Текст книги "Открытие, которого не было"

26. Похищение

Подполковник был искренне благодарен поселковым стражам порядка. Но встречаться с ними не захотел.

Не дожидаясь, чем закончится выяснение милицией обстоятельств попытки незаконного проникновения группы лиц на территорию крупозавода, Аркадий с Соней решили покинуть его двор. Фрол Никитович Дорошенко открыл перед ними дверь проходной и махнул на прощание рукой.

Они шли по ночной Каланчевке к ее центру. Каждый думал о своем. Но, если бы они могли проникнуть в мысли друг друга, то с удивлением обнаружили бы, что их мысли пересекались во времени и в пространстве.

И Аркадий и Соня почему-то одновременно вспомнили одну вечеринку. Это было давно. В выпускном классе. Аркадий тогда чуть не подрался с Костей Штормом. Из-за Сони.

Костя очень уж хотел уединиться с ней где-нибудь в темном саду, чтобы вволю пообниматься. Соня похоже хотела сделать это же, но только с Аркадием. А он тогда мечтал о полногрудой парикмахерше Вере, приходившейся двоюродной сестрой Оле Дорошенко. Ему казалось, Вера тоже по-особенному смотрела на него.

Сонька отказалась выйти с Костей в огород, сказав ему, что она уже обещала это Аркадию, что было неправдой. Тогда Костя предложил Аркадию выйти на улицу, – поговорить по-мужски.

Аркадий с Костей стояли за домом на огороде и готовились пустить в ход кулаки. Отступать никто не хотел. Костю вдохновлял образ целующейся Сони. Аркадия этот образ не вдохновлял. Но не давало отступить самолюбие: почему это кто-то ему будет указывать, с кем можно выходить на огород, а с кем нельзя? Сонька подсматривала за ними в окно. Драку предотвратил Паша Папас, который встал между ними непреодолимым укреплением и насильно увел Костю в дом пробовать жареную чесночную колбасу.

Соня ждала, что после этого Аркадий к ней подойдет. Но, вместо этого, он сел рядом с Веркой. Соня обиделась тогда на него страшно.

Искра между ним и Соней Кальварской все-таки проскочила. Но позже. На следующее лето, когда они большой компанией отправились загорать и купаться на речной остров.

Сиденья на лодке были теплыми от солнца, а доски на носу – даже горячими. Они, как сумасшедшие, носились по плотному срипучему песку. Папас подтягивался на толстых ветках старых могучих ив, а Костя Шторм ходил на руках. Набегавшись, жарили над бледным дневным костром нанизанные на прутья колбаски. Их толстенькие баллончики покрывались шипящей корочкой и лопались, роняя в огонь капли аппетитного сока.

Играющая внутри их молодых тел жизненная сила не давала просто загорать, лежа на песке. Они начали нырять с лодочной кормы в желто-зеленую речную воду. Тогда он впервые обратил внимание на оказавшиеся неожиданно широкими Сонины бедра. Ее ягодицы натягивали ткань белых плавок, словно упругие волейбольные мячики, а грудь была, пажалуй, не меньше, чем у Верки-парикмахерши.

Впервые они с Соней поцеловались именно тогда, на острове. Загорелая Сонина кожа пахла свежеиспеченым хлебом, а волосы – тревожной полынной горечью…

… Аркадий с Соней шли по ночной Каланчевке к ее центру. Каждый думал о своем. Но, если бы они могли проникнуть в мысли друг друга, то с удивлением обнаружили бы, что их мысли пересекались во времени и в пространстве…

– Аркаша, помнишь, как мы на остров загорать ездили? – спросила Соня и затеребила платье на груди.

– Помню, конечно… – сказал он.

– А что ты помнишь? – с женской настойчивостью не отставала Соня.

– Все помню.

– Что все?

– Как ты ко мне целоваться лезла.

– Я лезла? Я? – Соня остановилась, как вкопанная и даже задохнулась от возмущения. – Это ты ко мне лез!

– Ну, конечно, я… Я же пошутил!

– Глупые шутки у тебя, Аркадий! – заверила Соня.

– Извини. – пожал плечами подполковник.

Надутая Соня шла, отвернувшись.

– Ну, хоть и лезла, и что такого? – наконец, нарушила она молчание. – Или для тебя любовь – это ничто? Да?

– Для меня любовь – это все. – сделал неожиданный ход Аркадий.

– Не смейся, Аркадий! Я тебя серьезно спрашиваю! – сжала правую руку в кулачок Соня.

– Я серьезно и отвечаю.

– А что ж ты за столько лет не женился? Неужели никакую не полюбил? – искоса бросила она на него внимательный женский взгляд.

– Понимаешь, любовь, она – одна на всю жизнь… – ответил Аркадий, как профессиональный специалист по надуванию облаков… Хотя в данном случае он не был точно уверен, кому, собственно, он морочит голову. У него мелькнула коварная мысль, – уж ни себе ли?…

– Ты вправду так думаешь? – с надеждой спросила Соня, поняв его по-своему.

– Да, я так думаю. – подтвердил Аркадий.

Соня с непонятным выражением качнула головой и опустила глаза. Должно быть, в ее гладко причесанной темной головке ожили и закружились в девичьем хороводе какие-то мысли.

За воспоминаниями о давно минувших временах и разговорами они и не заметили, как оказались на центральной площади Каланчевки.

– Ой, лишеньки мои! Це ж, вы! – вдруг услышали они прямо перед собой. – Вашего хлопчика, чужаки сцопали и увезли! – зашептала стоящая перед ними полная пожилая женщина с сумкой в руках.

– Кого сцопали? – спросил Аркадий, узнав тетю Глашу Чумаченко, которую он уже видел сегодня, когда сидел на скамейке недалеко от здания поселкового отдела милиции. В час ночи она продавала на площади жаренные семечки поздним гулякам.

– Так, Миколайку же, Саяпина! – с досадой взмахнула она рукой на непонятливого собеседника.

– А куда они его увезли, тетя Глаша? – взвилась Соня.

– Та, туточки, недалеча. В пароход! Они ж тамочки и квантируют… – зашептала, озираясь по сторонам как разведчица-партизанка на оккупированной территории, тетя Глаша.

Пароходом в Каланчевке называли гостиницу «Мечта».

«Мечта» располагалась в центре небольшого зеленого массива на берегу реки. Это был маленький ивовый природный парк на окраине поселка. Впрочем, от этой окраины до центральной площади, было минут пятнадцать ходу.

Но, если находиться в глубине этого лесного островка, могло показаться, что вокруг на многие километры простирается безлюдная тайга. Плотная зеленая губка без следа поглощала не только голоса людей, но даже рокот автомобильных моторов на улицах и перестук вагонных колес на недалеком железнодорожном мосту.

Видимо, соблазненное таким удивительным сочетанием – атмосферой глухого леса и близостью к городу, руководство местного авиазавода и решило некогда построить в центре зеленой мини-пущи профилакторий для своих работников.

И внутри дикого зеленого островка выросло белое трехэтажное здание, напоминающее своими закругленными торцами и идущими вдоль этажей сплошными ленточными балконами океанский лайнер. Каланчевцы так его и начали звать – пароход. Из жителей поселка набирался и персонал профилактория – повара, горничные, врачи-диетологи и слесари-сантехники.

Когда у завода наступили тяжелые времена, профилакторий был продан, капитально отремонтирован, переоборудован и превратился в элитную гостиницу.

Судя по оперативным сведениям, полученным об тети Глаши, и был уведен какими-то чужаками Коля Саяпин. Аркадий, конечно, предполагал, какими. Но, как показало время, он ошибался.

К гостинице, разрезая мохнатый лес, вела круто загибающаяся узкая асфальтовая дорога. Ее серебристо-серое змеиное тело освещалось цепочкой фонарей на высоких столбах.

Немного не дойдя до гостиницы, Аркадий и Соня свернули с асфальта и, осторожно пробираясь сквозь черные занавеси листьев, подошли к зданию. Спрятавшись за морщинистыми стволами, они внимательно осмотрели гостиницу и прилегающую территорию.

Все было спокойно. Тишину нарушало лишь мирное стрекотание сверчков. Воздух заполнял сладкий эфирный запах каких-то белых цветов, фосфорецирующим ковром, покрывающих круглую клумбу у входа. Напротив дверей стоял джип, похожий в темноте на огромного, замершего в засаде кота. В машине как будто никого не было.

Почти во всех окнах гостиницы стояла непроглядная темнота. Неярко светилось лишь окно на первом этаже в комнате дежурной и празднично пылали в ночи широкие, во всю стену окна двух номеров на верхнем, третьем этаже.

Оглядываясь по сторонам, они подошли к центральному входу. Стеклянная дверь была закрыта. За ней молчала темнота. Аркадий негромко постучал. Никто не отозвался. Аркадий стукнул сильнее. Ничего.

– Подождешь меня внизу. Я слажу наверх посмотрю, что это за праздник там в два часа ночи… – сказал Аркадий Соне, показывая на горящие окна третьего этажа. – Как бы там не того…

– Чего… того? – округлив глаза, шепотом спросила Соня.

– Праздник в честь нашего Николая… – пояснил Ар-кадий.

Он подошел к балкону первого этажа, подтянулся на руках и перебросил себя через перила.

– Соня, ты от греха подальше вон там за деревьями постой… – сказал он и по решетчатой перегородке, разделяющей балконы соседних номеров, полез вверх.

Посмотрев вниз, Аркадий увидел, что Сони под балконом уже нет.

Он взобрался на третий этаж, немного постоял, успокаивая дыхание. Послушал окружающее. Ничего не услышал. Снова взобрался на перила. На секунду повиснув над белой клумбой, обогнул металлическую перегородку, и бесшумно опустился на бетонный пол балкона, где карнавальным светом сияло в ночи широкое окно. Прижимаясь к холодной стене, он крабом подобрался к стеклу и осторожно заглянул в комнату.

Первое, что он увидел, был сидящий на стуле в дальнем углу, лицом к окну Коля Саяпин.

В комнате находились еще трое. Одним из них был юрист «Бакин-банка» Вадим Вадимович Горкин.

«А бакинцам-то зачем Коля понадобился?… – удивился Аркадий. – Вроде, у них-то он машины не жег?» Подполковник приложил ухо к краю оконного стекла и сразу, будто включив звук у телевизора, услышал голоса.

– Да зря ты упрямишься, Коля! Зря! – понижая свой баритон почти до баса, медленно произносил Вадим Вадимович. – О тебе такие люди хорошо говорили… У вас в Нижнем Тагиле Спиридон зону держал? Так?

Коля кивнул.

– Ну, вот, он говорил: Саяпин – не фраер. Крепкий кореш. Не сука продажная…

Вадим Вадимович выжидающе замолчал. Коля облизнул губы, но ничего не сказал.

– Что ты этого фраера покрываешь? – дружеским тоном продолжил юрист. – Да он плюет на тебя? Кто он тебе, этот Эдисон хренов? Друг, что ли? Да какой он тебе друг? Он тебя за фуфло держит! Давай так, ты сейчас говоришь нам, где он со своим аппаратом прячется, а я тебе вот прямо сейчас сто баксов отстегиваю? Эх, хороший ты парень, Николай, две сотни даю! Чтоб жизнь веселей шла! Ну, что молчишь?

– Так я ж говорю, если б знал, разве я не сказал? – вскинул честные глаза Коля. – За двести-то баксов! Что мне этого баклана скрывать? Кто он мне? Кум или сват? И не друг он мне вовсе! Ну, не знаю я, где он залег. И про аппарат ничего не знаю! Что за аппарат такой, будь он не ладен?… Мамой клянусь!

– Не хочешь, значит, по доброму, по хорошему… – вздохнул Вадим Вадимович и стал наливать в стакан минеральную воду из стоящей на столе бутылки. – Ради фраеров дешевых своих ребят в мазут макаешь… – сокрушенно покачал он головой. – Тогда бить тебя придется… Спиридон так и сказал, если Сяпа скурвился, фраерам продался, бейте его ря-ябята смертным боем!… А? Что делать прикажешь, друг дорогой?

Вадим Вадимович поднялся со своего стула и, потирая левой рукой сжатую в кулак правую, направился к сидящему на стуле Николаю.

– Ну, надумал? – остановился он перед грустно опустившем голову водопроводчиком.

Аркадий порыскал глазами и увидел на другом конце балкона металлический дачный стульчик, похожий своими тонкими ножками на большого паука. Он шагнул к нему, поднял за ножку, взвесил его в ладони. Вес дачного стула его устроил.

– Ну, как знаешь! – тяжело произнес начальник юридического отдела и стянул левой рукой ворот Колиной рубахи.

Аркадий уже приготовился шарахнуть железным стулом по толстому витринному стеклу, как вдруг внутри залитого светом номера забушевал вихрь.

Все пришло в движение и сорвалось со своих мест.

Казалось, в гостиничный номер ворвался тайфун с Тихого океана.

27. Похищение похитителей

Все пришло в движение и сорвалось со своих мест.

Казалось, в гостиничный номер ворвался тайфун с Тихого океана.

Тайфун бушевал всего несколько секунд. Но, когда он утих, в комнате все изменилось.

Вадим Вадимович и его бойцы оказались лежащими на полу. А над ними возвышалась группа плечистых мужчин.

Аркадий шагнул под защиту стены и аккуратно поставил стул на пол. Непосредственная опасность для здоровья Коли Саяпина отодвинулась.

Но вскоре подполковник понял, что ситуация для водопроводчика стала даже хуже, чем была. Он понял это, когда в комнате появился еще один человек. Одетый в официальный двубортный пиджак и белую рубашку с галстуком, посверкивающий дорогими очками, – помощник начальника службы безопасноти «Сибпромнефти» Льва Ивановича Бокалова.

Рослые ребята умело связали всем лежащим на полу руки, подняли их на ноги и увели. Мрачно глядящего из-под бровей Вадима Вадимовича вытолкали из номера последним.

Новые хозяева положения непосредственно пострадали от действий обидчивого водопроводчика. Полтора часа назад благодаря его действиям, они потеряли новенький внедорожник «Брабус». И это значило, что ничего особенно приятного Колю ожидать не могло. Однако, сразу бить по физиономии связанного пленника, к счастью, никто не начал. В комнате опять начались беседы.

Подполковник прижал ухо к стеклу.

Сначала помощник Бокалова дал указание своими бойцам находиться в режиме ожидания. Из разговора подполковник понял, что его зовут Алексеем Геннадьевичем. Сотрудники службы безопасности дружно направились в соседнюю комнату и закрыли за собой дверь.

– Ты знаешь, сколько «Брабус», который ты спалил, стоит, сокол ясный? – ласково спросил Алексей Геннадьевич у водопроводчика.

– Не палил я ничего… И «Брабуса» никакого не видел! – пожал плечами Николай.

– Ты передо мной здесь ваньку не валяй, красавец… Видели тебя! А то, что ты сознаваться не хочешь, так мне на это плевать. Я тебя и без твоей сознанки, если надо, в землю пристрою…

В это время из соседней комнаты появился сотрудник и, приблизившись к Варравину, что-то тихо ему сказал. Сойдясь лбами, как бараны на мосту они о чем-то долго и неслышно говорили. Наконец, помощник Бокалова сделал нетерпеливый жест рукой и подчиненный скрылся за дверью.

Алексей Геннадьевич неторопливо прошелся по комнате, постоял рядом с пленником, словно собираясь с мыслями, и, наконец, сказал:

– У меня к тебе предложение такое… Я тебе «Брабус» прощаю… Буду думать, что не было ничего… Забуду, что это ты со своей бабой его сжег…

– Да ничего я не жег! – пробурчал Саяпин.

– Ты не верещи! Посиди, послушай… Мне ведь даже руки марать не нужно будет… Я тебя просто в милицию сдам и тебе там годков с восемь-десять, как дважды судимому припаяют… Не меньше, это я тебе обещаю! А они там, за решеткой, эти годки, ой, как не быстро идут… Или забыл уже? Или по нарам соскучился?…

Алексей Геннадьевич остановился рядом с водопроводчиком.

– Так вот, я-то этого не хочу! Я забыть обо всем хочу! А за это ты мне, друг дорогой, сущий пустяк сделаешь… Вот прямо сейчас, здесь скажешь мне, где твой дружок по прозванию Толя Эдисон прячется… Вот и все. И иди спокойно на все четыре стороны! Никто тебя пальцем не тронет… Как? Договорились?

– Ну, не знаю я, где этот Эдисон… – приложил руку к левой стороне груди Коля. – И не друзья мы с ним вовсе… Это наклепал кто-то про меня! Так, в соседях жили и все… Если б знал, разве я вам не сказал?

– Да ты не торопись, не сепети, ты подумай сначала. – положил руку на Колино плечо Алексей Геннадьевич. – Подумай сам, ты ж человек не глупый… Или два слова сказать или десяток лет у параши кантоваться? Есть разница? Вот, то-то и оно! – он по-отечески похлопал по плечу опустившего голову водопроводчика. – А ты и сам сейчас сказал, что Беседин тебе никакой не друг, а так… Мало ли людей в поселке живет!…

– Да, если бы… – поднял голову водопроводчик – Да, я бы… Да, сразу бы… Конечно, даже… И нисколько… – он заспотыкался в словесном лесу.

– Ой, нехорошо… Нехорошо… – сокрушенно покачал головой Алексей Геннадьевич. – приблизил свой лицо к Колиным глазам и неожиданно, напрягая голос, рявкнул: – Нехорошо тебе будет, орелик!

Аркадий взял стул за ножку, поднял на уровень груди, и встал в положение удобное для удара по стеклу.

Но в это время в невидимом из окна коридорчике номера что-то произошло. Алексей Геннадьевич шагнул в сторону от Николая и повернулся к двери.

28. И на старуху бывает проруха

Алексей Геннадьевич отодвинулся от Николая и повернулся к двери.

В нее, покачиваясь на высоких каблуках, вошла Ольга Петровна Дорошенко.

На ней была синяя юбка по колено и белая полупрозрачная блузка с волнами на груди. К одной из волн была прикреплена блестящим металлическим зажимом табличка с надписью: «Дежурный администратор. Ольга Петровна». Видимо, минувшим вечером она заступила на суточное дежурство по гостинице.

– Соседи жалуются, у вас шум! – с умеренной строгостью произнесла она.

Алексей Геннадьевич сделал шаг, заслоняя собой Николая, и приветливо улыбнулся:

– Шум? Ой, не ругайте нас… – он вгляделся в висящую, а точнее, почти горизонтально лежащую на груди дежурного администратора табличку, – уважаемая Ольга Петровна… Это мы тут так, по-холостяцки посидели немного… Но, все-все!… – словно защищаясь от дальнейших упреков со стороны должностного лица, выставил он перед собой ладони. – Уже ложимся спать-отдыхать! Больше ни-ни! Ни граммульки! Поверьте старому холостяку!

– Ой, все вы, мужчины, в командировках холостяки! – смягчившимся тоном произнесла Ольга Петровна и потрогала пришедшие в движение шелковые волны на своей груди.

– Все – не знаю. А я – точно холостяк!

– А ваш товарищ тоже холостяк? – с любопытством спросила женщина, кивнув в сторону спрятанного за спиной Алексея Геннадьевича Николая.

Качнув полными бедрами, как шлюпка на боковой волне, Ольга Петровна непринужденно переместилась относительно собеседника, чтобы лучше видеть водопроводчика.

– Вот он – нет! Он как раз у нас женатый. И жену свою любит… как лебедь. На всю жизнь! Чтобы там с какой-нибудь другой женщиной амуры крутить, этого – никогда! Лучше в реку бросится! – вдохновенно рассказывал Алексей Геннадьевич Ольге Петровне про ее собственного соседа, от которого жена ушла еще после первой его отсидки.

– Господи! Есть же такие! Везет же некоторым женщинам! – с завистью в голосе произнесла Ольга Петровна и сделала своими полными, до середины колена укрытыми юбкой ногами, два шажка в сторону смирно сидящего на стуле Николая.

– Вот и мне Павел Сергеевич говорит, – громко произнесла она, глядя в лицо Саяпину, – как у тебя в глазах потемнеет… потемнеет от любви… беги сразу, Оля! Беги, сломя голову, подальше!… От этой любви ничего хорошего не бывает! Одно горе от нее нам женщинам! Вы согласны со мной, молодой человек? – обратилась она к Николаю.

– Чего? – насторожился водопроводчик.

– Бежать от любви, когда в глазах потемнеет?

– А-а-а-а!… Бежать?…. Когда в глазах потемнеет?… Ну, да, согласен! – что-то сообразив, заверил водопроводчик.

Ольга Петровна плавно развернулась и подошла к закрытой двери, ведущей во вторую комнату номера.

– Там у вас никто не курит? – спросила она у Алексея Геннадьевича.

– Там? Не-е-ет! Там мой товарищ уже спит! А что у вас здесь в номерах и курить нельзя? – удивился он. – А пепельницы тогда зачем?

– Курить можно. – рассудительно ответила Ольга Петровна. – Но не рекомендуется! Особенно на ночь. Сон будет плохой… Даже головные боли могут появиться!

– Ну, мы курить и не будем! – заверил бокаловский помощник. – А теперь, если вы не возражаете, уважаемая, Ольга… э-э-э… Петровна, мы будем готовиться ко сну… Поздно уже… А у нас завтра дела! Работа!

– А товарищ ваш тоже, что ли ночевать здесь будет? Он, по-моему, у нас не живет? – изображая недоумение, спросила Ольга Петровна.

– Да куда он сейчас пойдет?… Ночь на дворе. Мало ли что?… Он у нас, если вы не возражаете, на диванчике переспит… А уж завтра рано утречком на работу!

– Вообще-то не положено… – засомневалась Ольга Петровна. – У нас хозяин, знаете, какой строгий в этом отношении… Если узнает… У меня такие неприятности могут быть!…

– Ну, войдите в положение, Ольга Петровна! Ну не гнать же человека на улицу! А вот вам маленькая компенсация за беспокойство… – сказал Алексей Геннадьевич, протягивая Ольге Петровне сторублевую бумажку.

– Ну, ладно! – сжалилась дежурный администратор, пряча бумажку среди волн на груди. – Но, чтобы все было у меня тихо!

– Будет, как в морге! – заверил Алексей Геннадьевич.

– Ну, так уж не надо! – милостиво разрешила Ольга Петровна. – Спокойной ночи! Особенно вашему женатому другу! – кивнула она на прощание и вышла из номера.

Алексей Геннадьевич подошел к двери, прислушался и повернул блестящую медную защелку. Потер лоб, качнул головой и вернулся к Николаю.

– Ничего не надумал, красавец?

– Надумал. – сказал Костя.

– Молодец! Говори. – оживился Алексей Геннадьевич.

– Я надумал, что раз Эдисон людям так сильно нужен, надо его искать. – снизу вверх взглянул на своего собеседника водопроводчик..

– А больше ты ничего не надумал?

– Больше ничего. – вздохнул Николай.

– Ты не идиот, случаем, нет? Пойми, недоделок, перед тобой тюрьма стоит! И ведь тебе не только отсидеть, тебе еще выйти из нее надо будет! А я тебе обещаю, – не выйдешь!… Не выйдешь! Забьют там тебя, орелик, насмерть. Ты уж мне поверь. У нас руки длинные, везде достанем! Даже жалко мне тебя, дурака маленького… – сочувствующе произнес Алексей Геннадьевич.

Он только успел закончить фразу, как сияющая желтым светом комната вдруг погрузилась в кромешную тьму. Кто-то выключил в номере электричество.

В этой угольной черноте раздались глухие звуки, как будто что-то упало.

– Что за черт? – раздался крик Алексея Геннадьевича. – Что со светом? Где свет? Максим, где вы все?…

– Да, здесь мы! – крикнули в ответ. – Кто-то свет вырубил!…

– Быстро в коридор к дежурной! – взревел Алексей Геннадьевич. – Разберись, что там!

– Дверь не могу открыть… Закрыл кто-то…

– Да, это я закрыл на защелку. Поверни вниз и все!…

– Я повернул… Не открывается!

– И что ты такой безрукий?… Все вы там девяточники, такие, а? Отойди, дай я сам… Да, что ты будешь делать! Как будто снаружи кто-то держит!… Где фонарик? Фонарик есть у кого-нибудь?

– Да он у Славы в соседнем номере!

– Посмотри, где этот, что в углу сидел…

– Да, вроде нет его… Стул валяется! Может, он притаился, где? Эй ты, сучий потрох, подай голос, а то хуже будет? Ну?… Молчит сука!… Кажется, нет его здесь!…

– Смотри лучше!

– Как смотреть-то? Не видно ни хрена!

– Бежал, сволочь!… Еропкин буй! Выбивай дверь на хер! – крикнул Алексей Геннадьевич.

Подполковник слушал раздающуюся во тьме перебранку. Не сразу, но все-таки достаточно быстро он понял, что произошло.

Он подошел к перилам, взобрался на них и, держась за решетчатую перегородку между балконами, полез вниз.

Спрыгнув на асфальт, Аркадий посмотрел вверх. В гостинице не светилось ни одно окно. Он огляделся. Сони нигде не было видно. Держась вплотную к балконам первого этажа, он бегом направился к главному входу.

Когда он оказался в двух шагах от двери в гостиницу, она распахнулась, и на ступеньках появился Коля Саяпин. Его сопровождал конвой с озабоченными лицами. Конвой был сугубо женский. Он состоял из дежурного администратора гостиницы «Мечта» Ольги Петровны Дорошенко и медицинского работника Сони Кальварской.

Из-за деревьев навстречу им вышел стройный черноволосый человек в пиджаке с бронзовыми пуговицами. Это был Костя Шторм.

– Все в порядке? – спросил он.

– Да, Константин Пантелеевич, все нормально. – ответила Ольга Петровна.

– Ты, Аркадий, я смотрю, прямо, как профессиональный форточник по балконам прыгаешь! – кивнул Костя подполковнику.

– А ты думал, почему у меня дома всегда достаток? Работаю вечерами… Даже ночи прихватываю! – пояснил подполковник.

– Ну что, по коням? – спросил Костя. – Машина там, за поворотом. – Ольга, ты минут через пять рубильником щелкни, а то холодильники потекут… – обратился он к дежурному администратору Дорошенко.

– Включу, не беспокойтесь. – сказала Ольга Петровна. – Вы же знаете, во время моих дежурств ничего такого не бывает!

– Смотри, а то вот вычту с тебя, если ресторанная кухня пожалуется, что мясо испортилось! – хозяйским тоном произнес владелец гостиницы «Мечта» Константин Пантелеевич Шторм.

– Да идите уже! – махнула рукой Ольга Петровна. – А то не ровен час, эти наружу выберутся!

Встретившаяся у гостиничного крыльца компания двинулись к прячущейся среди деревьев дороге.

– Момент. – вдруг остановился Костя.

Он вытащил из внутреннего кармана пиджака нож, и щелкнул кнопкой. Нож выбросил широкое и короткое лезвие. Константин Пантелеевич подошел к стоящему у гостиницы внедорожнику и с силой вонзил нож в широкую переднюю шину.

Из пробитой шины с шипеньем начал выходить воздух.

– Теперь, нормально. – сказал Костя, спрятал нож и повел за собой группу.

В это время дверь гостиницы стремительно раскрылась. Из битумно-черных недр вырвалась огромная бегемотообразная фигура. Это был Павел Сергеевич Папас.

– Меня-то подождите! – возмущенно произнес он.

Поравнявшись с дежурным администратором, он хлопнул ее по туго обтянутым форменной юбкой ягодицам и, прогибая асфальт, припустил за исчезающими между деревьев людьми.

– Паша, я тебе курицу в духовке запекла, она у тебя на нижней полке в холодильнике… Если хочешь, ешь… Меня не жди… Я еще к Ленке после дежурства зайду… У нее дочка заболела… – крикнула ему вдогонку Ольга Петровна.

Через минуту Костин джип, набирая скорость, поехал по разрезающий лесок дороге к центру Каланчевки.