Текст книги "Укрепрайон «Рублевка»"

Любовь сильнее

Прилетев на Урал, Демидов довольно скоро убедился, что Багрянский был прав, когда предупреждал, что за ним, возможно, начнется настоящая охота. В аэропорту он взял такси и поехал к себе на квартиру, которая располагалась в одном из элитных домов города. Как только он открыл ключом дверь, чьи-то сильные руки схватили Даниила за грудки и втянули в прихожую.

Даниил среагировал инстинктивно и со всего маху нанес удар вслепую. К счастью, его кулак все же встретился с лицом незнакомца, так как в следующее мгновение раздался грохот падающего тела и звон разбитого стекла. На какое-то мгновение ему послышались два глухих хлопка.

«Неужели стреляют?» – выскочив из квартиры, подумал он. За ним тут же раздались торопливые шаги. Это вряд ли мог быть человек, которого Даниил уложил на пол в своей квартире. Значит, преследователей двое? Перебор…

На площадке третьего этажа он обернулся и увидел коротко стриженного мужика. «Пора кончать эту гонку с преследованием», – решил Даниил и, сцепив обе ладони, как кувалдой нанес удар. Преследователь, словно срубленное дерево, рухнул на пол.

Если бы его в эти мгновения спросили, зачем он так усложнил себе жизнь, Демидов вряд ли бы нашел что ответить. Скорее всего, он интуитивно следовал совету Багрянского. И вот результат. Наверняка его интервью уже передали в эфир и бывшего хозяина «Медной горы» успели заказать. Мало ли что он еще брякнет про Рублевку? Или, может, доморощенные приватизаторы торопятся? Узнав, что он на свободе, решили сыграть под спецслужбы? Гадать смысла не имело.

Сев в пригородный автобус, Даниил отправился в Каменск-Уральский, где у него были рудники и немало преданных людей. Немудрено, что его встретили с распростертыми объятиями. Старый мастер Вавилов, непревзойденный резчик по камню и большой авторитет среди местного люда, с удовольствием приютил Демидова. Именно он в первую же ночь безрадостно сообщил, что компания «накрывается медным тазом», так как никто из рабочих не хочет работать под новым управляющим, племянником губернатора.

– Ты понимаешь, Даниил, нет у людей охоты горбатиться на эту семейку, – пояснил ему ветеран, наливая очередную стопку мутной самогонки. – Но тебе, боюсь, губернатора не одолеть. Все эти прокуроры, судьи, милиция под его дудку пляшут.

– Это еще не факт, – не согласился молодой олигарх, прошедший самые трудные времена карантина.

В его браваде не было никакой рисовки. Просто у Демидова, можно сказать, в одночасье созрело непростое решение: смело идти в политику и дать бой Миттелю в предстоящих губернаторских выборах. Когда Демидов открылся Вавилову, тот зажегся быстрее, чем спичка.

– Попробуем проверить накал аудитории, – веско сказал ветеран.

Даниил с нескрываемым уважением посмотрел на него. Гляди, какие слова ему известны. Прямо готовый политтехнолог.

Собрались через два дня. Приехали посланцы даже из областного центра. Не говоря уж о местных. Лишнего не говорили. И вообще, много не трепались, чтобы не «заболтать вопрос».

– Самое простое для меня было бы подать в суд на произвол местных властей, – объяснил людям свою позицию Демидов. – Но подумав, я отказался от этой мысли. Неправильно это, друзья. Бороться только за себя, за собственное благополучие я не хочу. Ведь завтра наедут на когонибудь другого. И дело даже не в собственности, которую хотят у меня или моего соседа отнять, а если точнее – отжучить. Бесполезно сражаться против следствия, не видя перед собой причину. А причина нам всем известна. Известна, друзья?! – крикнул он в толпу. – Или я вру сам себе?

– Известна! – закричал в ответ лес, принявший под свои кроны работяг.

– Тогда за мной! Вперед!

Когда Демидов закончил свой самый длинный политический спич в жизни, он не поверил себе. Неужели его слушали? Неужели ему верили? А почему не должны верить?! Он свой, уральский. Он молод и полон сил. Ему не нужны деньги. Ему нужна цель. Ему, наконец, нужна правда!

…По всей области из уст в уста сначала шепотком, а потом и в голос стала передаваться легенда о «восставшем из пепла» хозяине «Медной горы». Записи радиоинтервью Демидова ходили по рукам, быстро распространялись от семьи к семье. И чем больше таинственности и слухов окружали личность Демидова, тем больше интереса и поддержки проявляли к нему люди. Популярность Демидова в народе росла день ото дня.

Как всегда, посильную лепту внесли сами власти. Сначала среди участковых развернулось соревнование, кто больше изымет кассет у населения. Затем появились ангажированные публикации в местных газетах, где Демидова крыли последними словами, объявляя чуть ли не убийцей. Но в результате число приверженцев Даниила только росло и росло.

Если бы рядом была его рублевская компания!..

Как обычно бывает, ответ на вопрос, над которым упорно думаешь, приходит в голову спонтанно.

Проснувшись ранним утром в светелке вавиловского дома, Демидов непроизвольно потянулся к мобильному телефону, купленному на имя доярки с его подшефной фермы, и набрал номер доктора Табачникова.

– Здравствуйте, Леонид Михайлович. Вы меня узнаете?

– Ну как же не узнать вас, Даниил Никитич?! Здравствуйте! – послышался в трубке как всегда ироничный голос доктора. – У вас проблемы? Вы же должны быть на Урале?

– Я и нахожусь на Урале. И проблем, конечно, выше крыши. Но главная из них – как передать весточку. Как они там поживают?

– Поживают, причем все лучше и лучше. Словом, не тужат. А по поводу весточки – присылайте ее по электронной почте на тот адрес, который, надеюсь, запомнили…

Связь с доктором неожиданно прервалась. «Скорее всего, он сам отключился, – подумал Даниил. – Из осторожности. Его уж точно прослушивают».

Недолго думая, Даниил засел за письмо. Самым трудным для него оказалось найти слова извинения за свой неожиданный побег из зоны.

* * *

Очередное заседание совета старейшин подходило к концу. Рабочий сценарий предстоящего через полтора месяца праздника урожая, который решено было назвать «Золотая осень», практически был полностью разработан.

– Ну, кажется, все, братцы, – удовлетворенно констатировал Ордынский, укладывая в папку исписанные листы бумаги. – Теперь попросим мою Екатерину все это дело ввести в компьютер и можем представить проект на утверждение земской управе.

– Кстати, товарищ фельдмаршал, а что это твоя правнучка в последнее время ходит сама не своя, лишний раз не улыбнется? – неожиданно спросил Акимыч.

– От вас, старые черти, ничего не укроется, – покачав головой и тяжело вздохнув, ответил старик. – Вы же понимаете, что спросить ее вот так, в лоб, как вы меня сейчас спросили, язык не поворачивается. Но и гадать тут особо нечего. Страдает она, скучает по Данилке-предателю.

– Девочке помочь надо, успокоить, – теребя кончики усов, задумчиво произнес бывший зеленщик. – Душевная рана – она самая болезненная…

– Только и делаю, что успокаиваю, но все безнадежно. – Генерал красноречиво махнул рукой. – А ведь она еще к тому же… того… вроде беременна.

– Откуда тебе известно? – подозрительно спросил Иосиф. – Ты что, у нас еще и гинеколог?

– Я дедушка. Даже прадедушка. Я все вижу и понимаю. Ну и, конечно, Катеньку все время мутит, бегает постоянно в туалет обниматься с унитазом. Верный признак, что будет мальчик. – Генерал отвернулся и незаметным движением руки смахнул невольную слезу.

– Вот это да! – восторженно воскликнул Акимыч. – Родится первый коренной гражданин Успенского земства. Жалко, что не подоспеет к празднику урожая.

– Ребенок тебе что – морковка? Так что погоди со своими восторгами, – серьезным тоном оборвал его грузин. – Бедному ребенку сейчас нужна поддержка. Психотерапия, так сказать. Как я понимаю, ты, Никодимыч, с этим делом не справишься. Позволь мне поговорить с Катенькой. Понять, чем она дышит. Думаю, у меня лучше получится. – С этими словами он решительно направился на второй этаж дома.

Екатерина была в библиотеке. Поджав под себя ноги в кожаном кресле, она читала стихи. Когда вошел Иосиф, молодая женщина бросила на него удивленный взгляд.

– Рада видеть вас, уважаемый Иосиф.

– Я, правнученька, человек прямой. Поэтому не буду юлить. Утешить тебя пришел. Скажу только одно – не убивай себя, не мучь себя. Никуда твой Демидов не денется. И знаешь почему? Даниил настоящий мужик, цельный, красивый, крепкий, как уральский камень. Если такой человек полюбит, то, поверь мне, навсегда.

– Дедушка, я не могу без него жить! – зарыдала она при этих словах.

Растроганный грузин тоже не смог сдержаться и пустил слезу.

– Знаешь, что я тебе предложу, внученька… – Неожиданно в мудрой голове Иосифа созрел дерзкий план. – Давай мы тебя отправим к нему на Урал. Я не буду мужчиной, если не сделаю этого!

– Каким это образом? – захлопав от удивления пушистыми ресницами, спросила женщина.

– Пойти сталинским путем мы не сможем. Ты, внученька, не выдержишь, – стал размышлять вслух гость, имея в виду «дорогу жизни» через подземелье. – Надо думать. Будем думать. Вот только не знаю, надо ли ставить в известность старосту. Вдруг не одобрит?

Поцеловав Екатерину в лоб, дед Иосиф спустился к ожидающим его в нетерпении приятелям. Пересказав содержание разговора, а также поделившись сомнениями, Иосиф предложил немедленно идти к Палычу и решать вопрос у него.

– Тем более, что у нас и повод отличный. – Он показал взглядом на папку с предложениями по проведению праздника урожая.

…Духон мгновенно проникся ситуацией и задал всего лишь один достаточно практичный вопрос:

– А ей не вредно будет лететь?

Поначалу старики стушевались. Казалось бы, такой простой вопрос, а они даже не подумали об этом. Катенька, конечно, готова будет лететь хоть на край света. Но не опасно ли?

– И еще вопрос. Как ее переправить из Зоны? – спросил Духон.

– На этот счет, Сашенька, не волнуйся. Иосиф уверяет, что уже все придумал.

– Ну-ну, – скептически промычал Духон. – Излагайте, сэр.

– Тут и излагать нечего, – важно сказал грузин. – Тут важны наблюдательность и умение анализировать.

– Короче, Склифосовский, – поторопил его Акимыч.

– Могу и короче. Вы видели, с какой медсестрой приезжает на Рублевку доктор Табачников?

От такого вопроса все открыли рты. Никто и понятия не имел о том, что спрашивал дед Иосиф.

– А я заметил. Вот такая мадамочка! – Старик выразительно поднял большой палец. – Вылитая наша Катенька. В смысле роста, ну и прочего… Этим можно воспользоваться.

– В каком смысле? – за всех спросил Ордынский.

– А в том, генацвале, что твоя правнученька в следующий раз вместо этой ассистентки вернется с доктором в Москву. Думаю, что ради нашей цели доктор пойдет на этот подлог.

– Ура! Здорово придумано! – закричал Акимыч. – Из Москвы она полетит дальше на крыльях любви. Молодец наш грузин.

– Он, конечно, молодец. Но не все продумано, – медленно, как бы на ходу размышляя, не согласился Духон.

– Почему? – разом загалдели старики. – Здорово придумано.

– Здорово, да не совсем. Представляете, прилетает Екатерина на Урал, а Демидов там, между прочим, не на курорте. Мало ли что?! Нет, одну Катеньку пускать нельзя. Тем более в ее положении.

– Что же вы предлагаете? Самим составить ей эскорт?

– Не совсем так, но что-то в этом роде. Дайте мне, друзья, подумать пару дней.

* * *

К концу подходила третья неделя пребывания Багрянского в гостях. Журналист отмылся, отъелся, почистил перышки и даже пытался поработать, приводя в порядок свои старые записи. Единственное, чего он пока не сделал, так это по совету Александра не сбрил колоритную, окладистую бороду, а лишь слегка подправлял ее ножницами.

Земский староста возвращался со службы поздно. И каждый раз принимался увлеченно рассказывать о коллизиях, пережитых за полгода изоляции, о своих товарищах по несчастью и, конечно, об очередных достижениях Успенского земства в строительстве новой жизни, будто хотел, чтобы Багрянский непременно «зафиксировал» его рассказы для истории. Полуночные беседы неизменно сопровождались распитием бутылочки «Джеймсона» и, как правило, заканчивались очередной бурной дискуссией, если не сказать – ссорой. Друзья, как обычно, не скупились на ироничные подкалывания и детские упреки в адрес друг друга.

Как-то после недлительного перерыва на сон, сидя за большим овальным столом в обеденной комнате с камином, друзья с аппетитом угощались яичницей с сосисками и салатом из крупно нарезанных томатов, огурцов, молодого лука, чеснока и разной зелени.

– А знаешь, ничуть не хуже, чем у тебя в Нормандии, – солидно заметил Лев. – Может быть, только хлеб подкачал.

– Нет. Там яйца все же вкуснее, – не согласился Александр.

– Зато здесь овощи лучше, – настаивал на своем Лев.

– Знаешь что, Багрянский? Ты мне начинаешь действовать на нервы! – Духон раздраженно назвал друга по фамилии, а это означало, что отставной олигарх действительно не на шутку рассержен.

– Почему ты не хочешь поверить, что все мы здесь за полгода стали другими? Мы стали ближе к человеческому естеству, натуральнее, что ли… Прав был все-таки Руссо, призывая назад, к природе. Ты пойми, что даже деньги для большинства из нас потеряли ценность. Мы стали миролюбивей, добрее, инициативнее.

– Оно и видно по тому, как ты на меня сейчас недобро смотришь, – оборвал Багрянский его красивый монолог.

– Так ты же не жил с нами в карантине. А мы действительно помогали друг другу, поддерживали не словом, а делом. В людях пробудилась способность сочувствовать и сопереживать…

– Неужели? – скептически ухмыльнулся Багрянский.

– Да ты посмотри, Лева, ведь мы не только выжили в условиях полной изоляции, но и смогли за короткий срок создать новую производственную инфраструктуру, новую социальную мораль, если хочешь. И все это без принуждения и понукания. За редким исключением, конечно.

– Если послушать тебя, Саша, так за полгода в Успенском поселении, или как его назвали – земстве, вы создали «город солнца», и у вас сформировалась новая историческая общность – «рублевский народ». Вот чем вам действительно надо гордиться, а не зеленью с ваших грядок. Вот за что вы должны прежде всего себя уважать. И еще за то, что, чую, вот-вот вы победите. Причем не кого-нибудь, а саму власть. Причем не пушками, а терпением и волей.

Нельзя не сказать, чтобы Духону не польстили умозаключения Багрянского. В них чувствовалась определенная логика. Но как всякому максималисту по жизни ему требовалось вселенское признание. Причем не кое в чем, а исключительно в полном объеме. Он не прочь бы еще пофилософствовать, но в этот момент в Александре проснулся земский староста. Взглянув на часы, он заторопился.

– Все, мне пора. Жди меня вечером, а сейчас как следует выспись. Мне пришла в голову одна гениальная идея относительно тебя…

– А разве у тебя другие идеи бывают? – в очередной раз подколол друга Багрянский.

– Да, кстати, почитай на досуге вот это. – Духон протянул другу два вырванных из школьной тетради листика. – Думаю, тебе будет интересно…

Багрянский машинально бросил взгляд на оставленные Духоном на обеденном столе тетрадные листочки. Это было письмо, написанное мелким, ровным и красивым почерком. Надо же, в наше время еще кто-то пишет от руки! Именно эта атавистическая деталь подогрела его профессиональное любопытство.

Лев принялся читать:

Дорогой Александр Павлович! Знаю, что мне нет прощения за мое дезертирство. За мою проявленную слабость. И все же хочу принести искренние извинения лично вам, человеку, который в меня поверил и в течение нескольких месяцев научил тому, чему люди учатся всю жизнь. Хотя сегодня, по правде говоря, здесь, на Урале, от меня будет гораздо больше пользы, нежели в зоне.

Именно здесь, поначалу спасая не более чем свою шкуру, я по совету вашего друга-журналиста включился в политическую борьбу за губернаторский пост. И считаю, что если я эту битву выиграю и сам президент обратит на мою скромную персону свое внимание, то смогу быть полезным обществу реально…

Одно хочу вам сказать. Народ за меня. Просто надо его поддержке придать соответствующую политическую форму. И в этом смысле мне опять нужен ваш дружеский совет и помощь. Я же никогда не занимался политикой, и опыта в этом деле у меня нет. Чем дальше я втягиваюсь в это дело, тем больше осознаю, что не хватает ни опыта, ни умения, ни знаний. Одна воля!

Текст оборвался неожиданно. Багрянский, удивленно пожав плечами, от души потянулся, зевнул и отправился спать.

Вечером того же дня Духон явился домой необычно рано. Он нашел Льва в оранжерее. Тот, слегка похрапывая, спал в плетеном кресле с раскрытой на коленях книгой. Александр взял ее в руки и взглянул на обложку: «Великие социалисты-утописты». «Вот чудак, нашел что читать», – подумал Духон и легко потряс Льва за плечо, но журналист не проснулся.

– Рота, подъем! – заорал что было мочи Александр голосом их ротного старшины.

Багрянский мигом вскочил и стал озираться вокруг. Наконец он сфокусировал затуманенный взгляд на Александре, который покатывался со смеху.

– Ну и шуточки у вас… – схватившись за сердце, процедил сквозь зубы журналист.

– Пойдем, Левушка, прогуляемся по парку, воздух такой ядреный, свежий, да еще на закат подмосковный полюбуемся, – как ни в чем не бывало предложил хозяин дома.

– Иди к черту со своим закатом. От тебя ни днем ни ночью покоя нет, – недовольно буркнул журналист, но все-таки покорно последовал за другом.

Огромный парк поместья был прекрасен. Природа, казалось, рисовала свой импрессионистский пейзаж, навевающий томную, романтическую грусть.

– Ты прочитал? – первым нарушил молчание Александр.

– Письмо, что ли? Конечно, прочитал, делать-то все равно нечего было.

– Ты понял, о какой помощи просит Демидов? Именно это письмо навело меня на идею… Хочу отправить тебя в командировку на Урал, на подмогу, так сказать, Демидову. Он парень хороший, толковый, но опыта политической борьбы никакого. Это же видно из его письма. Поскольку от тебя здесь, на Рублевке, все равно пользы нет, а там, на Урале, ты займешься делом. Попиаришь, как в былые годы… Тебе ж не привыкать.

– Да я уже все забыл, а что еще оставалось, пропил.

– Талант не пропьешь, дорогой мой. По себе знаю. Так что раскрутишь через свою журналистскую братию нового борца за демократию. Статьи, всякие там интервью… У тебя же на Урале куча знакомых. И чем быстрее там загремит имя Даниила Демидова, тем больше у него шансов оказаться в губернаторском кресле. Но параллельно я еще кое-что задумал… – Духон вдруг замолчал.

– Что ты еще задумал? – спросил Багрянский.

– Об этом пока воздержусь. Главное сейчас, чтоб наши оппоненты поверили, что олигархи с Рублевки поддерживают уральского выскочку.

– В чем? Вернуть собственность или побороться за губернаторский пост?

– Обе. И даже, возможно, появится третья.

– Неужели двинуться в президенты?

– Ну и засранец же ты. От тебя ничего не утаишь.

– Ты в своем уме, Саша?!

– Я не только в своем уме, но и в чужом тоже, – уверенно ответил земский староста. – Но, я так и не понял, ты согласен на командировку или нет? Материальными средствами обеспечим по полной программе. Кредитные карточки наших олигархов к твоим услугам. Счета на них не заблокированы, поскольку открыты на всякий случай черт-те на кого… Возможно, даже на инопланетян, – рассмеялся Духон.

– Дай подумать, Саша, меня все-таки ищут. – Багрянский лихорадочно обдумывал предложение друга, поглаживая жесткую бороду.

– Думай быстрее. Время не терпит, – задумчиво сказал Духон и закурил очередную сигарету.

Друзья с удовольствием помолчали. Вот так сидеть и молчать каждый о своем было величайшим удовольствием для обоих. Смотришь ли телевизор, едешь ли в машине, пьешь виски и молчишь. Здорово. Еще и потому, что в любой момент можно прервать игру в молчанку. Друг-то рядом.

– А как я отсюда выбираться буду? Опять через бункер? Второй раз этого не вынесу, – откровенно признался Лев.

– Стало быть, согласен, – с облегчением вздохнул Александр. – Не бойся, Левушка, у меня все продумано. Слушай план действий. Для начала завтра вечером мы тебя здесь засветим.

– Каким образом и зачем?

– Устроим торжественный ужин в «Царской охоте» или «Беседке», пригласим членов земской управы и прочих активистов… Там я тебя представлю…

– Зачем?

– Затем, что тайные агенты твоих преследователей, которыми кишмя кишит Рублевка, сразу же сообщат о твоем местонахождении. Те, естественно, или кинутся искать тебя на Рублевке, или снимут наружку в Москве. А на следующее утро мы тебя в наручниках и в сопровождении подполковника Самгина переправим в Москву…

– Какого еще Самгина? В каких наручниках? Мне только наручников для полного счастья не хватало, – глядя расширенными глазами, с тревогой сказал Багрянский. – Саша, не своди меня с ума, мне не до шуток. Я уже старый. Меня ватой обкрадывать надо, чтоб не зашибли часом.

– А я и не думал шутить. Он друг Мацкевича, бывший подчиненный. Он тебя как бы заарестует и отконвоирует в Москву, а там уже в мой самолет и на Урал. Там тебя до поры до времени искать не станут. А может, вообще плюнут на это дело.

– Как у тебя все просто! – удрученно воскликнул Багрянский, хорошо понимая, что пути назад нет.

– Не все так просто, Левушка. Ты лучше озадачься проблемами, которые тебе придется решать на Урале. Кстати, забыл сообщить. Повезешь Демидову посылку. Ее передадут тебе уже в Москве.

– Тяжелая? А то меня радикулит замучил. Как только подниму тяжелое, тут же скручивает.

– Ничего тебе поднимать не придется. Живая посылка. А какая красивая!

При слове «красивая» Багрянский сделал стойку.

– Женщина?

«И он туда же, старый черт», – усмехнулся про себя Александр.

– Губы-то не раскатывай. Это невеста Даниила. Ждет ребенка. Но он про это пока ничего не знает.

– Вот уж обрадуется! – с гримасой все повидавшего на своем веку человека сказал Лев. – Раз такое дело, конечно, довезу. Пылинки сдувать буду.

– Саша, вернемся в дом. Мне кажется, пора.

– Не понял – куда пора?

– Пора промочить горло, староста. В Лондоне мы бы уже давно сидели в пабе…

…Спустя два дня, удобно устроившись в кожаном кресле салона самолета и приняв изрядную порцию виски, Багрянский умиротворенно клевал носом. Антон Маслов, которого он тоже позвал с собой, присоседился к пилотам и вынимал им мозги бесконечными вопросами.

Размеренный шум самолетных двигателей то убаюкивал, то будил Багрянского. В его затуманенном сознании, словно видеоклипы, то и дело всплывали картины бурных событий минувших дней. В полусне он вспомнил банкет в ресторане, заздравные тосты захмелевших олигархов. Вспомнил и то, как хамски обзывал «бумагомарателем» Самгин, когда проходили блокпост в Раздорах.

В соседнем кресле молчаливо и напряженно сидела правнучка Ордынского. Не отрываясь, она глядела в иллюминатор, будто видела там не укутанную тяжелыми облаками землю, а нечто такое, чего не мог видеть никто, кроме ее одной. Катенька была счастлива, ощущая себя женой декабриста.

Через полтора часа полета самолет должен был совершить посадку.

* * *

Звонок мобильного телефона застал Демидова за рулем старенькой «копейки», позаимствованной у Нестора Вавилова. Даниил был на пути в город Камышлов, где должен был пройти очередной митинг с его участием.

– Слушаю вас, доктор, здравствуйте. Как здоровье больного? – избегая упоминать имя Табачникова, откликнулся Демидов. – Легки на помине. С утра все собираюсь с вами связаться. А вы тут сами объявились. Весьма кстати. Так как больной? Получил передачу? – вновь спросил Демидов.

– Больной в порядке, – односложно ответил доктор. – Но это сейчас не самое главное. Имеется кое-что важнее. Записывайте.

– Не могу, я за рулем.

– Тогда запоминайте. Послезавтра пошлите доверенного человека встретить рейс вне расписания. Ориентировочно в четырнадцать тридцать по вашему времени. Вас ждет сюрприз. Даже не один, а сразу целых два. Только заранее прошу – не падайте в обморок.

Разговор прервался на самом интересном месте.

«Не слишком ли засекретился наш дорогой доктор? – подумал Демидов, порядком удивленным сообщением. – Но зря док не стал бы предупреждать. После такой конспирации он никак не мог доверить встречу рейса комунибудь другому». Наклеив для конспирации бородку и усы, раздобытые друзьями в реквизите местного театра, Демидов на том же стареньком «жигуленке» в точно назначенное время был в аэропорту.

Изумлению новоявленного политика не было предела, когда он увидел Багрянского, выплывшего из зала прилета. Рядом с ним шел какой-то неизвестный мужчина, в руках которого были два солидных чемодана. Поскольку в руке Льва был еще один чемодан, Даниил мгновенно решил, что Багрянский прилетел отнюдь не на день и даже не на два. Рванув что было силы навстречу, уже в следующее мгновение Демидов замер как вкопанный.

Чуть позади мужчин шла Катенька. Его Катенька! Чтобы перевести дух и хотя бы для приличия обрести спокойствие, Даниил спрятался за киоск, пропуская «посылки» вперед. Ах, так! Шутки со мной шутить вздумали? О’кей!

– Девушка, вам такси не нужно? – подкравшись сзади и мягко взяв Катеньку под руку, спросил Даниил.

– Спасибо, обойдусь, – машинально ответила она и отдернула руку.

– Катенька, это же я, – шепотом сказал Демидов и подхватил ее дорожную сумку. – Только никаких эмоций. Тут кругом за мной слежка.

Услышав позади непонятное движение, Багрянский обернулся, но, увидев ничем не выдающего себя Демидова, даже не удивился.

– Это такси, – успела опередить его вопрос Екатерина.

Не успел «жигуленок» отъехать от аэропорта на маломальски приличное расстояние, как Даниил затормозил у обочины.

– Простите, Лев Владимирович, – невнятно пробормотал он и сорвал с себя театральную маскировку.

– Данька! Теперь мы будем вам помогать, – мимоходом объяснил свой приезд Багрянский. – Каждый в своем роде и по своим возможностям. – Более двусмысленной фразы трудно было придумать.

…Ночью, когда в тесном домике Вавилова все заснули, влюбленные наконец остались наедине. Страстно целуя и лаская могучую грудь Демидова, Катенька медленно сползала все ниже и ниже, приближаясь губами к заветному месту на теле любимого. Наконец ее влажные, разгоряченные уста слегка коснулись упругой мужской плоти, от чего у девушки закружилась голова, и она застонала от неведомого до того сладостного возбуждения.

– Катенька, ты опять сходишь с ума! Что ты делаешь? – Даниил резко присел в постели.

– Что с тобой, Данька? Я ведь люблю тебя и хочу испытать с тобой все радости любви. Во всем мире это норма. Или у вас на Урале на это наложено табу? Я думала, тебе это будет приятно, – с виноватой улыбкой промолвила Катенька и тоже присела на краешек никелированной кровати.

– Не знаю, как там во Франции, но я не хочу это делать. Ты же моя невеста!

– Ну и дурак! – неожиданно взвилась Катенька. – Дикарь ты все-таки, Демидов!

– Не злись, Катенька, – пытаясь смягчить ситуацию, произнес Даниил. Он схватил возлюбленную за талию и резко привлек к себе.

Через несколько мгновений тело женщины сначала обмякло, а потом вновь ожило и затрепетало от страстного желания. Губы молодых людей слились в жгучем поцелуе, и влюбленная пара, позабыв обо всем на свете, снова рухнула на скрипучую кровать.

Проснувшись под утро, Катенька испытывала сладостную истому, какую обычно испытывает счастливая и удовлетворенная женщина после бурной ночи. Лучик раннего уральского солнца, ослепив ее, упал на лицо спящего рядом сном праведника Демидова. Екатерина поспешила задернуть шторы, но поздно.

– С добрым утром, дорогая, – открыв сонные глаза и улыбаясь до ушей, произнес Даниил. – Что ты так рано проснулась?

Катенька ничего не ответила, лишь молча склонилась над Демидовым и нежно поцеловала в лоб. Это был поцелуй, каким обычно мать одаривает любимое чадо.

– Что это с тобой, Катенька? Вроде как провожаешь меня в последний путь? – смеясь, спросил он и снова крепко обхватил своими лапищами хрупкий обнаженный стан девушки.

– Нет, ты определенно дурак, Демидов. Хуже того – ты дуб стоеросовый! У вас здесь, на Урале, дубы растут?

– Дубы растут повсюду, но почему-то только в России это удивительное, сильное дерево ассоциируют с людской тупостью и глупостью. Странно даже…

Демидов, между тем натянув спортивные брюки, выскочил за дверь. Когда через пятнадцать минут он вернулся, Катенька расчесывала свои роскошные каштановые волосы. Опустившись на колени, ее мужчина положил к ногам охапку дубовых веток, перетянутых в букет ремнем из-под брюк. Такого букета Екатерина не получала еще никогда.

* * *

– Что, черт возьми, происходит? – вкрадчиво спросил Крутов, собрав в приватном местечке своих приятелей-силовиков и избранных политтехнологов. Отсутствовал только Иван Гудин, который обещал «подтянуться». – Вот ты, Николай, – обратился он к директору ФСБ Любимову. – Да и вы, товарищ Карелов. Куда вы смотрите? У нас на глазах какой-то провинциальный самозванец занимается противоправной деятельностью, а наши органы сидят сложа руки. Нет, вы не пожимайте плечами. Читайте, читайте… – С этими словами Крутов швырнул на стол несколько газет и журналов. – Трубят о каком-то Демидове, преступным путем сбежавшем из карантинной зоны на Рублево-Успенском шоссе и подавшемся в борцы за демократию…

– О чем речь? Это ж пустышка. И к тому же всего несколько жидких публикаций. Стоит ли, Илья Ильич, уделять детсаду наше общее внимание? – Скептическая реплика принадлежала одному из директоров PR-центров Желтовскому.

– А я, признаться, полагал, что это не наш уровень, – пробормотал министр. – В областях всегда какая-то ересь.

– Извините, не знаю уж, какой ваш уровень, но если вы уж заговорили, то извольте знать, что именно ваш тамошний подчиненный в порядке лизоблюдства губернатора постарался, чтобы сейчас заварилась вся каша. Только не говорите, что не слышали, как он повел ОМОН отнимать какую-то жалкую собственность у этого самого Демидова. А он на волне протеста и заделался политиком!

– Слышал, – откровенно сказал министр, – что я могу сказать? Произвол. – Но про себя подумал еще и о том, почему этот Демидов не вправе был защищать свою собственность, если она даже «жалкая».

– Простите, но я не понял, мы что же, теперь с каждым местным политическим клоуном намерены воевать? – настаивал на ответе Желтовский.

Крутов еле сдержался, подумав – не каждому дано, как он, видеть наперед.

– Я бы, уважаемый, не советовал вам так узко смотреть на события. У каждого из подобных выскочек сегодня одни планы, завтра другие. Один наглядный пример уже много лет мы все созерцаем в Думе. Сегодня статьи в многотиражках, а завтра в центральной прессе. Сегодня плакатик с портретом на заборе, а завтра – над головами демонстрантов. Сегодня у него нет за душой ни копейки, а завтра – поддержат олигархи… Неужели так трудно при ваших возможностях убрать его с дороги? – непонятно к кому конкретно обратился Крутов.