Текст книги "Здрасьте, а Саша выйдет?"

– Он? – шёпотом спросил Костян.

– Курткой похож.

– Да, чёрная куртка – это, конечно, «особая» примета.

– Да я, думаете, помню? Он это или не он. Со спины-то как разглядеть?

– Ребята, это точно он! – радостно сказал Джон. – Ну он же явно что-то ищет.

– Может, он пьяный просто, – сказал Костян. – Они всегда что-то ищут.

– Нет, это точно он. Надо пойти и спросить, – рвался в бой Джон.

– Нельзя! – перебил я. – А вдруг…

– Я пойду один, а вы ждите! Я спрошу, что он ищет. Скажу, что нашёл кошелёк. Про вас ничего не скажу. Узнаю, какой он был, и отдам то, что осталось.

– Нет, Джон, нельзя идти. Стой! – я вцепился ему в руку и повторял, что это опасно.

– Дай кошелёк, Саня! Я схожу. Просто отдам ему и всё.

– Джон, да что ты вообще лезешь всё время: то в сарай, то в душу. Я сам схожу и всё спрошу. Ждите.

Ребята остались за углом дома и сквозь редкие кусты наблюдали за мной. Мужик действительно шёл медленно, мотая головой и что-то высматривая на тротуаре. Я подошёл сзади незаметно, чтобы присмотреться к нему. Он был опрятно одет, куртка немного потёрта в рукавах, но в целом всё было культурно. «Вроде и не пьяный», – подумал я. Мы прошли так несколько метров, затем, обогнав его, я остановился и спросил. «Здравствуйте, вы что-то потеряли?» Завязался короткий разговор, и мы прошли вместе ещё несколько шагов, а затем я вернулся к парням.

– Отдал? – сразу же спросил Джон.

– Нет, не отдал.

– Почему!

– Это не он.

– Как не он?

– Не он это. Я спросил, что он ищет, он ответил, что ключи потерял от гаража.

– Ключи?

– Ага.

– А кошелёк?

– Кошелёк кто-то другой потерял, выходит.

– А может…

– Слушай, Джон, если тебе так не терпится кому-нибудь что-то вернуть, может быть ты пойдёшь к нему сам и вернёшь ключи?

– Какие?

– Гаечные!

Джон замолк, я тоже. Обсуждать было нечего. Мужик пропал из виду, а толку от пустого кошелька было не больше, чем от сдутого мячика.

Мы переместились во двор, и Джон всю дорогу молчал, в отличие от этих двоих, которые обсуждали всевозможные покупки, если бы вместо проездного в кошельке вдруг оказалась кругленькая сумма. Добравшись до двора, мы оккупировали качели и стали по очереди качаться, сменяя друг друга через каждые тридцать секунд. Это происходило не от переполняющего нас чувства уважения друг к другу, а из-за отсутствия на металлический раме качелей деревянных сидений. Крокодил с Костяном в какой-то момент убежали за пирогами, и ненадолго мы остались вдвоём. Я решил воспользоваться моментом и закончить спор.

– Слушай. Задница болит.

– У меня тоже.

– Я тебе кое-что хочу сказать по секрету. Обещаешь?

– Я всегда могила, ты же знаешь.

– Слушай, ты только не обижайся. Я ведь с тобой согласен, что чужое вернуть надо. Только вот некому. Мужика я не запомнил совсем. Я подумал, что если даже найдём, вдруг обманет, скажет, что его, а на самом деле – не его. Или вообще отберёт.

– Нет, Сань, это я не прав. Если бы ты сразу его мог догнать и отдать, и сразу бы вручил, даже не заглянув туда, то тебе бы проще было, ты, считай, бы даже не знал, что там.

– Я не мог его догнать. Он рванул на троллейбус так быстро, а я не сразу разглядел на земле кошелёк. Я уже потом подумал, что можно было крикнуть!

– Значит ты всё правильно сделал. А деньги там всё-таки были?

– Были.

– Даже не говори, сколько. Я не хочу знать.

– Много там.

– Это ведь не твои деньги.

– Я знаю, что не мои. Поэтому и не потратил ни рубля.

– Ты молодец.

– Пусть лежат. В нашу банку хочу их положить. Может однажды пригодятся. А если найдём мужика, то вернём.

– А этот точно не он был?

– Ты знаешь, я почти уверен был, что он, прям вот очень похож был. Но сказал, что ключи потерял, а ключей-то там не было.

– Тихо! Ребята идут.

Те двое шли, о чём-то разговаривая по дороге. Костян принёс целый пакет хлеба с маслом и пирогов, а Ден – стеклянную бутылку сладкого чая, которую у него когда-то не приняли из-за скола на дне. Мы перекусили прямо тут, возле качелей. Очень круто было поесть в компании друзей, да ещё и свеженьких пирожков с капустой.

– Очень вкусно! – приговаривал я с набитым ртом.

– Очень! – соглашался Джон.

– Бабушка только что напекла, свеженькие, горячие ещё были. Мы едва сдержались, чтобы их по пути не съесть с Костяном. Но принесли, заметь, чтобы по-честному всё было. Ведь с друзьями делиться надо добычей.

– Обязательно! – подчеркнул Костян.

Мы добили пироги и, довольные обедом, готовы были отправиться на новые приключения.

Под успокаивающим действием пирога я, наконец, принял нелёгкое решение. Будь, что будет, подумал я и пошёл домой. Мама открыла, и я сразу устремился в свою комнату.

– Саш, может поешь что-то?

– Некогда, пока не могу.

– Тебе всё время некогда. Но ведь нужно же что-то поесть. Давай я тебе пару бутербродов дам. Отец колбасы купил, иди, пару кругов нарежу с белым.

– Давай! – ответил я и закрыл дверь в комнату.

Следом за мной в комнату зашёл отец, вернувшийся домой чуть раньше меня.

– Привет, Саш, чем занимаешься?

– Гуляем с пацанами, хотим сейчас пойти в футбол. Там уже народ собирается.

Он подошёл к столу, где я сидел на стуле в ожидании, пока он уйдёт, чтобы открыть ящик и достать деньги.

– Откуда это у тебя?

– Что? – заволновался я.

– Вот это откуда?

– Нашёл на улице.

– Ты хоть знаешь, что это такое?

– Да, знаю, пропуск.

– Это не пропуск. Это служебное удостоверение, – отец раскрыл в руках маленькую красную книжечку, которую в иерархии находок я поставил на последнее место и оставил только для игры в войнушку, на случай, если будут пытать.

– Романов Александр Павлович, старший лейтенант… – батя медленно прочитал рукописный текст, – теперь уже, наверное, младший. Фамилия-то ещё какая. Где нашёл, рассказывай.

После того, как отец поведал мне, что удостоверение – это штука серьёзная, и за потерю его грозит едва ли не конец карьеры военного, я рассказал ему о своей находке.

– Проездной! – усмехнулся он. – Да это-то как раз самая ерунда.

– Так что делать тогда?

– Сейчас решим, иди пока поешь.

Я сел за стол, и мама подала мне на тарелке два прекрасных бутерброда на жареном хлебе, с толстыми кругами докторской.

– Не спеши, сейчас чаю налью.

– Спасибо!

– Что там у вас случилось?

– Ничего особенного, но скорее всего будет конец военной карьеры.

– Как? – взволновалась мама.

Она бросила чайник на плиту и пошла в коридор.

– Володь, что случилось? Как конец карьеры?

– Тихо. Не у меня. Моя карьера давно уже на конце, с этими зарплатами…

– Да что…

– Тихо! Алло! – отец кричал в чёрную трубку дискового телефона. – Восемьдесят вторая? Здравия желаю, подскажите, старший лейтенант Романов интересует. Служебный вопрос. Коллеги беспокоят, – голос в трубке был громким, и я даже слышал отдельные слова. – Так точно. Пусть срочно перезвонит, номер запишите.

Отец диктовал цифры, а мы уже стояли у него за спиной.

– Вов, что случилось? На работе что-то?

– Да нет. Тут очередной Романов власть потерял. Вот, смотри, – отец протянул матери удостоверение.

– Господи, хорошо, что не выбросил. Ты нашёл?

Я вкратце перечислил основные события.

Телефон зазвонил, и снова послышался голос.

– Записываю, – ответил голосу отец и принялся чиркать на бумажке какие-то цифры. – Спасибо. Будь здоров!

– Ну что там? – спросила мама.

– Нет на месте. Домашний вот дали. Сейчас наберём. Тридцать четыре…

– Балбес! – сказала мама и ушла на кухню.

– Алло, Александр Палыч!

– Да, – послышалось в ответ.

Отец сообщил своё звание и фамилию, и оттого тон его стал звучать строже.

– Ничего не потерял?

– Да, – вновь коротко послышалось в трубке.

– К восьми жду тебя у продуктового, на углу, возле телефонной будки. Понял, где это? Ну, добро.

Отец быстро положил трубку, казалось даже не услышав ответа. Рассказывать было нечего, мы и так всё слышали. Мама угощала меня чаем и даже достала пару шоколадных конфет.

– Ты молодец, что всё рассказал.

– Я не знал, что эта штука такая ценная.

– А ты чего один-то?

– Ребята на улице ждут.

– Они что, полчаса тебя уже ждут? Иди немедленно позови их с балкона. Так ведь нехорошо!

– Да они сытые, нас Крокодилова бабушка пирогами кормила.

– А чего ты тогда колбасу наворачиваешь сидишь в одно лицо тут! Ну-ка быстро позвал всех!

Я свистнул ребят, и мама угостила их конфетами.

– Короче, парни, батя нашёл этого мужика, и сейчас мы пойдём ему отдавать удостоверение военного.

– Какое еще удостоверение? – удивился Костян.

– Вот это.

– Саня, ты дурак что ли! Удостоверение надо было вернуть сразу, это же очень важная вещь. Важнее только пистолет.

– Я думал, это какой-то пропуск.

– Это и есть пропуск, только он очень важный! За него уволить могут. Надо срочно вернуть.

– Да спокойно ты! Уже отец позвонил и договорился о встрече.

Тут Джон бросил на меня очевидный взгляд с намёком и покачал бровями. Я в ответ едва заметно развёл руками.

– Мы тебя на улице подождём. Пойдёмте вниз, ребят, – сказал Джон и увёл парней.

Отец уже собирался на встречу, надевая рубаху перед зеркалом. Он подозвал меня к себе в дальнюю комнату и спросил.

– Кошелёк у тебя?

– Да, и проездной тоже.

– Сколько там было?

– Один.

– В смысле, один?

– Один проездной, пап.

– Это я понял. Денег сколько было? – отец прервал застёгивание пуговицы и повернулся ко мне лицом, не дожидаясь ответа. – Лейтенант сказал, что в кошельке ещё деньги были.

– А. Деньги были, да, пятьсот восемьдесят.

– Прилично так, наверное зарплату получил. Хоть кому-то платят.

– Надо будет отдать?

– А что ты хочешь, чтобы человек голодал месяц что ли, пока ты на новом велосипеде будешь Крокодила возить?

– Нет, конечно, – стыдливо ответил я.

– Ладно, деньги принеси, а там решим по ситуации.

Я напялил боты, и мы пошли. Встреча была намечена в одном квартале от нас, вдали от остановок, на углу района.

– Стоишь и молчишь. Понял?

– Да, – ответил я.

Всю дорогу накрапал мелкий дождик, и было почти темно. Парни стояли в сторонке, а мы с отцом под навесом настенной телефонной будки.

– Здравия желаю! – отчеканил пришедший мужчина.

Он был гораздо моложе, чем показался мне в первый раз.

– Здоро́во, – ответил отец и обратился ко мне. – Чего не здороваешься?

– Мы уже здоровались сегодня. Я же к вам подходил, помните? Только вы мне сказали, что ключи потеряли.

– Помню, – сказал мужчина и неловко улыбнулся, протягивая мне руку.

– Так, вот корочки, вот кошелёк и проездной.

– Спасибо большое, я очень вам благодарен, честно говоря, я уже…

– Рапорт писал?

– Нет ещё. Отгул взял.

– Как так вышло? Пьяный что ли был?

– Никак нет, товарищ капитан. Торопился, вызвали в часть, тут троллейбус подходил. Сам не знаю, видно мимо кармана положил…

– Ладно. Должен будешь, – сказал отец и уже как бы засобирайся уходить.

– Простите, а деньги? – спросил парень.

– Ты не наглей, старлей. Вроде и так тебе хорошо повезло сегодня.

– Да, понял. Спасибо вам большое, – он вновь протянул мне руку, – спасибо сыну вашему.

– А он не сын мне. Это пацанята с улицы. Агентура, так сказать, провела розыскные мероприятия, – отец достал из кармана деньги и не глядя отсчитал четыре верхние купюры, а остальное протянул всё ещё старшему лейтенанту. – Их четверо, сам понимаешь, пацаны работали, заслужили.

Тот кивнул и ещё раз поблагодарил нас, улыбнувшись очень искренней улыбкой, пообещав отцу по возможности рассчитаться. Мы разошлись и двинули в сторону парней.

– Пап, а вдруг он просто пьяница?

– Нет. Ты его внимательно рассмотрел? Ботинки блестят как яйца на Пасху. А ведь на улице грязно и сыро. Квартал к нам шёл пешком, я его издалека заметил, а брюки даже не запачкал. Аккуратный, вежливый и не наглый. Ему просто не повезло, – отец покачал меня за плечо, – выбрал не ту профессию.

– Дядь Вов, ну как он, радостный был? – спросил Джон.

– Радостный, конечно, дурачок такой.

– Почему? – не понял Джон.

– Так чему тут радоваться-то? Человека могли уволить, и он бы уже завтра новую жизнь начал. А так опять на службу пойдёт.

Мы уже подошли к подъезду, и я отпросился недолго погулять. Фонари светили, а назойливый дождик наконец прекратился. Отец достал оставшиеся деньги, аккуратно сложил пополам и протянул мне незаметно для парней.

– С ребятами не забудь поделиться, – сказал он мне на ухо и ушёл домой.

Мы конечно ликовали. На четверых был целый сорокет. Довольно мало, чтобы купить велик или отложить в запас, но довольно много, чтобы красиво потратить в кондитерском.

А главное, что этот дурацкий спор наконец-то прекратился.

– Са-ань, а Сань, – начал Костян

– Чего?

– А как батя про деньги узнал?

– Ему этот мужик сказал по телефону.

– Вот же ж мелочный какой. Потерял ксиву, а ещё за бабки рубится.

– Что потерял?

– Ну, документ свой, ксиву!

– Да… погоди-ка, Костян, я ведь рядом стоял весь разговор, и он про деньги ничего не говорил. Получается, батя просто так меня!?

– Это, Саша, называется «взять на понт».

– То есть… – растерянно догонял я.

– А это, – засмеялся Костян, – называется «лох».

Глава 15. Штабик

Июль. И одного слова хватит, чтобы описать чувства любого жителя средней полосы России. В нем буквально всё: от температуры до состояния души. В школе нас заставили поверить, что у каждого сезона три своих месяца. Но с каждым прожитым годом понимаешь, что это не так. Зима начинается где-то в начале ноября, смешивая первый снег с грязью, и заканчивается в конце апреля, смешивая остатки снега с грязью. И первокласснику ясно, что это не три месяца. Мы очень любили лето и всё время проводили на улице. Если бы была возможность упасть под открытым небом и спать на сухих листьях, тогда я заходил бы домой ещё реже. И эта идея постоянно витала в воздухе.

– Джон! Привет. Пошли скорее, я тебе сейчас покажу, я тут кое-что нашёл.

– Да куда опять?

– На стройку. Пошли, пошли!

Мы побежали через два двора и остановились возле огромного котлована, вырытого под постройку дома. Со дна его торчали бетонные сваи, а вокруг стоял забор из грубой необрезной доски. Строители уже начали завозить кирпич и другие стройматериалы.

– Глянь туда, – я указал пальцем на незавершенный фрагмент забора.

– Вижу! Ты про доски?

– Доски нам не нужны, гвоздей-то нет. Вон слева, дальше смотри.

– Что это?

– Поддоны от кирпичей. Джон, ты вроде сообразительный.

– Да я не вижу просто.

– Нам бы штук десять таких. И сколачивать не надо. Они уже сбиты.

– Думаешь, они не тяжёлые?

– Да по фигу. Даже если и тяжёлые – вчетвером упрём.

– Тогда это мне нравится! – ликовал Джон.

– Только надо бы вечера дождаться, иначе они нас засекут.

– Думаешь? – усомнился Джон. – А мне так сдаётся, что они их выкинули. Ну, за забором же лежат. Зачем они им? Кирпичи сгрузили – поддоны выкинули.

– Тоже логично.

Мы перетащили шесть деревянных поддонов в соседние кусты, чтобы скрыть от прохожих. Пошли за седьмым и тут услышали крик:

– Куда?! Ну-ка на место положили их немедленно! – кричал какой-то грубый мужик метрах в пятидесяти от нас.

– Бросаем, Джон!

Мужик не пошёл за нами и, увидев, что мы уходим, вернулся к себе за забор.

– Пойдём ещё пару возьмём, а? – попросил я.

– Нет, не будем. Видишь, они смотрят, значит штука нужная.

– А что за забор тогда положили? Мусорят сначала, а потом взять не дают. Вот ведь жлобы!

– Сань, мы с тобой решили ничего никогда не красть, помнишь?

– Помню. Но ты же понимаешь, что это невозможно.

– Почему?

– Потому что у нас же нет собственных поддонов. А строить надо.

– Ладно, – согласился мой высокоморальный друг, – только давай быстро.

Мы уволокли ещё два поддона в те же кусты и быстренько исчезли. День был жарким, даже слишком. Перемещения давались трудно и постоянно хотелось пить. Мы пошли к Дену, потому что он жил на первом этаже.

– Привет, попить дашь?

– Да, сейчас вынесу.

– Ты долго ещё?

– Нет, мне надо только пол помыть, и я выйду. Сегодня мама приедет, бабушка готовит еду, надо ей помочь.

– Круто! Дашь что-нибудь съесть?

– Пока ничего нет, только печенье.

– Только! – возмутился я. – Давай, конечно.

– Вот, держите. Шоколадное с орехами. Бабушка испекла специально для мамы.

– Спасибо большое, – поблагодарил Джон и сунул печенье в карман.

Мама Дена часто отсутствовала. Каждый год, по его рассказам, она уезжала то ли на север, то ли на крайний север. Летом работала врачом в одном весьма отдалённом местечке, названия которого я не запомнил. Назовём его Крайнехолодск, потому что там всё время было чертовски холодно. До такой степени, что люди летом не купались, потому что лёд сходил только на месяц. А зимой был такой мороз, что замерзал бензин. Ещё там почти не было деревьев, а значит и уютных дворов, и футбольных площадок. Все жители в основном проводили время в своих квартирах. Что они вообще там делают? Как они там живут? А главное, зачем жить там, где ты даже раздеться не можешь, ложась в кровать? На этот вопрос Ден отвечал очень просто – работают. Что ж, должно быть эти люди очень сильно любят свою работу, раз готовы жить в Крайнехолодске. Мама Дена была в их числе. Она приезжала сегодня поздно вечером, и вся семья с нетерпением ждала её прибытия. Ну, кроме отца Дениса.

Он не ждал, потому что давно жил в Сочи. Ни Ден, ни уже тем более я, не знали, почему его папа с мамой разошлись. Но я думаю, что дядя Дима просто хотел почаще раздеваться, не боясь при этом умереть.

– Ден, ты же помнишь ту яму, которую мы нашли у поля? Приходи туда, как освободишься.

– Скоро буду! Вы вдвоём?

– Да, Костяна забрали картошку окучивать.

Наш район находился на краю города. Дальше его окружали поля и пустыри, которые молчаливо ожидали подъема сельского хозяйства или строительной отрасли. Возле одного из полей была тонкая полоска леса, отделявшая дорогу, а в ней яма, метра полтора в глубину и четыре в диаметре. Мы давно нашли её и ждали подходящий момент.

Из поддонов мы соорудили крышу, опирая их друг на друга, как скаты. Затем нарвали на поле травы и уложили вместо кровли. Вычистили пол от листьев и веток, натаскали каких-то коробок с помойки и сделали чистый пол. Ветки росших вокруг клёнов и берёз пошли на маскировку нашего шалаша, а если точнее – блиндажа.

– Джон, нам бы нужно что-то под задницу.

– На картоне посидим.

– Нет, Джон, если уж взялись, то нужно сделать всё очень удобно. Можно было бы лавочки сделать, но гвоздей нет.

– А также ножовки, и молотка…

– Ладно, полежим тогда на картоне.

– Пойдём домой, всё и так хорошо!

Уходя, мы остановились на несколько секунд, осмотреть укрытие со стороны. Разглядеть его с поля было нетрудно, но со стороны дороги маскировка работала на все сто.

– Джон, через час у моего.

– Замётано!

Мы разбежались по домам, вроде как отметиться и что-нибудь перекусить. На самом деле мы шли за предметами, ради которых всё и затевалось.

Ближе к шести-семи вечера мы снова отправились в штабик. На этот раз втроём. Каждый из нас нёс свой пакетик с ценным содержимым.

– Крутяк вообще! – трепетал от восхищения Крокодил, осматривая берлогу изнутри.

– Нравится, да? – с гордостью спрашивал Джон.

– Очень круто сделали! Я в полный рост встать могу. А пол вообще тёплый. Так почки не застудим, – традиционно переживал за здоровье внучок.

– Ден, а как тебе окошко? – спросил Джон.

– Ага, машины видно.

– Места много! Надо потом стол в середину поставить, будем в карты играть, – продолжал я экскурсию.

– А тут, смотри – типа полочки, – указал на земляную стену Джон. – Можно что-нибудь спрятать. Только стенки вот не все обиты, так что не прислоняйся. Там пауки бегают.

– Ясно, – настороженно сказал Ден и немного отодвинулся от стенки.

Он вынул из пакета хлеб и обещанную ленту с сосисками, которую стянул из холодильника, я достал целый кулёк жареных семечек, а Джон – книгу. Всё было готово. В центре ямы мы сложили веточки шалашом, чтобы затем развести огонь и поджарить сосиски.

– Страшная? – поинтересовался я.

– Очень.

– Ты что, уже прочёл её?

– Нет. Отец запретил. Сказал, что это книга для человека с окрепшей чем-то там… психоматикой вроде.

– Что это такое? – донеслось из набитого сосисками рта Крокодила.

– Наверное, это когда ты уже ничего не боишься, – предположил Джон, сам не понимая сути сказанного.

– Книга – опасная штука, ребят, – с полной серьёзностью заявил я. – У нас в классе недавно девочке зуб выбили Тургеневым.

– Запаливай! – скомандовал Джон и протянул мне зажигалку.

– Нет, погоди. Пока не будем, отложим. Сейчас не хочется тебе мешать, шуметь. Очень уж интересно погрузиться в атмосферу ужасов, прочувствовать. Потом, позже будем жарить.

– Да, начинай, – поддержал меня Ден, покусывая холодную сосиску с палки.

– Финниган Шелл, «Убийца с пшеничных полей», – начал свой рассказ Джон.

Книга была внушительных размеров, с крутым толстым переплётом и необычной закладкой в виде колоска пшеницы, покрытого каплями крови. Повесть была о таинственном доме, стоявшем в полном одиночестве на старом пшеничном поле. Там давно уже никто не жил, и оттого некогда солидный фермерский особняк медленно увядал. Несмотря на отсутствие хозяев, дом не был разрушен или разграблен. Даже стёкла его огромных окон не были побиты. Видимо, район там был поспокойнее нашего. Ничего, что бы внешне выдавало запустение, кроме потускневшей краски и пыли на всевозможных выступах.

Даже дорога к дому всё ещё не заросла травой.

И вот, впустить в дом новую жизнь и свежий весенний воздух, въезжает молодая пара. Они недавно в этих краях и никого здесь не знают. Она – молодая девушка, мечтавшая уехать из шумного города, чтобы начать новую жизнь. Он следует за ней на край света. Местные жители, конечно же, пытаются их о чём-то предупредить, делают непростые намёки и всячески отговаривают их от того, чтобы поселиться в этом месте, так сказать, не будить лихо. Но женщины плохо соображают, когда в их жизнь врывается большая любовь и большие скидки. Поэтому она покупает дом за бесценок без лишних вопросов и энергично пакует чемоданы. В общем, делает всё, чтобы заголовок книги себя оправдал. Впрочем, и соседи тоже хороши. Старый дед пытался о чём-то сообщить, вороша газетные вырезки о кружащих над домом во́ронах, вспоминая истории о глубоком овраге, что на краю поля, – да так не сказал и ни слова по делу. Одинокая дама, живущая неподалёку, тоже молодец, могла бы подобрать более читаемый намёк. Стоит ли предупреждать людей об опасности, поджигая сухую траву возле их дома? Короче, чему быть, того не миновать. Иначе бы книги не было.

Отчитав сюжетную завязь и повесив на жёлтые стены нашей хибарки мрачную вуаль, Джон с хрустом перелистнул книжную главу.

– Интересно? – поинтересовался он, глядя в наши неспокойные лица.

– Да. Только жутковато как-то, – ответил Ден, – не уверен, но возможно там сейчас кого-то убьют.

– Нет, Ден, это ясно как божий день. Непонятно только кого и как. Может быть в овраг столкнут и кому-нибудь голову отрубят, и наденут на палку, как пугало.

– Ж-ж-жуть! Надеюсь, нет. Я после такого потом спать не смогу. Может вообще закончим, а? В другой раз дочитаешь.

– Да, брось! – без тени страха сказал наш чтец. – Это чуточку страшно, конечно, но это же вымысел. Я так вообще не боюсь, когда читаю. Ничего такого на самом деле быть не может. Книжка и всё.

– Джон, ты ещё что-то видишь? – поинтересовался я.

– Плоховато уже.

– Тогда пора зажигать.

– Можно.

– Джон, ты бы пока сгонял на улицу, надо траву на крыше немного раздвинуть, чтобы дым уходил.

Он отодвинул сломанные кленовые ветки, служащие нам дверью. Крыша зашуршала, и в образовавшейся дыре стало видно тёмное вечернее небо.

– Кажется темнеет, – сказал я, опуская голову.

– Что-то Джон долго.

– Пошёл, наверное, поле осматривать.

– Зачем это?

– Блин, отлить пошёл, Ден. Расслабься!

– Да как тут! Он так читает, что мне прямо всё это представляется. Поле это и старый дом. Ты ещё тут со своим пугалом.

Тут вошёл Джон. Лицо его было немного потерянным. Он суетливо вдыхал воздух, словно после небольшой пробежки.

– Джон, ты чего там вообще, где пропал-то?

– Всё нормально, да, – почему-то ответил Джон.

– Тогда давай скорее дальше! – поторапливал я, прокалывая сосиску деревянной шпагой.

– Да, да. Сейчас.

Джон продолжил.

Небо затянуло густыми серыми облаками, и вечерний горизонт сливался с бескрайним полем. Первый день на новом месте. Она спешно распаковывала коробки и ящики с тем немногим, что они нажили за год совместной жизни. Он осматривал многочисленные амбары и хлева. Свет едва проникал в распахнутые двери старого деревянного сарая, где когда-то лежали дрова. Сэм зажег керосиновую лампу и поднял с пола оставшиеся щепки.

– Они всё сожгли, представляешь. Одни щепки да кора остались.

– Милый, может старые доски расколоть?

– Я видел за домом старое дерево. Попробую спилить его, пока ещё что-то видно. Сучьев хватит на эту ночь, а завтра я нарублю хороших дров. Тебе нельзя мёрзнуть.

– Спасибо, дорогой, – улыбнулась Джейн, глядя как он заботится о ней.

Он взялся за большой топор. Ржавый металл врезался в сухое дерево, громко выламывая щепки. Половина ствола была выбита, и дерево повалилось в сторону дома, чудом не задев крышу эркера. Сэм отскочил в сторону, бросив топор.

– Сэм, ты в порядке? – крикнула взволнованная Джейн из окна.

– Всё хорошо, не волнуйся. Дерево упало. Дом цел! Я тоже.

Он отряхнул голову от крошек земли и взял в руки лампу. К его удивлению старый вяз не переломился, а упал на землю выдрав из земли свои корни.

Те были с одной стороны очень коротки, словно обрублены топором или лопатой. На месте, где стояло дерево, появилась яма, дно которой было необычайно ровным и плоским.

– Слушайте, – Джон неожиданно прервал чтение, – только не смейтесь, пожалуйста, но… – он явно выбирал подходящие слова, – я убирал траву с крыши и потом посмотрел в поле. А там была фигура человека.

– И что такого?

– Фигура человека, – медленно и задумчиво повторил Джон.

– Да не переживай ты, может кто-то шёл просто. Там в поле тропка есть в Малую Юговку.

– Если бы шёл, я бы и не сказал. Но он стоял и смотрел на меня. Руки у него было какие-то очень длинные, расставленные в стороны, а голова больше, чем у человека.

– Да ладно! – недоверчиво фыркнул я.

– Да, Сань. Он стоял неподвижно, как пугало…

– Пугало? – испуганно переспросил Ден.

– Ну да, вот так, – Джон расправил руки в разные стороны, изображая соломенного человека на палке.

– Джон, мы тебя поняли, – усмехнулся я и хрустнул ветку для костра. – Ты хочешь, чтобы мы тут вообще обделались. Ну-ну. Какое пугало, Джон! Придумал бы что-нибудь поинтересней. Ладно, продолжай давай, что там с ямой?

– Слушайте, я серьёзно. Это не пугало, а человек. Я штаны застегнул, поднял снова голову туда, в поле…

– И? – сверкнул глазами Ден.

– И там уже никого не было.

– Заканчивай страшилки травить, – смягчился наконец Дениска. – Книжка и так страшная, на улице темно. А тут ты ещё…

– Ладно, – закончил Джон, – зря вы мне не верите.

На дне ямы, оставленной вязом, лежала деревянная коробка, плотно сбитая из ровных досок. Древесина всё ещё была твёрдой и стойко сопротивлялась ударам лопаты. Сэм вбил топор в корень дерева и повесил на него лампу. Ящик был внушительных размеров, и его предстояло сначала окопать со всех сторон, чтобы отбить крышку.

– Милая, прости, что так долго, – он положил сухие ветки на гаснущие угли и принялся раздувать.

– Ничего, я как раз расстелила кровать. Ужасно устала от дороги.

– Ты ложись, я скоро буду. Нарублю побольше дров.

– Разве этого не хватит на ночь?

– Наверное, просто не спится на новом месте. Не переживай.

– Хорошо. Приходи скорее.

Он взял лопату и вышел во двор, не сказав ей ни слова. Кто знает, что может быть в этом ящике?

Мы притихли. Джон пристально смотрел на меня.

– Слышали?

– Да, что-то было, – ответил Ден.

– Ветка хрустнула… – Джон кивнул головой и пересел ближе ко мне.

– Да может собака ходит, – сохраняя спокойствие, подкладывал в костёр я. – Дай вот ту палку, я схожу проверю.

– Я с тобой.

Фонари городской трассы едва добивали до нашего логова, и в сумерках было непонятно ничего. Какие-то очертания тут и там, но ничего не двигалось и не хрустело.

– Если ты нас специально пугаешь, Джон, то я тебе…

– Вон! – тот сильно вцепился мне в руку, и мы пригнулись на колени.

– Что там? – прошептал я.

– Пугало! Я видел его огромную голову, когда тачка проезжала.

– Тихо!

Мы сидели неподвижно в ожидании проезжающей машины, чтобы уловить таинственный силуэт в свете фар.

– Ты его точно видел?

– Точно, точно! Клянусь. Огромная голова. И руки длиннющие.

– Джон, ты ведь понимаешь, что это невозможно. Пугала не ходят по полю сами по себе.

– Знаю, – испуганным голосом прошептал он.

Никого не было. Поехали три машины, и их фары не показали никого. Ровная гладь травы, и ничего похожего на человека.

– Джон, тут два варианта. Или ты сейчас нас за нос водишь, или мне сейчас будет очень страшно.

– Может домой побежим? Только… – друг испуганно посмотрел мне в глаза, – ты ведь никому завтра не расскажешь?

– Этого я не могу обещать.

– Тогда не пойдём, – наконец-то взял себя в руки Джон и зашёл внутрь.

Там беззаботный Ден щёлкал семечки, кидая шкурки в огонь.

– Чего вы там ходите-то?

– Да так, в туалет ходили.

– Часто ходите. Пойду-ка и я тоже.

Мы ничего не сказали, чтобы не пугать его. Через пару минут он вернулся.

– У нас тут тепло! Прям даже жарко. А на улице уже прохладненько. Может быть даже заморозки будут. Я чувствую, как кости уже ломит.

– Никого там не видел? – спросил его Джон.

– Машины ездят. И всё вроде.

– А в поле?

– Никого. Пугало только стоит, и всё.

Джон провёл ладонью по рту:

– Где оно было?

– Так в поле, там – в сторону деревни. А что?

– Ничего, – сказал Джон, застегивая верхнюю пуговицу рубахи.

– Книжка, Джон. Ты сам-то очень впечатлительный. Может быть, даже немного трусливый, – насмешливо заявил я, чтобы тот наконец признал, что тоже боится читать.

– Нет! – отрезал Джон. – Я не трус. Просто я осторожный. Ладно, не отвлекайте.

На небе появилась Луна, и стало чуточку светлей. Сэм уже ногами стоял на деревянном ящике, срывая последние куски земли со стенок ямы. Его лопата то и дело касалась досок, издавая громкий пустой скрежет. Сэм взял в руки тяжёлый гвоздодёр и поддел крайнюю доску. Гвозди заскрипели, неохотно вылезая из сухой древесины. Они было часто и неаккуратно вбиты, место вокруг шляпок сильно продавлено тяжёлым молотком. Доски было похожи на старые половицы, ещё сохранившие толстую коричневую краску. Отдирать их приходилось, прикладывая все усилия. Наконец, сняв две доски, Сэм решил заглянуть внутрь ящика, просунув туда голову с фонарем. В ящике лежали какие-то старые вещи. Среди скомканных, небрежно сложённых тряпок узнавались кружевные рукава женских платьев. Вещи были чистыми, в слабом свете фонаря узнавались их цвета. Сэм не решался достать их оттуда, вместо этого он начал отдирать доски с другого края. Он потянул изо всех сил и вместе с гвоздодёром и доской рухнул на половицы.