Текст книги "Открытие, которого не было"

– Будут результаты. – пообещал Аркадий.

– Мы с господином Левандовски надеемся на тебя! – напутствовал начальник и отключился.

«Вы с господином Левандовски, смотрю, уже прямо одна команда… – отметил про себя Аркадий. – Похоже, отдыхать в гостиницу дорогой гость не поехал… И это, – имея, по крайней мере один авиапрелет за спиной, – из Москвы к нам… И накануне – из Вены в Москву… И это – при его-то сибаритстве! Как их припекло, однако… Впрочем, не удивительно, если то, что я предполагаю – правда…»

Он потер телефонную трубкой лоб, спрятал ее в карман и задумался.

«Что же это за две конкурирующие группы охотников за Толей Эдисоном? – думал подполковник. – Судя по всему, первоначально его, приняв за Беседина, пытались захватить представители «Бакинбанка». Те, что, по утверждению Малика Керимова, прибыли из столицы для переговоров с местным авторитетом Костей Штормом. А гнавшаяся за ним по скверу группа, это – сотрудники службы безопасности «Сибпромнефти»… Не шуточная охота идет за Толей Эдисоном. Совсем не шуточная. И число охотников все увеличивается…»

Сидя на скамейке возле поселкового отделения милиции, подполковник краем глаза наблюдал за тем, что происходило вокруг. И с удивлением отметил непривычное оживление, которое явно охватило отделение.

В столь поздний час обычно замирали даже районные отделы, а уж в каланчевском отделении вообще должен был наступить мертвый час. А тут!… Дверь здания то и дело отворялась, впуская и выпуская сотрудников. К отделению одна за другой подъехало две патрульных машины. Из них чуть ли ни выбежали сержанты, что за данной категорией давно не водилось, и скрылись в за дверью. Но не успела она закрыться, как из нее выскочили два лейтенанта. Они бросились к автомашине, хлопнули дверцами и умчались так, быстро, словно в пункте назначения их ждали правительственные награды.

«Что бы это значило? – подумал подполковник. – Пря-мо такое впечатление, что банк ограбили, или, не дай бог, убили кого? Что это они так носятся? Или комиссия какая с проверкой внезапно из управления приехала или учения какие-нибудь милицейское начальство устроило?»

Из не знающей покоя двери вышли два сотрудника и завертели головами, словно это были радары ПВО, ведущие круговой обзор родного неба. Заметив Аркадия, они спорым шагом направились в его сторону.

– Что тут делаем? Чего сидим? – требовательным тоном заговорил один из них с погонами старшего лейтенанта.

– Отдыхаем. – ответил Аркадий.

– А чего домой не идем, а?

– Воздухом дышим.

– Пили? – спросил, принюхиваясь старший лейтенант.

– Да, ну что вы! – мягко возмутился подполковник.

– Да он и идти не может… Вон выхлоп какой! – вступил в разговор второй сотрудник с капитанскими погонами. Аркадий разглядел нашивки у них на рукавах. Это были офицеры дежурной части штаба областного управления внутренних дел, а не сотрудники местной поселковой милиции.

– Документики с собой? – спросил лейтенант.

– Дома лежат! – ответил подполковник. – Что я их с собой таскать буду!

– Тогда пройдемте в отделение для выяснения! – решительно приказал капитан.

– А что вы хотите выяснить-то? – поинтересовался подполковник.

– Что надо, то и выясним! – зло прищурился капитан.

– А что случилось-то? – не успокаивался подполковник. – проверка из управления, что ли?

– Ты смотри, какой умный!… Ну-ка, вставай и быстренько в отделение, а то можно и резиновую ногу вставить! – зло проговорил капитан.

– Какую еще ногу? – для порядка поинтересовался Аркадий.

– А вот такую! – капитан передвинул из-за спины подвешенную к ремню резиновую дубинку. – хорошая нога. Главное, ходит быстро!

«Да, что у меня нынче за полоса такая!… Всем я для чего-то нужен!» – отметил про себя подполковник и уже собрался доставать свое удостоверение, как вдруг дверь отделения вновь распахнулась и на высоком крыльце появился милицейский майор.

Аркадий его узнал. Это был племянник его однокашника Пини Ковшова – Александр. Сам Пимен Макарович работал начальником караульной смены на крупозаводе, а Александр, окончив Академию МВД, служил заместителем начальника уголовного розыска в здешнем отделении.

– Эй мужики! Ну, что зависли? – крикнул майор стоящим перед Аркадием стражам порядка. – Ну, ехать же надо! Через полчаса уже в управление докладывать, а вы тут языки чешете!… Аркадий Михайлович! Доброго здоровьичка! – крикнул он в сторону Стеклова. – И вы у нас?

Аркадий приветственно поднял руку и кивнул.

Сотрудники милиции с удивлением оглянулись: к кому это обратился майор? К этому подозрительному гуляке, что ли?

Поскольку никого, кроме сидящего на скамейке наглого мужика не наблюдалось, они решили, что, видимо, да, к нему. Бросив Аркадия, они подошли к майору и что-то начали ему объяснять, кивая в сторону садовой скамейки, на которой сидел подполковник. Майор Ковшов постучал указательным пальцем правой руки по своему лбу и быстрым шагом направился к автомашине. Бросая на Аркадия косые взгляды, капитан с лейтенантом устремились за ним.

Майор и сотрудники областного штаба влезли в железное чрево УАЗика, от всей души хлопнули дверцами и укатили в ночь.

Проводив взглядом рубиновые огоньки, подполковник вернулся к своим мыслям.

«А, что же это все-таки милиция так оживилась… Странно даже… – подумал он. – Уж не к нашей ли игре их подключили?… У того же Бокалова, например, возможностей вполне хватит… Половина транспорта в областном управлении на нефтяные деньги куплено… Вполне может… Хотя не должен. Я бы на его месте в таком деле своими силами обходился… Но, кто его знает… Но, и кроме Бокалова, есть кому каланчевскую милицию на ноги поднять… Например, господин Левандовски. Конечно, не сам, а через нас… Правда, в этом случае, Кондрашов должен был бы меня предупредить… Должен-то должен, но мог и не предупредить… У начальства свои игры. Впрочем, и у нас – свои.»

18. Ужин на Рейне

Подполковник сидел на скамейке у здания поселко-вой милиции, размышлял и смотрел на тетю Глашу Чума-ченко.

Она стояла на площади и, несмотря на ночное время, продавала жареные семечки. Тетя Глаша стояла не зря. Как это ни странно, поздние гуляки, поднимающиеся снизу, от ресторана "На пристани", останавливались у ее фанерного раскладного столика и брали маленькие газетные кулечки или высыпали семечки прямо в свои карманы.

Сколько Аркадий себя помнил, тетя Глаша всегда продавала здесь жареные семечки. Днем, идя из школы, или поздним вечером, возвращаясь с танцев на «Каравелле», они с Пашкой Папасом, покупали у нее по стакану крупных, антрацитово блестящих, удивительно вкусных семечек.

Тетя Глаша жила напротив его дома. Уже тогда, в его школьные годы, она была не молодой, но еще совсем не старой женщиной. Прошло столько лет, а она, как будто была все такой же – зрелой женщиной, готовящейся перейти границу старости, но, все-таки, еще не сделавшей этого.

Аркадий наблюдал за торговлей тети Глаши и вспоминал одну из своих встреч с Аланом Левандовски.

Эта встреча состоялась в Роттердаме примерно за год до того, как он вплотную подошел к провалу.

Они сидели на открытой террасе маленького ресторанчика и смотрели на то, что их окружало. Справа по северному рукаву дельты Рейна плыли к морю низко сидящие белые баржи. Слева по многорядному шоссе шли вереницы тяжелых грузовиков с надписями всех транспортных компаний Европы.

А прямо перед ними зеленело Северное море, клубились над горизонтом бело-синие облака, и вздымался гигантскими журавлями кранов аванпорт Роттердама – Хун Ван Холланд.

Трудно сказать, почему они стали, если не друзьями, то, во всяком случае, приятелями. То ли причиной этого был естественный интерес сотрудников спецслужб, видевших друг в друге объекты профессионального изучения. То ли им просто было интересно друг с другом.

Раз в неделю они встречались в этом портовом ресторанчике. Нравился он тем, что был маленьким и тихим. Его стены были обшиты темным деревом. На них висели блестящие медью морские инструменты того времени, когда маленькая Голландия была великой державой, владела большей частью Юго-Восточной Азии, а современная Индонезия официально именовалась Голландской Индией.

С одной стороны, ресторанчик был уютным уголком окрашенного романтикой прошлого. А с другой, открывающийся вид на перегруженный Рейн, шоссе и крупнейший в Европе порт наглядно обнажал перед ними урчащий механизм современной мировой экономики.

В тот наполненный легким соленым ветерком летний день они заказали лабскаус – особое портовое блюдо, которое когда-то готовили голландские женщины для возвращающихся с моря мужей.

Промерзшим и изголодавшимся морякам нужно было что-то служащее острой закуской для праздничной выпивки и одновременно восстанавливающее потраченные в море калории. И умные нидерландки придумали лабскаус.

Он представлял собой густое мясное пюре, в котором прятались кусочки малосольной сельди, маринованной свеклы и соленых огурчиков. На отдельных тарелочках к нему подавалась только что зажареная яичница-глазунья.

В качестве аперитива приятели выпили по бокалу белого вина. К моряцкому блюду они взяли белое Рейнское. Оба любили полусладкие вина, хотя в кругу, где они вращались, это считалось не слишком хорошим вкусом. Здесь предпочитали к рыбным блюдам, а также и к рыбно-мясному лабскаусу, несладкие сухие вина.

Но они походили друг на друга тем, что самым хорошим вкусом считали свой собственный, и не чувствовали никакой зависимости от мнения окружающих.

– В сущности, – наливая второй бокал вина, произнес Аллан, – существуют только две точки зрения на то, как устроен окружающий нас мир…

– Две? – спросил Аркадий.

– Да. – кивнул головой Левандовски. Одна считает окружающий нас мир подобием большой машины… Швейцарскими часами, размером с Вселенную. Или детским конструктором, где лежат элементарные частицы, из которых сложено все, что есть. А вторая…

Алан сделал глоток Рейнского.

Может быть, философские беседы на максимально неконкретные темы и были тем, что влекло их друг к другу, и ради чего они по субботним дням встречались здесь в грузовом порту Амстердама.

– Да, с первой все ясно. – заметил Аркадий, носивший тогда имя Джеймс Дин. – А вот какова вторая?

– А вторая считает мир большим живым существом.

– Живым существом? – спросил Джеймс.

– Да. Таким огромным растением или животным. – устремив взгляд на вьющиеся над портом облака, сказал Левандовски. – Он обладает способностью чувствовать. Имеет сознание. Свое внутреннее интеллектуальное пространство. Свою душу. И, разумеется, укол в любую его часть будет ощущаться всем этим организмом… Так же, как ощущает укол булавкой человек…

С моря налетел упругий ветерок и погладил их лица.

– И какая точка зрения, по твоему, является верной? – поинтересовался Аркадий.

– Я всегда считал, что первая. – ответил Алан, рассматривая облака. – Да и вся современная наука, начиная с Галилея, так считает… – он оторвался от облаков и взглянул на собеседника в упор. – Но в последнее время, у меня возникло подозрение, что верной является как раз вторая…

– Ты считаешь, что Мир… – начал Аркадий и тоже посмотрел на облака.

– Да. Сейчас я уже не исключаю, что Он – живой... – серьезным голосом прервал его Левандовски.

– Необычная точка зрения для эксперта по современной физике… – поднял вверх брови Аркадий.

– Необычная… – согласился Левандовски. – Но дело не в том, что необычная, а в том, что страшная…

– Почему страшная? – удивился Аркадий.

– Почему? А вдруг, мы Ему не понравимся?… Представляешь, что Он с нами может сделать?… – светлые глаза Алана потемнели. – Вряд ли Он в восторге от того, как мы разбиваем его клетки – урановые ядра на атомных электростанциях или, уж тем более, когда взрываем атомные бомбы…

Аркадий, носящий имя Джеймса Дина, внимательно посмотрел на специалиста Международного агентства по контролю за производством энергии.

– Но ведь ядерные реакции идут и помимо нас… Например, в звездах… Может быть, они и не доставляют Ему страданий?…

– Возможно, нет. – сделал хороший глоток Рейнского Алан. – Но, возможно, и да… Звезды – это Его решение, а не наше… А вот атомная энергетика – наше! И не известно, как Он к этому относится!…

– Но пока-то Он как будто был настроен миролюбиво? – сказал Аркадий..

– Пока, да… – согласился Алан. – Только вот как дол-го это «пока» будет продолжаться? Нет ничего хуже, как зависеть от чужих настроений! Разве, нет?

Ветер, налетающий с моря, вдруг стал жестким и холодным, а крики чаек показались не добродушно-базарными, а холодно-угрожающими.

19. Возвращение на каланчу

Аркадий сидел на садовой скамье.

Рядом находилось поселковое отделение милиции. Подполковник размышлял.

Снизу с берега доносился сладкий звук саксафона Егора Кащеева, который мягко выводил: «Мой костер в тумане светит… Искры гаснут на лету… Ночью нас никто не встретит… Мы простимся на мосту…». Во дворе дома на другой стороне улицы переливался женский смех. Со стороны сквера волнами накатывался оранжерейный запах ночных растений.

Из открытого окна отделения милиции слышалось, как кто-то говорил в телефонную трубку:

– Клименко! Слушай меня! Управление требует срочно его найти! Найти и задержать! Да, у них всегда срочно! Да, конечно, опять чепуха какая-нибудь, но, все равно, ставь засаду! Отрабатывай связи! Знакомых! Родственников! Ну, что мне тебя учить, что ли? Понял меня? Найти и задержать!

Подполковник Стеклов обдумывал ситуацию и никак не мог понять, что же ему следует делать. А именно, где же искать невесть куда пропавшего Толю Эдисона. Хорошо, хоть, судя по тому, как его энергично брали под руки у каланчи и преследовали в сквере, захватить Беседина ни бакинцам, ни нефтяникам пока не удалось… Но, куда же он делся? Может быть, действительно, спрятался у Ивана Алексеевича?… Но нет, вряд ли… Какое это место для пряток? Все знают, что они с Кальварским друзья… Если будут искать, то, как раз у Ивана Алексеевича… К Паше он ни за что не пойдет… Для него Пашин самогон – как кошачий запах для собаки. Или пойдет, если приспичит?…

Он так задумался, что престал обращать внимание на окружающее. И не заметил, как кто-то подобрался к нему сзади.

Этот подкравшийся со спины, негромко кашлянул.

Аркадий медленно повернул голову. За его спиной и стояла Соня Кальварская. В руке она держала большой полиэтиленовый пакет.

– Ты что это ночами бродишь? – спросил Аркадий, вставая.

Медсестра помолчала.

– Нужно… А ты куда это исчез, а? Сбежал и никому ничего не сказал! Я же волновалась… – синие Сонины глаза были устремлены в сторону, словно она даже не желала смотреть на человека, способного так поступать.

– Ну, Соня, у меня работа такая, на месте не сидеть…

– Все равно… Предупредить-то можно было!

– Ну, извини. Я был не прав. – капитулировал подполковник.

– Больше так не будешь делать, а? – учительским голосом спросила Соня.

– Никогда! – пообещал он.

– Ну, ладно! Так и быть! Прощаю! – наконец, посмотрела на него медсестра.

– Так, все-таки, куда это ты направляешься? – спросил прощеный подполковник.

– В одно место. – коротко сказала Соня.

– А для чего? – спросил Аркадий.

– Надо! – исчерпывающе ответила медсестра.

– Кому надо? – не отставал настойчивый контрразведчик.

– Одному человеку… – блеснули в свете звезд Сонины глаза.

– Какому человеку? – продолжал нелегкий допрос подполковник.

– Хорошему. – мотнула головой упрямица.

– Соня, говори толком. – теряя терпение, произнес Аркадий.

– Ты же мне не говоришь, куда уходишь! И даже не предупреждаешь! – сказала мстительная племянница.

– Я другое дело! Соня говори, а то я тебя изнасилую! – грозно заявил подполковник.

– Прямо сейчас? Вот хорошо бы! Хоть чего-то человеческого от тебя дождалась! – одобрила его намерения медсестра.

Аркадий взял ее за плечи.

– Соня говори, куда идешь!

– Ну, ладно, скажу… – смилостивилась женщина. – К Анатолию Петровичу… – понизив голос до шепота и наклонившись к Аркадию, произнесла она.

– А ты знаешь, где он?

Медсестра еще ближе придвинула к нему свое лицо, так, что Аркадий почувствовал карамельный запах губной помады.

– На каланче. – едва шевеля губами, сказала она.

Стеклов покачал головой:

– Нет. Я там был. Его на каланче нет.

– Он там. – Соня поднесла палец к своим губам. – На втором уровне.

– На втором уровне?… – почти воскликнул Аркадий.

«А я и не подумал… Ну, тупица!» – внутренне ругнул он себя.

– Да. В фонаре. – кивнула ночная путешественница.

Аркадий взял Соню за гладкий локоть и сказал:

– Идем, раз так. Я тебя провожу!

– Ты меня будешь охранять от бандитов, да, Аркаша? – прижалась она к нему теплым боком.

– Кто б меня самого поохранял. – пробурчал подполковник Стеклов.

– Ну, тогда я тебя буду охранять! – храбро заявила Соня и подхватила Аркадия под руку.

– Ты – настоящий друг. – сказал Аркадий.

– Так, идем? – повеселевшим голосом произнесла медсестра, неожиданно нашедшая себе мужчину для сопровождения.

Их путь пролегал мимо одноэтажных домиков Каланчевки. В заборах потрескивала тишина. А над крышами висела полная Луна, старающаяся светить изо всех сил и все равно оставляющая небо черным.

Через минуту перед ними выросла непроницаемая стена из веток и листьев. Старый поселковый сквер, в котором Аркадий только что убегал от погони.

Оглянувшись, и никого не заметив, они нырнули в темный лесной мир.

Мягко пружинила под ногами жирная земля и недовольно скрипел устилающий аллейки речной песок. Луна с любопытством сопровождала тайное путешествие. Время от времени она пыталась напугать спутников, неожиданно отбрасывая на голубоватые дорожки вырезанные из черного сукна тени.

– Аркаша, знаешь, что я хочу тебе сказать… – зашептала Соня, когда они на секунду остановились у разбитой гипсовой вазы.

– Да? – насторожился подполковник.

– Я ведь очень жалела, когда ты уехал в учиться в Новосибирск… И ждала…

Подполковник вздохнул.

– Ты же сразу вышла замуж…

– Не сразу! А через два года! Но ты ведь мне ни разу не написал…

– Когда я уезжал, ты уже с Женькой Кармацким дружила…

– Так ты меня даже не замечал!

– Правильно… Я же в институт поступать готовился. На гулянье времени не оставалось…

– Скажи правду, ты боялся! Не времени, а желания у тебя не было! – обиженно отвела в сторону глаза Соня.

– Чего это я боялся?

– Что жениться придется! Все вы мужики такие… Только бы не жениться! – сердито произнесла женщина.

«Вообще-то Сонька права. И жениться не хотел. И оставаться в Каланчевке не хотел…» – сказал он про себя.

Тогда казалось, что перед ним лежит весь мир. Его хотелось увидеть, узнать, попробовать… А тут что? Женитьба на пусть и нравящейся девчонке, но в которой все было знакомо до заштопанной дырки на чулках… И жизнь в изученной до последней лужи Каланчевке. Все это казалось мало, скучно, не интересно…

Теперь он давно уже так не думал. Тогда он ошибался. Но в том-то и дело, для того, чтобы понять, где тебе на самом деле лучше, надо испытать все другое… Теперь-то он знал, где.

– Ой, Соня, что теперь об этом говорить… – вслух произнес он.

– А почему бы и не поговорить? Ты не женат… Я вообще разведена…

– Что значит – вообще разведена?

– Это значит, что разведенная женщина – это женщина вдвойне!

– Это почему?

– Потому, что она умная! – ответила Соня.

– Это как? – спросил подполковник.

– А вот так! Она понимает, что надо не самой из кожи лезть, чтобы мужика победить. А, наоборот, делать так, чтобы он всегда побеждал.

– Да? – заинтересовался Аркадий.

– Да! Кому эти наши бабские победы нужны? От них ничего хорошего! Один только вред. Хоть на работе, хоть дома. Лишь бы на своем настоять, а там, хоть трава не расти! Хоть весь мир в тартарары провались, только бы наверху оказаться!

– Что это ты так заговорила?.. – искренне удивился он. – Прямо не похоже на тебя…

– Похоже! Еще как похоже! Ты меня просто не знаешь!

– Это я-то не знаю! – хмыкнул Аркадий.

– Как раз ты и не знаешь! Ты думаешь, я такая же девчонка, как двадцать лет назад, да?

– Ну, не совсем такая, конечно!

– Совсем не такая! – нахмурила густые бровки медсестра.

– А какая? – с интересом спросил Аркадий.

– Какая? В сто раз лучше, вот какая! – сказала она и отвернулась от Аркадия.

Дальше они шли молча. Находчивый подполковник так и не придумал, что сказать. Наконец деревья расступились: перед ними стояла пожарная каланча.

– Ну вот мы и на месте! – с облегчением произнес он.

Они остановились у пирамидального тополя. Аркадий чувствовал, как сквозь летнее платье от медсестры струится мягкое тепло. Он приложил палец к губам. Соня понимающе кивнула.

Держась за руки, ночные путешественники двинулись вдоль подобравшихся к каланче древесных стволов. Им нужно было подойти к ней со стороны разрушенного пожарного депо. От него оставались только выступающие из земли глыбы фундамента из бутового камня. Среди них в траве прятался чугунный круг с надписью «Пожарный гидрантъ. 1913 годъ.»

Стараясь не шуметь, Аркадий вынул из пазов и с усилием отвалил в сторону тяжелую крышку. Соня достала из полиэтиленового пакета фонарик. Аркадий посветил в черное жерло. Луч света выхватил уходящую вниз металлическую лестницу. Он огляделся. Как будто, все было спокойно. Никого вокруг он не заметил.

– Ну что, вниз? – шепотом спросил он.

– Вниз! – решительно кивнула медсестра.

Аркадий собрался нырнуть в уходящее вниз отверстие, чтобы спуститься первым и принять там спутницу.

– Стой! Ты что? – возмущенно округлила глаза Соня. – Я – первая! Что ж ты хочешь снизу на меня смотреть? Я же в платье!

– Там же все равно темно, ничего не видно. – проворчал Аркадий.

– Бесстыдник! – гневно зашептала медсестра.

– Лезь первая! – плюнул Аркадий.

Соня присела на корточки, взялась руками за края люка и опустила ноги вниз. Утвердившись подошвами на ступенях лестницы, она стала спускаться. Через несколько мгновений гладко причесанная Сонина головка исчезла под поверхностью земли. Аркадий заглянул вниз. В черноте колодца нежно белело Сонино платье.

– Ну, спускайся… Где ты, Аркадий? Я одна боюсь! – раздалось из подземелья.

Нащупывая ногами металлические прутья лестницы, Аркадий начал спускаться. Спрыгнув с последней ступеньки, он встал рядом с медсестрой в просторном каменном бункере. В одной из его стен чернел высокий проем. Это был тоннель, ведущий в подвал пожарной каланчи.

Освещая свой путь лучом карманного фонаря, они двинулись по каменному коридору. Через десяток метров перед ними выросла дверь из кованого железа с колесом морского запорного механизма. Аркадий покрутил маленький штурвал и, потянув на себя, отвалил дверь. Они вошли и оказались внутри узкой шахты. В ней уходила вверх узкая спиральная металлическая лестница.

Мало кто знал, что, кроме основной каменной лестницы на смотровую площадку каланчи, существовала и узкая аварийная лестница, шахта для которой была пробита внутри толстой стены.

На эту лестницу можно было попасть из тоннеля, некогда соединяющего каланчу и пожарное депо. Там в былые времена хранились пожарные повозки для воды, длинные багры и брезентовые рукава с блестящими медными наконечниками. Пожарное депо сгорело еще до войны, а подземный тоннель остался.

Мало кто знал об этом аварийном пути для чрезвычайных ситуаций, например, пожара на самой пожарной каланче, который мог перекрыть основную лестницу. Но кое-кто из коренных каланчевцев, о нем все-таки знал. Соня и Аркадий относились к их числу.

Не совладав со своим женским нетерпением, медсестра первой бросилась на лестницу, и лишь за ней ввинтился в тесную спираль Аркадий. Через несколько витков Соня опомнилась, начала прижимать ладонями к ногам подол своего платья, но было уже поздно. Аркадий наотрез отказался спускаться назад, ради того, чтобы сменить порядок движения.

– Аркадий, не смотри на меня! Смотри вниз, под ноги! И не свети на меня фонариком!… Ой, теперь я ничего не вижу! Свети, но не смотри! – летели на Аркадия сверху строгие, но противоречивые команды.

После бесконечного пути лестница уперлась в железную квадратную крышку с приделанным к ней толстым кольцом. Медсестра постучала о металл и крышка открылась. Из проема хлынул желтый электрический свет.