Текст книги "Здрасьте, а Саша выйдет?"

– Здравствуйте.

– Проходи, садись. Что беспокоит? – спросила взрослая женщина, сидящая за столом.

– Температура. Кашель. Сопли.

– Да ты что! – воскликнула она. – Карточка где?

– Фото что ли?

– Зачем мне твоя фотография, я что, гадалка? Где медицинская карточка?

Она была в толстых очках, но всякий раз глядя на меня, зачем то опускала голову, чтобы посмотреть без помех.

– Не знаю, у меня нету никакой карточки.

– В регистратуре так сказали?

– Не знаю, мама сказала, что я должен к вам прийти. Я очередь занял и вот пришёл.

– Зовут-то как тебя?

– Саша.

– А фамилия? Люба, сходи в регистратуру, пока я его посмотрю, – обратилась она к доктору, сидевшему за соседним столом.

– Мама где? Скажи «А».

– На работе. «А-а-а».

– Хорошо. Градусник вот поставь. Температуру мерили с мамой?

– Да, была разная. Сначала тридцать семь и три. Потом тридцать восемь с половиной.

– А потом?

– А потом мы градусник разбили.

– Молодцы. Сиди ровно. Майку подними, послушаю.

В этот момент вернулась врач Люба и положила карточку. Она была похожа на толстую тетрадку. Единственным, что я смог в ней прочитать, были моё имя и фамилия.

– Клинопись! – сказал я, получив в ответ грозный взгляд.

– Ну вот. А говоришь, что в первый раз пришёл. В прошлом году был у нас с диареей. Бумага всё помнит.

– Нет, я у вас не был, я бы запомнил. У меня тогда живот сильно болел весь день.

– Что-то уж больно тонкая карточка у тебя. Здоровый такой или в прошлый раз потратил?

– У меня ещё голову ломит, – продолжал жаловаться я.

– Так, покажи, как именно ломит.

– Сейчас уже не покажу, но вчера очень ломило. Вот тут и тут, везде почти. Сил не было, я пролежал весь день и не мог встать. Даже гулять не пошёл.

– Тридцать шесть и шесть, – выудила она градусник из подмышки и поставила в большую банку.

– Было один раз тридцать восемь с половиной.

– Было, было, было… но прошло. Надо было раньше приходить.

– Так я не мог встать, лежал влёжку под одеялом и потел.

– Может просто в школу не хотел идти?

– Так воскресенье же было, какая школа.

– Да, и то верно, – писала в карточке какие-то каракули дама с седой головой.

– Ну-ка, давай взвесим тебя, встань вот сюда и не трясись, – сказала Люба, указав на старые металлические весы, какие я видел на рынке.

– А зачем вам знать мой вес?

– Так ты же абсолютно здоровый. У тебя никаких симптомов болезни нет. Зря что ли ты простоял такую очередь? Хоть вес твой запишем и рост, места полно, надо же карточку твою чём-то заполнять.

– Но я правда болел! Мне пришлось идти, потому что мама меня послала. Я сам-то не хотел, я вообще понял, что больницу очень не люблю.

– Поверь мне, я тоже, – доктор поправила очки и захлопнула мою карту.

– А что я тогда маме скажу?

– Скажешь, что здоров и пусть не волнуется. Завтра же пойдёшь в школу. Или ты не рад, а? Болеть что ли хочешь?

– Следующий! – крикнула в приоткрытую дверь врач Люба и пошла меня выдворять со стула. – До свиданья. Выздоравливай! – видимо по привычке сказала она.

Я вышел в коридор, совершенно ничего не понимая. А то, что я понял, я знал и до прихода в больницу. Странное место эта поликлиника. Это что же получается, здоровые люди приходят сюда, чтобы узнать, что они здоровы, а больные – услышать, что они больны? Ну и какой толк от этих врачей? Я растерянно дошёл до гардероба, чтобы забрать свою куртку. На выходе меня провожали огромные настенные часы и очередная инструкция по выживанию от нарисованного мужичка, отдаленно напоминавшего Айболита.

Времени было около одиннадцати. Я медленно вышел на большую улицу, какое-то время гуляя вокруг остановки, а затем сел на свой троллейбус и поехал в школу. Ничего не говоря никому, я поднялся на последний этаж, где проводились занятия по русскому языку, и стал ждать звонка, подпирая стенку. Тот прозвенел, и через мгновение ученики какого-то класса вырвались на свободу.

– Здравствуйте, Ирина Владимировна.

– Здравствуй. Мама сказала, что ты заболел.

– Пришлось выздороветь. Мне нужно двойку исправить, можно я перепишу изложение про лес?

– Можно, садись. Только теперь давай это не про лес будет. Со зверями у тебя что-то не задалось.

Она достала с полки книжку с множеством закладок и, почти не глядя, открыла её, затем положив передо мной на стол. Я прочитал отрывок книги про жизнь в деревне и принялся писать, памятуя о краткости и красоте изложения, выраженной прежде всего в отсутствии ошибок.

– Оставь потом на столе, я проверю попозже. У нас сейчас будет педсовет, а потом я маме передам.

– Спасибо большое.

– Вижу, что стараешься.

Ага, так уж и хотелось мне переписывать. Знали бы вы, через что я прошёл из-за вашего сказочного леса, сами б топор взяли и поехали его вырубать.

Мама вернулась из школы, когда я уже был дома. Что-то мне подсказывало, что сразу идти гулять не стоит. Я сделал бутерброды, налил чаю и ел их часа два, не меньше. Мама пришла поздно, уже далеко после трёх. Сильно уставшая, но в хорошем настроении. Пока не понятно, что конкретно её порадовало, но я вышел к ней навстречу с ответной улыбкой.

– Привет, мам! Я выздоровел, – прозвучало примерно как «Мама, я только что выиграл конкурс талантов по фортепьянной музыке».

– Привет. Как температура?

– Врач сказала, что в рамках нормы.

– Нормы больного или здорового человека?

– Этого я не понял, у неё очень плохой почерк.

– А ты что, спросить не мог? Рассказывай, что там было.

– Я пришёл. Там все больные, – суетился я, – куртку сдал. Там дальше хуже ещё. Много кабинетов.

– Я там была, дальше что?

– Один возле соседнего кабинета сел на пол и его вырвало. Они в совок щёткой собирали, винегрет, как я понял.

– Дальше.

– Все кашляют, я был восьмым. Ещё узнал, что мандарины и бананы тоже надо мыть перед едой, хотя мы шкуру выбрасываем.

– Дальше!

– Потом я зашёл за толстым и сел. Врач майку сняла и в наушники слушала. Я ей сказал туда, что я болею. Она почему-то разозлилась и меня попросила так больше не делать.

– Так, уже близко. Дальше что она сказала?

– Говорит, что карточка тонкая, болею мало. Припомнила мне прошлогодний случай с животом, как будто я виноват в чём-то. Потом там ещё одна была женщина в кабинете.

– Что по болезни-то?

– Ничего.

– Как ничего? А кашель, температура?

– Она сказала, что мне надо вес измерить, потому что я худоват. А вторая что-то писала и писала без остановки. Как будто диктант.

– Справку дали тебе?

– Нет. Сказали, чтобы ты не волновалась, я здоров.

– Ты вообще был в больнице?

– Конечно был! Я там все плакаты прочитал! – возмущался я.

– Хорошо. Плакаты пересказывать не нужно. Присядь, я тебе принесла сочинение. Ну или что там ты писал сегодня.

Мама достала листок бумаги и, закрывая свой кожаный портфель, кажется хотела улыбнуться, но потянула губу в сторону и сделала вид, что очень серьёзна. Она села за стол и начала читать вслух.

– «Работников на ферме два. Точка. Дедушка и бабушка. Точка. Оба уже устали. Точка», – мама подняла на меня глаза, а затем продолжила. – «Корову и свиней они кормят по очереди. Корова любит давать молоко, а куры давать яйца. Их дети в деревне бывают редко. Иногда не бывают месяц. Точка. Внуки – до года. Точка», – вот тут бы я тире поставила. – «Жизнь у них не сахар».

Мама посмотрела на меня с улыбкой на лице, которую уже невозможно было скрыть.

– Что опять-то не так?

– Слушаем внимательно. Следующий фрагмент мне понравился больше всего. «Бабушка любит свою родную скотину. Дедушка тоже любит бабушку. У них счастливая семья, хотя им никто не помогает. Точка. Дай им бог здоровья!» – мама рассмеялась, потирая пальцами глаза. – Всё-таки не удержался в конце, да?

– Оценка-то какая? Ну говори уже! – нервничал я.

– За грамматику – пять, за пересказ – два. Ты протокол что ли в милиции составлял на бабушку с дедушкой?

– Ну нет же! Я старался в этот раз использовать только те слова, которые наверняка, чтобы прям наверняка без ошибок были! И проверку сделал два раза. Ей вообще не угодишь! Она постоянно ко мне придирается.

– Может и правда придирается. Но сегодня тебе повезло, потому что моё терпение тоже не безгранично.

– Что? – спросил я, предвкушая казнь.

– Иди давай, Саш, гуляй. Или просто не шуми, пока я прилягу на полчаса. Ладно?

– Хорошо, – сказал я растерянно, окончательно не понимая ничего.

Я полетел во двор со свистом, как новогодняя ракета. Болеть было вообще неинтересно. А несколько дней позже мне и правда повезло. Но не в том, что учительница сжалилась надо мной и поставила хорошую оценку, нет. И не в том, что мама смирилась с двойкой. Просто у учителя русского тоже был сын, который тоже учился в нашей школе, только в старших классах. И который, как выразилась мама, и есть тот самый «местический олень», не способный запомнить даже, что у воды есть три агрегатных состояния. Или что атомная масса прямым текстом написана в таблице Менделеева. А из всех химических формул он запомнил только цэ-два-аш-пять-о-аш, о чём непрерывно напоминал окружающим. В общем, чтобы подтянуть ему пару баллов к итоговой оценке и получить заветную тройку, Ирине Владимировне нужна была хоть какая-то причина сделать одолжение моей маме. И этим одолжением был я. Но это я понял спустя многие годы, а мама, кажется, понимала всегда.

Продолжение следует…