Текст книги "Укрепрайон «Рублевка»"

Дым от «Герцоговина Флор» висел, как говорится, коромыслом.

«Какое все-таки увлекательное занятие наблюдать за поведением людей со стороны, – подумал Александр, с любопытством глядя сверху на публику. – Вот бы сейчас сюда кинокамеру! Какой фильм получился бы в стиле Феллини».

К сожалению, он не мог слышать, о чем говорили гости, хотя некоторые обрывки фраз и доносились до его ушей. Тельцовский, усиленно жестикулируя, доказывал Львову, что если тот и нашел на счастье подкову, значит, что кто-то другой ее потерял. О каком тогда «подковьем» счастье вообще может идти речь? Делая вид, что внимательно слушает мудрые изречения партнера по бизнесу, Львов межу тем пригоршнями поглощал канапе с воткнутыми в них пластмассовыми шпажками. Шпажки он предусмотрительно оставлял на тарелке.

Рядом с ними ожесточенно спорили между собой Чигорин и Ордынский.

– Вы поймите, наконец, уважаемый, что Лидочку я имел только в намерениях, – основательно захмелев, оправдывался генерал. – Это, так сказать, виртуальная страсть. Нечто схожее с психотронной войной. Но какие у нее ножки!..

– Поверьте, фельдмаршал, длина ног женщины, особенно в горизонтальном положении, не имеет никакого значения. И вообще, вы не задумывались, что ваш старческий склероз есть болезнь, замечательная во всех отношениях. В организме ничего не болит и при этом каждый день приносит новые впечатления.

– Судью на мыло! – В зале неожиданно прогремел грубый, зычный голос, вслед за которым раздался раскатистый смех небезызвестного красноярского магната Ермакова, который, высоко подняв бокал с шампанским, пытался влезть на вышку. Но быстро осознав всю тщетность своих попыток, Ермаков во всю глотку заорал: – Рублевцы! Давайте жить в мире и согласии до последней капли крови!

«Вот и тосты пошли», – подумал Духон, увидев, как в зал, растерянно озираясь по сторонам, вошли Багрянский, Демидов и Катенька.

– Господа, прошу минуточку внимания, – сразу оживился он. – Хочу предоставить слово вице-старосте Успенского земства, нашему герою, также будущему кандидату в президенты от Рублевки, хорошо известному вам Даниилу Никитичу Демидову. Буквально несколько часов назад он прилетел с Урала.

Зал сначала притих, а потом разразился такой бурной овацией, что задрожали стекла окон и витражей.

Демидов никак не ожидал подобного фортеля. Но отступать было некуда, и он покорно полез на судейскую вышку. В конце концов, надо же привыкать к тому, что он теперь фигура публичная.

– Дорогие мои рублевцы! Я безмерно рад поздравить вас с замечательным праздником урожая! – с пафосом начал свой спич Демидов. – «Золотая осень» олицетворяет для нас с вами не просто плоды совместного, самоотверженного труда, но прежде всего победу человеческого духа! Победу добра над злом!

Зал вновь разразился бурной овацией. Со всех сторон гости стали громко скандировать: «Ура Демидову!», «Да, здравствует Рублевка!», «Даешь Демидова в президенты!».

Вдруг шум в зале стал постепенно затихать, словно ктото начал медленно вращать в обратном направлении ручку громкости звука. Не веря своим глазам, Демидов увидел, как внизу, прямо перед ним, на зеленом покрытии корта, словно по мановению волшебной палочки, образовалось свободное пространство, в центре которого стоял президент. Рядом с ним Демидов узнал Машкова, которого видел пару раз.

Высокие гости были в легких куртках и джинсах. Навстречу им уже пробирался приветливо улыбающийся Духон. Глава государства, пожав ему руку, сразу обратил взгляд на все еще возвышавшегося на «трибуне» Демидова.

– Так вот вы какой, наш уральский богоборец! Я считаю, что вы совершенно правы, молодой человек. Только победа человеческого духа над всеми невзгодами обеспечивает успех в любом деле! – улыбаясь, обратился к нему президент.

Глядя в тот момент на мощную фигуру Даниила, глава государства не без удовольствия отметил про себя, что такой богатырь вполне может одолеть Ивана Гудина в кулачном бою. Недолго думая, он резво поднялся вверх по лесенке судейской вышки, взял из рук Даниила микрофон и обратился к притихшей в изумлении публике:

– Уважаемые граждане Успенского земства! – Отыскав глазами Духона, он с едва заметной ироничной улыбкой бросил в сторону старосты многозначительный взгляд. – Позвольте мне от души поздравить вас с праздником «Золотой осени» и поблагодарить за проявленное вами мужество и долготерпение. Сегодня я безмерно счастлив сообщить вам, что злополучный карантин ввиду отпавшей в нем необходимости полностью отменен. Отныне вы все сможете вернуться к нормальной жизни.

– А она у нас и так нормальная! – неожиданно в притихшем зале раздался хриплый голос Акимыча. Он первым отреагировал на сенсационное заявление президента.

За Акимычем откликнулись музыканты. Привыкшие к самым неожиданным коллизиям во время выступлений перед массовой аудиторией, они быстро сообразили, что надо делать, и бойко исполнили традиционный в подобных случаях туш. Публика в зале впала в шоковое состояние, но через некоторое время, осознав, наконец, смысл президентских слов, с дикими радостными воплями бросилась к выходу.

«В конце концов, их можно понять, – увидев эту картину глазами главы государства, пытался совладать с собой Духон. – Людям просто захотелось поскорее вырваться из помещения на волю». Земский староста как мог пытался найти оправдание неадекватному и невежливому поведению сограждан по отношению к президенту. Помещение теннисного центра вскоре почти опустело. Остались президент, Демидов, а вокруг Машков, Духон, Катенька, Чигорин, еще десятка три людей, включая олигархов. В углу на подиуме о чем-то перешептывались музыканты.

Поздоровавшись за руку со всеми оставшимися в зале «лицами», включая музыкантов, высокий гость вдруг остановил взгляд на Ордынском. Президента явно поразило количество боевых наград, красовавшихся на тщедушной груди старого генерала. Он обнял старика, а затем, улыбаясь, обратился к старосте:

– Похоже, я вам подпортил праздник. Народ-то разбежался. Не следовало, наверное, так, в лоб, сообщать им приятную весть… Радость тоже может вызывать стресс.

– Напротив, господин президент, – поспешил успокоить высокого гостя Духон. – Теперь наш праздник урожая перерос в праздник свободы. А это, на мой взгляд, куда важнее, чем демонстрация сельхоздостижений и неуемных аппетитов…

Не успел он закончить фразу, как в цветастом национальном наряде, с высоким кокошником на голове в центр корта впорхнула секретарша управы Лидочка. Сделав легкий книксен, она грациозно поднесла президенту пышный, с румяной корочкой каравай хлеба с солью.

– Вкусный хлеб, ничего не скажешь! Главное, ваш, добытый праведным трудом, – произнес гость, распробовав кусочек корочки. И тут же предложил: – А что, может, и нам выйти на свежий воздух, прогуляться по Рублевке, с людьми пообщаться? Погодка-то нынче шепчет…

– Пока надо бы выпить за здравие рублевцев, а то неудобно как-то… – внезапно встрял Чигорин. – Мы вас, господин президент, угостим таким восхитительным «Атенури», что век будете помнить! Такого вина в мире больше нет. Оно не из тех фальсификатов, которые вы запретили ввозить из Грузии…

– С удовольствием попробую. Откуда у вас все это добро? – удивился он.

Без тени смущения Чигорин убедительно разъяснил высокому гостю, что ради праздника он пожертвовал своей личной винной коллекцией, которую собирал чуть ли не с пеленок.

Провозгласив заздравный тост и с видом большого ценителя выпив бокал вина, Президент выразил восхищение необыкновенным его качеством и решительно направился к выходу. На улице тем временем оживились звезды российской эстрады. Высокого гостя встретила разухабистая песенка, сочиненная на мотив некогда известного шлягера про пьяных от мороза румяных гимназисток:

 
Ах, Рублевка, Рублевочка,
Карантинная зоночка,
Повенчали с тобой нас
Под колючим венцом…
 

Прислушавшись к мотивчику группы «Карантин», президент от души рассмеялся. Он прекрасно понял смысл музыкальной иронии. Показывая рукой в сторону стоявшей недалеко «Аннушки», он спросил:

– Что это за крылатый раритет? Тоже из чьей-то личной коллекции?

– Да нет, – рассмеялся Духон. – Этот так, достался нам по случаю…

– Хорошая машина. Когда-то с такого же «кукурузника» я совершал учебные прыжки с парашютом. Хорошее было время!

– А что это ваша земская милиция в какой-то странной амуниции? – теперь проявил интерес к увиденному и Машков.

– Мы позаимствовали ее из личного военного музея генерала Ордынского, – повторил чигоринскую уловку Духон.

– Очень интересно. Видно, коллекционеров у вас тут пруд пруди. Но вот что удивительно – все эти ваши экспонаты и раритеты почему-то представляют одну и ту же историческую эпоху. – Ни Машков, ни президент не оченьто поверили объяснениям.

Духон предпочел не развивать тему.

– Думаю, сделаем так, господин земский староста. Сейчас мы пройдемся пешим ходом по Рублевке, с народом пообщаемся, а часам к двум я хотел бы встретиться с вашими коллегами из земской управы.

– Только учтите, вам придется обойтись без членов совета старейшин. У нас своих дел по самое это самое… – вновь напомнил о себе Акимыч. С этими словами он подхватил Ордынского и деда Иосифа под руки и отвел их в сторонку.

Земский староста обратил внимание на то обстоятельство, что их свиту не сопровождали охранники. Не было видно и репортеров. Не обнаружив к тому же поблизости бронированного президентского лимузина, Духон не удержался от вопроса:

– Извините, господин президент, а на чем вы к нам, собственно, прибыли? И без охраны.

– У меня тоже есть свои раритеты, люблю иногда погонять. Вот на той штуковине я и приехал. – Обернувшись, он указал на черный тяжелый мотоцикл, прислоненный к металлической ограде автостоянки теннисного центра. – Это был списанный милицейский «Урал», но только без люльки. Мне его отреставрировали, привели в порядок. Двигатель форсированный – семьсот пятьдесят кубов, – не без гордости пояснил президент. – Таких «зверей» теперь у нас, к сожалению, не делают…

«Очень символично! Президент ездит на “Урале”», – мелькнуло в голове Демидова.

– А что до безопасности – так мне сказали, что сейчас здесь у вас самое безопасное место на земле. Поэтому я без охраны.

Когда неформальная президентская свита наконец добралась до главной площади Жуковки, земский староста с удивлением заметил, что вопреки его ожиданиям праздник резко пошел на убыль. Весть об отмене карантина разнеслась по Успенскому земству со скоростью звука, но почему-то не придала празднеству эмоционального дополнительного импульса.

По краям дорог вновь появились кучки мусора. Налетевший вдруг прохладный ветер разносил вокруг клочки бумаг, цветных флажков, использованных целлофановых пакетов.

«Опять субботник надо будет устраивать!» – по инерции подумал земский староста.

– А вы говорили, что отмена карантина станет для рублевцев праздником свободы, – словно разгадав мысли Духона и тонко уловив странное, неадекватное настроение встречавшихся по пути людей, произнес президент. – Не вижу, чтобы кто-то особенно радовался. Видимо, психологический феномен «рублевской аномалии» нам еще долго придется изучать.

Реплика президента озадачивала.

Некая замечательная бабулька в умилении бросилась перед президентом на колени в попытке облобызать ему руки.

– Родненький наш, спаситель наш, надежа ты наша! – запричитала она на всю Рублевку.

В иной раз можно было подумать, что эта всего лишь инсценировка для телекамер, но в том и дело, что ни телекамер, ни фоторепортеров вокруг не наблюдалось.

Улучив момент, когда высокие гости в очередной раз увлеклись «общением с народом», откровенно раздосадованный земский староста обратился к Багрянскому и Демидову:

– Может, вы мне объясните, что происходит? Куда это народ попрятался? Праздник ведь только начинается? Что людей так напугало? Они ведь обрели долгожданную свободу! Казалось, живи и радуйся…

– Все объясняется довольно просто, – философски изрек Лев. – Пока у вас была общая цель и общая идея – выжить и обрести свободу, вы были едины в своих эмоциях и порывах. Но теперь, после снятия карантина, этой общей идеи, увы, не стало. И каждый, как в русских сказках, освободившись от колдовства, вновь превратился в братца Иванушку. Теперь у каждого из них свой праздник и свои тараканы в голове. Уж извини, не посоветовались с вашей управой.

– Витиевато сказано, но по сути правильно, – неожиданно в разговор включился президент. Вместе с Машковым он только что закончил «ручкаться» с очередной группой попавшихся навстречу рублевцев и хорошо расслышал последнюю фразу Багрянского.

– Вы слышали, возможно, одно мудрое высказывание о том, что власть есть долг, а свобода есть ответственность. Беда в том, господа, что далеко не каждый хочет делить с кем-то общую ответственность и поэтому, как премудрый пескарь, прячется от нее в своей норке…

– Получается, что рабство людей объединяет, а свобода разобщает?! – удивленно воскликнул Демидов. – Парадокс!

– Парадокс «рублевского метеорита»! – без тени иронии заметил Багрянский. – Может, под таким названием он когда-нибудь войдет в историю. Или в философский учебник про нашу – как бы мягче сказать, когда президент рядом, – виртуальную жизнь.

Дальнейшего развития тема не получила. Президент внезапно жестко прервал заумную дискуссию. Скорее всего, ему что-то в ней пришлось не по душе.

– Хватит философствовать. Пора заняться конкретным делом. Где сейчас мы можем пообщаться, так сказать, в тесном кругу? Давайте попьем где-нибудь чайку.

Тем же днем. 14.10

Помещение некогда экзотической, в стиле ретро, элитной «Беседки» выглядело довольно запущенно. Однако, как ни странно, ресторан продолжал успешно работать.

Сдвинув столы, все уселись на скрипучие венские стулья и стали ждать обещанного чая с сушками.

– А у вас есть телевизор? – поинтересовался президент.

Духон понял – высокий гость хочет удостовериться сам, что глушитель на Николиной Горе уже ничего не глушит.

– Телевизор за ненадобностью давно вынесли в подсобку, – виновато улыбаясь, ответила официантка.

– Так внесите этот чертов телевизор и включите! – похозяйски распорядился Демидов.

Минут через пять огромный ящик был установлен в углу у зала. Заново настраивать его не пришлось: телевизор показывал вполне прилично.

– Сейчас должны быть новости, – сказал кто-то.

Демидов, оказавшийся ближе всех к ящику, потянулся было к кнопке выключателя, но диктор с экрана в этот момент стал зачитывать экстренное сообщение ИТАР–ТАСС:

Как стало известно из компетентных источников, по настоянию кандидата на президентских выборах от партии «Наша сила» Ивана Гудина, правительство России, опираясь на заключение экспертной комиссии, приняло решение снять карантин на территории Успенского поселения…

– Вот это да! – невольно воскликнул Демидов и вопросительно взглянул на президента. Тот стал бледен как полотно. На его узких скулах заиграли желваки.

– В этом весь Гудин, – задумчиво констатировал Машков.

– Сообщение абсолютно алогичное! – возмутился Багрянский. – Лично мне непонятно, то ли по настоянию Гудина, то ли опираясь на заключение комиссии отменен карантин…

– Это, Лева, мало кто заметит, а Гудин уже прозвучал как спаситель, – удрученно заметил Духон.

Президент извлек из кармана куртки столь знакомый Духону по форме мобильный телефон и нажал на кнопку вызова.

– Мне нужно срочно в Кремль! Эскорт по полной форме. – Постепенно меняясь в лице и почему-то поглядывая на Демидова, он еще некоторое время слушал, что ему сообщают по телефону. – Когда это произошло? Ладно, жду.

Присутствующие сразу поняли, что случилось нечто экстраординарное, но никто не осмелился первым задать вопрос. За столом воцарилась напряженная тишина.

– Полчаса назад в своем рабочем кабинете предпринял попытку покончить с собой губернатор Уральской области Миттель. В тяжелом состоянии он доставлен в больницу…

– Не много ли страстей в один день? У нас праздник… – начал было говорить Тельцовский, но его перебил Духон:

– Страна большая, надеюсь, в отдельно взятом Успенском поселении о трагедиях еще долго не услышат.

Вместо ответа банкиры лишь отвернулись в сторону.

– А где же Львов и Удачин? – оглядев присутствующих, спросил президент.

– К сожалению, господин Львов занемог и попросил меня представлять его интересы на этой встрече, – ответил с притворно-виноватой улыбкой Тельцовский, которого президент знал гораздо ближе остальных.

– Признаться, не подумал, что у кого-то сейчас имеются свои интересы, – не счел нужным скрывать своего удивления президент.

– Странно, всего два часа назад Львов выглядел более чем здоровым, – нахмурившись, не согласился Духон. Он отлично помнил, с каким аппетитом тот опустошал подносы с закусками на праздничном фуршете. – Наверное, переел. Что же касается Удачина, то он, как я понимаю, сразу же после объявления вами о снятии карантина упорхнул в неизвестном направлении…

– Тогда не будем терять времени, – предложил президент, взглянув на часы. – Задержу вас ненадолго. Тем более в такой торжественный день. – По лицу главы государства скользнула горькая усмешка.

В этот момент в карманах олигархов совсем некстати чуть ли не разом ожили и запели на разные голоса мобильные телефоны. Высокий гость сделал вид, что не заметил этого мелкого инцидента, и спокойно продолжил:

– Господа, я хотел бы искренне поблагодарить всех вас за желание оказать элементарную поддержку в предстоящей выборной кампании! Хотя если начистоту, то я вас о ней не просил. – Выдержав паузу, он сделал глоток уже остывшего чая. – Второе, что более важно, хотелось обсудить ваши предложения по ее стратегии и тактике.

– А что тут еще обсуждать?! – энергично заявил Вадим Стрельцов. – Мы даже в местной газете заявили, чтобы потом не юлить и не кидаться из стороны в сторону, о том, что решительно намерены идти с вами.

– Извините, ради бога, что перебиваю… – съязвил президент. – Но дело в том, что линия эта претерпела некоторые искривления…

– Что это значит – искривления? – как всегда импульсивно спросил Тельцовский.

– Да вы не волнуйтесь так! Постараюсь изложить очень кратко. – Он снова сделал паузу, отлично зная, что этим испытанным ораторским приемом концентрирует внимание этой непослушной аудитории. – Господа, я хочу спросить вас, есть ли в нынешней ситуации смысл вам выдвигать своего кандидата?

Прозвучавший вопрос поверг присутствующих олигархов в легкий шок. Они стали недоуменно переглядываться.

– То есть как это? – первым спросил Никелев. – Мы что, зря старались? Столько средств инвестировали на юге!.. А в раскрутку Демидова!..

– Нет, господа, не зря. Все, что уже сделано, это, как говорится, отложенный актив, – словно избавляя президента говорить неприятные слова, ответил Машков. – Но предлагаю на ситуацию посмотреть максимально трезво. Если принять участие в заведомо проигранной гонке, то именно в этом случае впустую будут растрачены ресурсы – как финансовые, так и политические. Вдобавок в общественном сознании за любым другим кандидатом, в том числе и вашим, закрепится штамп проигравшего. Или, как говорят американцы, лузеров.

– Вот именно, – президент поднялся со стула. – Я, например, хорошо знаю Гудина. Не самый плохой вариант. Волевой. Деловой. Масштабный. Если бы только не слепая любовь к власти… Но как в народе говорят, чтобы проверить человека, надо дать ему власть. Такие люди, как та самая унтер-офицерская вдова. Рано или поздно сама себя высечет. Я ясно излагаю? Поэтому предлагаю на данном этапе, во-первых, сконцентрироваться на событиях, которые предположительно свершатся через год. Или уж точно через четыре. Кстати, к тому времени я и сам еще не попаду в разряд стариков.

– Да, но пока все это произойдет, нас всех успеют отправить на Соловки или, того хуже, к праотцам! – явно встревоженный неожиданным поворотом дела, воскликнул Фомарь.

– А ты, Сема, не воруй. И вообще не высовывайся, – хихикнул Тельцовский.

На самом деле всем было не до шуток.

Завороженно слушая полемику сильных мира сего, Демидов приходил к единственному выводу – что они с Багрянским лишь зря тратили силы.

– Как вам все это? – тревожным шепотом спросил он Духона.

– Что как? Как всегда! Ничего нового, – незаметно улыбнувшись, ответил на ухо молодому другу Александр. – Ты что, не понял? Через четыре года или раньше, например, президент надеется вернуть себе власть. Кстати, Конституция это позволяет.

– Мне пора! – Президент стал прощаться. – И не ломайте себя через колено, господа. Мы, в конце концов, не на галере с рабами, а, надеюсь, живем в цивилизованном обществе. Время до регистрации кандидатов пока есть. Всем еще раз спасибо. Провожать нас не надо.

Находясь уже в дверях, президент неожиданно обернулся и обратился к Духону:

– Можно вас на минутку, Александр Павлович? Сопроводите нас, пожалуйста, до машины. Надеюсь, она уже прибыла.

…Когда, проводив президента и конфиденциально побеседовав с ним еще минут пять, Александр вернулся в «Беседку», то застал в зале только Демидова, Багрянского и Чигорина. Остальные успели разойтись.

Тем же днем. 15.00

Пока олигархи общались с президентом, совет старейшин проводил свое последнее «пленарное» заседание в значительно усеченном составе. Собрав со столов остатки нетронутых закусок и напитков в огромную торбу, старики закатили себе прощальный пир. К трем пирующим мудрецам с удовольствием присоединились «незаменимый» Самвел и верная дворняга Акимыча со странной кличкой Робсон.

– И что мы с завтрашнего дня будем делать? – неровным голосом вопрошал отставной генерал. – Нет земства – значит, нет и нашего совета. Никому мы теперь не нужны.

– Почему это не нужны? А внуки, а правнуки? А твоя Катенька, которая ждет наследника? Столько дел впереди, – пытался успокоить его дед Иосиф.

– Действительно, что за писисисимизм, фельдмаршал? – уловив, наконец, тему разговора и все больше впадая в некогда привычное сладостно-эйфорическое состояние, поддержал грузина Акимыч. – Лично меня больше тревожит другой вопрос. Вот вернутся опять на Рублевку эти брандахлысты чиновники, а мы, местные, снова пойдем к ним в услужение… А ведь при земской управе народ себя людьми почувствовал.

– Что поделаешь, друзья, эпоха «рублевского метеорита» закончилась, а нам надо жить дальше, думать о будущем, – продолжал увещевать Иосиф. – Хотите, поедем все ко мне на родину. Там у нас тоже неспокойно. А политический опыт у нас уже накоплен.

– Ты же умный человек, Иосиф Виссарионович, правда, не столь мудрый, как твой покойный тезка, но понять, что у нас никакого будущего нет, ты, думаю, все-таки способен… Как мы можем покинуть родину в такие минуты?! Никогда я не буду эмигрантом.

– И я тоже не буду, – поднял рюмку Акимыч.

– Я тоже, – не отстал от всех Самвел.

– Ты как раз молчи. Ты уже эмигрант. Причем злостный. Вкладываешь свою энергию, этот, как ее, мозговую потенцию в чужую инфарктструктуру! – набросился на армянина Акимыч, тыча пальцем в новый камин.

Хлопнув рюмку «Столичной» и жалобно всхлипнув, отставной генерал вдруг сказал:

– Хотите, я вам обрисую, какое будущее нас с вами ждет?

– Ну, обрисуй, Репин ты наш.

– Вот ты, Акимыч, снова присосешься к бутылке и будешь ночевать под забором, распевая пошлые частушки. А ты, Иосиф Виссарионович, будешь от нечего делать бегать за правнуками и бесконечно их воспитывать в духе грузинских традиций или в лучшем случае сражаться в нарды с армянином. Правда, если Самвел не уедет домой чистить унитазы тамошним нуворишам. Данька Демидов увезет мою Катеньку на Урал, и поминай как звали. А я останусь совсем один с моим музеем.

– Слушай, генерал-джан, зачем так переживать, э? Если нужно, сделаю я тебе новый метеврит. Ты только чертеж мне дай…

Тут уж старики не выдержали и громко расхохотались. Самвел был неподражаем в своей невежественной наивности.

– Дорогие друзья, меня беспокоит не только личностный, но и социально-политический аспект проблемы, – с пафосом произнес генерал. – Сегодня последнее заседание нашего совета, и этим бокалом я хочу почтить его память. С завтрашнего дня мы уже станем простыми пенсионерами. Хуже того, нас за спиной станут называть старыми маразматиками… К тому же нас вполне могут привлечь к уголовной ответственности за соучастие в свержении законной власти. Это раз! За партизанскую войну. Это два!

– Пусть докажут. Олигархи дадут же нам деньги на адвокатов? – встревожился Акимыч.

Слегка пошатываясь, дед Иосиф подошел к Ордынскому и тепло обнял старого вояку.

– Ты что, кацо, совсем того?.. – покрутив у виска пальцем, возразил Акимыч.

– Тогда баста. Продолжим дискуссию старейшин на трезвую голову, – предложил Ордынский. – Тогда наш совет старейшин проживет на день больше.

– Слушай, генерал! Попроси у президента, чтобы наш совет он временно оставил, хотя бы до завершения своего срока, – серьезным тоном предложил Акимыч.

– Вот ты ему и предложи.

– Почему я? Обнимал же президент тебя. Значит, у вас установился контакт. Так что не увиливай. Мы все тебя просим.

– Ладно. Отоспимся и решим. На сегодня заседание совета старейшин закрыто, – громко сказал Ордынский и нетвердым шагом стал подниматься из погреба по узкой каменной лестнице.

Пока старейшины решали, как им жить дальше, земский староста и иже с ним еще долго мотались по всей Рублевке, пытаясь хоть как-то своим участием вдохнуть новую жизнь в праздник урожая. Но усилия были тщетны. Наконец, намаявшись, троица направилась домой к Духону.

Демидов долго сопротивлялся настоятельным приглашениям старосты, ссылаясь на то, что дома его ждет Катенька. Но когда Александр с таинственной улыбочкой нашептал уральцу, что того ждет потрясающий сюрприз, Даниил сдался.

Только друзья удобно устроились в креслах и приготовились с новыми силами продолжить в узком кругу празднование, как на пороге зала появилась внушительная фигура доктора Табачникова, сияющего как молодой лунь. В руках выдающийся эскулап держал картонный ящик с дюжиной бутылок легендарного виски, на котором черной краской было выведено: употребление спиртных напитков вредит вашему здоровью.

– Поздравляю вас, дорогие мои! – радостно воскликнул Ленечка и бросился поочередно целовать друзей.

«Это, наверное, и есть сюрприз!» – разочарованно подумал Демидов, хотя был несказанно рад встрече с доктором.

– А почему вы так припозднились, сэр? Вы же знали, что праздник начинается днем? – ворчливо спросил Духон. – Мы бы познакомили вас с президентом, заодно проверили бы состояние здоровья господина Машкова.

– Так ведь ваши гвардейцы меня задержали у блокпоста до выяснения личности, так сказать…

– Ну и что потом? – смеясь, спросил Багрянский.

– Что потом? Я им рассказал в подробностях биографии и истории болезней всех членов земской управы. Подумал, что это будет убедительным доказательством того, что я их лично и отлично знаю. Но эффект был прямо противоположным – они еще больше насторожились, подумали, наверное, что я диверсант. Потом-то я сообразил, но, правда, с опозданием…

– Что сообразил? – спросил Багрянский.

– Оставить им второй ящик с виски…

– Ну, я завтра Стрельцову покажу! Взяточничество развели его люди! – вскипел Духон.

– Саша, успокойся, спектакль закончился. Врубись, наконец – нет больше земской управы и нет земского старосты, – урезонил друга журналист.

– Ты предлагаешь оставить им ящик виски?

– Прости, я не понял, что ты в этом смысле. Готов идти его отбивать вдвоем.

– Втроем, – тут же присоединился Демидов, забыв, что торопился к своей Екатерине.

– Боюсь, что вы найдете там лишь пустые бутылки, господа, – отрезвил друзей доктор. – Где вы видели, чтобы спиртное на блокпостах доживало до ближайшего утра?

Тем же вечером. 22.30

– Не может такого быть! – выслушав рассказ отца Филарета, заорал в гневе Гудин. – Откуда у тебя эти сведения?

– Оттуда, – бросив исподлобья на своего ученика колючий взгляд смоляных глаз, ответствовал монах, – мои люди наблюдали, так сказать, лично. Потом я все перепроверил.

– Так, говоришь, президент принял участие в их дурацком празднике? Любопытно! Это, брат Филарет, уже не шутки! Такой альянс означает, что хозяин что-то затеял. Одно дело снять карантин, а другое – снова снюхаться с этими толстосумами. А о чем они конкретно говорили?

– Вот этого мы как раз и не знаем.

– Идиоты! Такая информация шла в руки… – Подойдя к низкому дубовому столику с расставленными на нем изысканными, традиционно русскими закусками, Гудин схватил покрытую испариной бутылку нового сорта водки под названием «Александр Невский» и лихим жестом запрокинул ее в рот. Водка была одновременно крепкой и мягкой с приятным медовым привкусом. – Какой идиот выпустил это?!

– А что? Разве плохая водка? С серебряной очисткой. Наш человек производит на заводе в Черноголовке… – невозмутимо ответил отец Филарет.

– Он что, засветить нас хочет? Смотри, вот здесь, на этикетке, эмблема нашего ордена!

– Ну и что? Мало ли изображений великого полководца, – с олимпийским спокойствием ответил монах.

– Ты что, ликвидатор хренов, из себя дурочку строишь? Или ты как поп Гапон?

– Ладно, Иван, не городи чепухи, лучше о деле поговорим. Между прочим, водка – она ведь тоже идеологическое оружие!..

– Ну, лады, выкладывай, чего у тебя там по делу? – несколько успокоившись, спросил Гудин.

– Ясно пока одно – хозяин явно намерен поддержать этого уральского выскочку Даниила Демидова.

– Ой ли, – усомнился Гудин. – Здесь, я думаю, игра куда сложнее будет. Ты плохо знаешь президента. Вот, к примеру, откуда вдруг у Машкова появились деньги на проекты экономического возрождения его региона? Ты, ликвидатор, прессу внимательнее читай… Так что труби сбор, брат Филарет. Надо срочно задействовать все наши ресурсы и резервы. Жаль, что так некстати Крутов угодил в больницу… Нам сейчас как никогда нужна верная информация из Кремля.

– У меня, кстати, есть план относительно Демидова. Хоть завтра могу его убрать, – хитро сменил тему разговора отец Филарет. – Он у меня на мушке.

– У тебя одно на уме. Тебя что, ничему больше не учили, как только отстрелом заниматься? При чем здесь Демидов? Убирать можно только из идейных соображений. И то, когда других аргументов просто нет.

– Согласен. На мушку придется брать совершенно другую фигуру, которую пока скрывает президент, – все с той же зловещей ухмылкой произнес отец Филарет.

– Вот когда начнется регистрация кандидатов, тогдато и раскроются все карты, – умиротворенно сказал Гудин. – Так что подождем. Кстати, а как себя ведет сейчас Шатунов? Все еще рыпается?

– Да куда он денется? – непонятно чему рассмеялся в ответ отец Филарет. – Он стал похож на тех хитрожопых, которые наблюдают, как двое дерутся, но до поры до времени не вмешиваются.