользу, а когда наступит время, не станет цепляться за власть, добровольно подав в отставку.

Крюсе, предложивший способ быстрого наполнения кошельков представителей «третьего сословия», напрасно умолял власть имущих услышать его голос. Пенн ясно и недвусмысленно заявил: буржуазия от имени всех эксплуатируемых имеет право призвать национальные правительства и представительное собрание европейских государств (если таковое соберется) уважать ее права. Игнорирование этого требования лишит монархов будущего. В Англии, как мы знаем, этот исторический компромисс впоследствии был достигнут.

5. «Европейское сообщество» в проекте Бентама

На английской политико-юридической почве появилось и пацифистское сочинение Бентама «План всеобщего и вечного мира» (1786–1789 гг., 1-я публ.– 1843 г.). Этот проект можно назвать выдающимся по своей утопичности, но он все же заслуживает внимательного анализа, хотя бы потому, что идеи Бентама пользовались большой популярностью в правящих кругах и среди широкой читающей публики России в период реформ начала правления Александра I.

В своем проекте Бейтам предлагал создать Европейское сообщество, основой которого станет союз Великобритании и Франции, добровольно отказавшихся от своих колоний, неравноправных договоров, дающих им какие-либо преимущества в политике и экономике, и от излишних морских сил, превышающих необходимость борьбы с пиратами. Понимая, что эпоха еще «не доросла» до того, чтобы принять его предложения, он призывал начать с сокращения и сохранения на определенном уровне вооруженных сил тех государств, которые войдут в планируемое сообщество, а также с предоставления независимости всем странам, находящимся в подчиненном положении по отношению к той или иной державе. С его точки зрения, приобретение новых территорий и торговых привилегий не способствует обогащению завоевателя, поскольку населению метрополии во время войны приходится платить новые налоги, а эти средства будут оторваны от национальной экономики (сельского хозяйства, промышленности и торговли). «…Любая колония, которую вы сами основали, не говоря уже о завоевании, которое вы осуществили, не покроют расходов на них». «Если за приобретение нового права вы ничего не потратили, вы все равно не станете богаче даже на полпенса, но если вы платите за него войной или приготовлениями к ней, вы обеднеете ровно настолько, сколько за все это заплатите», – пишет Бейтам.

Автор проявляет себя как крайний меркантилист, что выражается в постоянном подчеркивании необходимости сохранения активного денежного баланса, т. е. в платежеспособности страны. «Вместе с правом на самоуправление добрый английский народ завоевал себе и удивительное право на торговлю. <…> Но текут годы и, к его бесконечному удивлению, продвижение к богатству не ускоряется. Недостает еще одной счастливой детали, о которой он никогда не думал: вот если бы в тот день, когда он сбросил кандалы, какой-нибудь добрый гений сунул в карман каждому по несколько тысяч фунтов! Ничто не мешает мне полететь на Луну. И все-таки мне до нее не добраться. Почему? Да потому, что у меня нет крыльев. Капитал для торговли, как крылья для полета», – утверждает он.

Когда были написаны эти строки, прошло уже более 30-ти лет с момента первой публикации политэкономических эссе (сборник «Политические рассуждения» [Political Discources], 1752 г.) друга и наставника А. Смита шотландского философа Юма, в т. ч. эссе «О деньгах» и «О проценте». В последнем их них приводится тот же самый пример с деньгами, чудом оказавшимися в кармане каждого англичанина, в одночасье удвоив количество валюты, обращающейся в стране. «Между тем ни на другой день, ни в последующие дни число заимодавцев не увеличится и такса процентов не изменится; и если бы государство состояло только из землевладельцев и крестьян, то эти деньги, как бы много их ни было, никогда не смогли бы скопиться в крупные суммы и единственным последствием перемены было бы увеличение цен всех товаров. Расточительный землевладелец истратит свои деньги так же скоро, как получил их, а жалкий крестьянин не имеет ни возможности, ни желания, ни честолюбия приобрести что-нибудь сверх того, что необходимо для поддержки его существования. Так как, следовательно, число нуждающихся в займе будет на столько же превышать число заимодавцев, как и прежде, то такса процентов нисколько не уменьшится. Это уменьшение подчиняется другому закону и обусловливается развитием трудолюбия и бережливости, искусств и торговли». Юм, в отличие от Бентама, называл деньги техническим орудием, облегчающим ход экономики. Для него они – «…масло, благодаря которому движение колес [торговли] становится более плавным и свободным». Смит оценивал роль денег примерно также, именуя их «колесом обращения». Так что политэкономические взгляды Бентама уже в конце XVIII в. выглядели устаревшими, но, несмотря на это, он до самого конца жизни не внес в них изменений.