Текст книги "Весна в «Сомали»"

Глава третья
Первые дни на передке

Собственно, ехали мы под Авдеевку, одно из самых тяжелых направлений и по сей день, это серьезный укрепрайон, весь в окопах и бетоне, к тому же оттуда ведутся регулярные обстрелы Донецка. В одном из населенных пунктов у нашего батальона была временная база, а у нашей первой роты рядом так вообще отдельное место размещения. Все располагалось в неких бывших административных зданиях. Это все считалось второй линией, бойцы, несшие там службу, получали на пару процентов меньше в деньгах, чем на первой линии на передке, а разница в безопасности, скажем так, и в вероятности погибнуть была, наверное, в сотни раз меньше. Ну это так, чисто информационно, все важны, все нужны, от поваров до разведчиков, все рискуют жизнями и делают одно общее дело. Боевые действия у каждого свои, кто-то не бывает и на второй линии, а, например, для нас потом возращение на позиции других подразделений, что они считали передком, было, так сказать, «курортом» и безопасным местом. Все относительно и познается в сравнении. Не стоит преуменьшать чье-либо участие в общем деле, все взаимосвязано, все герои, каждый по-своему.

Называть населенный пункт, где располагались базы, не буду, и даже их слэнговые названия, особой ценности это не имеет с точки зрения повествования. Хотя по документам, которые мы захватили через пару недель, «укропам» (уж простите и извините, но буду использовать слова и выражения, которые реально использовали все, пускай это и будет резать слух, но окунет вас в атмосферу) были известны не только наши временные базы на второй линии и вооружение, а даже пофамильный состав батальона с позывными, информация, правда, была устаревшей, где-то годичной давности, но тем не менее. Вот так-то, они прекрасно понимали, с какими подразделениями имеют дело, да, впрочем, и мы тоже, но об этом чуть позже.

В общем, мы разместили личный состав, на базе нашей первой роты размещались еще бойцы какого-то тербата (батальон территориальной обороны). Да, всех мобилизованных называли «фиксиками», из песни слов не выкинешь, как говорится, а мобилизованных «укропов» некоторые бойцы иногда называли «гупиками». Дали всем указания, разместили БК, и я, «Латвин» и «Воробей» поехали на вторую базу к комбату, получать целеуказания. Там нас уже ждал старший от второй роты – «Дэр», тоже взводный, но командир роты был ранен и на больничном, как я уже говорил ранее. Толковый и спокойный, жаль, не получилось более близко познакомиться в дальнейшем.

Приехал «Бойкот», раздал карты и обрисовал стоящую перед нашим батальоном задачу. Нам предстояло взять укрепленные позиции противника возле села Новоселовка Вторая, выходившего на жизненно важную для «укропов» трассу, по которой осуществлялось снабжение Авдеевской группировки. По заверением союзников, половина, якобы ее верхняя часть, Новоселовки была наша. Рядом стояли как подразделения НМ ДНР, так и российские военнослужащие и ЧВК. Казалось, сил было много и разных, стояли они все здесь уже на протяжении двух месяцев, конечно, были результаты и продвижения, но гребаное село и укреп вокруг него не поддавались. Было предложено штурмовать силами в основном первой роты с поддержкой второй. Но на карте воевать – это одно, а в жизни – совсем другое. Загнали наш легковой автомобиль, какой-то трофейный «китаец» из Марика, в укрытие. Пересели на «ниву», «Воробей» сел за руль, «Латвин» спереди, а мы с «Дэром» сзади и вчетвером поехали на разведку с позиций наших союзников. В Верхнеторецком видны были следы боев, проезжали даже горевший дом, «укропы» тоже постоянно обстреливали населенный пункт, расстояния-то были уже совсем небольшие для артиллерии.

Приехали на позиции одного из тербатов, там стояла бэха (БМП – боевая машина пехоты), видно, что использовали как эвакуационный транспорт, мы спрятали нашу «ниву», дальше путь был пеший. День был ясный и солнечный, по позициям «укропов» усиленно работала наша арта. Пройдя где-то с километр–полтора по позициям союзников, мы вышли на наши «глаза» (так называют наблюдательные точки), поздоровались с бойцами из тербата, позиция была на возвышенности, Новоселовка была как на ладони. Работала наша «арта» как по самому селу, так и «перепахивала» поля вокруг. Я тогда еще пошутил, что, судя по количеству ям на полях, вспахивать их для посевной уже не придется. На удивление, хотя тогда я думал, что это нормально, в ответ-ку ничего по нам не прилетало, вообще чувства опасности не было. Все было как будто на наблюдательном пункте на учениях, посмотрели из окопа на позиции, получили представление. Решили спускаться вниз к водохранилищу, откуда изначально предполагались наше выдвижение и штурм «укропских» позиций. Тут уже началось самое интересное: весь спуск был узким, окоп на одного, правда, довольно глубоким, но по щиколотку, а где-то в ямах по колено, в красной мокрой глине. Те, кто знают, что такое красная донецкая глина, поймут. Это уже были позиции «пятнашки» (Интернациональная бригада НМ ДНР). Спустившись на их позиции вниз, начали общение с бойцами бригады, дабы понять обстановку и расстановку противника. Кстати, удивил стоящий на позиции американский пулемет 50-го калибра М2 Браунинг. Стало понятно, что позиции известны примерно и приблизительно, несколько раз пытались выходить с той стороны водохранилища по полю, как мы и предполагали, было сожжено несколько единиц техники, бэтеров, так как они увязали и становились не особо мобильными, были потери, и дальнейших штурмов они пока не предполагали, так, позиционные перестрелки. Поднявшись обратно наверх, мы начали обсуждать увиденное, и я предположил, что со «всем пидорасом» (так называют полную выкладку и все вещи бойца), со всем БК, даже если по нам не будут стрелять по такой глине и полю, просто не многие дойдут и подвигом уже будет просто прохождение маршрута. Все согласились, что это самоубийство. Единственный казавшийся нам подходящим вариант – заходить через село, там можно было хотя бы закрепиться за домами. В общем, обсудили да поехали на базу докладывать комбату. На обратном пути встретили «Сапера», это наш корректировщик и начальник разведки, использующий беспилотники, просто палочкавыручалочка, помогал везде и всегда поддержкой арты, если бы не он, погибло бы много наших парней. Сидя на откинутом багажнике внедорожника, он еще с одним бойцом корректировал огонь союзной артиллерии в реальном времени, довольно буднично, на экране коптера были видны разрывы, и сразу вносились корректировки. «Сапер» действительно профессионал своего дела, в этом еще предстоит не раз убедиться, в будущем он станет героем ДНР.

Когда мы приехали на базу, было немного времени до прибытия комбата. Тут же найдя подходящее место и насыпь, я привел к бою свой автомат, познакомившись с «Фунтом», – задорным и веселым бойцом, прошедшим различные локальные фонфликты, воевал с комбатом ранее и был его доверенным лицом. Мы как-то сразу сблизились с ним, сначала на теме экипа, у нас даже оказались одинаковые штаны фирмы Vоин. Нашлось много общих тем в процессе пристрелки оружия, он похвастался «титановой банкой на своей ксюхе» (Титановый БПС на АКСУ), обсудили его трофейный шлем из Марика, он рассказал историю, как его добыл и как отмывал от крови.

Приехал «Бойкот», мы все доложили ему обстановку и свои предложения. После долгого обсуждения, во время которого комбат давал возможность высказаться всем, решено было заходить первой ротой с занятых позиций одного из тербатов через единственный мост в село, вторая рота прикрывает и заходит на занятые позиции. Вместе с тем другой тербат должен был вместе с ЧВК осуществлять штурм села сверху, со своих позиций, чего по обыкновению не случилось. Да, еще выше за Новобахмутовку бились морпехи 61 Обрмп Северного флота, кстати сказать, командир у них был с позывным «Терек». Они вроде даже уже зашли частично в Новобахмутовку и должны были также осуществлять параллельный с нами штурм. Всему этому будет предшествовать массированная артподготовка. Выдвигаемся завтра рано утром на рассвете с проводником от одного из тербатов. Бойцам довели задачи, показали все на картах, сообщили, что в качестве опознавательных знаков используются уже всем известные белые повязки на левой руке выше локтя и на правой ноге выше колена. Для повязок отлично подходит малярный скотч, удобно, не сползает, но есть минус – быстро приходит в негодность. В ход пошел имевшийся у меня скотч, им перемотали, наверное, треть подразделения. Я поделился с «Латвиным» двумя мягкими боковыми бронепластинами третьего класса, они подходили в его американский броник как родные, у меня в плитнике боковухи были меньше и стояли плиты из полиэтилена. Эти были запасные, и я ими любезно поделился с товарищем. Еще две боковухи были слеплены в одну кевларовым пакетом и вставлены в зад РДэхи. Бойцы, кстати, шутили, что своим чересчур «тактикульным» внешним видом я сильно смахиваю на «укропа», посему я обвешался патчами с буквой «Z», флагами РФ, на шлеме сзади у меня красовался шеврон «Сомали», чтобы максимально себя идентифицировать и чтобы не завалили свои же. Хотя у многих бойцов была трофейная украинская снаряга – плитники, шлемы, одежда, обувь, и дальше ее количество только приумножалось, молодежь гоняла в «укропских» плитниках и шлемах, у того же «Лат-вина» шлем был трофейный, так что не сказать, чтобы я был одинок в этом плане. Бойцы готовили снарягу и оружие на завтра. Запомнился наш снайпер «Назар», он виновато доложил «Воробью», что чистил СВДэху и забыл затвор и попросил снять с трофейной. Рома, конечно, немного пожурил его, но разрешил, говорит, хорошо, сейчас это обнаружил. Это последнее воспоминание о «Назаре» – скоро его не станет.

Поздно вечером приехал наш комбат, мы еще раз собрались все вместе, уже в расширенном составе, были и артиллеристы, и корректировщики, уточнили все задачи и проговорили нюансы. «Бойкот» сказал, что приедет заместитель командира тербата, который выделит нам проводника для выхода на их позиции. Самое интересное, что замкомбата был аж «целый» старший сержант, как потом выяснилось, это многое говорит о нехватке офицерского состава. Приехал он на трофейном украинском броневике (этакий украинский MRAP, не помню уже, как он там назывался по «хохляцки»), мы его немного поразглядывали, говорили, что держит выстрел из РПГ, и не один, обсудили детали завтрашней операции. Первоначально товарищ старший сержант попытался нам объяснять дорогу, но мы с «Латвином» настояли именно на проводнике. Ударили по рукам, на дворе уже была почти полночь, ранний подъем в четыре утра, легли спать.

Проснулся, пошел будить личный состав, почистил зубы, переодел носки и трусы однодневной свежести. Как я был тогда наивен… РДэху оставил на базе, в принципе не прогадал, в задних клапанах моего плитника у меня были запасные носки, трусы и подшлемник, теплак и ЛЦУ, фонарь, ночник, зарядки, дополнительные медикаменты, пачки с доп. БК, в общем, всякой всячины хватало и без РДэхи. Потом это все перераспределилось, что-то перекочевало в подсумки, что-то в передний клапан, в общем, для удобства. Наушники с гарнитурой и радейкой оставил, все равно к ар-гуту они не подходили без спецального переходника, вместо того надел на шлем противоосколочную маску. Выдвигались на рассвете, светало примерно в пять утра.

На пяти «Уралах» двумя ротами, гранатометным взводом с АГС-17, «Сапогом» (СПГ-9) и «Птурами» (ПТУР), а также кучей БК в цинках и ящиках мы высадились в поле, примерно в четырех километрах пути до необходимой точки. Был сильнейший туман, это нас и спасло, иначе нас бы накрыли еще на подходе, шли мы практически маршем полями, все навьюченные и с кучей дополнительно БК, я нес «улитку» от АГСа, меняясь попеременно с «Воробьем». Как потом оказалось, все поля были усеяны «лепестками» (противопехотная фугасная мина, практически не заметная), почти каждую ночь потом «укропы» засыпали ими с помощью кассетных боеприпасов из «ураганов» (реактивная система залпового огня калибра 220 мм). Итак, мы двигались в тумане, сам Господь Бог нас прикрывал, не представляю, что было бы, если бы так двигались в ясную погоду, когда могли летать «птички» (беспилотники, дроны). Мои боевые товарищи сказали: «Распиздовали бы нас всех на подходе». Потом мы проходили частично и проезжали эту дорогу не раз, даже по быстро двигающимся автомобилям наносился массированный артиллерийский удар, не то что по такому скоплению живой силы. Тогда мы этого еще не знали, двигались под прикрытием тумана практически маршем. Проходили большое количество брошенного БК, выстрела к РПГ, различные патроны, гранаты, стояла сгоревшая техника. Невольно возникал вопрос, стоило ли нам тащить такое количество своего БК. Все же несли цинки и ящики. Стоит отметить, что именно в бой на штурм каждый на себе нес по восемь–десять магазинов, у кого-то это были «сорокопятки» (магазины на 45 патронов), дополнительно в пачках каждый боец нес 18–20 пачек, примерно еще на две перезарядки, гранатометчики и их вторые номера несли трубы и «партапледы» с «морковками» (выстрелы к РПГ), пулеметчики – в разгрузке в коробах где-то 900 патронов, в рюкзаке в лентах еще тысячу, кто-то больше, а второй номер нес до 2,5 тысяч патронов в рюкзаке, ну и плюс гранаты каждому по вкусу. И при активном штурме все это очень быстро расходовалось. А еще были РДэхи с вещами. Я это все к тому, что просто передвигаться со всем этим было нелегко, даже если просто идти по ровной дороге.

Итак, со всем добром с проводником мы вышли на исходную точку в посадку, туман все еще был очень сильный. Командир гранатометного взвода «Джуманжи», сокращенно звали его «Джуми», нашел точку чуть ранее для «сапога», еще чуть в стороне сразу по ходу движения, метрах в 700 позади нас, нашли место для расчета АГСа, он состоял из двух человек: «Зухры» и «Рыжего». Вторая рота осталась немного в тылу и вышла на позиции союзников, находящиеся позади нас где-то в километре.

Утро, часов девять-десять, мы сидим и переводим дух после марша толпой в 30 человек, в сильном тумане, в посадке, не очень ясно представляя, где конкретно огневые точки противника, зная только направления. Нет, конечно, заранее с дрона были выявлены огневые точки, блиндажи и окопы, нанесены на карту, координаты были у «арты», но конкретику нам предстояло выявлять и выяснять на месте. До позиций противника было 400 метров. Также мы знали, что сражаться придется с 25-й аэромобильной бригадой ВСУ, так сказать, элитой, также с большим количеством мобилизованных и, вероятно, нацбатами. Все так и вышло. В окопах, если их так можно было назвать, скорее, копанки по пояс, располагались немногочисленные бойцы одного из тербатов, большинство без брони и касок, но у них на позициях имелись АГС и крупнокалиберный пулемет «Утес». Нужно было что-то делать дальше, и «Воробей» отправил «Кота», а также часть его группы – двух пулеметчиков, «Немца» и «Льва», «Субчика», снайпера «Назара» и доктора «Яна» – на край посадки, это была самая ближняя точка к предполагаемому мосту, по которому планировали заходить в село. Я также выдвинулся с ними на разведку, у меня к тому же был собственный «теплак» (тепловизор): все еще был сильный туман, а в тепловизор был шанс что-либо разглядеть. Вдоль посадки и позиций союзников мы вышли на край. Я позвал старшего союзников, и им оказался боец с позывным «Кошмар» и именем Андрей, так же, как у погибшего моего предшественника, это я о совпадениях позывных. Мы с «Кошмаром» обсудили обстановку, причем я стоял сначала в полный рост, потом присел, и его это удивило, потом я понял, почему. Итак, мы имели перед собой сильно укрепленные позиции противника с бетонными укреплениями, окопами между домов, вражеской техникой и артиллерией. «Кошмар» сообщил, что штурмовать село пытались уже неоднократно разные подразделения, в крайний раз, пройдя через мост, враг запустил взвод в село и из стрелкового оружия в так называемом «огневом мешке» начал расстреливать в упор, при отходе группу накрыли «градами» (реактивная система залпового огня калибра 122 мм), из взвода в живых осталось двое, и те трехсотые, своих двухсотых так забрать и не смогли. Также он сообщил, что мост полуразрушен, проход в одного человека. В «теплак» перед нами я видел край поля сухого подсолничника, плохо видны были некие строения, позиций противника или больших тепловых объектов видно не было.

Я вернулся обратно, доложил информацию «Латвину» и «Воробью». Было принято решение ждать, когда рассеется туман, и дальше действовать по обстановке. Вели мы себя, надо сказать, довольно громко, думаю, от такой наглости товарищи на той стороне немного прифигели, и еще в тумане по нам первый раз прилетело. Началось, для меня это был первый опыт, когда в меня стреляют из чего-то большого. Почему-то «Воробей» доложил по рации, что по нам «уебали из пухи», хотя потом уже станет понятно, что это была мина 60 мм из польского миномета, через несколько дней, поосвоившись, я даже нашел место прилета. Очень коварная штука, унесет еще кучу жизней наших ребят, к сожалению. Выхода практически не слышно, а потом только шелест, даже не свист, прилета, весит «пидорминомет», как мы его окрестили, всего 19 кг и передвигается на авто, дальность 3.5 километра. В общем, прилетело, благо в стороне от нашей группы, наверное, метрах в 30 в посадке, осколки приняли на себя деревья, как потом стало ясно. Все попрыгали кто куда: в окопы, подобие блиндажей, это все были бывшие позиции наших врагов, и они прекрасно знали их расположение. Смешки и шутки быстро прекратились, все настроились на боевой лад. Немного обождали и приняли решение распределяться по позициям и не толпиться. День переставал быть томным, туман начал рассеиваться, и тут действительно началось. Чуть ближе к полю, разделявшему нас с врагом, были выставлены два пулеметчика – «Козырь» и «Бабай», эти двое, а еще «Лев», который уже был на другой позиции, как я говорил, были хорошими друзьями. Все молодые, задорные, крепкие пацаны, «Бабаю» что-то около 22, воевал он с 16-ти лет, отлично разбирался в минновзрывном деле, таскал с собой кучу тротила, ранее служил в спецназе ДНР «Хан». Итак, выставив пулеметчиков с разных концов посадки, принимаем решение о поочередном выявлении огневых точек противника и начинаем шквальный огонь со своей стороны, а в это время группа «Кота» наблюдает, откуда будет отвечать противник, и наоборот, также запускаем в воздух дрон, «Воробей» пошел налаживать и корректировать работу АГС. Туман рассеялся, вышло солнце, видимость стала просто отличной, и мы начали. Попеременно ведя шквальный огонь, противник начал отвечать, только с той разницей, что все позиции у него были хорошо пристреляны, прямо настилом из пулеметов над нашими окопами начали свистеть пули, да так плотно-плотно, в нас полетели мины, уже и 80-ки (миномет 82 мм). У нас над головой со свистом пролетали уже наши мины 120 мм, работали наши ноны (самоходная артиллерийско-минометная установка). Тогда мне, еще не привыкшему к такому, не научившемуся по звуку определять калибр, направление полета и места выхода артиллерии, показалось, что происходит просто адский хаос и все стреляют во всех из всего. В общем, началась перестрелка, как потом с опытом мне станет понятно, в довольно легком формате…

Также заработал наш АГС, однако успел сделать он всего один пристрелочный и кинуть пару-тройку по выявляемым целям, и в ответ прилетела мина 60-ки, «Воробей» по рации доложил, что «Зухра» и «Рыжий» трехсотые, их эвакуировал наш старший доктор «Дрюк», дежуривший на санитарной «ниве» где-то в километре от нас. Мы очень быстро остались без АГСа, зато по нам начал работать вражеский АГС, правда, все больше в поле за нами, и нас это вполне устраивало. Однако потом «воги» (ВОГ-17, выстрел осколочной гранатой) стали падать и близко к нам в посадке.

Время то летело очень быстро, то замедлялось, все для меня казалось каким-то нереальным, словно это кино или компьютерная игра, не совсем так я себе все представлял до этого. Ну да ладно, предстояло быстро адаптироваться и учиться, «кто ссыт, тот гибнет», как говорится. Как еще говорят наши бойцы, «нужно собирать раму». Итак, была уже вторая половина дня, и закончится, к сожалению, он еще не скоро, но казалось, что вообще прошла уже неделя, слишком много всего уже произошло, это так, для понимания тогдашнего состояния. У союзников тоже были трехсотые, но легкие, осколочные, был ранен в руку и их старший – «Кошмар». Тут «Кот» по рации передает, что «Ян» триста, пулевое в руку. «Ян» сам вышел с позиций с другого края посадки на позиции, где был я. Он уже сам себе наложил жгут, он ведь был «доктор», совместно с ним мы еще оказали помощь, что-то укололи, и в сопровождении уже кого-то из бойцов его эвакуировали дальше. Мы переговорили, у него было пулевое семеркой (калибр 7.62 мм), пулемет, навылет выше локтя, крови было много, возможно, задета артерия, как потом выяснилось позже, ранение было неприятным, задеты какие-то нервы и сухожилия и нормально рука работать вряд ли будет. У нас уже было три трехсотых, мы теряли инициативу, нас прижимали, наша арта все время работала, но не всегда успешно, как потом выяснилось, это была артиллерия союзников, не в обиду коллегам, наши работали намного эффективней, но там были некие технические проблемы. На позициях из офицеров я остался один, «Воробей» и «Латвин» были где-то сзади, Рома разбирался с ранеными, в общем, всегда был в движении. Ко мне подошел старший от союзников и сообщил, что им поступил приказ сниматься и мы занимаем их позиции. Я по рации переспросил у «Воробья», так ли это и организовывать ли мне расстановку бойцов, на что Рома ответил утвердительно, но следующее сообщение «Кота» по рации все отменило.

Там прозвучало: «У меня два двухсотых, один трехсотый и один сильно тяжелый трехсотый, возможно, двухсотый». «Воробей» отдал приказ на эвакуацию и что нужно срочно всех достать, но эвакуация была затруднена, очень плотно работали пулеметы. «Воробей» выдвинулся с эвакуационной группой. Сам вышел раненый «Субчик», его посекло осколками, был весь в крови, от головы до пояса, и не было понятно, куда он ранен. Он сообщил, что двухсотые были «Назар», «Немец» и «Лева», какое-то время он еще дышал, но травмы были точно не совместимые с жизнью. К ним прямо в окоп прилетела мина 60-ки, прямо в небольшой окоп, точность была, к сожалению, колоссальная у этого «пидорминомета». «Субчика» с кем-то из медиков эвакуировали в тыл. «Воробей» в рацию просил «Сапера» артой потушить пулеметы, но они не умолкали, косили прямо по самому низу. «Бабай», узнав о случившемся, а, как я уже говорил, «Лев» был их с «Козырем» хорошим другом, со злости вылез из окопа и практически стоя разрядил два короба из пулика в сторону противника. Начало темнеть. Тело «Назара» удалось вытащить и эвакуировать первым. Огонь противника не стихал, дольше всех не могли забрать «Леву», «Воробей» под пулями практически в полный рост сам доставал его. Уже было совсем темно, тела мы вытащили на наши позиции в посадке. Было принято решение, что я с ночником впереди веду группы, эвакуирующие двух оставшихся двухсотых, остальные перемещаются на позиции, где наш АГС, дальше я с группой, состоящей из «Меченого», «Караима» и «Сокола», двигаемся к первоначальной точке нашей выгрузки, там стоит наш автомобиль с птурами, в котором спальники и РДэхи, забираем их и утром возвращаемся обратно. Времени уже было около 22 часов. В полной темноте, помня про мины и пытаясь идти по тропе, которой мы шли сюда, что не всегда удавалось, я веду эвакуационную группу с двухсотыми к медицинской машине «Дрюка», которая представляет собой длинную «ниву» с носилками сзади вместо сидений.

По дороге еще попали под огонь «стрелковки» противника, он был не прицельный, но неприятный, пули буквально свистели над головами. Погрузили пацанов, часть бойцов отправилась обратно, мне же с уже указанными предстояло добыть спальники. «Дрюк» сообщил, что машины с птурами, возможно, там уже и нет, как раз в том районе днем сегодня противник накрыл градами батарею минометов ЧВК.

Супер, пять км в кромешной темноте по полям и посадкам, усеянным минами, и, возможно, зря. Ну да ладно, делать нечего, передохнули на ящиках с БК и погнали дальше. Дорогу помнили все примерно, шли в тумане же, да и вообще казалось, что это было не сегодня утром, а неделю назад. А сейчас к тому же еще и ночь, ну, двинули. По дороге присматривали возможные места для ночевки, сначала шли вдоль редкой посадки, насколько позволял ночник, были видны некие окопы в ней, но она была наполовину выгоревшая, и что там за «сюрпризы» мог оставить противник на своих бывших позициях, проверять особо не хотелось. Шли, периодически останавливаясь и делая привалы. Пока шли, холодно не было, но как только останавливались, становилось понятно, что на улице «не май месяц» и спать будет прохладно. Еще запомнилось, что, когда шли вдоль громадного прямоугольного поля, были видны залпы градов со всех четырех его сторон в противоположные, фосфор, осветительные снаряды, в общем, реально была битва всех со всеми из всех стволов, все светилось и громыхало над нами, и наша группа из четырех человек двигалась вдоль фронта, картина была как из фильма про Великую Отечественную войну. Все казалось нереальным, и это был только первый день, да и он еще не кончился. Где-то за полночь мы добрались до точки высадки, я связывался с «Джуми» по рации, и он уверял, что машина где-то там. В итоге мы нашли прикрытый масксетью автомобиль, разбудили водителя и сообщили, что мы за спальниками и РДэхами. Кстати, всю дорогу «Сокол» нес с собой в запарке и суматохе прихваченный рюкзак с пулеметными лентами, зачем, непонятно, пулемета у нас с собой не было. Наконец этот гребаный день подошел к концу, у нас четыре трехсотых и три двухсотых, так себе начало. Посовещавшись, принимаю решение спать здесь же, возле машины, в спальниках прямо на земле, глубоко в посадку не заходя: подорваться на лепестке никому не хотелось, да и теплее там не было, а с точки зрения маскировки легли под небольшими деревцами. Легли, естественно, все в броне и шлемах, в обнимку с автоматами. Спал я на удивление очень хорошо, но недолго, встали до рассвета, все промокшие, и было безумно холодно, но я знал, что пять км обратного пути нас сейчас согреют. Связался по рации с «Воробьем» и сообщил, что мы выдвигаемся обратно, берем с собой вещи и спальник, сколько сможем унести. Набираем вещей и выдвигаемся, начинает светать. Без тумана, при утреннем солнечном свете, становится понятно, что добрых метров 800 вообще приходится идти тупо по голому полю без растительности, без прикрытия деревьев, и в случае обнаружения остается только зарываться в землю или очень быстро бежать. Ну что поделать. Кстати, сразу стало тепло, движение – это жизнь.

Да, спальники и вещи брали наобум, они были тем более не все, части была на базе. Дошли до наших позиций, вывалили спальники, и так получилось, что тем, кто спальники нес, их потом и не досталось, включая меня, – так бывает…

Итак, я снова на тех же позициях в посадке, часть бойцов с другого конца посадки метрах в 700 и большая часть чуть позади нас метрах еще в 700, в нашем новом импровизированном лагере вроде как для оттягивания и отдыха. Был слышен бой, работа бэхи и стрелкотня у морпехов где-то в районе Новобахмутовки. К ним на поддержку даже прилетал вертолет. Мы продолжали работу, постреливали, постреливали в нас. Пришел «Воробей» и двинулся дальше на наши позиции вдоль посадки, союзники заканчивали свой отход, на позициях оставались мы одни. Принесли «хмырь», так называют еду и питье. За день-то я ничего и не ел, все на адреналине. Про питание – это отдельная история, сухпайки – это роскошь и деликатес, в основном это некая каша в пластиковых «судочках», гречка с тушенкой, например, или рис с тушенкой, так называемый «сомалийски плов», пряники, печенье, хлеб, вода, сок, чай, сигареты, когда что, а когда и ничего, но к теме питания еще, я думаю, мы вернемся не раз. В общем, что-то принесли, по-моему, была гречка, точно и не помню, вообще первые дни слились в какой-то один, нескончаемый. Я немного начал различать, что и откуда летит, начал прислушиваться и слушать выходы. У любого артиллерийского оружия, если мы не говорим о совсем уж дальнобойных системах, сначала слышен выход, ну и в зависимости от расстояния потом прилет. Мы находились прямо на передке, наша арта била из-за наших спин, по нам же били минометы, град перелетал, потому что мы были слишком близко к позициям противника, видимо, боялись попасть по своим. Летало над нами что-то постоянно, ну и «стрелкотня», мины и воги летели в нас. Стоит ли говорить, что все корректируется с различных БПЛА, дронов, как у нас, так и у них. Звук «птички» – дрона – я очень быстро научился слышать и сразу командовать: «Птица в небе, в укрытие!» Мне кажется, это останется на всю жизнь и звук квадрокоптера теперь крайне неприятен. У «укропов» были еще большие дроны, к которым они привязывали самодельние мины из вогов с хвостовиками-стабилизаторами, крайне неприятная штука, но наши, я так понял, тоже научились в дальнейшем применять эту тактику. «Квадрики» же нашего подразделения применялись сугубо для разведки. Их было немного, один был у «Сапера», точнее, не один, еще был у «Воробья», в дальнейшем им пользовался «Дрюк», чисто уже для нашей разведки на передке. Не все умели на них летать, не все телефоны подходили, были нюансы, все это были сугубо гражданские модели с возможностью полета на одном аккумуляторе порядка получаса.

По рации сообщили, что кто-то ранен со второй роты, пулевое в ногу, вроде легкое. А мы все стреляли. По рации опять неприятные новости – «Дэр» триста, подорвался на лепестке на своих позициях, оторвало пятку, но вроде нога более-менее. В общем, все как-то нездорово, плющили нас некисло. Причем, например, у них работает пулик, туда прилетает наша 120-ка, а он не замолкает даже в момент разрыва. Укреп у них там был серьезный. Даже, для примера, возле села имелась насыпь с их позициями, причем смотрелась она как-то инородно, но оттуда регулярно «поливали», даже при условии, что наша арта разбирала эту насыпь так же регулярно, как потом оказалось, это был бетонный бункер, присыпанный землей. В общем, прижали нас очень крепко. Пообщался с «Котом», он рассказал, как погибли пацаны, о том, что он сидел, опершись на дерево, буквально в трех метрах и как осколки пролетели мимом него, а он был без единой царапины. «Кот» показал свой шлем, он был весь пробит в нескольких местах осколками навылет, было видно, что он до сих пор пребывает в некоем шоке. Кто-то сказал ему, что этот шлем ему теперь не снимать и лучше даже купаться в нем, он счастливый.