Текст книги "Здрасьте, а Саша выйдет?"

Глава 10. Дождь

Вечером, после футбола, когда почти все разошлись по домам, мы вчетвером уселись на лавочку возле Джонова подъезда. Тот сгонял на свой этаж и притащил отцовские шахматы. Надо признать, они были жуть как хороши. Доска была покрыта гладким густым лаком, фигуры были вырезаны ровно и покрашены аккуратно. Особенно круто выглядел слон. У него был элегантный запил на верхушке. Одним словом – круто. Двумя – круто и дорого. Не то что мои, где коня вырубили топором из куска старой заборной доски, а затем макнули в краску. Ферзя было трудно отличить от короля, а у лошади отсутствовало ухо. Мы прозвали его конь Безухова. Хотя мы тогда даже не знали, из какой он книжки. Зато в мои шахматы мы играли всегда и везде, а в Джоновские – только когда уезжал его отец.

– Так ходить нельзя, – сказал Джон.

– Это почему ещё? – возразил я.

– Нельзя, потому что ты ходишь через битое поле.

– Ну и что?

– Нельзя. Я так могу срубить твою пешку.

– Попробуй, – смело заявил я.

– Тогда F6.

– Тогда шах.

Джон задумался. Он был сдержан, нетороплив и прагматичен. Я, напротив, любил рисковать, увлекался атакой в погоне за красотой манёвров. Нам было очень интересно играть друг против друга, ведь каждый был в своей стихии. Костян тоже умел играть, но ему не нравилось подолгу сидеть на месте и думать. Он делал ходы быстро и никогда не расстраивался проигрышу. В отличие от нас двоих, готовых съесть с горя ту самую лошадь, которую только что прозевал. Крокодил любил наблюдать за ходом чужого поединка, иногда даже подсказывал ходы. Иногда даже весьма достойные. Но всё же он был особенно хорош именно в наблюдении.

– Уважаемый сэр, вашему слону кирдык.

– Нет, подожди, – потряс указательным пальцем Джон, – я ещё думаю…

– Тут за вас уже всё подумали. Рубите-с.

– Нет, позвольте!

– Нечего думать. Два хода. Слонидзе отъезжает в любом случае. За ним пешак. Думай, куда короля убирать.

– Я это и думаю! Не мешай.

Шахматы с другом – это не только тактика. Это прежде всего дискуссия о высоком, обмен мнениями и ценными комментариями.

– Так, а если лошадь к вам в огород зайдёт? – озвучил я свои планы.

– Так мы уже костёр разожгли. Поужинаем вашей лошадью.

Со стороны, если не вслушиваться в наши разговоры, могло показаться, что мы очень приличные ребята. Проходящие мимо соседи отпускали благозвучные эпитеты в наш адрес. Иные подмечали, что не всё поколение безнадёжно потеряно. Сказать по правде, наши мотивы никогда и не были плохими. Чего не скажешь о наших поступках.

За три дня до этого.

– Пасуй! Ты что у своих ворот водишься! – во всю глотку кричал я на Дена.

– Пасовать некому! – кричал Ден в ответ, вынимая мяч из ворот.

– Просто вынеси его подальше.

– Куда?!

– Выбивай не думая, просто выноси и всё, посильнее. Они же все у нашей штрафной уже стоят. Бей не глядя!

Я схватил мяч и со всей силы ударил, запустив его ногой в небо.

– Вот так!

К моему удивлению, снаряд на вернулся на землю.

– Хорош! – крикнул мне Димка. – Как доставать теперь будем?

– Ты видишь, где он? – спросил я, шаря взглядом по деревьям.

– Да вон же, наверх смотри, вон!

Мяч застрял на кленовой ветке возле самого ствола, где-то между четвёртым и пятым этажами. Просто залёг на разветвлении и смеялся над нами с высоты.

Мы побросали палки, затем попинали второй мяч. Всё было безуспешно. Из любопытства понабежали и мелкие. Костян взял их резиновый мячик и швырнул вверх. Мимо. Он знал, что я боюсь высоты, и без раздумий вызвался альпинистом.

– Сейчас залезу, Сань.

– Давай, Джон, помоги тоже, – сказал я, и мы схватились за руки, организуя ступеньку.

Костян с трудом дотянулся до первой ветки, и мы подтолкнули его ноги вверх. Скалолаз начал восхождение, а мы с интересом наблюдали снизу. Третий этаж был преодолён, и дальше ветки стали кучнее, что позволяло довольно легко карабкаться вверх. Костян почему-то не боялся высоты, а может быть просто не думал об этом. Однажды папин друг рассказывал, как они покоряли гору по маршруту максимальной сложности. Я слушал с открытым ртом, с ужасом представляя каково это, посмотреть с такой высоты. Он тогда мне сказал так: страшно, поэтому лучше просто не смотреть. Костян так и делал.

– Вверх проще, – сказал Джон, – а вот слезать всегда сложно и страшно.

– Я вообще боюсь высоты. Рухнешь, и потом в гипсе ходить месяц придётся, – переживал Ден.

Дерево росло неподалёку от дома, почти касаясь его своей огромной кроной. Метром выше мяча ствол клёна был перетянут верёвкой. Та уже успела немного врасти в кору, крепко держа металлический блок. Через это приспособление была продета толстая бельевая верёвка, ведущая к балкону четвёртого этажа, где жила Горгона.

Своё прозвище она получила благодаря обильным пышным кудрям. У её волос было два состояния: завитые и в процессе завивки. Всякий раз выглядывая с балкона, она зияла накрученными бигудями и кричала что-то неразборчивое. Речь её была немного дефектной, она шепелявила, говорила быстро и монотонно. Впрочем, слова, адресованные нам, звучали членораздельно и однозначно. К частому общению, судя по всему, она не тяготела, предпочитая даже бельё сушить на своей собственной ниточке, а не на общей площадке.

Костян долез до четвёртого этажа довольно легко. Для человека, который убегая от охранника детского сада, перелез по дереву на крышу двухэтажного корпуса, а затем слез по водосточной трубе, это была легкая прогулка. Дотянуться до мяча ему мешала лишь бельевая верёвка. Сучок, на который можно было опереться, был прямо над ней. Он попробовал ухватиться за блок, чтобы подтянуться, как тут же услышал шепелявый крик:

– Куда полеш! Я тебе шейчаш покажу, как бельё моё воровать, щучонок! – кричала Горгона со своего балкона.

В человеке, намеревавшемся украсть её розоватый махровый халат и три комплекта исподнего, Горгона опознала заклятого врага – Костяна. Их квартиры хоть и находились в разных подъездах, всё же имели одну общую, не слишком толстую стенку. Казалось бы, что может столь сильно рассорить двух людей, которые даже не встречаются в подъезде.

Всё дело в собаке. Вера Архиповна жила одна, как и большинство советских вдов, формировавших разницу между средней продолжительностью жизни мужчин и женщин. Не то чтобы она буквально свела его в могилу, но пил он за троих. Муж её был человеком тихим, не знающим проблем, потому что работал водопроводчиком. Он имел стабильный доход, востребованную профессию, а главное – возможность трудиться в состоянии изменённого сознания. Обычно мужики пьют после работы, а домой возвращаются на бровях. А он утром выходил из квартиры, выпивал стопочку по дороге на работу и шёл трудиться. Возвращается – чист как стекло. Ещё и с деньгами. Да за такое по головке гладить нужно! Но, не сошлись. Вера Архиповна погрустила немого, осознала всю глубину утраты и завела собачку. Да ещё и с породой. Псинка была дурной, лаяла до хрипоты, цепляясь за подол юбок и штанины брюк, как ротан на опарыша. Хозяйка справиться с собакой не могла, а может просто не хотела, и по большей части содержала дома, приучив животное ходить в лоток. Мы считали её бешеной и даже побаивались укусов. Кому ж охота получить сорок уколов в живот? Псина приходила в возбуждение мгновенно при виде человека или даже кошки. Она лаяла даже на изображение в телевизоре, который стоял возле стены, с обратной стороны которой стояла кровать Костяна. Бесконечный лай медленно лишал его терпения. После долгих поисков идея нашла его сама. Однажды, сидя на полу возле розетки, он почувствовал лёгкое дуновение. Слабый поток прохладного воздуха выходил из маленьких круглых отверстий. Костян снял морду розетки и обнаружил, что неподалёку от неё находится и розетка соседской квартиры. Перед тем, как ложиться спать он стал подкладывать в пространство между стенками кусочки мяса, донося через розетку запах в собачий нос. Мясные ароматы сводили псину с ума, а та своим непрерывным лаем сводила с ума Веру Архиповну. Так продолжалось несколько ночей, пока собака не затихла раз и навсегда. Костян предположил, что та расцарапала розетку и отправилась в собачий рай. Если так, то я не считаю поступок Костяна проявлением благоразумия. Впрочем, и поступок собаки сложно назвать разумным.

Вера Архиповна посмотрела в расцарапанную розетку и, вероятно, догадалась, что прикормку оставили не строители в далеком пятьдесят восьмом. Так между ними выросла ещё одна стена.

Костян висел на дереве, ожидая действий Горгоны, которая также заняла выжидательную позицию. Дуэль взглядов продолжалась несколько секунд, пока Костян не принял довольно спорное решение. Было бы логично использовать речевой аппарат для устранения недопонимания, однако, вместо этого он молчаливо схватился за веревку и дёрнул посильнее, точно проверяя на прочность. Нервы Горогоны оказались не так прочны, и она издала истошный крик с разборчивым перечнем угроз. Затем схватила какую-то мокрую тряпку, скомкала в шар и метнула в своего визави.

– Мимо! – смеялся Костян.

– Я тебе покажу! Крокодил проклятый!

– Да я же здесь стою, – неожиданно раздалось с земли. – Что она, слепошарая что ли? Причём тут вообще я. Чуть что, сразу Крокодил… – негодовал Ден.

– Да ты не волнуйся, может это она образно, ну что страшный или зубастый.

– Ну спасибо, Сань.

В этот момент мяч, невольно ставший молчаливым секундантом, перестал смеяться над нами. Он, как и мы, окончательно понял, что дуэли, которая откладывалась больше года, суждено произойти. Не думаю, что Вера Архиповна всерьёз надеялась попасть в Костяна тряпкой. Скорее всего она оценивала баллистическую траекторию, трассируя дистанцию. Она покинула балкон и ушла в комнаты.

– Костян!

– Чего?

– Слазь скорее.

– А мяч?

– Так доставай быстрее, он же совсем рядом.

– Сейчас. Тут надо подтянуться.

Штанина уцепилась за отросток кленового сучка и не давала поднять ногу, тратив драгоценные секунды. Наконец-то поднявшись на последнюю ветку, он уже был готов дотянуться до мяча, как внезапно Горгона остудила его пыл. Причём буквально. Индеец Крепкие Бигуди стоял уже этажом выше, на незастеклённом балконе своей приятельницы сверху, с черпаком в руках. Один за другим в Костяна начали лететь литры ледяной воды. Тактика врага имела большой успех. Костя отступал, теряя высоту, от чего попадать в него было ещё легче. Замёрзший и промокший до трусов он спрыгнул с нижней ветки, не удержавшись на ногах упал и испачкал зад сухой землей. Мы увели раненого товарища в сторону.

– Проклятая Горгона! Как ты, Костян?

– Нормально. Ветки намокли, я быстро слезть не мог, потому что руки скользили. На третьем чуть не сорвался.

– Хорошо ещё, что не кипятком, – решил подбодрить Ден.

– Пошли, тебе переодеться надо. Там решим, что делать, – уводил я Костяна к его подъезду.

– Ребят, а как же мяч? – спросил вдогонку Димка.

– Отстань ты со своим мячом! Потом достанем, – крикнул я ему в ответ.

Поднимаясь по лестницам, поверженный и сломленный Константин шёл торопясь, оставляя мокрые следы на бетоне. Он был зол и настроен крайне решительно. Войдя в укрытие он первым делом снял мокрое и переоделся, затем открыл холодильник и отпил огуречного рассола прямо из банки.

– Костя, не спеши. Помнишь, что я тебе всегда говорил?

– Что? – сквозь зубы спросил он.

– Месть – это блюдо, которое нужно подавать холодным.

– Безусловно, – согласился он и начал набивать сухие карманы солеными огурцами.

Раздался стук в дверь. Это был Джон, который всё это время стоял в подъезде с Деном.

– Пацаны, идите сюда, на площадку, – позвал Джон.

– Идём! Костян, брось огурцы, иди сюда скорее.

– Мне тоже возьмите огурец! – крикнул в квартиру Ден.

Мы вышли наружу, и Джон повёл всех на последний этаж.

– Это ведь на крышу люк, так?

– Да, – сказал Костян.

– А ключ у тебя есть?

– Нету, у соседки тёти Вали сверху есть.

– Жаль. А то мы бы с крыши ей что-нибудь придумали.

– Да, но ключа точно нет. Я уже спрашивал у мамы. А спрашивать у соседки – это, сам понимаешь, рискованно.

– Да, она догадается, конечно. Не надо.

На улице было тихо. На лавочках никого не было вообще, и футболистов тоже. Предельная тишина.

– Залезу щас ещё раз.

– Нет, стой. Погоди. А где он?

Все уставились на дерево в поисках мяча, который очевидно уже не лежал на ветках клёна.

– Может пацаны залезли? – предположил Ден.

– Вряд ли после такого кто-то рискнёт.

– Ветром может быть сдуло.

– Вряд ли, – усомнился скалолаз, – он там крепко лежал, на двух ветках. Его кто-то достал.

– Смотрите, ребят!

На уже подсохшей от полива земле виднелись несколько круглых следов. Один большой, размером с мяч, и несколько меньше.

– Я думаю, что его кто-то сшиб. А мяч упал. Это следы от его падения вниз. Смотрите… —продолжал я осматривать место – тут один большой круглый. Он сюда упал. Потом отскочил. Следы рядом, значит он почти вертикально подпрыгивал, так?

– Логично, – согласились ребята.

– Значит, он упал прям рядом со стволом. Так могли только руками скинуть. Значит кто-то залез.

– Да не мог никто залезть, я вам говорю, ствол сырой и ветки. Ну кто полезет по скользким-то сучкам? – отстаивал позицию Костян.

– Значит его столкнули, – предположил я, – сбить ведь почти невозможно. Может они дотянулись с балкона?

– Но тут же метров десять…

– Меньше! – перебил Джон. – Столкнули палкой.

– Таких палок в квартирах не хранят, Джон, комната меньше! – спорил Костян.

– А что если они его оттуда водой сбили? Плеснули воды и попали на мяч, – продолжил я.

– Вот это да, возможно, – согласился Костян, – с пятого этажа могли докинуть воды, наловчились.

Мы пошли к отполированной задницами лавочке. Никого не было, что само по себе было подозрительно. Под лавкой лежал маленький резиновый мячик, которым утром играли первоклашки. Костян взял синий резиновый шар и с отчаянием бросил вверх, в сторону балкона Горгоны. Внутри него всё кипело и рвалось наружу, да так, что он умудрился перебросить и четвёртый, и пятый этажи, закинув мяч на плоскую крышу пятиэтажки.

Наш мяч пропал. Я нутром чувствовал, что нас обдурили эти хитрюги. Азарт был со мной всегда и во всём, и хотелось что-то сделать, пойти дальше, найти какое-то решение, чтобы вернуть проигрыш. Но как!? Они провели нас так ловко и так бесцеремонно, что не оставили даже тонкой соломинки, только эти круги на земле. Конец надеждам пришёл через двадцать минут, когда Димка спросил у нас, где мяч. Это означало, что его забрали не они.

На следующий день пошёл дождь. Он появлялся на несколько минут, стуча по листьям деревьев, затем умолкал, давая нам возможность перемещаться от подъезда к подъезду. Лило с утра и до вечера. Ден сидел дома с мамой, расспрашивая её об очередной поездке, крайнем севере и бесконечном холоде. К вечеру и он вышел во двор.

– Здоро́во, ребят! Чего делаете?

– Да вот, Костян тут ставит эксперименты над трубой.

– Какие?

– Трубу видишь?

– Водосточную?

– Да, её. Он её закрывает ненадолго руками, чтобы вода накопилась, а потом отпускает… Сейчас, подожди немного, сам всё увидишь.

Ден посмотрел на Костяна, сидящего возле водосточной трубы. Тот плотно прижимал ладони к краю трубы, преграждая путь дождевой воде.

– Сейчас накопится! Надо ещё подождать, – предвкушал Костик.

– А как ты понимаешь, что мало? – спросил Ден у Костяна.

– На руки почти не давит. Это значит воды ещё мало. А когда уже держать будет нельзя, вот тогда хлынет настоящий фонтан.

Водосточная труба выходила из стены дома на улицу и продолжалась вдоль земли метров пять, проходя по клумбе до самого тротуара.

– А почему труба торчит из дома, – спросил Ден.

– Потому что крыша плоская, ответил я, – вода с крыши течёт в трубу, а та идёт через подъезд, потом в подвал и потом на улицу.

– Обычно водосточные трубы вроде на улице идут, – размышлял Ден, пытаясь понять принцип.

– Ага, но у вас крыша плоская и труба через подъезд идёт, а уже потом на улицу выходит.

– Крыша-то большая, вот и вода хлещет так сильно, – добавил Джон.

– Ясно! Понял. А у нашего подъезда почему-то не хлещет, – заметил Ден.

– Готово! – крикнул Костян и отпустил руки.

Он сидел под проливным дождем, а мы наблюдали за всем из-под козырька подъезда. Наконец из трубы начал бить небольшой горизонтальный фонтан. Напор был довольно сильным и доставал до конца тротуара.

– Круто! – обрадовался Ден и пошёл сменять промокшего насквозь Костяна.

Дождь не стихал до самой темноты. И даже ночью почти не прекращался. Утром я проснулся и сразу посмотрел в окно. На небе были тучи, но ливень прошёл.

Я быстро позавтракал, надел не совсем ещё просохшие ботинки и побежал во двор. У подъезда Дена была какая движуха. Костян с Джоном стояли неподалёку, внимательно наблюдая за происходящим. Люди о чём-то сильно спорили и кричали. Посреди толпы стоял мужчина в особенной яркой синей куртке и резиновых сапогах. Его окружали несколько женщин. Одной из них была Горгона, другой – её подружка с этажа выше, и ещё кто-то.

– Привет, Саня, долго спишь.

– Привет, а где Ден?

– Без понятия.

– Что там у его подъезда происходит?

– Пока не знаем. Пришёл мужик какой-то из управдома, а остальные с ним ругаются. Вроде пока ничего особенного.

Мы решили подойти поближе, но путь нам преградил отец Димки.

– Пацаны, привет.

– Здравствуйте, дядь Ваня, – хором ответили мы.

– Ребят, Димка говорит, что вы мяч ему не отдаёте. Это так?

– Нет, нет, – тут же начали оправдываться все трое. – Мы не брали. Честное слово! Димка ведь наш друг. Разве мы могли бы взять? Вчера мы играли в футбол, я пнул, и мяч на дереве застрял. Мы не достали, Костян лазил. А потом пришли назад через минут десять и мяча уже не было! Его украл кто-то. Мы сами найти не можем, честное слово!

– А кто мог на дерево залезть?

– Мы знаем, кто достал, – робко сказал я, но вы нам не поверите.

– Почему это не поверю. Говорите, кто взял?

– Мы думаем, что Гор… то есть Вера Архиповна, из Денискиного подъезда которая. Вон она стоит.

– Она что у нас альпинист-разрядник, чтобы по деревьям лазить на седьмом десятке…

– Это она! Точно вам говорю, она его водой сшибла и подобрала, – настаивал я, – говорил же, что не поверите. Дим, чего ты жалуешься на нас?

– Димка, ну ты чего? – с укором обратился Джон. – Ты же знаешь, что мы не брали.

Димка молчал, опуская глаза вниз. Он не был уверен, что мы не взяли. Его можно понять, мяч-то был знатный, с эмблемами чемпионата мира, из натуральной кожи. Я бы тоже переживал.

– Вот та, да? – указывая спросил дядя Ваня.

– Да, в зелёном сарафане, и подружка её с пятого этажа, баба Маша. Это они нас вчера водой поливали, когда Костян залазил, – сказал Джон.

Мы пошли к толпе, где шёл оживленный спор.

– А кто теперь будет чинить, мы сами что ли должны? – истерично кричала баба Маша, которая с пятого этажа.

– Да я сантехник, поймите же наконец! Вот если бы трубу прорвало, и вас кто-нибудь затопил, тогда бы я чинил трубу. А вы на котором этаже-то живете? – отбивался мужчина в синей куртке. – На пятом! После вас квартиры уже нету! Кончились! Значит вас затопить никто не может.

– Как не может, если топит! У меня потолок весь желтый.

– У меня тоже, – поддакивала Горгона.

– «Линолий» весь в воде! – вопила баба Маша. – У меня банки наполняются быстрее, чем я их хожу сливать. Перекрывайте трубу!

– Какую ещё трубу! Не бывает труб на крыше, как же вы не понимаете?

– А где ключ от крыши? – вмешался дядя Ваня.

– Вот, – протянул жёлтый ключик сантехник, – только он не подходит. Потому что жильцы самовольно сменили замки.

– Кто сменил? – спросил дядя Ваня.

– А я откуда знаю? – ответил сантехник.

– Она сменила, потому что кто-то лазил, – пыталась перекричать баба Маша. – Вон эти негодяи, небось, лазили, – и пальцем показала на нас.

– Ничего мы не лазили, – сказал я. Чего вы на нас наговариваете? Мяч наш отдайте!

– Нету у нас вашего мяча, идите отсюда! – грубо выкрикнула Горгона.

– Так, спокойно, – сказал дядя Ваня, – давайте без грубости. На крышу можно выйти из соседнего подъезда. У кого ключ?

– У тёти Вали, налево она, возле лестницы, – подсказывал Костян.

– Так. Все ждите здесь. И прекратите ругаться, – взял дело в свои руки главный инженер велосипедного завода.

Дядя Ваня полез на крышу. Мы остались на тротуаре возле подъезда в окружении женщин, готовых порвать нас на куски, снять кожу и сшить из неё несколько кукол для своих любимых девочек.

– Чего встали тут, бездельники? – напала на нас Вера Архиповна.

– А что нам делать? – спросил я с нескрываемой язвительностью. – Вы же мяч наш забрали.

– А ну пошёл вон, паразит! Будешь мне ещё тут сказки рассказывать.

Во избежание беды мы решили увеличить дистанцию.

Тем временем тётя Валя дала ключ, и сантехник с дядей Ваней полезли на крышу. Димкин отец вылез первым и быстро разобрался в ситуации, обнаружив застрявший в горловине водосточной трубы маленький резиновый мяч синего цвета. Он не стал вынимать его сразу, как обнаружил. Дядя Ваня обошёл лужу по краю и пошёл предупредить стоящих внизу женщин о предстоящем сбросе воды. Он медленно подобрался к бортику крыши, служившему перилами на плоской кровле, и посмотрел вниз. В тот момент он видел женщин, кричавших без разбору на сантехника, он видел своего сына и нас, стоявших на безопасном расстоянии. А ещё он видел Димкин мяч, лежавший на незастеклённом балконе пятого этажа, рядом с пустым ведром, в котором лежал ковш. И в отличие от Дена, он хорошо понимал, как работает водосточная система у дома с плоской крышей.

– Вынимай, – тихо скомандовал дядя Ваня, и грустный сантехник из жилконторы выбил пробку резиновым сапогом.

Через пару секунд начался настоящий фонтан, о котором так мечтал Костян. Вода била в асфальт и, отражаясь, вздымалась вверх и вперёд, смывая всё на своём пути.

На следующий день мы играли в шахматы. Нам просто нужна была передышка.

– Одолел меня твой конёк-горбунок. Просто одолел! Всю траву уже вытоптал мне на королевском фланге.

– Надо было тебе его пристрелить, когда была возможность.

– Надо было замочить его без раздумий…

– За-мо-чить, – растягивая слово хохотал Ден, наблюдая за игрой.