Текст книги "Литература ONLINE (сборник)"

Сказка про Чтохочешь

– Хочу сказку на ночь!

– Ну хорошо, будет тебе сказка. Про что ты хочешь сказку?

– Про… что хочешь.

– Нет уж, давай конкретнее!

– Я ж говорю: про «что хочешь»!!!

…Иван да Марья плохо жили: всё время ругались и выясняли, кто же из них в доме главный. По всему выходило – Марья, но только до той поры, пока Иван не выпьет – тогда всё наоборот. А как протрезвеет – так снова Марья… что не мешало, правда, ему спорить с ней и ругаться из-за всякого пустяка.

Однажды размолвка у них вышла особая – когда Марья разродилась сыном. Иван ему давно имя задумал – Михаил, а она давно мечтала о сыне Фёдоре.

Вот и пошла ругачка:

– Федя!

– Нет, Миша!

– Я ж говорю – Федя!

И так до хрипоты. В чём другом Иван может и уступил бы, но не в этом: сын как-никак. До того накричались, что устали оба. А как устали, да подуспокоились, решили монету кинуть: коли решка – быть сыну Михаилом, а если орёл – ну тогда Фёдором. Долго, правда, не могли решить кому кидать, но всё же кинули: оба – руку положив в руку. А монета покатилась со звоном по полу и упала в щель: ни тебе денег, ни решения спора.

Так расстроились, что порешили: какое первое слово услышат со стороны – так и будут сына звать. Выглянули во двор – а там соседка – Клавка – торгуется с какой-то бабой из-за сукна. Разглядывая ткань, спрашивает у неё:

– Что хочешь за этот кусок?

По всему выходило, что первым словом было «Что», но тут они снова заспорили, и в конце концов сошлись на имени «Чтохочешь». Их потом друзья-соседи переубеждали: больно уж имя странное, но они упрямые оба – не сдвинешь, коли решили что. Так и остался малец с этим именем…

Ну что за жизнь пацану с такими вот родителями, да ещё если кличут Чтохочешь? Сами понимаете: все дразнятся и смеются. Вырос он парнем видным, да больно уж обидчивым: сильно уж досталось ему в детстве.

Поэтому, как минуло ему 18, ушел из дома искать себе невесту в других краях, да загадал: выберет себе ту, что при его имени смеяться не будет, и всё сделает, чтоб её добиться.

Долго он ходил: спал на сеновалах, от работы не бегал, но как приходилось где с девушкой знакомиться, все по-глупому выходило.

Говорит, к примеру, она ему:

– Я – Катя.

А он в ответ:

– Чтохочешь.

Она ему:

– Звать тебя как, дурень?

Он:

– Чтохочешь, имя у меня такое.

Ну и Катя в смех конечно. А он надуется, как индюк – и в сторону. Три года он ходил по России-матушке. Когда сытно да славно, когда в обносках да голодно, но долго нигде не задерживался – всё мечтал найти свою суженую.

И вот забрёл он как-то в деревеньку Ведьмякино, на краю тёмного леса, что в стороне от большой дороги. Постучал в крайний дом – испросить напиться. Вышла к нему девица-красавица и, ни говоря ни слова, принесла ковш воды. Он испил и спрашивает, нельзя ли переночевать на сеновале. Она отвечает:

– Почему нет? Ночуй, коли добрый человек. А забор поможешь поправить – так и ужин принесу.

На том и порешили. А за ужином он узнал, что зовут её Еленой.

– Очень приятно, – говорит он ей в ответ. – А я – Чтохочешь.

Она и глазом не моргнула:

– Кушай, говорит, Чтохочешь. А я пойду корову доить.

Подивился он и обрадовался такому счастью. Помог Елене корову подоить, а чуть после говорит ей:

– Полюбилась ты мне, Еленушка. Не хочешь ли за меня замуж?

– Хочу, – отвечает. – Да только нельзя это никак, я ведь не люблю тебя, а мне перед смертью батька наказал: без любви – ни-ни, а то не видать тебе, Ленка, счастья!

– Неужели не нравлюсь тебе или… может имя у меня плохое?

– Нет, что ты. Просто я не умею ни плакать, ни смеяться, ни любить. С детства это у меня.

– Как так? – удивился Чтохочешь.

– Заболела я в детстве, да так сильно, что все думали – помру, уж примеряли гробик. Но в тот момент пришла из лесу старая колдунья и говорит моему отцу: «Могу вылечить».

А батя – он крепко меня любил: мать-то при родах померла, а других детей не было. И говорит он ведьме: «Лечи – все отдам». А она поглядела на меня и говорит: «Плохо дело, отходит уже. Только колдовство помочь может». Он говорит: «Колдуй, коли надо, только дочку верни».

Выгнала тогда ведьма всех из дому и три дня колдовала без передыху. На четвертый день я встала здоровой. А ведьма ушла – и не взяла ничего, кроме черной курицы.

С той поры я не болела никогда, но зато и не смеялась, и не плакала, как другие дети. Бабки говорят, что ведьма та душу у меня отняла и потому я – как колода бесчувственная. Оттого парни меня сторонятся, да и подруг не было никогда.

Отец, видя это, опечалился, да стал болеть и сохнуть. В прошлом годе помер, одна я теперь…

– Не грусти, – говорит ей Чтохочешь. – Помогу я тебе: слово даю. Скажи только, как отыскать ту ведьму – я с неё не только твою, я её собственную душу вытрясу!

– В лесу есть старое кладбище, – отвечает ему Елена. – Там и живет колдунья. Только сказывали, найти её можно только в полночь, когда полнолуние – во всякое другое время её жилище от глаза скрыто. Сегодня как раз будет такая ночь. Да только не ходи туда – не вернёшься.

– Вернусь! – говорит Чтохочешь. – И душу твою верну.

И пошёл он ночью в тёмный лес. Под луной тропинка стелется – еле видимая, а кругом тьма да ужас. Однако крепится: дал слово – держи! Долго он так шёл, пока не дошёл до кладбища: кресты покосившиеся видно да могилы старые. А посредь могил стоит изба: ни дать ни взять ведьмино жилище. Поддёрнул он штаны повыше, чтоб не слетели со страху, пощупал в мешке острый топор, что с собой взял, да и шагнул к избушке.

Тут потемнело у него в глазах, налетел откуда ни возьмись ветер. И заговорил с ним этот ветер вроде как человечьим голосом.

– Зачем пожаловал, незваный гость?

А он и ответить не может: рот весь ветром забит, как ватой.

– Разговор есть! – еле вымолвил.

Засмеялся ветер, закружил его, в воздух поднял. И так начал крутить-вертеть, что потерял он не только топор, но и штаны – остался в одной рубахе. Тут его ветер спеленал, как младенца, и занёс в избушку – на лавку. Сидит, пошевелиться не может, а напротив старуха стоит: нос крючком, горбатая. Глазами посверкивает, рассматривает его с любопытством.

– Откуда взялся такой?

– С деревни я, – отвечает. – Пришел за душой, которую ты забрала у девушки Елены.

– Смелый ты, – говорит она. – А может просто глупый. Не боишься, что съем тебя?

– Боюсь, – отвечает он. – Но делать-то нечего – слово дал.

Засмеялась старуха и спрашивает:

– А звать тебя как?

– Чтохочешь.

– Точно дурак. Хочу знать, как тебя кличут.

А он:

– Чтохочешь.

Рассвирепела ведьма, за клюку ухватилась, но тут взглянула на него, поняла наконец – и давай смеяться:

– Эк тебя угораздило, парень! Пожалуй не стоит такого есть: от такого дурака ещё расстройство какое в желудке заработаю… Пожалуй, дам тебе шанс: вот тебе мешочек, а в нём перья от чёрной курицы. Сожжёшь их в печи, а пеплом дунешь на свою Елену: тут и вернётся к ней душа.

Почувствовал тут Чтохочешь, что свободен от ветра. Схватил мешок – и драпать.

– Постой! – кричит ему ведьма. – Пока несёшь, нельзя оглядываться и кричать, а то свою душу потеряешь!

Не услышал он её – так побежал, что только пятки засверкали. Отсмеялась ведьма над дураком и давай колдовать. Наколдовала такой морок, что кажется, будто волки в лесу воют со всех сторон, да сучьями трещат. Но только бежит Чтохочешь так, что не слышит ничего: быстрее ветра летит.

Давай тогда ведьма тропинку ему путать: чтоб петляла как змея, да заставила назад вернуться, заблудиться.

Но Чтохочешь все нипочем: летит он, дороги не разбирая, только зверьё всё распугал: сейчас уже из леса выскочит.

Задумалась ведьма: что делать? Навела морок, будто деревня вся огнем горит. А дом Елены весь прямо так и полыхает, будто занялся раньше других. Одно не учла: не смотрит никуда Чтохочешь: только под ноги, чтобы в яму какую не свалиться – не видит ничего. А как к дому ближе подбежал – морок-то и пропал.

Посмотрела на это ведьма, да и плюнула: потом как-нибудь разберусь с придурком. Были у неё в эту ночь дела и поважнее. Жалко, правда, было Еленину душу – хранила она её для какого-то особого колдовства – да что уж тут поделаешь – сама отдала, за язык не тянули…

В общем гладко все прошло: везучим оказался Чтохочешь. Раз в жизни…

Забежал он в дом, да и сжёг перья – как учила колдунья. Взял пепел от них в ладошку и к-а-а-к дунет Елене в лицо!

Елена от неожиданности чихнула и давай смеяться-хохотать! Смеётся, смеётся – прям до слёз, все никак остановиться не может. Чтохочешь поначалу вместе с ней смеялся – да потом устал, а она всё никак не успокоится – аж за живот держится.

– Что с тобой, Еленушка? – Спрашивает он её. – Отчего тебе так смешно?

– Ой не могу, – отвечает та сквозь слезы, – больно уж имя у тебя смешное!

Сказка про морковку

Вы когда-нибудь видели много моркови? Не просто много, а ОЧЕНЬ МНОГО? А я видел!

Стоишь, а там куда ни глянь, всюду морковь. Море моркови, океан моркови. Целые морковные джунгли. Наверное, если всю её выкопать, получится сто тысяч тонн морковок. Или даже миллион тонн. Наверное, из неё можно построить целый дворец и объявить себя Морковным Императором…

Один совсем небольшой морковёнок, живущий в этих джунглях, на вид совсем такой же, как и все другие морковята, очень хотел почему-то какой-то совсем необычной судьбы. Ну что, думал он, будет со всеми этими моими соседями-морковками? Наверное, их вырвут и съедят. Или, например, они размножатся и сгниют – если их никто не вырвет. А он, морковёныш, хотел чего-нибудь особенного. Правда, ничего для этого конкретного сделать он не мог: только молча молился он об этом своему Морковьему Богу.

Однако иногда так бывает, что для того, чтобы сбылась самая-самая заветная мечта нужно совсем немного, может быть даже самую малость. Нужно очень этого захотеть. Морковёнку повезло: его действительно ждала совершенно необычная судьба. Зимой, когда намело много снега, он стал носом у огромного пузатого снеговика. Красным и красивым. Глядя на этот нос, все прохожие улыбались, а морковёнок тихо радовался…

…А в городе Рязани жил мужик с усами. Такими длинными, что был похож на таракана. Звали мужика Иваном.

Была у Ивана мечта в жизни: хотел он в Австралию. Вот так вот, понимаете, жил-поживал и вдруг однажды понял: без Австралии – не жизнь. А был он мужик решительный: долго не раздумывал – собрал пожитки, деньги какие были, и двинулся из Рязани в края чужедальные.

Долго шёл: прошёл Урал, потом Сибирь, к весне добрался до Тихого океана. Тут остановился: по океану-то ведь не пойдешь. Спрашивает людей: как, мол, через океан? А ему говорят: чтобы через океан, нужно волшебный документ – «Загранпаспорт» называется, а ещё нужно много денег. Пригорюнился мужик: «Загранпаспорта» у него не было, да и деньги все повышли. Как быть?

Один дядька ему и говорит: а ты в матросы пойди на какой-нибудь корабль – корабли тут у нас везде плавают, глядишь и попадёшь в свою Австралию. Обрадовался мужик и пошёл в большой город на холмах, который называется Владивосток. В этом городе есть большой порт, а в нём – много кораблей. Подошел он к одному, что ему приглянулся, и спрашивает, не нужен ли им матрос. А его спрашивают в ответ:

– А чего делать умеешь?

– Могу палубу драить.

– А ещё чего?

– Могу и не драить.

Засмеялись они и говорят:

– Свой человек, возьмём его в матросы.

Так взяли его в матросы на корабль. Одна беда только: ни в какую Австралию этот корабль не собирался: всё больше рыбу у японцев тибрить.

Вы спросите, что такое «рыбу у японцев тибрить»? Я вам отвечу, потому что случайно знаю. Это морское такое выражение, которое означает немного не то, что кажется вначале. Вы, наверное, думаете, что этот корабль заплывает в воды Японии и там рыбу ловит – ихнюю, японскую? А вот и нет. Он – как бы это выразиться? – тибрит стибренное! Ещё непонятнее стало? А я вам объясню! Это наоборот японцы рыбу тибрят: свою всю повыловили, вот чужую и тибрят, а этот корабль тибрит её у японцев. Так понятнее? Непонятнее? Ну, точнее не знаю.

Знаю только, что так долго Иван эту рыбу у японцев тибрил, что его (за его усы) решили уже боцманом сделать. Но тут Иван вспомнил про Австралию. Проснулся поутру и думает: буду теперь всю жизнь у японцев рыбу тибрить и не увижу Австралии… Отвязал он шлюпку корабельную и поплыл по океану.

День плывет, два. Неделю плывет. Кончилась у него еда, кончилась вода. Чайки ехидные кружат: клюнуть норовят. В общем, грустно всё. Вдруг видит: остров.

Высаживается и удивляется: кругом бананы и кокосы на пальмах: просто джунгли какие-то. Ну, он довольный: попил, поел и спать завалился.

Когда проснулся, видит: корабль плывет. Он забрался на пальму, снял с себя рубаху и стал ей махать. Увидели его с корабля, подплыли поближе и кричат:

– Ты чего сбежал? Пошли дальше у японцев рыбу тибрить!

Ну, он и пошел. Что ему было делать?

Дальше про Ивана я не знаю ничего. Думаю, он и сейчас плывет в свою Австралию. Однако знаю то, что приключилось на острове, чего сам Иван вовсе и не знает. Когда он, сидя на пальме, махал своей рубашкой, из неё выпало ма-а-а-ахонькое семечко, невесть как туда попавшее. Семечко было морковным. Оно выросло и дало новые семечки, которые тоже выросли. Понравилось им тут расти. А так как на острове совсем не было грызунов, то через много лет не стало тут ни пальм, ни джунглей: одна только морковка. Целый Морковий остров. А среди всей этой тьмы моркови был один маленький морковыш, который очень хотел необычной судьбы…

Вы спросите, как он попал туда, где снег, и стал носом у снежной бабы? А все очень просто: это я его туда привёз.

Сказка про муравейчика

В космосе совсем темно, только звездочки сияют. И вот одна из них начинает сиять ярче и приближаться. Становится видно, что это шарик, и шарик этот – планета. Она становится больше и больше. Видны уже моря и материки. Один из материков приближается: видно зелёное пятно леса. Потом видно деревья. Потом одно разлапистое дерево. Потом муравейник под этим деревом. И наконец, видно одного Муравейчика.

Муравейчик управляет трамвайчиком, к которому прицеплены вагончики, и он ездит по тоннелям. В вагончики муравьи грузят всякие веточки, а Муравейчик их возит по всему муравейнику.

Муравейчик совсем старый, седенький. Усики у него совсем беленькие и опущены вниз. А рядом с ним сидит Муравьюнчик: чёрненький такой, совсем молодой и бодрый. Старый Муравейчик учит молодого Муравьюнчика, как нужно управлять трамвайчиком, чтобы не давить муравьев и не сталкиваться с другими трамвайчиками.

Молодой Муравьюнчик удивляется:

– Сколько ездим, а я не помню, чтобы дорога хотя бы раз была знакомой. Мне кажется, что мы каждый раз едем по какой-то новой дороге.

Муравейчик ему отвечает:

– Дороги не бывают новыми и старыми. Дорога – она одна, и она бесконечна.

– Подожди, а разве у тебя нет уютной норки, в которой ты живешь, разве не возвращаешься ты в неё по ночам?

– Нет, – отвечает ему Муравейчик, – зачем мне норка, когда у меня есть такой замечательный трамвайчик? Я всегда в нём и всегда со мной моя дорога. Это и есть мой дом, и он лучше всякой норки.

Удивился Муравьюнчик, но больше спрашивать ни о чем не стал. Вскоре всё стало совсем иначе: в трамвайчик пожаловал Большой Трамвайный Начальник. Он позвал к себе Муравейчика и вручил ему Большую Трамвайную Медаль – за доблестный многолетний труд на благо муравейника. А кроме медали вручил ему веточку, которая отпирает уютную норку. Он сказал Муравейчику, что он уже стар для того, чтобы управлять трамвайчиком, и теперь должен пойти на пенсию и жить в уютной норке.

Муравейчик заплакал: больше всего на свете он хотел остаться в своем трамвайчике и совсем не хотел в норку. Но Начальник объяснил ему, что он уже старый: может отдавить кому-нибудь лапку. И пришлось Муравейчику согласиться: и глаза у него уже не те, и лапки по ночам болят… Муравьюнчику было очень жалко смотреть, как плачет Муравейчик, но он ничего не мог поделать. Он только пообещал, что обязательно заглянет к нему в норку.

И вот остался Муравьюнчик в трамвайчике главным. Поначалу это ему очень понравилось: дёргает за рычажки, свистит, когда встречается с другими трамвайчиками… Вдруг понимает, что дорога-то у него всё время одна и та же: тут грузит, туда отвозит. Потом снова: тут грузит, туда отвозит…

Наверное, – подумал Муравьюнчик, – у старого Муравейчика есть какой-то секрет – и поэтому дорога вместе с ним всегда кажется новой, а без него – одной и той же. Подумал он и заглянул к нему в норку – спросить об этом.

Заглянул и видит: совсем неуютная норка у Муравейчика. Просто норка, в которой он лежит совсем-совсем грустный. Посмотрел на него Муравьюнчик, принёс ему вкусных личинок, подгрёб чистых листиков… Муравейчик этому почему-то совсем не обрадовался. Поднял только свои грустные глаза…

И тут понял Муравьюнчик, что ему нужно сделать: он поднял Муравейчика на руки (он показался ему совсем легким) и отнёс в трамвайчик. Когда трамвайчик тронулся, Муравейчик ожил и повеселел. Даже съел две личинки.

Трамвайчик переходил из одного тоннеля в другой, пока не выбрался из муравейника. Пыхтя, он покатился туда, где нет Больших Трамвайных Начальников, и где никто не сможет отправить Муравейчика на пенсию. Туда, где дорога – всегда новая. Туда, где совсем темно, и только звёздочки сияют…

Про черную-черную работу и Про белую-белую работу

Черная-черная работа… так и хочется сказать: «живёт в чёрном-чёрном лесу», но если я так скажу, это будет неправда. Вернее, не совсем правда: потому что в чёрном-чёрном лесу она тоже живет, но не только там – ареал её обитания настолько широк, что я затрудняюсь даже сказать, где же не живет эта вредная старуха.

Кстати, насчет её внешнего облика: ясен пень, она – старуха, потому что живёт уже столько лет, что и сама даже не помнит сколько. И помирать, заметьте, не собирается: это очень бойкая и очень живая старушенция. Отличительные её черты: очень любит маскироваться и чрезвычайно редко появляется в своем истинном облике. Почему? А потому что истинный её облик настолько отталкивающий, что всякий, кто её увидит, сразу бежит куда подальше. Кроме, разве, тех бедолаг, кому и бежать-то некуда…

Обычно она маскируется под вполне симпатичную на первый взгляд тётеньку, которая мило вам улыбается. Например, подходит к вам такая вот тётенька и говорит:

– Да, я хорошая и легкая. И совсем не чёрная-чёрная. Напротив: в душе я розовая и пушистая. Особенно вот здесь, где у меня симпатичный хвостик.

Не верьте ей на слово. Лучше всего, если вы лично потрогаете этот хвостик, дабы убедиться, что он мягкий и пушистый, а не здоровенный и жесткий, как у крокодила. Потому как, если вовремя не проверите, то она может запросто вас слопать – ещё до первой зарплаты! И усё: поминай как звали!

А еще она иногда маскируется под милую девушку. Нежно так подкрадывается и шепчет в ушко:

– Я такая интересная!

Главное: не верьте ей на слово! Уж поверьте моему опыту – знаю я этих интересных девушек…

Иногда тётенька бывает другой. Такая прямо подходит, и говорит прямо:

– Да, я тяжёлая! Иногда даже чёрная! Но зато я очень богатая и не жадная. Хватай меня прямо сейчас, а то уйду – потом будешь искать, жалеть, да больше такую, как я, не найдешь!

Прямолинейность я лично уважаю. Но не путайте прямолинейность с искренностью. Она может оказаться куда чернее и куда беднее, чем вам хочется.

Теперь ещё о некоторых особенностях этой старухи. Во-первых, она не только не спит никогда, но даже и не дремлет, потому как на старости лет у нее хроническая бессонница. Другая особенность: делает вид, что это вы её ищете, а она от вас бегает, да ещё и смотрит с презрением. Это неправда! На самом деле найти её – раз плюнуть, а часто это не вы её, а она бегает, вас ищет. Иногда очень трудно спрятаться…

А главная её особенность в том, что она не просто живуча и приставуча, но бессмертна и неискоренима, как сорняк: даже если вы гоните её в дверь, она тут же лезет в окно или в трубу. Причем у неё, гадины такой, самое большое самомнение в мире – тысячей других ртов она кричит вам: «Я абсолютно необходима! Без меня вы не проживете! Это я вас, гадов, кормлю!»… и всё такое прочее на разные лады.

Бороться с ней очень трудно, но возможно.

Способ первый: закрыть глаза и уши (а лучше чем-нибудь заткнуть или даже залить) и совершенно не обращать на неё внимания. Она будет бегать, пихаться и щипаться, будет – наверняка будет! – придумывать ещё какие-нибудь хитроумные способы до вас достучаться, но вы должны упорно её игнорировать – только тогда есть шанс, что она оставит вас в покое.

Способ второй: найти белую-белую работу, и тогда чёрная-чёрная сама отстанет. Но это уже другая сказка…