Текст книги "Открытие, которого не было"

5. Непонятный интерес

Всей езды от Каланчевки до центра города было минут пятнадцать. Не больше.

Даже, если ехать на неторопливом маршрутном такси.

Аккуратно притершись к тротуарному бордюру, «газель» остановилось у старого барочного здания. В нем размещалось областное управление федеральной службы безопасности.

Согнувшись пополам, Аркадий с трудом выбрался из маршрутки. Он почему-то подумал, что крохотному автобусику во время стоянок должны сниться сказки, в которых он возит не этих тяжелых великанов, а маленьких аккуратных людей, выросшие на далеких японских островах Окинава и Хонсю.

Полковник Кондрашов был сама озабоченность.

Его сливочный пиджак был аккуратно размещен на плечиках. Начальник отдела был в одной рубашке, рукава которой были деловито подвернуты до локтей. Пуговица воротника расстегнута, а узел бежевого галстука опущен до середины груди. Такой вольный внешний вид был для Олега Петровича совсем не типичен и хорошо знающему его человеку говорил о многом.

Кондрашов поднялся из-за начальственного стола и подошел к окну, просторному, как ворота в Кремле.

Областное управление федеральной безопасности помещалось в старинном здании, где когда-то в легендарные времена находилась женская гимназия. Присущие слабому полу жажда публичного поклонения и тайной власти, видимо, навсегда поселились в его украшенных изощренной лепниной стенах. Для органов безопасности эти дамские желания оказались и близкими и понятными.

Как в любом уважающем себя вековом здании, здесь существовала и домашняя легенда, о том, что ночами в мрачных сводчатых коридорах управления появляется большеглазая девушка в белом платье. Она легкой походкой проплывает меж стен и исчезает за одним из бесчисленных поворотов. Офицеры называли ее княжна Катя. По легенде она проводила своего жениха – молодого поручика, на первую мировую войну и через несколько недель получила известие о его гибели.

Молодая княжна не смогла справиться со своим горем, выпила сулему и ушла из жизни. Но что-то заставляет ее вновь и вновь приходить в знакомые стены и вглядываться в лица молодых офицеров, словно разыскивая своего давно сгинувшего возлюбленного.

Аркадию нравилась романтическая легенда. Она делала официальное здание живым и уютным.

В привидения он не верил, но однажды поздно вечером, двигаясь по коридору второго этажа, неожиданно заметил перед собой белое облако, которое будто появилось прямо из стены. Своими изгибами облако напоминало женскую фигуру. Подполковник ринулся за облаком, но оно без следа исчезло за ближайшим углом слабо освещенного коридора.

Но, вообщем, этот случай все-таки ничего не доказывал. Он произошел после кабинетного застолья, на котором отмечали присвоение Кондрашову очередного специального звания – полковника государственной безопасности, и потому за объективность собственных впечатлений ручаться было нельзя.

Кондрашов приоткрыл тяжелую оконную раму и в кабинет проник сладковатый запах цветущей ольхи – совсем не городского ведьминого дерева, обычно растущего на болотах и в сырых чащобах. Но выросшего почему-то и здесь в центре города, у серых каменных стен управления.

– Ты уверен, что твой Эдисон на самом деле эту штуку в реку выбросил? – обернулся начальник к своему подчиненному.

– Да нет. Не уверен. – Аркадий почесал нос карандашом.

– Так, что ж ты его не раскрутил? – недовольно приподнял брови Олег Петрович.

– Ну, когда бы я успел?… Ты же все время звонишь: на базу, да на базу! Как будто тут пожар.

– А тут и есть пожар! – внушительно произнес Кондрашов. – Вчера в город прибыл английский коммерсант Джек Тамсфорд. Ну, это так, прикрытие. Москва сообщила, что он кадровый офицер британской разведки.

– Да? – удивился Аркадий. – И что же ему тут нужно? Что тут у нас за секреты государственной важности?

– Вот то-то и оно! – наставительно поднял указательный палец полковник. – А ты говоришь, пожара нет… Есть пожар! Да еще какой! Англичанин прилетел вчера. А сегодня служба наружного наблюдения сообщила, что засекла мистера Тамсфорда в поселке Каланчевка. Причем, недалеко от того места, где два дня назад нашли труп другого иностранца. А? Разве это не пожар? Что ты обо всем думаешь, Аркадий Михайлович? Ты же у нас специалист по заграничным разведслужбам!

– Это я раньше был специалист по заграничным разведслужбам. А теперь я работаю мальчиком на побегушках у таких пожарников, как ты, Олег Петрович. – мягко произнес подполковник Стеклов.

– Аркадий! Не забывайся! – посерьезнел лицом Олег Петрович.

– Больше не буду. Извини. – не стал нарываться подполковник. – Ты лучше скажи, а что это за калькулятор мы ищем? Может, в нем все дело?

– На самом деле, это не калькулятор. – важно произнес Кондрашов. – Это – спектрограф. Совершенно новая разработка. Способен моментально определять качество зерна, сколько в нем белка, клейковины и так далее. Очень дорогой. Защищен патентом.

– Да? – с сомнением произнес Аркадий.

– Да. – с едва заметной, но все-таки, уловимой нетвердостью в голосе сказал Олег Петрович. – Так сообщили из торгового отдела Нидерландского консульства. Прибор предъявлялся и на таможне при пересечении границы. Дежурный эксперт осматривал. Подтверждает… Ну, во всяком случае, это – точно не дозиметр радиоизлучения…

– Да ведь у нас тут и измерять вроде нечего… – озадаченно произнес Аркадий.

– Вот то-то! Друг мой! – наставительно произнес полковник. – А ты говоришь, нет пожара! Есть пожар!

– Что же тут им всем понадобилось-то, а? – вздохнул неудавшийся отпускник.

Кондрашов прошелся по своей прогулочной дорожке – от величественному окна к письменному столу, и остановился рядом с Аркадием.

– А вот это я вам и поручаю выяснить, подполковник Стеклов. – официальным тоном произнес он.

– Подожди, Олег, мне же с трупом голландца надо разбираться! – возмутился Аркадий. – Ты же сам утром поручил мне выяснять, кто его убил? И еще хвоста мне накручивал, про важность и срочность!…Так?

– Ну, так. – согласился полковник Кондрашов.

– Вот! А выяснение причин интереса иностранных спецслужб к поселку Каланчевка – это же отдельная большая тема для разработки… Я же не могу всем одновременно и срочно заниматься!

– Можешь! – отрубил Кондрашов. – Знаешь, есть в органах такое слово «надо!» И по трупу голландца работать надо! И прибор искать! И причины интереса иностранных спецслужб к Каланчевке выяснять!

– Ну, Олег, что же мне разорваться, в самом деле? – не сдавался Аркадий.

– Разрываться не надо! А вот заниматься надо и тем и другим! Ясно? Тем более, мне кажется, тут все связано! Ну, сам посуди, то не было никого, хоть шаром покати! Ни одного иностранца в Каланчевке днем с огнем не сыщешь! И вдруг, ни с того ни с сего, – один за другим! А? Это при том, что ни ракетных баз, ни секретных лабораторий в Каланчевке, как ты понимаешь, нет и никогда не было!

Полковник Кондрашов заложил руки за спину и несколько раз с размышляющим видом прошелся мимо сидящего Аркадия.

– Мы – отдел контрразведывательного обеспечения или что? – спросил он, остановившись рядом с подчиненным.

– Обеспечения чего, сначала хотелось бы знать? – проворчал подполковник Стеклов. – Секретных способов сортировки гречневой крупы?

– В спецслужбах, Аркадий, – не идиоты. Что-то же они в Каланчевке ищут? Значит, что-то же там есть! То, что мы обязаны охранять! – резонно заявил Олег Петрович и вернулся за свой стол.

Аркадий тяжело вздохнул.

– Так что, не сиди, голуба моя! – приняв суровый вид, сказал Олег Петрович. – План оперативных мероприятий по установлению причин обнаруженного интереса иностранных спецслужб к поселку Каланчевка – мне на стол! И вперед. Первые результаты попрошу завтра к вечеру!… – начальственно прихлопнул он ладонью по столу.

Заметив, что подчиненный собирается что-то сказать, опытный руководитель не дал ему этого сделать:

– Пан профессор чем-то недоволен? А зря! Когда вы добровольно, подчеркиваю, добровольно, шли работать в органы, профессор, отпуск в летний период вам никто и не обещал!

Со вкусом произнеся эту тираду, полковник Кондрашов добро, по-отечески, улыбнулся подполковнику Стеклову.

Аркадий недовольно опустил желтые бульдожьи глаза и отправился к себе в кабинет.

Войдя в бывшую спаленку гимназистки, служившую ему кабинетом, он сел за стол и открыл сейф. Потянулся было к папочке с информацией об убийстве голландца, но его рука как-то сама собой нырнула на нижнюю полку, а там в ладонь нетерпеливо впрыгнул дамасский кинжал.

Он достал клинок из сейфа, вытянул из ножен и покачал в руке. Потом, взял левой рукой лежащий на столе лист белой бумаги. Поднял его над головой и отпустил. Когда белый лист, неторопливо планируя, поравнялся с его лицом, Аркадий резко провел по бумаге лезвием кинжала.

Лист мгновенно распался на две ровные половинки. Они сначала изумленно застыли в воздухе, а, затем, будто супруги, давно мечтавшие расстаться друг с другом и наконец-то получившие развод, радостно устремились в разные углы комнаты.

В свое время тайна восточной сверхстали очень интересовала Аркадия Михайловича.

Над разгадкой удивительных свойств булатов в первой половине девятнадцатого века ломали головы десятки выдающихся ученых Европы. В том числе король эксперимента, создатель теории электромагнетизма англичанин Майкл Фарадей, для которого, казалось, вообще не существовало не раскрываемых тайн природы.

Все они потерпели поражение.

«Что острее дамасской стали? – спросил себя Ар-кадий строчкой древней восточной присказки. – Только голова! – ответил он ее же словами. – Что-то все разворачивается слишком быстро… Хотя, если в Каланчевке случилось то, что случилось, то нет ничего удивительного.»

6. Взрывоопасное изобретение Толи Эдисона

Маршрутка снова везла Аркадия в Каланчевку.

Он покачивался на мягком сиденье рядом с водителем и думал о вещах, очень далеких от оперативного плана, который ему предстояло осуществлять.

На его составление он потратил почти час. Полковник Кондрашов план внимательно прочитал. Занимаясь этим, он поджимал губы, недовольно морщился, задавал многочисленные вопросы, но, в конце концов, все-таки утвердил. В итоге, за всеми этими хлопотами пообедать подполковник Стеклов так и не успел. А на город уже незаметно надвигался вечер.

И когда, маршрутное такси неспешно проезжало мимо необычного сооружения, размещенного на пришвартованном к берегу дебаркадере, Аркадий тронул своей широкой лапой водителя за плечо:

– Останови, друг!

На дебаркадере размещался единственный каланчевский ресторан. Он назывался «На пристани».

Подполковник решил поужинать здесь. Но, это была все-таки не главная причина его посещения этого места, пользующегося в поселке не слишком хорошей репутацией. Если уж на то пошло, поужинать он мог и у Паши Папаса. В ресторане «На пристани» он собирался осуществить пункт номер один плана оперативных мероприятий, утвержденного полковником Кондрашовым.

Своим обликом ресторан напоминал Зимний дворец, только уменьшенный в десять тысяч раз.

Когда-то эта узорчатая шкатулка, действительно, была пассажирской пристанью. Над входом в нее до сих пор проступали сквозь многочисленные слои краски черные буквы «Пароходство «Пороховщиков и К.» В ноябре девятнадцатого года владелец частного пароходства отбыл из города вместе с отступающими колчаковскими войсками. И с начала двадцатых годов в миниатюрной модели дворца российских императоров навсегда поселился ресторан.

Он пришелся настолько к месту, что, казалось был тут всегда, а существование в нем какой-то пассажирской пристани было просто красивым мифом, дающим основание для романтического названия. Не одно поколение каланчевцев именно с ним связывали свои представления о красивой жизни, необузданных загулах и сладком, как сибирский гречишный мед, разврате.

Много лет назад только что окончившие школу Аркадий Стеклов и Паша Папас сидели здесь за столиком, смотрели сквозь высокие, разделенные мелким переплетом окна, на гранатовый сибирский закат и мечтали.

Закат манил в свой таинственный огонь. Тогда им казалось высшим счастьем – убежать из Каланчевки в большой кипящий мир. Теперь и Паше и Аркадию счастье представлялось по-другому.

Подполковник прошел по слегка вибрирующему под ногами переходному мостику на дебаркадер и ступил на его дощатый настил.

Старые стеклянные двери, напоминали своей легкостью и гнутым переплетом, блестящие крылья гигантских стрекоз.

Когда-то за стеклянными дверями, сразу у входа посетителя ресторана встречал тяжелый резной буфет. Это была буфетная. За ее высокой стойкой, еще до того, как посетители проходили в большой зал и садились за покрытые белыми скатертями столы, буфетчик наливал гостям рюмку водки или бокал шампанского, что повторялось и при прощании.

Ритуал этот был непреложным, как, допустим, текущая внизу река. И на того, кто осмелился его нарушить, посмотрели бы как на сошедшего с ума. И, если проверять счет у официанта, обслуживающего столик в зале, считалось делом вполне нормальным и даже обязательным для уважающего себя посетителя, то, при расчете с буфетчиком считать деньги было дурным тоном. Тут уж, сколько бросил на широкую стойку, столько бросил. Сдачи никто не ждал. Каждый боялся не того, чтобы дать слишком много, а, наоборот, дать слишком мало. Вдруг подумают – скупердяйничает, жадничает, на дармовщинку выпить хочет. Понятно, должность буфетчика была и престижной и доходной.

Это были традиции и нравы давно ушедшей купеческо-помещичьей России. В беспокойные революционные годы они, казалось, навсегда исчезли, но потом, как это ни удивительно, снова возникли и уже с начала двадцатых, благополучно просуществовали, почти до настоящего времени. Растаяли они уже совсем в последние годы.

Теперь буфетная называлась баром. А у широкой стойки высились обтянутые кожей круглые сиденья на тонких никелированных ножках.

У бара толпилась группка незнакомых мужчин, молодых и средних лет.

Аркадий прошел мимо них в ресторанный зал. Сел за столик у приоткрытого окна. Он должен был встретиться в ресторане с находящимся у него на связи агентом-информатором. Это и было первым пунктом предложенного им руководству плана оперативных мероприятий. И, только попутно он имел цель хорошо поужинать. Правда в этом он решил себя не ограничивать, поскольку стоимость блюд можно было с чистой совестью списать на оперативные расходы.

Он заказал тушеную утку с моченой брусникой. Сколько Стеклов себя помнил, она считалась фирменным блюдом плавающего ресторана. Аркадий немного посомневался. Но все-таки заказал двести граммов клюквенной настойки.

Лежащая на овальной металлической тарелке половина утки, была покрыта поблескивающей коричневой корочкой. С одной стороны от нее высилась горка жареного картофеля, с другой – рубиновая пирамидка влажных брусничных ягод и желтое моченое яблоко. К утке официантка принесла свежие маленькие пухлые булочки. Аркадий прикоснулся к ее руке и попросил пригласить к нему администратора ресторана.

– Хотелось бы заказать банкет на следующую неделю. – пояснил он.

Разумеется, никакого банкета он заказывать не собирался, но администратор ресторана Малик Керимов являлся его агентом на связи, и он должен был думать о его безопасности. Малик подскочил тут же. На его белой рубашке по распространившейся моде был прикреплен заламинированный кусочек картона с надписью «Главный администратор». Насколько знал Стеклов, никаких других администраторов в ресторанчике не было, но Малика мысленно одобрил. Лучше быть старшим, чем младшим или, тем более, никаким.

Пару лет назад Керимов попал на крючок органов по делу о сбыте самогонных спиртных напитков под видом виски «Джони Уокер». С точки зрения самого Аркадия, то, что продавал Малик, по вкусовым и другим органолептическим качествам не только не уступало, но превосходило именитый американский напиток. Он подозревал, что в появлении этого великолепного изделия не обошлось без самогонного аппарата, интуиции и любви к делу гражданина Папаса, но прояснять эти детали в данном направлении, конечно, не стал.

Поскольку одним из пострадавших от действий Малика оказался иностранец, купивший по дешевке ящик виски, управлению ФСБ удалось выторговать Керимова у органов милиции себе. Замяв дело, контрразведчики взяли у него подписку о добровольном сотрудничестве. При вербовке Керимов не сопротивлялся, а, наоборот, был даже рад неожиданно появившимся у него солидным покровителям.

– Слушай, Малик, в последнее время ничего такого у нас не происходило? – спросил Аркадий у присевшего напротив Керимова.

– Какого? – подумав несколько секунд, спросил Керимов.

– Необычного.

– Не…необычного? – осторожно переспросил старший администратор.

– Ну, да. Необычного.

– Аркадий Михайлович, вы про наркоту, что ли?… – приблизив голову к Аркадию, тихо произнес Керимов.

Подполковник неопределенно мыкнул.

– После того, как вы Чокана взяли, ничего такого не было…

– Не было? – изобразил следовательский взгляд Аркадий.

– Нет.

– А, может быть, что все-таки было?

– Да, вы про что, Аркадий Михайлович? – встревожился Малик.

Если б сам подполковник Стеклов знал, про что он спрашивает.

– Может кто-то из чужих появился? – помолчав, произнес он.

– Из чужих? – неуверенно переспросил Малик.

Аркадий что-то уловил в его голосе.

– Да. Из чужих. – нажал он.

Малик придал задумчивое выражение своим миндалевидным глазам и вздохнул.

– Ну, не то, что бы совсем чужие… Они к Шторму приехали… Из Москвы.

– Кто это?

– Ну… Деловые ребята… Из «Бакин-банка»… От самого… – Малик понизил голос. – Гоглидзе…

Аркадий насторожился. О «Бакин-банке» он слышал. И кто такой Гоглидзе знал. Гурген Тимурович был известным московским предпринимателем и криминальным авторитетом. Вернее, сначала вторым, а, затем, первым.

– А зачем они приехали?

Малик отвел глаза в сторону:

– Ну, что они мне докладывают, что ли?

– Ты ж все равно что-то слышал… – уверенно произнес подполковник.

– Толик Эдисон вроде им нужен.

– Толик Эдисон? – удивился Аркадий.

– Вроде так.

– А зачем?

– Ну, какую-то штуку он придумал… – уставил глаза в потолок Малик.

– Какую?

– Да, я точно не знаю… Вова Чумаченко говорит, вроде взрыватель какой-то…

– Взрыватель? – насторожился подполковник.

– Вроде так… Прибор такой. Небольшой. Вроде калькулятора. Что хочешь на расстоянии подорвать может, без всякой взрывчатки… Хоть машину, хоть дом…

– Как же это так, без всякой взрывчатки?

– Мужики говорят. Само взрывается… Если на приборе кнопку нажать… Да, Эдисон он такой… Напридумывает, обыкновенной головой и не поймешь!

– И были эти деловые ребята у Эдисона?

– Да вроде еще нет. С Костей Штормом пока беседы ведут… Понятное дело, Косте ж неохота, наверное, такую штуку москвичам за спасибо отдавать… Толя-то на его территории живет, не в Москве! Так что, сначала они Константину Пантелеевичу должны заплатить…

– Дела… – озадаченно произнес Аркадий. – А говоришь, ничего не знаешь!

– Да, я не говорю… Просто не понял, что вам нужно… А так, что ж, я всегда… Вы же знаете, Аркадий Михайлович! Я могу идти?

– Иди. Спасибо, Малик. – задумчиво похвалил его Стеклов. – Молодец. – не забыл он воспитательный момент. – За квартал, чувствую, будет тебе от нас премия. И считай, что я не догадался, откуда ты клюквенную настойку берешь… Старое не отпускает?

– Как откуда?… – широко раскрыл черные глаза Керимов. – Что вы такое говорите, Аркадий Михайлович… У нас серьезный поставщик… Оптовая фирма, торгует напрямую с Ишимским винзаводом. – для убедительности начал разводить руками старший администратор.

– Да, ладно тебе… А то я Папасову продукцию по вкусу отличить не могу…

– Поверьте… Заводская упаковка… Напрямую… – продолжал убеждать Малик.

– Ладно! – махнул рукой подполковник. – Не пугайся. Я Папасову продукцию выше любой заводской ставлю. Натуральный фруктовый спирт. Тройная очистка… У меня к тебе по этому поводу претензий нет… Пока нет. – профессионально добавил он.

Освобожденный Малик направился к бару.

На низенькую сцену вышел маленький оркестр. Он играл здесь столько, сколько Аркадий себя помнил. Высокий худощавый, совсем седой саксофонист Егор Кащеев, полная тетя Клава с аккордеоном и некогда первая скрипка местного театра музыкальной комедии Семен Гликман.

Музыканты провели ладонями по своим инструментам, словно оживляя их после дневной спячки, и негромко заиграли мелодии далеких пятидесятых, когда казалось, что мир вообщем по-доброму относиться к человеку, но только почему-то считает необходимым это скрывать.

Подполковник налил себе из запотевшего графинчика рюмку клюквенной настойки, созданной на базе Папасова самогона, опрокинул в рот ледяной напиток и молодецки крякнул. Резко выдохнув, он подождал, пока ледяной шарик внутри него не превратиться в небольшой пожар и положил в рот острую утиную шкурку. Неторопливо прожевал ее, и еще раз крякнул, довольный уже совершенно.

Солнце катилось к закату, и небо за рекой наливалось нежным предвечерним золотом. В приоткрытое окно потянуло прохладой, запахом воды и путешествий.

Аркадий неторопливо обследовал взором открывающийся из окна вид. Недалеко от дебаркадера на песчаном берегу он увидел стоящего с удочкой Ивана Алексеевича Кальварского. Через мгновение к нему подошел Коля Саяпин и начал что-то говорить, разводя руками. Иван Алексеевич степенно кивал головой, не сводя взгляда с поплавка. Неожиданно он дернул удилище вверх, и в лучах заходящего солнца золотой монетой удачи сверкнула маленькая рыбка.

«Лещика, наверное, вытянул…» – подумал подполковник.

Посетителей в ресторане было не много. Пару человек за столиками в зале и кучка мужчин за стойкой бара. И лишь из-за вишневой плюшевой шторы, прикрывающей вход в отдельный, как его называли, «капитанский кабинет» доносились оживленные голоса: манящий женский смех и самодовольная мужская басовитая речь. Аркадию даже показалось, что там звучал голос подвыпившего Павла Сергеевича Папаса.

Должно быть, в «капитанском кабинете» отмечали какой-то праздник. Из-за вишневой шторы вынырнула женская фигура и, не глядя по сторонам, неторопливо прошествовала к выходу.

Это была Соня Кальварская.

Светлое платье, подчеркивало все выигрышные места ее достойной фигуры. Медсестра, видимо, решила подышать свежим воздухом.

Аркадия она не заметила. Проплывая мимо бара, Соня что-то сказала находящимся там мужчинам. Через некоторое время один из них, одетый в кожаную безрукавку, тоже отправился к выходу.

Расслабленный подполковник никак не связал два этих события. А зря.