Текст книги "Русь и Литва"

Историк А.А. Зимин в книге «Витязь на распутье» пишет: «Панегиристы разных родов внушали читателям, что все было ясно и предопределено. «Москве самим Богом было предназначено стать “третьим Римом”», – говорили одни. «Москва стала основой собирания Руси в силу целого ряда объективных, благоприятных для нас причин», – поучающе разъясняли другие.

О первых – что говорить! Хочешь верь, хочешь нет. А вот о вторых – стоит. При ближайшем рассмотрении все их доводы оказываются презумпциями, частично заимствованными из общих исторических теорий, выработанных на совсем ином (как правило, западноевропейском) материале. Главная из них заключается в том, что создание прочного политического объединения земель должно было произойти вследствие определенных экономических предпосылок – например в результате роста торговых связей. Указывалось еще на благоприятное географическое положение Москвы, и, наконец, отмечалась роль московских князей в общенациональной борьбе с татарами. Эти два объяснения не соответствуют действительности. Никаких «удобных» путей в районе Москвы не существовало. Маленькая речушка Москва была всего-навсего внучкой-золушкой мощной Волги. Поэтому города на Волге (Галич, Ярославль, Кострома, Нижний) имели гораздо более удобное географическое (и торговое) положение.

М.К. Любавский писал, что древнейшее Московское княжество сложилось на территории, обладавшей «сравнительно скудными природными ресурсами. Здесь относительно мало было хлебородной земли – преимущественно на правой стороне р. Москвы; не было таких больших промысловых статей, какие были в других княжествах, – соляных источников, рыбных рек и озер, бортовых угодий и т. д.» Транзитная торговля (о роли которой писал В.О. Ключевский) едва ли могла захватить широкие массы местного населения, тем более что начала и концы путей, по которым она велась, не находились в руках московских князей. Москва, писал П.П. Смирнов, «как торговый пункт не обладал преимуществами в сравнении с такими городами, как Нижний Новгород или Тверь».

Не был Московский край и средоточием каких-либо промыслов…

Ну а Москва? В районах, прилегающих непосредственно к ней, не было никаких богатств – ни ископаемых, ни соляных колодезей, ни дремучих лесов. «В результате хищнического истребления лесов, – писал С.Б. Веселовский, – строевой лев в Подмосковье, главным образом сосна и ель, уже в первой половине XVI в. стал редкостью». Уже в 70-х годах XV в. появляются заповедные грамоты, запрещающие самовольную порубку леса.

Дорогостоящий пушной зверь был выбит. Только на юго-востоке Подмосковья сохранилась менее ценная белка. В первой четверти XV в. в последний раз в Подмосковье упоминаются бобры (на реке Воре). Поэтому зоркий наблюдатель начала XVI в. Сигизмунд Герберштейн писал, что «в Московской области нет… зверей (за исключением, однако, зайцев)».

Наиболее значительные места ловли рыбы располагались по крупным рекам, особенно по Волге, Шексне, Мологе, Двине, а также на озерах – Белоозере, Переславском, Ростовском, Галицком и др.

Москва не была и тем единственным райским уголком для тех, кто желал скрыться от ордынских набегов, приводивших к запустению целых районов страны (таких, как Рязань). Место было небезопасное: татары не раз подходили к Москве, Владимиру, Коломне и запросто «перелезали» через Оку. Гораздо спокойнее чувствовали себя жители более западных (Тверь) или северных (Новгород) земель»[119]119
  Зимин А.А. Витязь на распутье, М., Мысль, 1991. С. 191–195.


[Закрыть].

Что же возвысило Москву? Совокупность случайных и закономерных факторов. Случайные факторы не стоит перечислять, их читатель найдет в книге более чем достаточно. Основных же закономерных фактора три: умелое использование московскими князьями «татарского батога»; приручение митрополитов и использование их в качестве тяжелой артиллерии в борьбе с конкурентами; и большая на порядок беспринципность и жестокость по сравнению с другими князьями.

Возникает риторический вопрос, почему мы должны считать новгородцев изменниками, когда они ради спасения своего города от московско-татарских войск принимали у себя литовских князей? Причем, как я уже неоднократно говорил, литовских только по названию, а на самом деле православных людей с русскими именами, говоривших, писавших и думавших по-русски.

С 1383 г. и, по крайней мере, до 1387 г. в Новгороде был князем Патрикей, сын уже известного нам литовского князя Нариманта Гедеминовича. В январе 1386 г. на Новгород в очередной раз пошел войной Дмитрий Донской. Патрикей Наримантович возглавил новгородское войско. Как писал Костомаров: «Запылали новгородские волости; прибегали в город поселяне, извещали, что враги грабят имущество, сожигают жилища, гонят в плен женщин и детей»[120]120
  Костомаров Н.И. Русская республика. С. 85.


[Закрыть].

Но Донской не решился на бой с Патрикеем, а новгородцы были верны своей извечной тактике: лучше платить деньгами, а не кровью. К московскому князю отправился владыка Алексей, предложил Дмитрию 8 тысяч рублей и обещал наказать виновных в «разбоях на Волге». Дмитрий согласился. Деньги ему новгородцы выдали, а вот ушкуйников наказывать не стали. Любопытно, что 3 тысячи рублей дал сам Новгород, а еще 5 тысяч взыскали с Заволочья, поскольку де большинство молодцев, побивших в последний раз татар, было как раз из Заволочья.

Между тем новгородские бояре, желая оправдаться перед народом в своих уступках Дмитрию Донскому, свалили все на князя. И пришлось Патрикею Наримантовичу Новгород покинуть. Вместо него в 1389 г. прибыл князь Семен (Лугвень) Ольгердович.

В 1390 г. «ходиша новгородцы со князем Семеном Олгердовичем на Псков ратью». В 1392 г. «приходиша Немцы разбоем в Новгородцкиа власти, и внидоша в Несу и взяша власти и села по обе стороны реки за три версты от городка Орешка. И князь Семен, сорався з городчяны, погна вслед их, иных изби, а иных приведе во град, а инии утекоша. И поиде князь Семен в Литву, а град остави».

Почему уехал Семен-Лугвень – не ясно. Но позже Республика взяла на службу сразу двух князей: русского Константина Ивановича Белозерского и литовского Романа Федоровича, внука Ольгерда[121]121
  В 1404 г. Роман Федорович получил во владение город Кобрин и стал родоначальником князей Кобринских.


[Закрыть].

В 1389 г. умер Дмитрий Донской. Ему наследовал сын Василий. Он начал свое княжение с требования денег с Новгорода. Вече отказало. В свою очередь Василий в 1393 г. послал своего дядю Владимира Андреевича и брата Юрия ограбить Торжок. Город был взят, а московская рать распущена воевать новгородские волости. Москвичам удалось захватить Волок Ламский и Вологду. Жители Торжка подняли восстание и убили великокняжеского боярина Максима. По приказу Василия I Торжок был предан огню и мечу, а несколько десятков его жителей доставили в Москву, где подвергли мучительной казни.

Князь Дмитрий Донской

Новгородцы в ответ решили устроить рейд по северным московским владениям, а точнее, по землям Ростовского княжества, захваченным Дмитрием Донским. Новгородская «охочая рать»[122]122
  Охочая рать – добровольцы, многие из которых были ушкуйниками.


[Закрыть], возглавляемая князьями Романом и Константином, посадником Тимофеем Юрьевичем, а также воеводами Юрием Онцифоровичем, Василием Синицей, Тимофеем Ивановичем и Иваном Александровичем, вышла на Северную Двину и сожгла города Устюг и Кличен. Толпы пленных и груды товаров повезли новгородцы вниз по Двине на ушкуях.

Осенью того же 1393 г. стороны заключили мир. Новгородцы дали Василию и митрополиту 350 рублей на двоих. Обратим внимание, и в 1386 г., и в 1393 г. обе стороны стремились избежать генерального сражения. Зато велика разница в сумме, выплаченной Москве: в 1386 г. Донскому выплатили 8 тысяч рублей, а в 1393 г. Василию было выплачено всего 350 рублей, да еще и делись с митрополитом. И это при огромной добыче литовца Романа и его ушкуйников на Двине и Сухоне. Новгородские бояре дали 350 рублей, чтобы московский князь мог «спасти свое лицо».

Замечу, что Новгород, принимая на службу литовских князей, ни на йоту не терял своей политической независимости. Любопытный пример: Василий I, породнившись с Витовтом и попав под влияние тестя, потребовал, чтобы новгородцы объявили войну Ордену. Дело в том, что Витовт уже воевал с немцами, и ему была необходима помощь людьми, а также возможность действовать своими силами с территории Республики. Великий Новгород на вече отвечал великокняжескому послу: «Нам, князь, с тобою один мир, а с великим князем Витовтом другой, а с немцами иной!»[123]123
  «Княже Василие! С тобою свой мир, и с Витовтом ин, и в немци ин» (Новгородская летопись).


[Закрыть]

Великий князь московский обрадовался новому поводу пограбить республику. Его воеводы в очередной раз захватили города Торжок, Волок Ламский, Бежецкий Верх и Вологду с их волостями и посадил там московских наместников.

Одновременно Василий I послал войско в северо-восточные владения республики. Василию удалось подкупить новгородских воевод Ивана и Конона, представлявших Республику на Двинских землях. Новгородцы, опять же по традиции, решили уладить дело миром и послали владыку Иоанна в Москву вместе с боярами Богданом Абакумовичем и Кириллом Дмитриевичем.

Владыка явился к великому князю, благословил его и сказал: «Господине сыну, князь великий! Приими мое благословение и доброе слово, и новгородское челобитье: отложи нелюбье свое на вольных мужей твоих, новгородцев; прими их по старине, дабы при твоем княжении не учинилось между христианами кровопролития; отступись от Заволочья, Торжка, Волока, Вологды, Бежецкого Верха, взятых тобою противно крестному целованию. Пусть все пойдет Великому Новгороду по старине; отложи общий суд на порубежье: это все не по старине». Но Василий I не принял ни благословенья, ни просьб.

Владыка вернулся в Новгород и на вече рассказал, как принял его московский князь. Новгородцы выслушали и единодушно целовали крест «за один брат» сопротивляться притязаниям великого князя. Владыка Иоанн благословил их и, отпуская войско в поход, сказал: «Подите поищите пригородов и волостей святой Софии, своей отчины и дедины!»

В 1398 г. трехтысячное новгородское ополчение под начальством воевод Тимофея Юрьевича, Юрия Димитриевича и Василия Синча двинулось в Заволочье. Стало известно, что изменники сосредоточились в городе Орлеце[124]124
  Город Орлец располагался в верховьях р. Северная Двина, в 20 км от современных Холмогор. Основан в 1342 г. ушкуйниками, которыми командовал Лука Варфоломеевич, сын новгородского посадника Варфоломея Юрьевича.


[Закрыть].

По дороге к новгородским воеводам явился управитель владычного имения Исаия с известием: «Господа воеводы новгородские! Боярин великого князя, Андрей, с Иваном Никитичным, да с двинянами, наехали на волость св. София на Вель, на самый Великий день, повоевали волость св. Софии, побрали окуп на головах; от великаго князя приехал на Двину воеводою князь Федор, блюдет город, судит и берет пошлины по новгородским волостям. Двинские воеводы Иван и Конон, да их друзья, побрали себе волости Великаго Новгорода и новгородских бояр и разделили между собою». «Братья! – призвали воеводы. – Лучше нам умереть за святую Софию, чем быть в обиде от великого князя».

И новгородское войско повернуло на великокняжескую белозерскую волость, рассеялось там отрядами, грабя и сжигая все вокруг. Сожгли Старый Белозерский городок и приступили к Новому. Но оттуда вышли белозерские князья, подручники Москвы, и сдались на милость победителю. Они отделались тем, что заплатили 600 рублей откупу.

Новгородцы захватили также кубенские волости, повоевали окрестности Вологды, подошли к Устюгу, взяли его штурмом и сожгли. От Устюга двое новгородских воевод с детьми боярскими ходили к Галичу, и только один дневной переход не дошли до него. Велика была добыча новгородская. Пленников отпускали за откуп, потому что ушкуи уже не поднимали добро, и многое пришлось даже бросить.

От Устюга новгородцы пошли Двиной к городу Орлецу. Город был хорошо укреплен, и его осаждали 4 недели. В стены били пороки, видимо, новгородцы применяли и пушки. Горожане были испуганы и решили сдаться. Навстречу новгородцам из ворот Орлеца вышел крестный ход.

В покоренном городе новгородские воеводы устроили судилище. Главнейших новгородских изменников Ивана, Конона, Герасима, Анфала, Родиона и Ивана заковали в железа и отправили в Великий Новгород. Более мелких изменников, переметнувшихся к Москве, казнили на месте.

Князь Федор Юрьевич Ростовский (подручник Москвы) покаялся, сдал все награбленное (поминки московские), и воеводы отпустили его с миром. Он был молод, да и не хотели новгородцы ссориться с удельными князьями. (И правильно сделали. Федор Юрьевич позже станет союзником Дмитрия Шемяки).

Несколько московских купцов, оказавшихся в Орлеце, заплатили 300 рублей и были также отпущены. На всю Двинскую землю была наложена контрибуция в 4 тысячи рублей, кроме того, взято 3 тысячи лошадей. (Объем изъятого показывает, насколько богатой была Двинская земля под властью Новгорода).

Новгородское войско с торжеством возвратилось в родной город. Согласно летописи, из трех тысяч ратников был убит только один. Видимо, это преувеличение, тем не менее, рейд был проведен блестяще.

По дороге назад одному из изменников, Анфалу, удалось бежать, а остальных привезли в Новгород на суд. Герасим и Родион смогли разжалобить новгородцев, и их приговорили к вечному заточению в стенах монастырских. А главного заводчика, бывшего воеводу заволоцкого Ивана Никитича со товарищи, всенародно сбросили с моста в Волхов. Однако Герасиму вскоре удалось бежать из монастыря. Он вместе с Анфалом собрал большую шайку разбойников и долго терроризировал Заволочье, пользуясь поддержкой Москвы.

Узнав об успехах новгородского войска, Василий I согласился отказаться от Двинских земель и от захваченных городов – Торжка, Вологды, Волока и Бежецкого Верха, где он уже посадил своих наместников.

В 1404 г. новгородцы пригласили на княжение смоленского князя Юрия Святославича. Князь лишился удела после того, как Витовт захватил Смоленск. Юрий приехал ни один, а с сыном Федором, братом Владимиром Святославичем и князем Семеном Мстиславичем Вяземским. Новгородцы с честью приняли Юрия смоленского и дали ему в кормление 13 городов: Русу, Ладогу, Орешек, Тиверьский, Корельский, Копорье, Торжок, Волок Ламский, Порхов, Вышегород, Яму, Высокое и Кошкин городец. Но княжил Юрий не долго и осенью 1406 г. уехал в Москву.

В 1407 г. новгородцы вновь взяли на княжение Семена Ольгердовича и дали ему те же города в кормление, которые у него были в прежнее княжение. Параллельно князем служил и Федор Юрьевич Смоленский. В 1411 г. князь Семен решил избавиться от князя-конкурента и заявил боярам: «Или князь Федор Смоленский, или я». Бояре пояснили князю, что он всего лишь наемный «кондотьер». Семен обиделся и уехал в Литву. В следующем году великий князь литовский Витовт прислал в Новгород послов с грозной грамотой: «Вы свое слово забыли, как изымались быть с нами заодно, вы тогда лгали; и неправда великая показалась от вас. Ваши люди лают нас и безчевстуют, называют нас погаными и неверными; а мы христиане и ненавидим поганство; а пуще всего – зачем приняли и держите у себя врага нашего Юрия смоленского?»

Тогда князь Федор Юрьевич добровольно выручил новгородцев. «Братья мои и друзья, новгородцы! – сказал он на вече. – Вы меня держали в мое безвременье и кормили меня: Бог вам воздаст за это. Теперь поднимается из-за меня брань и кровопролитие! Не вступайте за меня с Витовтом в нелюбье. Отпустите меня туда, куда мне Бог путь укажет». И уехал князь из Новгорода. Это на время оттянуло войну с Литвой.

Тем не менее, в 1428 г. новгородцам пришлось повоевать с Витовтом. Подробнее об этом рассказано в главе 6.

В 1432 г. из Литвы в Новгород прибыл на княжение Юрий, сын известного нам Семена (Лугвеня) Ольгердовича. В 1440 г. князь Юрий Семенович уехал из Новгорода в Литву, где великий князь Казимир дал ему отчину.

В 1444 г. на княжение в Новгород был приглашен литовский князь Иван Владимирович[125]125
  Видимо, речь идет о Иване Владимировиче Бельском, сыне Владимира Ольгердовича.


[Закрыть].

В ходе почти тридцатилетней войны между детьми и внуками Дмитрия Донского Великий Новгород придерживался строго нейтралитета. Согласно вековой традиции, Новгород принимал низовых князей-изгнанников. В 1434 г. в Новгороде прятался от врагов Василий II (будущий Темный), а через несколько месяцев там же и его соперник Василий Юрьевич Косой. Родственники-соперники платили республике черной неблагодарностью, периодически требуя денег. Воспользовавшись гражданской войной, на Новгородскую землю смело нападали и тверские князья. Так, в 1441–1442 гг. Василий II стребовал с Республики 8 тысяч рублей. В 1446 г. он был ослеплен и стал Темным, и тут же новый московский князь Дмитрий Шемяка начал вымогать у Новгорода деньги. Новгородцы зла старались не помнить, и когда Шемяка проиграл войну, республика предоставила ему убежище.

В 1443 г. псковичи призвали на княжение из Литвы Александра Васильевича Чарторыского[126]126
  Александр Чарторыский, внук Константина Ольгердовича, некоторое время княжившего в Чернигове. Сын Константина Ольгердовича Василий получил во владение город Чарторыск на реке Стырь на Волыни и стал родоначальником знаменитого рода князей Чарторыских.


[Закрыть]. А с 1447 г. по 1455 г. Александр Чарторыский княжил в Новгороде. Дружина Александра состояла из трехсот всадников «кованой рати».

Глава 12
Падение вольного Новгорода

В 1462 г. умер Василий Темный. С вступлением на престол Ивана III над Новгородом нависла страшная опасность. Недаром Иван III впервые в русской истории получил прозвище Грозный, и лишь позже его заполучил «свирепый внук» Иван IV.

Единственным спасением Господина Великого Новгорода могло быть Великое княжество Литовское. С XII века новгородцы отстаивали свою независимость, балансируя между владимиро-суздальскими князьями. Теперь вся Владимиро-Суздальская Русь принадлежала свирепому Ивану. Давайте посмотрим на противостояние Москвы и Новгорода не глазами историков XIX–XX веков, а глазами новгородцев XV века. Они не могли предвидеть Брестскую унию, полонизацию Литовской Руси, дикого произвола польских магнатов в XVII–XVIII веках и т. д. В их время большинство литовских князей и панов исповедывали православие, еще была веротерпимость. Многие города Литвы получили Магдебургское право, пускай и не всегда в полном объеме. Наконец, новгородцы привыкли видеть на Городище служилых литовских князей. Риторический вопрос, так почему мы должны вслед за историками называть часть новгородского населения, тяготевшую к Литве, изменниками?

Сторонников Литвы в Новгороде возглавляли бояре Борецкие. Началом решительной схватки с Москвой можно считать осень 1470 г. 5 ноября умер новгородский владыка Иона. Через два дня после его смерти в Новгород приехал из Литвы Михаил Александрович, брат киевского князя Семена. Михаил прибыл с киевской дружиной и получил статус служилого князя. Любопытно, что в Новгороде одновременно с ним находился и наместник великого князя московского Ивана III. Собственно, в этом ничего необычного для Республики не было, мы помним, как часто на кормлении содержалось сразу по два князя. Но тут ситуация была совсем другой. Если Михаила с некоторой натяжной можно считать кондотьером, то Иван III считал своего наместника ровней наместникам в Ростове, Можайске и других захваченных Москвой городах. Партию Борецких, которую возглавляла Марфа, вдова посадника Исака Борецкого, постигла серьезная неудача при выборе нового владыки. Марфа желала видеть архиепископом Пимена, заведовавшего при Ионе Софийской (церковной) казной. Но по новгородскому обычаю владыка выбирался по жребию из трех претендентов. Ими стали Пимен, Варсоний (духовник покойного Ионы) и протодиакон Феофил. 15 ноября 1470 г. на Софийском (владыческом) дворе собралось вече. Жребий пал на Феофила. Противники Борецких воспользовались случаем и потребовали провести ревизию владыческой казны. Вече согласилось – русские люди всегда ненавидели взяточников и казнокрадов. Не берусь судить, воровал ли Пимен церковные деньги, но была обнаружена большая недостача. Пимена схватили, долго били, разорили его двор и постановили взыскать с него тысячу рублей.

Дело, конечно, было не в тысяче рублей. У Борецких и других бояр – противников Москвы – средства имелись большие, проблема была в резком падении престижа литовской партии.

Выбранный владыкой протодьякон Феофил был серой бесхарактерной личностью. Его мало беспокоила судьба Господина Великого Новгорода, а интересовало лишь собственное благополучие. Он равно не хотел ни полного подчинения Новгорода Ивану III, ни победы литовской стороны. Феофил опасался, что в последнем случае его влияние резко упадет, в чем он действительно был прав. А свирепый Иван, между тем, был тише воды, ниже травы и посылал в Новгород доброжелательные грамоты, которые служили сильным оружием для промосковской партии.

Стороны сошлись на вече. Победила литовская партия, и вече приняло «договорную грамоту» с великим князем литовским Казимиром. Согласно договору король обязался держать в Новгороде своего наместника из числа православных панов. Наместник, дворецкий и тиуны, проживая на Городище, не должны были иметь при себе более пятидесяти человек. Если пойдет великий князь московский или сын его, или брат на Новгород войной, король вместе с Радой литовской должен был идти на подмогу новгородцам. Если же король, не помирив Новгорода с московским князем, поедет в Польскую или Немецкую землю и без него пойдет Москва на Новгород, то Рада литовская должна идти оборонять Новгород. Король обязался не притеснять православную веру, и где захотят новгородцы, там и поставят себе владыку, а король не будет строить католических церквей ни в Новгороде, ни в пригородах, ни по всей земле Новгородской.

В случае реализации этого договора в жизни новгородцев ничего бы не изменилось на много десятилетий. Другой вопрос, обошла бы вольный Новгород мутная волна католической экспансии и полонизации в конце XVI – начале XVII веков?

Планы литовской партии перечеркнуло незначительное событие, вроде бы не имевшее отношения к Новгороду. В Киеве умер князь Семен Александрович. Узнав о смерти брата, князь Михаил 15 марта 1471 г. бросает Новгород и вместе с дружиной отправляется в Литву. Конечно, ехал он не затем, чтобы возложить цветы на могилу. До Михаила дошли сведения, что Казимир решил отнять Киев у династии Олельковичей и посадить там своего наместника. Уходя из Новгорода, дружина Михаила кое-чего пограбила в новгородских волостях. Дело, вроде бы, житейское – в те времена без этого никто не обходился. Но промосковские элементы подняли по сему поводу в Новгороде страшный шум.

И вот в мае 1471 г. великий князь Иван III созывает на думу братьев своих, митрополита, архиереев, бояр и воевод и объявляет, что необходимо выступить в поход на новгородцев за их «отступление». Встал вопрос, наступать ли немедленно или подождать до зимы. Новгородская земля изобилует озерами, реками, непроходимыми болотами, и поэтому прежние великие князья летом старались в походы на Новгород не ходить, а кто ходил, тот терял много людей. Решили все-таки выступать немедленно, и Иван III занялся распоряжениями перед своим отъездом. Москву он оставил на своего сына Ивана Молодого, при нем приказал быть своему брату Андрею Васильевичу Старшему вместе с татарским служилым царевичем Муртозой. С собой в поход великий князь взял братьев Юрия, Андрея Меньшого и Бориса, князя Михаила Андреевича Верейского с сыном и другого татарского служилого царевича Даньяра.

Немедленно из Москвы в Тверь и Вятку полетели гонцы с приказом идти на Новгород. И Тверское княжество, и Вятский край обладали значительными вооруженными силами, и, поддержи они Великий Новгород, Ивану мало бы не показалось. Но, увы, скупость и трусость тверского князя Михаила Борисовича и жадность вятчан (хлыновцев) решили дело. Они всеми силами поддержали Москву. Прошло совсем немного времени, и великий князь московский по заслугам отблагодарил союзников. В сентябре 1485 г. Иван III осадил Тверь. 15 сентября город капитулировал, а Иван III подарил Тверское княжество своему старшему сыну Ивану Молодому.

Через 4 года Иван III разделается с Вяткой. Московское войско вместе с отрядом казанского хана Махмет-Алина 16 августа 1489 г. осадит Хлынов (Вятку). Город будет вынужден сдаться. С Хлыновым Иван III поступит так же, как и с Великим Новгородом – за массовыми казнями последует тотальные выселение горожан в Боровск, Алексин, Кременец, Дмитров и др. В свою очередь, часть населения этих городов ни за что, ни про что будет отправлено на Вятку, в места для них «не столь отдаленные».

Но все это будет потом, а сейчас хлыновцы послали войско на Новгород. Московская рать шла на республику через Тверское княжество, и Михаил Борисович обязался обеспечить его продовольствием и всем необходимым. По пути к Ивану III присоединилось и тверское войско под началом князя Михаила Федоровича Микулинского.

По настоянию Ивана III против Новгорода выступил и его «молодший брат» Псков. (С Псковом покончит уже сын Ивана Василий III).

Наступление войск Ивана сопровождалось беспрецедентным психологическим давлением на новгородцев со стороны промосковской партии. Соловецкий отшельник Зосима ходил по Новгороду и заявлял, что на пиру у Борецких он видел знатнейших бояр без голов. (Впоследствии Иван III их казнит). Кто-то рассказывал, что на гробах двух новгородских архиепископов, почивающих в мартириевской паперти у святой Софии, увидели кровь; у хутынского Спаса зазвонили сами собой колокола; в женском монастыре Евфимии в церкви на иконе Богородицы из очей покатились слезы, как струя; заметили слезы и на иконе св. Николая Чудотворца в Никитинской улице, а на Федоровой улице полилась вода с ветвей и с вершины топольцев (ветл), и это были как будто слезы. По Новгороду распускались слухи, что Марфа Борецкая выходит замуж за литовского князя и даже назывались мифические кандидаты. Предположим, что был бы хотя бы разговор, хоть строчка в письме от Марфы, немедленно или потом это Москва поставила бы ей в вину и раззвонила бы во все колокола.

Московские дьяки и летописцы лгали, как могли: «Неверные изначала не знают Бога; а эти новгородцы столько лет были в христианстве и под конец начали отступать к латинству; великий князь пошел на них не как на христиан, но как на иноязычников и на отступников от православия; отступили они не только от своего государя, и от самого господа Бога; как прежде прадед его, великий князь Димитрий, вооружился на безбожного Мамая, так и благоверный великий князь Иоанн пошел на этих отступников»[127]127
  Соловьев С.М. История России с древнейших времен. Кн. III. С. 17.


[Закрыть].

Итак, новгородцы, желающие жить по обычаям своих отцов и дедов, защищающие свое имущество и жизни, сравниваются с ханом Мамаем, идущим грабить Русь. Риторический вопрос, кто больше похож на Мамая – Марфа Борецкая или Иван III? Ну, ладно, простим московскому дьяку, ему, как-никак, деньги платили, а за неповиновение могли и голову снести. Но серьезный историк С.М. Соловьев предваряет вышеприведенную цитату из московской летописи своим умозаключением: «И прежде в летописях отражается нерасположение северо-восточного народонаселения к Новгороду; но теперь, при описании похода 1471 года, замечаем сильное ожесточение»[128]128
  Там же.


[Закрыть].

Иван III

Как мог Соловьев согласиться с тем, что новгородцы отказались от православия и «от самого господа Бога»? А ведь в той же книге III сочинений Сергея Михайловича говорится, что Киев к 1470 г., более чем 150 лет находившийся в составе Великого княжества Литовского, был в целом православным городом, и католиков в нем было меньше, чем немцев в 1469 г. в Новгороде.

29 июня Иван III с ратью зашел в Торжок. А 14 июля на реке Шелони состоялось сражение москвичей с новгородцами. Официальный летописец утверждает, что де москвичей было 4 тысячи, а новгородцев 40 тысяч (может, речь шла только о москвичах, и не были учтены татары, тверичи и т. д.). Между тем, именно удар татарских войск в тыл новгородцам решил исход битвы. Замечу, что важную роль тут сыграл и низкий моральный дух новгородского войска. Так, «владычный полк»[129]129
  Владычный полк – дружина, содержавшаяся на церковные средства и подчиненная непосредственно владыке Феофилу.


[Закрыть] вообще не принял участия в битве, и воины его спокойно смотрели, как татары убивают их земляков.

Иван III приказал казнить наиболее знатных новгородцев, взятых в плен на Шелони – сына Марфы Борецкой Дмитрия, Василия Селезнева-Губу, Киприана Арьбузьева и архиепископского чашника Иеремия Сухощека.

В конце июля московские войска подошли к Новгороду. В самом городе вовсю действовала «пятая колонна». Некий Упадыш с товарищами ночью заколотил железом пятьдесят пушек,[130]130
  В XVIII–XIX веках такой вывод из строя гладкоствольных дульнозарядных орудий назывался «загнать ерша». Как видим, Упадыш и компания действовали грамотно и профессионально.


[Закрыть] стоявших на стенах, прежде чем их схватили сторожа. Изменников растерзал народ, но пушки в строй ввести уже было невозможно.

Новгород капитулировал. По приказу великого князя московского были составлены две договорные грамоты. По ним Новгород отрекался от союза с великим князем литовским Казимиром, обязывался не принимать врагов и всех лиходеев великого князя (а именно сына Шемяки Ивана Можайского и Василия Ярославича Боровского). Теперь только московский митрополит мог поставить владыку в Новгороде. Новгородцы обязывались не мстить всем участникам «пятой колонны». Новгород терял часть северо-восточных владений. И, само собой разумеется, горожанам пришлось платить «за проступки» 15,5 тысяч рублей.

В отличие от прежних договоров Новгорода с Великими княжествами Владимирским и Московским в договоре фигурировал не один, а сразу два князя московских – Иван Васильевич и Иван Иванович. Дело в том, что Иван III был подозрителен, и на всякий случай короновал своего сына.

23 ноября 1475 г. Иван III прибыл в Новгород. Кроме обычных поборов, князь приказал схватить несколько десятков неугодных ему знатных новгородцев и в оковах отправить в Москву, а с их семейств еще содрать полторы тысячи рублей.

Сколько приобрел великий князь в Новгороде на сей раз, неизвестно, поскольку брал он частями. К примеру, владыка Феофил поднес Ивану «три постава сукон, 100 корабельников (червонцев), зуб рыбий, да и на проводях две бочки вина». А посадник Фома Андреевич Курятник вместе с тысяцким поднесли Ивану тысячу рублей от всего Великого Новгорода.

26 января 1471 г. великий князь покинул Новгород и уже 8 февраля был в Москве (по санному пути добираться быстрее). А в марте в Москву приехал владыка Феофил с боярами просить об освобождении заточенных новгородцев. Иван хорошо принял владыку, угостил, но не отпустил ни одного пленника.

В Москву прибыли и несколько новгородских бояр искать суда у великого князя, поскольку в Новгороде они не рассчитывали на успех в своих гражданских исках. В их числе был бывший посадник Василий Никифорович Пенков. И тут Иван III сделал хитрый ход – потребовал у новгородских бояр присягнуть ему как государю. Так, 27 февраля 1477 г. к Ивану III с челобитной приехали подвойский Назар и дьяк веча Захар. В Москве их приняли за послов от владыки и от всего Великого Новгорода. Назар и Захар называли великого князя и его сына государями, а не господами. (С утверждением самодержавия получили огромное значение титулы, которые впоследствии сыграли значительную роль в государственной истории России, и не один раз служили предлогом к войнам.) Великий князь тотчас придрался к фразе новгородцев, и на вопрос о титуле стал поводом к расправе над Новгородом. Он отправил в Новгород своих послов бояр Федора Давидовича и Ивана Тучкова и дьяка Василия Далматова специально по этому вопросу.