Текст книги "Остров в наследство"

Глава 7

Единственным, что чувствовал молодой человек, была боль. Она была сильной, острой, постоянной. Сначала он вместе с болью избитого тела ощущал боль униженной души, но потом эта боль ушла, и осталась только та, настоящая. Его ломали жестко. Хрупкое тело юноши еще никогда не испытывало ничего даже отдаленно похожего на эти побои. И каждый раз, очнувшись после очередного разговора с доном Родриго де Вальдоро и его «управляющим» Хосе Мартинесом, граф Эльсвик видел склонившееся над ним встревоженное лицо Мэри. Он отворачивался. С какой бы радостью увидел он другое лицо – тонкое, с прекрасными серыми глазами. Лицо Ирис Нортон, своей нареченной невесты. С горечью он признавал, что, рассказывая о Карибах, девушка ничуть не преувеличивала. Сейчас он уже не мог вспомнить всех подробностей своего пленения, но то, как спокойно и гордо она приняла свою участь, он помнил. И клялся себе, что не забудет до смертного часа. Граф Эльсвик не строил иллюзий. Он понимал, что смертный час уже близок и спасти его может только чудо. К сожалению, думал граф, чудес не бывает. А меж тем чудо было уже рядом.

* * *

На улице стояла знойная, безветренная погода. От жары попрятались даже собаки, а уж люди и подавно сидели по домам. На узких улочках стояла тишина, которую не нарушал ни стук копыт по нагретому камню, ни скрип колес, ни легкие шаги стройных ног, обутых в кожаные туфельки, ни громыхание деревянных башмаков. Изредка показывалась толстая, румяная от жары служанка в чепце с плетеной корзиной в крепких руках. Или хорошенькая смуглая девчонка в драной кофте и широченных юбках с волосами, черными как вороново крыло, меж неровных прядей поблескивают тяжелые серьги, а черные глаза внимательны и хитры. Опустела рыночная площадь, и торговцы, брошенные покупателями, из своих лавок перекочевали в близлежащие кабачки. До самого вечера они наливались крепким местным вином по самые брови, и это почти примиряло их с денежными потерями. В одном из таких заведений, в тихой комнате на втором этаже сидел довольно приятный молодой человек. В батистовой рубашке с подвернутыми рукавами, темно-фиолетовых панталонах, завязанных под коленями пышными бантами. Он сидел, но все же можно было догадаться, что молодой человек высок ростом, широк в плечах, силен, но при этом строен и изящен. Гордая посадка головы, тонкий, с легкой горбинкой нос, презрительно вздернутая верхняя губа и холодное выражение черных глаз обличали в нем аристократа, к тому же в довольно скверном расположении духа. А хорошо развитые мускулы, широкие твердые ладони и особый загар, тот, что пристает только с ветром, говорили о деятельном характере. Видимо, молодой дворянин не все свое время проводил в праздности и ожидании отцовского наследства. Теперь, описав героя сцены, скажем несколько слов о декорациях. Кабачок с пристроенной гостиницей содержала молодая вдова. Эта достойная особа умела держать в руках прислугу, имела прекрасные отношения с торговцами и прачками и вела свое дело твердой рукой. Поэтому заведение «У Мигуэлы» пользовалось безупречной репутацией и считалось вполне приличным даже среди аристократов.

Комната, где располагался молодой человек, была светлой и чистой. Напротив дверей, у широкого окна стоял резной стол, сервированный на одну персону, и два кресла. Одно занимал молодой человек, другое – небрежно брошенный камзол с золотым шитьем. Поверх камзола так же небрежно была кинута богатая перевязь со шпагой. Кресло стояло на некотором расстоянии, но все же не так далеко, чтобы в случае чего нельзя было быстро схватить оружие. А если бы кому-нибудь пришло в голову заглянуть за тяжелую занавеску, то там обнаружилась бы пара заряженных пистолетов. Можно было удивиться, к чему дворянину в респектабельной гостинице вооружаться до зубов… Но это так, к слову. Молодой человек держал гитару и задумчиво перебирал ее струны. Под его сильными, но гибкими пальцами рождалась мелодия, которая того, кто взял бы на себя труд прислушаться, поразила бы не меньше, чем арсенал. В ней не было ничего похожего на модные игривые мелодии. Это был живой и глубокий мотив, похожий на старинную народную песню. Впрочем, звучала гитара очень тихо.

В дверь негромко постучали. Молодой человек осторожно отложил гитару, встал, глянул в окно, не трогая занавеску. Вытянул пистолет, в три шага пересек комнату и очень спокойно, даже лениво спросил: «Кто?».

– Дон Карлос, это я, Рико, – ответил из-за двери мальчишеский голос.

Постоялец слегка расслабился и открыл дверь, не отбрасывая, впрочем, пистолета. За дверью приплясывал от нетерпения худощавый десятилетний мальчишка.

– Дон Карлос, там какая-то цыганка. Говорит, принесла вам важные вести, а по виду так сущая нищенка. Прогнать ее? – он уже шагнул назад, готовый лететь по приказу сеньора, но постоялец озадачил его.

– Не нужно. Пусть войдет.

– Но, дон Карлос, все цыганки воровки. Глядите, как бы она… – мальчишка не успел закончить.

Твердая рука приподняла его голову за подбородок. Взгляд встретился с глазами постояльца.

– Ты плохо слышишь, малыш? – мягко, без тени угрозы, спросил он, но мальчик отчаянно перетрусил.

Было в «доне Карлосе» что-то такое, что заставляло трепетать сердце. А постоялец так же негромко произнес:

– Если я сказал: позови цыганку, ты должен пойти и позвать, а не объяснять мне, что, по-твоему, я делаю не так. Если она мошенница и воровка, то это опять-таки не твое дело. Я разберусь с ней. Ты понял меня, Рикардо?

Мальчишка поспешно кивнул. Дон Карлос щелкнул пальцами, и вдруг между ними, прямо из воздуха, появилась золотая монета.

– Держи, дружок, – и так как мальчик смутился, постоялец улыбнулся и сам вложил монету в его ладонь. – Ну, беги же. Зови цыганку.

Мальчишка, словно оттаяв, сорвался с места и мигом слетел с лестницы. Внизу он приостановился, перебирая в уме странные вещи: нищенка, невесть откуда возникшая монета, непонятное поведение дворянина… Перед тем как толкнуть парадную дверь, он прикусил монету и, убедившись, что хотя бы с этой стороны все обстоит как надо, успокоился и спрятал свою добычу. Этот день принес ему удачу.

Через минуту босая и оборванная цыганка с растрепанными косами и звенящими на руках браслетами без стука вошла в комнату дворянина. Тот встретил гостью у порога и первым делом указал на свое кресло.

– Добрый день, Хатита. Садись и поешь.

Не заставив себя упрашивать, Хатита по-хозяйски подвинула кресло и без лишнего смущения принялась за еду. Нетронутый обед быстро исчезал. Дон Карлос с улыбкой смотрел, как решительно его гостья расправляется с блюдами, которых и названия не слышала. Ей было не больше тринадцати. Как и все подростки, она росла неровно, но эта угловатость сглаживалась свободой движений и грацией уличной танцовщицы. Босые ноги Хатиты были покрыты пылью, а яркая юбка скучала по иголке с ниткой так же, как длинные волосы по гребню, но простонародные манеры не были ни грубыми, ни вульгарными. Доев все, подчистив тарелки, Хатита вытерла губы ладонью и негромко сказала:

– Атаман согласен помочь, если заплатишь медью вместо золота.

– Отчего? – удивился Карлос, – золото легче спрятать.

– Ты, верно, думаешь, что мы только тем и занимаемся, что зарываем сокровища в землю, – снисходительно произнесла Хатита, пожимая плечами. – У нас большая семья, и все хотят есть каждый день. А как альгвасилы Его Католического Величества смотрят на оборванцев, которые платят золотом, тебе известно?

– Где же я возьму столько меди? – возмутился дон Карлос.

– А уж возьми, – отозвалась Хатита, – иначе Хосе в это дело и на аркане не затащишь. Да и я еще молода, чтобы быть зажаренной во славу Божью. – Хатита, вытянув шею, глянула в окно и торопливо продолжила:

– Думай до завтра. Если согласен – купишь у торговки на углу колечко да пару браслетов резных, а заодно скажешь, как бы случайно, где ты вечером гуляешь. Я сюда больше не приду. Опасно.

С этими словами Хатита встала и, понизив голос, со значением произнесла:

– Но помни – если о нас пронюхает алькад или святая инквизиция, мы тебя и из рая достанем, чтобы захватить с собой в преисподнюю.

И, не слушая ответа, стремительно вышла.

Вечером того же дня, когда жара немного спала и улочки Маракайбо ожили, на рыночной площади встретились двое: один был огромный, бандитского вида цыган в синей рубахе, разодранной в трех местах и кожаных штанах. Его широкое лицо выражало решительность, но было лишено даже намека на какие-нибудь добрые чувства. Из-под черной шевелюры торчали оттопыренные уши, в одном поблескивала грубая, массивная серьга.

Высокий лоб говорил о том, что цыган не лишен ума, черные, с золотистыми крапинками глаза глядели пристально и замечали все, а толстые губы были плотно сжаты, что наводило на мысль, что цыган не имел привычки болтать попусту. Короткая, но очень подвижная шея, сутулые плечи и громадные, ловкие руки довершали облик атамана разбойников Хосе.

Второй была Хатита. Она уже закончила танцевать и пересыпала в широкую ладонь Хосе всю мелочь из своего бубна.

– Ну? – коротко спросил цыган.

– Пока не появлялся. Сеньориты я тоже не видела.

– Сеньорита и не придет, – буркнул цыган, – брат держит ее под замком. Знает ее горячий характер и боится, что она чем-нибудь напортит своему замужеству. А этот дон Карлос, как он тебе показался?

– Он такой же «дон», как я – королева Изабелла.

– С чего ты взяла? – сощурился Хосе.

– Он держится как дворянин, но думает как простой человек.

Цыган вскинул широкие брови. Его черные с золотом глаза блеснули.

– Объясни, – коротко велел он.

– Изволь, – ответила Хатита. – Тому, кто сам не голодал, и в голову не придет накормить другого.

Хосе сжал кулаки и замысловато то ли выругался, то ли побожился.

– Чуял я, что-то здесь не так. Уж больно легко он нас нашел. Не было бы беды.

– Не все ли равно, если хорошо платит? – возразила цыганка, бестрепетно глядя в глаза атаману.

Хосе выразительно пожал плечами:

– Может, ты и права, дочка. Все равно из Маракайбо нам надо уходить, а хозяин набирает матросов. И, вдобавок, ищет капитана. Сам-то он моряк никудышный…

– Ты думаешь?..

– Думаю, – кивнул Хосе. – Ладно, дочка. Чему быть, того не миновать. Тебе пора, как бы Росита не хватилась.

Цыганка умчалась, взметнув тучу пыли лохматой юбкой, а Хосе, проводив ее долгим взглядом, снова выразительно пожал плечами и, что-то бормотнув под нос, медленно двинулся вдоль по улице.

* * *

Мощный грохот встряхнул Кайону, словно кота за шкирку. Через пару минут он повторился, но уже ближе.

Люди выскакивали из домов, с недоумением переглядывались и, призывая в свидетели небо и ад, требовали объяснить, что, черт возьми, происходит. Вскоре, однако, испуг и раздражение сменились радостным оживлением. Орудийные залпы берегового форта и судов, стоящих на рейде, были всего-навсего приветственным салютом. «Фортуна» Джеймса Рика медленно и величественно входила в Кайонскую бухту.

Стоя на палубе, Ирис Нортон с волнением наблюдала торжественную встречу. На этих берегах, она предчувствовала это, ее ждали удивительные приключения. Прищурив глаза, заслоняясь от солнца ладонью, она с интересом наблюдала, как сноровисто матросы рифят паруса. Со звоном бежала из клюза цепь носового якоря.

Под приветственные крики толпы оба якоря – носовой и кормовой – одновременно ушли в стеклянно-прозрачную воду.

Так Ирис Нортон ступила на землю Тортуги – знаменитого пиратского острова. Прямо из Кайонской бухты, что служила портом приписки всем кораблям «берегового братства», матросы Джеймса Рика разбрелись по кабачкам и прочим веселым заведениям, спеша спустить добытые деньги.

Дэнни о чем-то переругивался с хмурым стариком в потрепанном костюме. Он перекачивался с носков на пятки, засунув ладони за широкий кожаный ремень, и был похож на боевого петуха. Сходство усиливали взъерошенные волосы. Ирис невольно рассмеялась. Штурман услышал знакомый голос и, сразу утратив интерес к ссоре, завертел головой, отыскивая девушку. Она подошла, улыбаясь. Неубранные волосы волной лежали на узких плечах. Старик скосил на нее презрительный взгляд и, что-то пробормотав, исчез в пестрой толпе. Здесь царило настоящее вавилонское столпотворение. Грубые моряки в рваных рубахах или вообще без них толкались бок о бок с франтами, разодетыми по последней парижской моде. Слышалась английская, французская, голландская речь, не говоря о множестве индейских диалектов. В воздухе висел какой-то стойкий, одуряющий запах, но чем именно пахло – Ирис не разобрала.

– Как вам здесь нравится? – спросил Дэнни, обводя рукой порт.

– Неплохо, – искренне ответила Ирис, – только жарко. И народу много.

– Скоро все попрячутся, – заверил Дэнни. – Через час тут будет тихо, как на кладбище, – и в ответ на вопросительный взгляд Ирис пояснил: – сейчас по нашим меркам еще прохладно. Видите вон там три кипариса?

Девушка взглянула в указанном направлении и увидела три исполинских веретена с зеленой куделью. Они стояли неподвижно, словно намертво привязанные к ослепительному небу.

– Вот когда солнце встанет над ними, здесь будет настоящее пекло, – закончил штурман.

– Дэнни, вы не могли бы проводить меня до дома губернатора, – попросила Ирис, – или хотя бы объяснить, где он находится.

– Сочту за честь, мисс Нортон, – Дэнни широко улыбнулся, но тут же нахмурился, – А капитан? Вы говорили ему, что уходите с корабля? Он позволил?

– Да, конечно, – солгала Ирис. – Он сам хотел представить меня губернатору, но не смог. Какие-то дела…

– А… – Дэнни кивнул и пошел вперед, раздвигая толпу плечом.

Ирис последовала за ним. По мере удаления от порта толпа редела, и вскоре улица почти опустела. Она была как две капли воды похожа на любую из улочек английского предместья. Такие же низкие домики с острыми крышами, аккуратные садики. Только в отличие от привычного боярышника здесь, за низкой изгородью, пышно цвели азалии.

– У вас торгуют только в порту? – как бы невзначай поинтересовалась Ирис.

– Обижаете. В Кайоне есть настоящий рынок, и приезжают торговцы со всех Антильских островов и даже со Старого Света.

– И где он находится?

– Боюсь, что сейчас вы ничего там не найдете, мисс Нортон. Нужно с утра. А сама рыночная площадь прямо по курсу. Эта улица в нее и упирается. Здесь трудно заблудиться – все дороги ведут либо в порт, либо на рынок. А дом губернатора – вот он. Белый, двухэтажный, с красной крышей. Калитка чуть дальше. Вы постучите, там есть молоток. Вам откроют. А я, с вашего разрешения, исчезну. Мы с господином Ожероном не в самых лучших отношениях. Вы извините, и… надеюсь, мы увидимся?

– Конечно, Дэнни, – ответила Ирис, почти не слушая. – Как-нибудь, обязательно. Спасибо вам.

Отделавшись от провожатого, Ирис мельком взглянула на белый особняк губернатора Тортуги, утопавший в пышной зелени сада, и быстро пошла вперед.

Утреннее солнце постепенно теряло мягкость, и его лучи, только что ласкавшие кожу, начинали немилосердно жечь. Близился полдень. В это время и на этих широтах жизнь замирала и вновь оживала только в сумерках.

Переполох, вызванный прибытием «Фортуны», на диво быстро стих. На девушку слегка давила тишина и безмолвие. Кабачок «Райский уголок» она нашла почти сразу, по оригинальной вывеске: художник изобразил сидящих на облаке корсаров. Он снабдил их нимбом и крылышками, а также внушительными бутылками рома, составляющими центр композиции. Прямо под пьянствующими «ангелами» Ирис увидела низкое крыльцо, лестницу в две ступени, распахнутую дверь и полную женщину, которая сосредоточенно выметала мусор. Чуть помедлив, Ирис подошла поближе. Женщина глянула исподлобья, не прерывая своего занятия.

– Добрый день, – сказала Ирис.

– Ну, добрый, – отозвалась Мамаша Мадлон, – что дальше?

– Мне нужна Луиза Готье.

Женщина выпрямилась, пристально оглядев Ирис.

– Зачем?

– Я скажу это только ей, – покачала головой Ирис.

Мамаша Мадлон ничего не ответила и снова занялась мусором. Видимо, она надеялась, что, получив такой прием, незваная гостья обидится и уйдет. Но смутить Ирис Нортон было трудно. Она подошла еще ближе. Пыль с крыльца полетела прямо в нее. Ирис сделала еще шаг. Мамаша Мадлон снова разогнулась и зыркнула глазами в сторону упрямой незнакомки:

– Чего тебе нужно? Нет девчонки, и баста! Надо чего – говори мне, а нет – так проваливай. Я и без тебя не заскучаю.

– Мне нужна Луиза Готье, – повторила Ирис. – У меня посылка для Волка.

Хозяйка кабачка вскинулась.

– Для Волка, – еще раз отчетливо произнесла Ирис, и Мамаша Мадлон посторонилась, пропуская ее внутрь.

В кабачке было светло и неожиданно чисто. Выскобленные столы и резные стулья в небольшой комнатке выглядели уютно, почти по-домашнему. А тяжелые кружки, перевернутые вверх дном, и оплетенные бутыли с вином заставляли вспомнить пригороды Парижа и Марселя. Тишина и покой этого места усыпляли. Ирис пошла вперед, чтобы рассмотреть медные подсвечники, но громкий стук и лязг замка за спиной заставили ее стремительно обернуться. Поздно. Дверь была заперта, а Мамаша Мадлон стояла у входа с пистолетом. Он был направлен в лицо Ирис. Ствол показался ей огромным.

– Садись! – приказала хозяйка.

Ствол оружия, восходившего к той эпохе, когда бабушка Ирис была еще девушкой, шевельнулся и указал на один из стульев. Ирис подчинилась. За ее спиной открылась еще одна дверь, и две сильные загорелые руки ловко прикрутили ее к стулу. В ноздри ударил запах лука и пота. По лицу махнули черные волосы, и через мгновение она увидела молодую смуглую женщину, похожую на испанку, но, пожалуй, слишком скуластую. Вероятно, в ее жилах вместе с кровью победоносных воинов Кортеса текла кровь покоренных подданных империи Монтесумы.

Старшая женщина сноровисто охлопала Ирис по бокам, ничего не обнаружила и нахмурилась.

– Где посылка? – рыкнула она.

Ирис презрительно пожала плечами.

– Вы принимаете меня за дурочку?

– А ты умная? – осклабилась Мамаша Мадлон. – Тогда почему ты, умная, сидишь тут, связанная, как курица?

– Придя сюда, я, действительно, сделала глупость, – признала Ирис, – но только одну. Посылки при мне нет.

– Где она? – потребовала трактирщица.

– В надежном месте, – отчеканила Ирис и демонстративно отвернулась.

– Лу, – буркнула Мамаша Мадлон, – беги, разыщи Волка. Надеюсь, его корыто уже в порту. Голубь-то прилетел еще вечером… Скажи ему или Джону, что его птичка в клетке.

– А если «Королевы» еще нет? – глубоким грудным голосом спросила Лу.

– Дождись, а эту я покараулю, – трактирщица повернулась к Ирис с нехорошей усмешкой, – Гляди, умная, Волк из тебя живо вытрясет все: и про надежное место, и про посылку. После этого ты умной-то, может, и останешься, а вот красивой уже не будешь. Да и здоровой тоже. Мой тебе совет, умная – лучше тебе с нами договориться, пока Волк не пришел. Нужно сколько, так я заплачу, но на многое не рассчитывай. Много у меня нет, да ведь и жизнь твоя тоже кое-чего стоит. Опять же, надбавка за риск. Волк как узнает, что ты сбежала, так рассердится на меня сильно…

Ирис слушала женщину молча. Понятно, что две эти курицы ничего не решали, а их «план» был проще, чем кожура от апельсина: напугать ее до икоты, добыть «посылочку» и самим поторговаться с пиратом. Никто ее, конечно, не отпустит, это Ирис понимала отчетливо. Не настолько трактирщица глупа: вдруг Волку вместе с «посылкой» и сама девушка зачем-нибудь нужна? А где она? А вот она, тут, целая и невредимая…

Как ни странно, страха не было.

Комнату, где ее привязали, отделяла от обеденного зала лишь тонкая перегородка, и девушка напряженно прислушивалась, надеясь, что кто-нибудь войдет, и она сумеет позвать на помощь. Но город действительно вымер.

* * *

За хлопотами и суетой, которыми неизменно сопровождался каждый заход на Тортугу, капитан Рик почти позабыл о наивной и самоуверенной Ирис Нортон. Гораздо больше его беспокоила «Королева Мария», весь путь до острова продержавшаяся в кильватере «Фортуны». Волк был мастером хитрых и подлых проделок, и Рик был не единственным, кто нервничал, если приходилось поворачиваться к нему спиной.

Когда же капитан понял, что и девушки нет на борту, он едва сдержал гневную тираду в адрес вахтенного и своего помощника. Упрямая девчонка сдержала слово и отправилась к сообщникам Волка. Без карты, без денег и даже не заручившись его поддержкой.

– Сумасшедшая, – пробормотал Рик, – стоило вытаскивать ее из воды, чтобы она свернула шею на суше.

Капитан «Фортуны» прошелся по палубе, глубоко вздохнул.

– Сказка, да и только, м-да… романтика семнадцатого века и ни капли стоящего пива, один только этот проклятущий ром.

* * *

Громко, с хрустом, тикали часы. Жужжала муха. Мамаша Мадлон грохотала мисками. Ирис безуспешно пыталась пошевелить затекшими руками. Слишком тугие веревки причиняли боль. Солнце било в глаза. Сколько часов она сидела тут? Полчаса, не больше. Но Ирис, не привыкшей к подобному обращению, казалось, что это продолжается с самого рождения. Упрекать было некого. Разве что свою неосторожность.

Мамаша Мадлон еще раз грохнула посудой и вошла в комнату, где сидела Ирис, вытирая руки о передник. Не глядя на хозяйку, не глядя вообще никуда, прикрыв глаза ресницами, Ирис тихо спросила:

– Волк прислал с голубем приказ схватить меня?

Женщина промолчала.

– Вам обещали хорошо заплатить?

На этот раз вместе с молчанием Ирис получила в ответ пристальный взгляд.

– Я дам в два раза больше, если вы отпустите меня…

– И «посылочку?» – немедленно развернулась трактирщица.

Ирис медленно качнула головой справа налево.

Хозяйка кабачка фыркнула, нашарила в столе связку ключей и удалилась. Ирис снова осталась одна.

Ей было не по себе не столько от того, что пират Волк поставил на нее такую примитивную ловушку, а она попалась. Собственно, «попасться» она и планировала, чего еще ожидать от разбойника? Просто плен, в мыслях не раз прокрученный во время сидения на корабле, рисовался ей… более комфортным. Сидеть здесь на жаре, в связанном виде… выглядело это жалко, и девушка злилась.

Ирис извивалась на стуле в отчаянных попытках сбросить веревки, ужас и отчаяние удвоили ее силы. На мгновение ей показалось, что путы ослабли. Она возликовала, но тут ножка стула застряла в неровном полу, и, потеряв равновесие, Ирис полетела назад вместе со стулом. Грохот. Короткий вскрик. И тишина. Руки и ноги девушки безвольно обвисли. Лицо залила бледность. Из-под копны светлых волос вытекла тоненькая струйка крови. Мамаша Мадлон, торопливо вошедшая на грохот, хмуро обозрела пленницу. Мертвая девчонка Волку была не нужна. Она подошла и одной рукой подняла и поставила стул со связанной Ирис. С правой стороны волосы приобрели красноватый оттенок. Голова девушки мотнулась из стороны в сторону. Мамаша Мадлон бросила быстрый взгляд на часы в буфете и, грохоча башмаками, заторопилась вон. Ее не было считанные секунды, а когда она вернулась, в руках хозяйки был большой медный кувшин. Без заметных усилий женщина подняла его и обрушила на Ирис целый водопад. Пленница не шелохнулась.

– Черт, – ругнулась Мамаша Мадлон, – похоже, померла.

В дверь постучали – четыре раза быстро и два раза медленно. Хозяйка снова помянула нечистого и отперла, ожидая и страшась увидеть Волка. Но это оказалась всего лишь Луиза.

– «Королева» здесь, – проговорила она, стараясь отдышаться от быстрого бега. – Волк приказал стеречь пленницу… Ох! Что с ней? Господи, да у нее голова в крови, – Луиза испытующе глянула на хозяйку. – Эй, матушка, что вы с ней сделали? Волк с нас за это шкуру спустит.

– Она грохнулась вместе со стулом, – раздраженно отозвалась та, – не сиделось ей спокойно. Иди сюда. Зажги свечу. Может, притворяется.

– Что вы хотите делать? – спросила Луиза, выполняя просьбу. В руках у хозяйки оказался длинный нож с широким лезвием. Она хмуро взглянула на Луизу, на неподвижную Ирис и сунула лезвие ножа в дрогнувшее пламя свечи.

– Что вы хотите делать? – повторила Луиза, убирая свечу. – Я не позволю.

– Дура! – женщина крепко схватила руку Луизы и дернула к себе. – Не забывай, что она, возможно, любовница Рика.

– Что? – вздрогнула девушка. Она отдала свечу хозяйке и наклонилась вперед. Ее крепкая рука подняла подбородок пленницы. Луиза закусила губу.

– Она красивая, – задумчиво произнесла девушка, – красивее меня. И, знаешь, она настоящая леди. Из тех, кто носит шелковые платья и отдает приказания.

Слушая Луизу, Мамаша Мадлон медленно водила лезвием ножа в пламени свечи. Когда сталь изменила цвет, хозяйка кабачка отстранила Луизу и прикоснулась ножом к обнаженной руке Ирис. Девушка вздрогнула, но не очнулась.

– Что за дьявол! – дивилась хозяйка. – Она, конечно, жива, но больше похожа на покойницу. Говорят, такое бывает, если стукнуться головой. Как бы не вышло так, что она очухается, а мозги-то отбиты?

Быстрым движением Мамаша Мадлон разрезала веревки и через плечо бросила Луизе:

– Беги за доктором. К приходу Волка она должна быть в порядке, иначе с нами он сделает то же самое.

Служанка взглянула в окно, где солнце уже почти достигло трех кипарисов, и мотнула головой.

– Уже не успеем.

Трактирщица легко, как ребенка, подняла неподвижную Ирис на руки и, толкнув ногой дверь, втащила ее в помещение, напоминающее кладовку. Там, прямо на земле, валялось старое одеяло, и на него хозяйка опустила «покойницу». Дверь закрылась. Через некоторое время «покойница» приоткрыла глаза и, увидев дверь, которая отделяла ее от свободы, слабо улыбнулась. От времени дверь рассохлась и в ней образовалась большая щель.

* * *

Рик покинул каюту и спустился вниз, высматривая Дэнни.

Тот шатался по нижней палубе с виноватым видом. Рик подозвал его коротким жестом.

– Так где, ты говоришь, ее оставил?

– У дверей дома Ожерона, – буркнул Дэнни, глядя в сторону.

– Кайону она не знает. Волк должен был дать ей очень хорошие ориентиры, чтобы девчонка точно не заблудилась. Про что она еще спрашивала?

– Про рынок, – припомнил Дэнни, – точно, про рынок. Который на площади.

– А что у нас между рынком и домом губернатора?

– Таверна «Райский уголок», – осенило помощника.

– Любимое местечко Волка, – закончил Рик и, не удержавшись, добавил, – элементарно, Ватсон.

– Кто? – опешил Расвен.

– Не важно, Дэнни. Но на что она рассчитывала? Карты у нее нет, оружия нет, союзников в этих местах тоже нет. Не могла же она всерьез надеяться на нас с тобой? Или могла?

Дэнни энергично замотал лохматой головой и даже помог себе руками, торопясь отмести саму мысль, что мисс Нортон и его может связывать что-то кроме мимолетного знакомства.

– Ее пальцы!

– Что – пальцы?

– Пальцы этой мисс были испачканы тушью, – припомнил Дэнни, – я еще подумал, что, видимо, она писала письмо отцу…

– А с собой у нее ничего не было? Свертка, конверта?

– Как будто ничего… Но ведь я ее не обыскивал. Женщина, если она захочет, может спрятать в своих юбках небольшой арсенал, и ни один обыск его не обнаружит… уж больно хитро у них там все устроено.

– Идем в город, – решил Рик, – распорядись, чтобы шлюпка ждала нас через два часа. Если не появимся, пускай ребята, не тратя времени на слезы и поминки, разыщут Волка и повесят его на первом попавшемся суку. Это самое малое, что он заслуживает за нарушение законов берегового братства.

* * *

Свернувшись у щели, Ирис наблюдала, как Мамаша Мадлон и Луиза суетливо принимали гостей. Это были трое моряков, и в одном из них она сразу узнала Волка. Другим был его помощник Джон. Третьего же, смуглого, невысокого юношу, Ирис видела впервые в жизни.

«И хорошо бы в последний раз», – подумала она, разглядев мальчика. Несмотря на молодость и обаяние, он держался высокомерно и нагло, и достойно дополнял компанию жестокого пирата. Негромко разговаривая, гости прошли наверх. Вскоре их шаги стихли, и Ирис решила рискнуть. Она сняла жемчужную нить с серебряным крестом и, осмотрев его, довольно улыбнулась. Нижний конец креста был длинным, тонким и плоским, словом, подходил идеально.

– Чтение – источник знаний, – пробормотала она себе под нос.

Ирис просунула крест в щель и, действуя им, как рычагом, приподняла засов. Совсем чуть-чуть, но этого было достаточно. Дверь приоткрылась со скрипом, слышным, наверное, даже в Лондоне. Девушка замерла, чувствуя, как сердце бешено прыгает где-то в горле. Прошла секунда, другая. В таверне было тихо.

Ирис ящерицей проскользнула из темной кладовки наружу и осторожно прикрыла дверь. Огляделась. Наружная дверь была соблазнительно близка, но заперта на замок, а ключи унесла Луиза. Окна?.. Но вряд ли хоть одно из них открывалось без жуткого скрипа. Медленно, почти не дыша, она отступила назад, в глубину комнаты, и поискала глазами место, где можно было спрятаться.

Надо сказать, что таверна «Райский уголок» была построена по образу и подобию всех заведений такого рода. «Кабинеты», что занимали весь второй этаж, были устроены так хитро, что вмещали около тридцати человек одновременно. Причем враждующие англичане и французы, безземельные цыгане, богатые евреи, переодетые купцы, девицы легкого поведения, испанские шпионы и прочий деловой люд могли находиться тут одновременно, ничуть не мешая друг другу и даже не догадываясь о своем близком соседстве.

На второй этаж из главного зала вели две лестницы. По одной поднялся Волк с компанией. Оценив обстановку, осмелевшая Ирис поднялась по другой, затаилась, и весьма вовремя.

Дверь дрогнула от удара тяжелым кулаком, и голос Луизы ответил, что она уже спускается. Вслед за голосом появилась и сама служанка. Она отперла замок и почтительно отступила. Через порог шагнул человек, и, увидев его, Ирис обмерла. Это был Джеймс Рик собственной персоной. Ее сердце бешено заколотилось от волнения. Замерев, она ждала, что скажет или сделает капитан.

– Вас ждут наверху, – улыбнулась Луиза.

Румянец на смуглом лице сделал ее такой привлекательной, что в измученной Ирис закипела ярость. Она ничего не понимала. За последние недели ее предали дважды – Волк и Луиза. Появление Рика озадачило девушку, но долго ломать голову ей не пришлось.

– Лу, где ваша добыча? – спросил он. – С ней все в порядке?

С той же мягкой улыбкой Луиза кивнула.

– Наверху меня ждет Волк? – спросил Рик и, не дожидаясь ответа, добавил: – если он хочет со мной говорить – пусть спускается вниз. Этот дом устроен слишком хитро, и у меня нет ни малейшего желания играть в этом лабиринте в пятнашки с его головорезами.

Луиза Готье покачала головой:

– Боюсь, это невозможно, мсье капитан. Мне приказано провести вас наверх, а если вы откажетесь, напомнить, что Волк не отличается терпением…

Луиза говорила довольно громко. Каждое слово долетало до Ирис, и это навело ее на мысль, что она и Рик – не единственные слушатели.