Текст книги "Жизнь замечательных врачей Татарстана"

Незадолго до окончания аспирантуры в планы начинающего учёного вмешалась большая политика. Один из его учителей – Н. А. Бернштейн – попал в число неугодных власти, потерял работу, был лишён Сталинской премии. Единственным, кто на общем собрании института вступился за опального профессора, был Я. Ю. Попелянский, что не прошло для него даром. По окончании аспирантуры его полгода продержали без работы, потом отправили на полставки ассистента на кафедру психиатрии в Кишинёв. Так что на защиту своей диссертации по теме паркинсонизма в 1950 году в институт неврологии он приехал фактически из ссылки.

Когда Попелянскому разрешили вернуться в Москву, он начал исследовать проблемы шейно-грудных и пояснично-крестцовых радикулитов, связывая их с патологией позвоночника. Эти наблюдения способствовали обоснованию системы взглядов об остеохондрозе в СССР, которые к 1963 году (к этому времени Я. Ю. Попелянский уже заведовал кафедрой Новокузнецкого ГИДУВа) вылились в докторскую диссертацию, а в 1966 году издательством «Медицина» издаётся его монография «Шейный остеохондроз».

Марина Подольская: «От своего учителя профессора Л. Г. Членова в институте неврологии Яков Юрьевич знал о зарубежной публикации по вытяжению поясничного отдела позвоночника на специальном столе. В СССР таких не было. Дело решил случай. Острая поясничная боль развилась у директора Кузнецкого металлургического комбината Б. Н. Жеребина – человека, стоявшего недостижимо выше местного обкома партии: комбинат производил оружейную сталь. Я. Ю. Попелянский удачно помог и после нескольких лечебных блокад сказал, что хорошо бы провести вытяжение позвоночника на специальном столе, но такие есть только за границей. Директор попросил чертёж. Через несколько дней ему, первому в стране, Яков Юрьевич со свитой учеников растягивал поясничный отдел позвоночника на новеньком, только что сделанном на заводе и первом в СССР столе. Лечение оказалось очень удачным. После статей Попелянского и его учеников такие столы появились в больницах и санаториях СССР».

В Новокузнецке, а затем в Казани профессором Попелянским была создана школа вертеброневрологии, разработаны теоретические, методологические и практические основы новой медицинской дисциплины, родившейся на стыке неврологии и ортопедии, разработаны научные методы реабилитации и техники мануальной терапии.

Фарит Хабиров: «Благодаря ему в Казани начался неврологический бум: за ним потянулись его ученики из Сибири, приехал Виктор Веселовский – целеустремлённый начинающий учёный. Я тогда начал заниматься наукой в студенческом кружке под их общим руководством. При клинических разборах Яков Юрьевич был неповторим. Современный доктор при диагностике предпочитает доверять дополнительным методам исследования – МРТ, КТ, электромиографии, допплерографии. Яков Юрьевич с помощью чисто аналитического мышления как будто видел скрытый от нас мозг, спинной мозг, представлял, что там происходит».

Марина Подольская: «Медицинская Казань принимала сибиряка по-разному. Одних он раздражал всезнайством и бескомпромиссностью. Другие влюбились в его юмор, острый ум, в непрерывные допоздна осмотры больных, в интеллектуальные атаки, в бурлящую смесь классицизма в неврологии и смелого опровержения ложных истин. В его честность. В знаменитом профессорском кабинете Даркшевича в старой клинике в обсуждениях и спорах на глазах учеников появлялись догадки, а порою доказательства новых открытий. Чтобы проверить себя, профессор из старой клиники мчался к коллегам, в анатомический театр, и обязательно в библиотеку. Сияющий, через несколько дней он появлялся с откопанной стопкой журнальных статей, исписанными его ремарками руководствами и вслух придумывал название нового синдрома или симптома. Американцы подсчитали, что в минувшем веке не было невролога, открывшего столько нового в клинике. Нет такого направления в науке об остеохондрозах, которое первым не изучил бы профессор Попелянский. Он прокладывал пути – остальные шли следом».

Сохранилось письмо 1979 года, написанное Яковом Юрьевичем своим ученикам и сотрудникам, которое сохранил Энвер Богданов. Оно как нельзя лучше отражает темперамент, характер и ценности учёного, а также вечную борьбу созидателя с косностью и энтропией окружающего мира.

«Дорогие сотрудники, товарищи! В последнее время резко снизилась творческая активность коллектива, вы меньше стали находиться у постели больного, а в педагогической работе вы примирились с существующим стандартом… О науке вы серьёзно думаете обычно лишь в связи с её обслуживающей вас ролью: в какой мере эта работа обеспечит диссертацию, положение и пр. С обидой и болью приходится вновь и вновь наблюдать, как упорно вы отворачиваетесь от светлого счастья клинического анализа как у постели больного, так и за письменным столом… я чувствую надрывы в ткани нашей дружбы и вынужден констатировать, что между учителем и учениками нарастает межа. Суетясь в обывательских хлопотах (подогреваемых нередко женой или мужем), становясь их рабами, вы (при всех благих намерениях) уступаете им секунды, минуты и часы жизни, украденные у науки. Поверьте, не надо делать шубу смыслом жизни: ваш покорный слуга был всю жизнь несказанно счастлив, хотя он и не обладал шубой. Перед вами – золотые россыпи многообещающей научной проблемы, мир исследований и творческих страстей, дающих ощущения, несравнимые с удовольствием стяжательства».

За четверть века заведования кафедрой в КГМИ Я. Ю. Попелянский создал казанскую вертеброневрологическую школу: 13 докторов наук и 38 кандидатов, заведующие кафедрами, доценты, директора клиник и вертеброневрологических центров.

Марина Подольская: «Фундаментальные руководства Я. Ю. Попелянского стали библией неврологов. Пятнадцать монографий! Двести восемьдесят новаторских работ по разным разделам неврологии. Итогом всей жизни профессора Якова Юрьевича Попелянского стало фундаментальное двухтомное руководство, не имеющее мировых аналогов по полноте и системности изложения, – «Ортопедическая неврология», которое было опубликовано в 1997 году».

Энвер Богданов: «Я. Ю. Попелянский был настолько притягателен для многих людей, что организационная деятельность осуществлялась как бы сама собой. У него было очень глубокое понимание потенциала людей, их интересов, поэтому то, что он поручал кому-то, обычно выполнялось блестяще. При этом он был одним из немногих заведующих кафедрами, которые не были членами КПСС. Это, как и его критический настрой, служило одной из причин напряжённых отношений с тогдашним руководством института».

Фарит Хабиров: «Я навсегда запомнил, как он изящно и остроумно отчитал нас, тогда младших научных сотрудников, которые, по его мнению, больше думали о женщинах, чем о науке. Он нас собрал и сказал: «Я вам даю на женщин в день максимум 30 минут. 25 минут на подготовку, и 5 минут на coitus grandiosus quantum satis* lege artis**. Остальное время вы должны заниматься наукой!»

* quantum satis – сколько нужно, вдоволь.

** lege artis – по всем правилам искусства.

Даже после прекращения заведования кафедрой (1987) Яков Юрьевич продолжал свою деятельность в Республиканском клиническом неврологическом центре в привычном уже ритме, уделяя внимание и больным, и преподаванию, и научной работе.

Фарит Хабиров: «Передовые научно-революционные идеи Я. Ю. Попелянского были внедрены нами в практическую неврологию. Описано более двадцати миофасциальных и компрессионно-невральных („капканных“) синдромов при вертеброгеннной патологии. Были разработаны новейшие лечебно-диагностические методики ведения больных с различными вариантами болей в спине. К сожалению, в последнее время РКНЦ остался практически единственным учреждением в РТ, которое продолжает последовательно развивать инновационные направления в вертеброневрологии. Многие неврологические отделения медицинских учреждений были переориентированы по сосудистому профилю».

К старости он стал чаще размышлять о природе антисемитизма и национализма – его богатая событиями жизнь в России и СССР дала материал для раздумий. Невролог и психиатр, Яков Юрьевич анализировал научную литературу, клинические признаки и пришёл к выводу, что устойчивый агрессивный национализм – это род органического психоза.

В восемьдесят три года Яков Юрьевич с женой Галиной Абрамовной, которая всю жизнь была его верной спутницей, помощницей и соратницей, решили переехать в США к детям.

2002 год. Сиэтл.

Марина Подольская: «Когда они брели к вагону московского поезда, на перроне играл странный разношёрстный духовой оркестр. Яков Юрьевич помахал музыкантам рукой. До конца жизни он так и не узнал, что оркестр провожал не его, а переезжающего в Тулу лабуха – ресторанного музыканта. Письма из США приходили на больших разноцветных листах – бисерный почерк не менялся с годами. Размышления, наблюдения, шутки… Он перевёл на английский своё гигантское двухтомное руководство по остеохондрозу, написал массу статей в американскую прессу, стал любимцем и патриархом клуба русских интеллектуалов Сиэтла. Через год после смерти Я. Ю. Попелянского его классификация клинических проявлений остеохондроза позвоночника была принята американской ассоциацией врачей. То, над чем он трудился, за что сражался половину жизни, получал тумаки и инфаркты, стало всемирной прописной истиной. Обычное дело: гений всегда опережает время».

Фарит Хабиров: «Мы должны сохранить его память. В своё время Яков Юрьевич добился установки памятной доски своему великому предшественнику профессору Даркшевичу. Я мечтаю к столетию Якова Юрьевича установить памятную доску ему самому – в 6-й горбольнице или на здании старой клиники рядом с уже установленными мемориальными досками Л. О. Даркшевичу и Л. И. Оморокову».

Использованы фото из архивов семьи Попелянских, Марины Подольской, Энвера Богданова

Александр Самойлов. Сделал Казань Меккой электрокардиографии2626
  №2 2017 г. http://healthynation.ru/index.php?view=article&id=1141


[Закрыть]

В 2017 году исполнилось 150 лет со дня рождения выдающегося физиолога Александра Филипповича Самойлова, заведующего кафедрой физиологии человека и животных (1903—1930) и кафедрой нормальной физиологии медицинского факультета (1929—1930) Казанского университета.

Кропотливый труд, вдохновение, страсть к познанию сделали Александра Самойлова одним из пионеров отечественной физиологии, открывшим новые горизонты для медицинской науки и практики. Им были проведены фундаментальные исследования, положившие начало современной теоретической и клинической электрокардиографии, заложены основы клинической физиологии. Казанская физиологическая лаборатория Самойлова имела славу первоклассного электрофизиологического центра. А. Ф. Самойлов первым внедрил в клинику лабораторный метод регистрации электрокардиограммы с помощью струнного гальванометра Виллема Эйнтховена. Кроме того, он впервые в мировой науке экспериментально доказал взаимодействие нервных клеток между собой с помощью химических посредников. Это открытие имело фундаментальное значение для развития представлений о процессах возбуждения и торможения в центральной нервной системе.

Можно выделить две составляющие научного успеха выдающегося учёного – углублённое изучение физики, химии и блестящую математическую одарённость, которые стали фундаментом его экспериментов. Не менее важным этапом его становления стало многолетнее сотрудничество со светилами российской науки И. П. Павловым и И. М. Сеченовым, давшее бесценный практический опыт. Благодаря этому Александр Самойлов привнёс в медицину не только теоретические открытия: в своих лекциях он говорил о появлении нового типа врача с его обширными знаниями физики и физиологии, о новых формах врачебного мышления, связанного с внедрением в клинику электрокардиографического метода.

Своеобразие пути, проложенного в науке А. Ф. Самойловым, определяется, прежде всего, его разносторонностью. Он был математически и творчески одарён, отличался обдуманностью и точностью в работе, строгостью и требовательностью, и вместе с тем был страстно увлечён музыкой, прекрасно играл на рояле, а его научные эксперименты коллеги называли «изящными».

Впечатлительность и страстность рано определили область его научного интереса. В августе 1883 года 16-летний юноша услышал доклад Н. Е. Введенского, ученика Сеченова, на VII Съезде естествоиспытателей и врачей в Одессе, где тот сообщал о своих исследованиях электрических процессов в нервах и мышцах животных с помощью телефона. Его выступление настолько поразило молодого Самойлова, что он решил посвятить себя изучению животного электричества. Сорок лет спустя в Бостоне, выступая перед американскими врачами, он вспоминал:

«В юности я заинтересовался электрофизиологией, и когда впервые увидел в микроскопе движение мениска ртути, вызванное сердцем, могу сказать, что я был навеки побеждён электрофизиологией».

В биографии выдающегося учёного обращает на себя внимание одна значимая деталь – ясное ощущение своего предназначения. Увлечённость естественными науками – с гимназии, потом обучение в двух университетах, на естественно-историческом отделении физико-математического факультета Новороссийского университета, второй курс которого он покинул, чтобы заниматься излюбленным предметом – физиологией – уже в Дерптском университете на медицинском факультете. После окончания учёбы и защиты диссертации его командируют лечащим врачом в Тобольск, где он окончательно понимает, что эта деятельность не соответствует его характеру и склонностям.

Переехав в Санкт-Петербург, молодой учёный получает возможность заниматься в лаборатории И. П. Павлова в Институте экспериментальной медицины. Здесь он получил основательную подготовку в области хирургической физиологии и физиологии пищеварения. В течение двух с половиной лет, проведённых в непосредственном общении с профессором Павловым, произошёл ещё один важный процесс, который Александр Самойлов определил для себя следующим образом:

«…хорошо отдаю себе отчёт, что именно у Вас в лаборатории я тогда стал человеком. Всё остальное уже шло само собою. Только благодаря Вашей помощи и влиянию я мог сделаться Вашим товарищем по благороднейшему оружию».

Но вот предоставляется возможность стать лаборантом у Ивана Сеченова, и Александр Самойлов в 1894 году едет в Москву. Учитель и ученик оказались близки друг другу. Самойлов, как и Сеченов, имел основательную подготовку по физике, химии и математике. Десять лет сотрудничества (последние восемь из них А. Ф. Самойлов состоял приват-доцентом и читал лекционные курсы) были очень плодотворными.

В прекрасно оснащённой физиологической лаборатории И. М. Сеченова Самойлов осваивал физические приборы и прежде всего капиллярный электрометр Липпмана, изучая с его помощью электрические процессы в мышцах и нервах; проводил научные исследования по физиологии зрения и слуха, по физиологической акустике – анализу гласных звуков.

Параллельно с научной звучит в жизни учёного музыкальная тема. В 1900 году он возглавил музыкальный кружок, где читал лекции. Его слушателями были известные музыканты и композиторы: Сергей Рахманинов, Сергей Танеев, Александр Гречанинов и многие другие. По окончании курса они вручили А. Ф. Самойлову благодарственную грамоту, которую Самойлов воспринял как высокую награду.

В октябре 1903 года А. Ф. Самойлов избран ординарным профессором кафедры зоологии, сравнительной анатомии и физиологии Императорского Казанского университета. Первые годы работы в университете стали организационными: необходимо было создать физиологическую лабораторию, ориентируясь на лучшие отечественные и европейские образцы. Основным научным направлением её деятельности стали электрофизиологические исследования токов действия мышц.

В 1904 году Александр Самойлов принял участие в работе VI Международного конгресса физиологов в Брюсселе (Бельгия), где впервые познакомился с выдающимся голландским физиологом и физиком Виллемом Эйнтховеном и его новым инструментом – струнным гальванометром. Эта встреча положила начало дружеским отношениям двух учёных и определила дальнейшее направление научных исследований. В 1906 году А. Ф. Самойлов приобрёл струнный гальванометр и впервые в России зарегистрировал электрокардиограмму сердца человека и даже лягушки, а первая в России запись ЭКГ больной была сделана им в 1908-м. Уже в 1908—1910 годах он опубликовал работы, заложившие основы клинической электрокардиографии.

В 1924 году А. Ф. Самойлова приглашают заведовать кафедрой физиологии животных физико-математического факультета Московского университета. Казанский университет старается удержать известного профессора в своих стенах. Единственной надеждой на продолжение его работы в Казани становится расширение помещения его лаборатории и обновление её оборудования, что и было осуществлено. Александр Филиппович остался и заведовал физиологической лабораторией в Казани и кафедрой физиологии в Москве. Он дважды в год ездил в столицу читать лекции по электрофизиологии и делать доклады в Биофизическом институте им. Обуха и в больнице им. Боткина.

А. Ф. Самойлов был убеждён в необходимости внедрения электрокардиографического метода исследования в клинику. В 1920 году физиологическая лаборатория Александра Самойлова начала работать в тесном контакте с только что организованным Казанским клиническим институтом (позднее Казанский ГИДУВ), где им был введён курс «Физиология и электрокардиография». Длительное время казанская лаборатория оставалась единственным в России центром обучения электрокардиографическому методу.

«Сюда как паломники в Мекку съезжались со всей России физиологи, чтобы научиться работать с эйнтховенским струнным гальванометром – святая святых лаборатории, – писал академик В. В. Парин. – То был один из первых электрокардиографических аппаратов, казавшийся тогда чудом техники».

Параллельно с работой в Казани А. Ф. Самойлов создаёт и руководит электрокардиографическими лабораториями в больнице им. Боткина и Институте профессиональных болезней в Москве.

Удивительно, что при всей напряжённости научного труда Александру Филипповичу удавалось выделить время и силы для того, чтобы реализовать своё увлечение музыкой. В 1917 году он создаёт музыкальный кружок, становится членом Казанского музыкального общества, участвует в разработке проекта музыкального университета, преподаёт в Восточной казанской консерватории. Здесь он читает дисциплину, напрямую связанную с областью его научного поиска, – «Математическая, физическая и физиологическая акустика», а также теорию музыки, ведёт научную работу «Курс по всей всеобщей истории музыки». Он удостаивается звания профессора Восточной казанской консерватории, пишет ряд статей, в том числе статью «Натуральные числа в музыке» по поводу акустических особенностей гармонии А. Н. Скрябина.

В 1923—1930 годах наметился новый этап в научных исследованиях Александра Самойлова, связанный с изучением процессов возбуждения и торможения в нервной системе. На заседании Общества психиатров и невропатологов Казанского университета А. Ф. Самойлов сделал доклад «О переходе возбуждения с нерва на мышцу». В нём он привёл убедительные доказательства того, что в основе передачи импульса лежит химический процесс. Это открытие было сделано им впервые в мире с помощью электрофизиологического анализа.

Александр Филиппович, постоянно находясь в потоке научного поиска, всегда был готов делиться с коллегами своим бесценным опытом. Он принимал активное участие во всех всесоюзных съездах физиологов, кроме того, устанавливал широкие международные связи. Наука в его лице преодолевала разделение и недоверие между людьми, принадлежащими к разным политическим системам и убеждениям. По приглашению П. Уайта А. Ф. Самойлов читал лекции в Кембридже, рокфеллеровском институте, массачусетском госпитале, Лейденском университете. Вот что писал о нём Дж. Фултон, профессор Йельского университета (США):

«Имеется много выдающихся личностей среди русских физиологов – Сеченов, Введенский, Бубнов, Павлов и другие, но ни один из них не внушал такой глубокой любви, как Александр Самойлов из Казани. Живой, самобытный человек, Самойлов может служить образцом дружбы между народами, в которую он так твёрдо верил».

В 1930 году по постановлению ЦИК и Совнаркома ТАССР за выдающуюся, плодотворную, долголетнюю научную и педагогическую деятельность и в связи с 125-летием Казанского университета профессор А. Ф. Самойлов был удостоен звания заслуженного деятеля науки и стал лауреатом Государственной премии им. В. И. Ленина.