Текст книги "Цель жизни. Записки авиаконструктора"

Победа

Гитлеровская армия перед катастрофой. • Увеличение дальности полета советских истребителей. • Полет ЯК-9Д в Италию. • 17 500 самолето-вылетов за один день. • Крах «Люфтваффе». • Падение Берлина. • «Гитлер капут». • Памятный вечер в Кремле. • Парад Победы на Красной площади.

В результате Курской битвы гитлеровская армия оказалась на грани катастрофы.

Если даже после ликвидации армии Паулюса у некоторых германских военачальников, и прежде всего у самого Гитлера, сохранялись надежды поправить положение, взяв реванш на Курской дуге, то после сокрушительного поражения под Курском никаких надежд на выигрыш войны больше не оставалось. Разгром гитлеровской армии под Курском предвещал ее гибель. Инициатива полностью, как на земле, так и в воздухе, перешла к советскому командованию.

Теперь мы поменялись ролями: гитлеровцы отступали, а мы преследовали их по пятам, уничтожая, если они не сдавались в плен. Они стремились сохранить силы, отступить организованно на новые рубежи, как писали фашистские газеты, «для выпрямления линии фронта» и для «организации эластичной обороны». Наша задача заключалась теперь в том, чтобы окружать, уничтожать и не давать им отступать в порядке.

Разгромить врага и затем добить в его собственном логове – так была поставлена задача советским командованием. Изменилась и наша тактика в воздухе. Теперь советская авиация старалась мешать организованному отходу колонн противника, громила их на переправах.

Командир звена 150-го гвардейского истребительного авиаполка гвардии лейтенант С.В. Носов на истребителе Як-3 сбивает самолет противника. Рисунок А. Жирнова

Господство в воздухе наших истребителей стало безраздельным, прошло время, когда немецкие истребители и бомбардировщики могли появляться в небе мелкими группами и даже поодиночке. Сейчас на это они уже не отваживались. Боясь наших истребителей, немецкие бомбардировщики шли теперь под внушительной охраной «Мессершмиттов» и «Фокке-Вульфов». Гитлеровские войска временами отступали так быстро, что мы не успевали подтягивать наши тыловые аэродромные части. Запаздывание же с организацией аэродромов для истребителей создавало затруднения при форсировании Красной Армией речных преград. Так было, в частности, при форсировании Днепра.

Германская авиация всячески препятствовала переправе наших войск с левого на правый берег Днепра. Мы же старались с ходу форсировать Днепр и не дать врагу возможности закрепиться на правом берегу. Наши переправы подвергались ожесточенным атакам немецких штурмовиков, истребителей и бомбардировщиков. А советская истребительная авиация, ограниченная радиусом действия истребителей и задержавшаяся на довольно большом расстоянии от Днепра из-за неподготовленности аэродромов, не могла оказать необходимого прикрытия наземным войскам при переправах.

В связи с этим конструкторов истребителей – меня и С.А. Лавочкина – вызвали в Кремль. Перед нами поставили вопрос о необходимости в самый короткий срок еще более увеличить дальность полета истребителей ЯК и ЛА.

Я доложил, что наше конструкторское бюро работает над решением этой проблемы и что дальность истребителя ЯК-9 можно увеличить вдвое. У нас уже есть образец самолета ЯК-9ДД, дальность полета которого без посадки равна 2 тысячам километров.

Для увеличения дальности и продолжительности полета требуется дополнительное количество горючего на машине, что обычно достигалось подвеской под самолетом дополнительных бензобаков. Подвешивали их на специальных замках под крыло или под фюзеляж самолета. Выглядят они уродливыми наростами, а главное, вызывают дополнительное аэродинамическое сопротивление и снижают скорость истребителя. Крепление подвесных баков устроено так, что летчик, вступая в бой, может в любой момент сбросить эти баки.

Нам же удалось почти удвоить запас горючего на ЯК-9 не за счет подвески баков, а разместив баки с дополнительным топливом в крыле, благодаря чему, увеличив дальность, мы в то же время отнюдь не снизили скорости нашего истребителя.

Я доложил также, что возникла идея, разрешенная уже конструктивно, – придать истребителю ЯК-9 бомбовое вооружение. Причем бомбы подвешивать не снаружи под крылья, как у всех истребителей, а разместить их внутри фюзеляжа, как у бомбардировщика. Наружная подвеска бомб снижает скорость, ухудшает маневренность самолета, а возможность варьирования калибров бомб весьма ограничена. При этом допускается подвеска лишь двух 100-килограммовых или двух 50-килограммовых бомб. Мы же разместили бомбовую нагрузку внутри фюзеляжа истребителя таким образом, что она совершенно не снижала скорости. В бомбоотсеке обеспечивалось размещение довольно большого ассортимента бомб, начиная с самого мелкого калибра – 2,5 и 1,5 килограмма и до 400 килограммов.

Опытный экземпляр истребителя-бомбардировщика Як-9Б (Як-9Л)

Схема вооружения и бронирования истребителя-бомбардировщика Як-9Б

В ГКО наши предложения поддержали, причем решено было запустить новые варианты ЯК-9 сразу в серию.

На этом же заседании, ободренный положительным отношением к внесенному предложению, я просил отметить правительственными наградами лучших рабочих и инженеров завода, отличившихся при освоении в массовом поточно-конвейерном производстве самолета ЯК-9. Завод еще ни разу не награждался, хотя по выпуску истребителей являлся самым крупным в стране.

Решение о награждении завода было принято. Это вызвало у коллектива большую радость. Очень скоро самолеты ЯК-9ДД уже воевали. Эти истребители принимали участие в боях за освобождение советской территории, в боях на Висле и Одере и в битве за Берлин.

Серийные истребители дальнего действия Як-9ДД готовы к отправке на фронт

В начале 1944 года группа советских летчиков на истребителях ЯК-9ДД пролетела без посадки из СССР в Италию через Румынию, Болгарию и Югославию, занятые гитлеровцами. Перелет проходил среди белого дня, на глазах у противника, который ничего не мог сделать с советскими быстроходными истребителями. Перелет в порт Бари, на только что освобожденную союзниками территорию Италии, совершался по заданию Советского правительства для оказания помощи Народно-освободительной армии Югославии.

Когда наши войска гнали гитлеровцев от берегов Днепра на запад, задача авиации в основном заключалась в преследовании и уничтожении отступавшего, а на последнем этапе – и бежавшего противника. Наша авиация взаимодействовала с войсками в боях за Киев, в операциях по окружению Корсунь-Шевченковской группировки. Она уничтожала авиацию противника как в воздухе, так и на земле. Только за три месяца – январь, февраль, март 1945 года – противник потерял около 4 тысяч боевых самолетов.

Война переходила на территорию врага. Дело приближалось к развязке. О победе гитлеровцы уже не мечтали, они старались изо всех сил выиграть время, продержаться подольше: надеялись на то, что в последний момент им удастся как-нибудь сговориться с западными державами и не допустить полного разгрома нацизма. Гитлеровцы всячески стремились замедлить продвижение наших войск к Берлину, но это им плохо удавалось.

На территории Силезии наши летчики активно содействовали наступавшим наземным войскам. Здесь они встретились с модернизированными «Фокке-Вульфами» и били их над Германией так же крепко, как еще недавно громили над советской землей их старших братьев – «Мессершмиттов-109».

В Восточной Пруссии советская авиация наносила сокрушительные удары по противнику. 17 апреля 1945 года бомбардировщики 18-й воздушной армии под командованием главного маршала авиации А.Е. Голованова в районе западнее Кенигсберга за 45 минут произвели 516 самолето-вылетов и сбросили 3743 бомбы общим весом 550 тонн.

Комендант Кенигсбергской крепости генерал Лаш в своих воспоминаниях пишет:

«6 апреля началось русское наступление такой мощи, какой я еще не встречал… Около 30 дивизий и два воздушных флота целыми днями беспрерывно засыпали крепость своими снарядами… Бомбардировщики и штурмовики летели волна за волной, сбрасывая свой губительный груз на пылающий город, лежавший в развалинах. Этому огню слабая крепостная артиллерия, не располагавшая достаточным количеством боеприпасов, ничего не могла противопоставить, и ни один немецкий истребитель не показывался в воздухе. Стиснутые на узком пространстве, зенитные батареи были бессильны против таких масс самолетов…»

На подступах к Штеттину гитлеровцы всеми силами старались задержать наступление советских войск, чтобы отвести свои отступающие части за реку Одер, а наши летчики в это время непрерывно висели над вражескими переправами. Штурмовики ИЛ в сопровождении ЯКов и ЛА разрушали переправы, уничтожали орудия и автомашины противника. Наши истребители перехватывали «Фокке-Вульфы», не давая им возможности прикрывать свои войска.

Один из лучших летчиков 29-го гвардейского истребительного авиаполка гвардии капитан А.В. Чирков на истребителе Як-7А сбивает немецкий Фокке-Вульф FW 190. Рисунок А. Жирнова

В пригородах Берлина наши бомбардировщики и штурмовики в сопровождении ЯКов беспрерывно били по танкам, батареям и живой силе противника.

И вот Берлин.

Гитлер собрал сюда все силы, которые у него еще оставались. Он все еще надеялся избежать безоговорочной капитуляции. Он еще верил, что удастся поссорить западные державы с Советским Союзом. Но все его надежды оказались тщетными.

В воздушной битве за Берлин со стороны противника принимало участие около 1500 самолетов – все, что осталось от разгромленных воздушных армий, от когда-то гордого, «непобедимого» «Люфтваффе». Эта разношерстная воздушная армада базировалась на 40 аэродромах вокруг Берлина. Гитлеровцы дрались с ожесточением обреченных. Часто случалось, что в воздушном бою принимало участие по тысяче самолетов. В первый же день Берлинской операции советские летчики совершили 17 500 самолето-вылетов, несмотря на то что метеорологические условия не благоприятствовали полетам. Превосходство нашей авиации стало полным, остатки «Люфтваффе» обратились в прах.

Под Берлином советские летчики впервые встретились с немецкими реактивными самолетами. Однако, как сообщала в корреспонденции из действующей армии газета «Правда» 2 мая, «не помогли немцам и единичные истребители с реактивными двигателями. Наши летчики, действовавшие на ЯКах, быстро распознав недостатки вражеских самолетов, сбивали их…».

В битве за Берлин была уничтожена и совершенно перестала существовать гитлеровская авиация. А те немецкие самолеты, которые наши летчики не успели уничтожить в воздухе или на аэродромах, достались нам как трофеи.

Многие захваченные в конце войны немецкие самолеты, как и этот истребитель Мессершмитт Ме 410В-2, проходили оценочные испытания в НИИ ВВС КА

Войска 1-го Белорусского, 1-го Украинского и 2-го Белорусского фронтов нанесли завершающие удары по врагу на земле.

30 апреля наши войска штурмом овладели рейхстагом в Берлине, и в 14 часов 25 минут над зданием рейхстага взвилось знамя Победы.

В 15 часов 30 минут того же 30 апреля Гитлер покончил с собой в подземном бомбоубежище рейхсканцелярии на улице Фридрихштрассе, где он скрывался последние месяцы войны.

2 мая, подняв руки, вышли из своего подвала и сдались советским войскам руководители обороны Берлина во главе с генералом Вейдлингом. Красная Армия полностью овладела Берлином.

7 мая наши войска вышли на восточный берег реки Эльбы, на западный подошли союзные войска – американцы и англичане.

8 мая представители германского верховного командования подписали в пригороде Берлина, Карлсхорсте, акт о безоговорочной капитуляции.

Это был конец войны.

Советский народ, прошедший через невиданные испытания, завоевал свою великую победу.

В честь победы Советское правительство устроило 24 мая 1945 года прием в Кремле. Мне часто приходилось бывать в Кремле, но на этот раз я ехал туда как будто впервые. Ожидание предстоящего радовало и волновало.

Сплошной вереницей проезжали под аркой Боровицких ворог машины с приглашенными на правительственный прием.

Большой Кремлевский дворец сияет огнями, праздничный и торжественный. Широкая мраморная лестница, устланная красным ковром, свет бесчисленных люстр, отражающийся в позолоченных украшениях, огромные картины в массивных рамах – все такое давно знакомое.

Последний прием был здесь перед самой войной – 2 мая 1941 года. И вот мы вновь, после четырехлетнего перерыва, собрались в этом дворце – нарядные, в парадной форме, счастливые, гордые своей победой.

Среди приглашенных – прославленные маршалы, генералы и адмиралы, выдающиеся руководители нашего государства, конструкторы, артисты, ученые, рабочие. Многие встретились после большого перерыва. Настроение у всех приподнятое. Раздаются радостные восклицания друзей.

Верховный Главнокомандующий И.В. Сталин с командным составом Красной Армии перед торжественным приемом в Георгиевском зале Большого Кремлевского дворца 24 мая 1945 года

В Георгиевском зале, как бывало до войны, накрыты столы, празднично сервированные, украшенные цветами.

Почему-то вспомнился 1931 год, когда я, еще совсем молодой человек, только что окончивший Воздушную академию военный инженер, был на приеме в Кремле. Вспомнилось волнение товарищей и свое собственное, когда мы, вытянувшись в струнку, затаив дыхание, слушали приказ о присвоении нам первого командирского звания. Сколько лет прошло с тех пор, сколько событий! Но казалось, это было совсем-совсем недавно.

Ровно в восемь вечера в зале появились руководители партии и правительства. Как взрыв, потрясли своды древнего Кремлевского дворца оглушительные овации и крики «ура!».

Когда постепенно зал утих, Маршалы Советского Союза были приглашены за стол президиума. Они поднялись со своих мест в разных концах зала и один за другим под аплодисменты собравшихся прошли к столу, за которым сидели руководители партии и государства.

Все с восхищением смотрели на полководцев, о которых столько раз упоминалось в приказах Верховного главнокомандующего, когда Красная Армия одерживала победы.

Раздался звонок председательствовавшего В.М. Молотова, и в наступившей на какой-то миг тишине он провозгласил тост за бойцов-красноармейцев, моряков, офицеров, генералов, адмиралов. За ним последовал тост за великую Коммунистическую партию.

Последний тост произнес Сталин. Как только он встал и попытался говорить, его слова потонули в громе аплодисментов. Когда немножко утихли, Сталин сказал:

– Разрешите мне взять слово. Можно?

Опять овации, возгласы: «Можно! Можно! Просим!»

И Сталин произнес свое известное слово о русском народе. Он сказал:

– Товарищи, разрешите мне поднять еще один, последний тост.

Я хотел бы поднять тост за здоровье нашего советского народа, и прежде всего русского народа…

Присутствовавшие восторженными рукоплесканиями и криками «ура!» встретили эти слова:

– Я пью, прежде всего, – продолжал Сталин, – за здоровье русского народа потому, что он является наиболее выдающейся нацией из всех наций, входящих в состав Советского Союза.

Я поднимаю тост за здоровье русского народа потому, что он заслужил в этой войне общее признание как руководящей силы Советского Союза среди всех народов нашей страны.

Я поднимаю тост за здоровье русского народа не только потому, что он – руководящий народ, но и потому, что у него имеется ясный ум, стойкий характер и терпение.

У нашего правительства было немало ошибок, были у нас моменты отчаянного положения в 1941–1942 годах, когда наша армия отступала, покидала родные нам села и города Украины, Белоруссии, Молдавии, Ленинградской области, Прибалтики, Карело-Финской республики, покидала, потому что не было другого выхода. Иной народ мог бы сказать правительству: вы не оправдали наших ожиданий, уходите прочь, мы поставим другое правительство, которое заключит мир с Германией и обеспечит нам покой. Но русский народ не пошел на это, ибо он верил в правильность политики своего правительства и пошел на жертвы, чтобы обеспечить разгром Германии. И это доверие русского народа Советскому правительству оказалось той решающей силой, которая обеспечила историческую победу над врагом человечества – над фашизмом.

Спасибо ему, русскому народу, за это доверие!

Речь Сталина постоянно прерывалась долго не смолкавшими овациями, поэтому его короткий тост занял чуть ли не полчаса.

Наконец Сталин не выдержал и засмеялся:

– Дайте мне сказать, другим ораторам слово после предоставим. Все выскажутся.

Новый взрыв аплодисментов и криков «ура»!

Свое выступление Сталин закончил словами:

– За здоровье русского народа!

И осушил бокал.

В промежутках между тостами на эстраде Георгиевского зала выступали лучшие московские артисты. В зените своей славы были Галина Уланова и Ольга Лепешинская, восхищали певцы Максим Михайлов и Марк Рейзен, Валерия Барсова и Вера Давыдова, жив был основатель и руководитель ансамбля Красной Армии А.В. Александров. Звезды нашего балета и музыкального искусства в этот вечер действительно блистали. Я называю эти имена – они дороги мне и моему поколению, это часть нашей жизни, эпохи расцвета многих талантов.

У меня сохранилась программа праздничного концерта. Привожу ее целиком, чтобы лучше отразить атмосферу незабываемого вечера.

Аккомпанируют: А.Д. Макаров, С.К. Стучевский.

Программу ведет Я.Л. Леонтьев

Вечер проходил в обстановке необыкновенного подъема.

Война с гитлеровской Германией окончилась 8 мая подписанием акта о ее безоговорочной капитуляции, но для всех нас, присутствовавших на этом приеме, итоговой чертой, завершающим аккордом четырех лет войны был незабываемый вечер в Георгиевском зале Кремлевского дворца 24 мая 1945 года.

А ровно через месяц мне выпало счастье стать свидетелем величайшего апофеоза нашей победы – знаменитого парада войск на Красной площади 24 июня 1945 года. Это был не обычный парад. Перед Мавзолеем Ленина торжественным маршем проходили наиболее прославившиеся части войск действующей армии, прибывшие на Красную площадь прямо с недавно умолкших фронтов Отечественной войны. Войска проходили по площади в порядке расположения фронтов: открывал парад самый северный – Карельский фронт, а замыкал самый южный – 3-й Украинский. Впереди колонны каждого фронта шел его командующий – маршал, генерал армии.

Парад Победы на Красной площади 24 июня 1945 года

Я видел за 1925–1945 годы по меньшей мере 20 военных парадов на Красной площади, но этот невозможно сравнить ни с одним. Орудия со звездами на стволах, казалось, издают еще запах пороха. По брусчатке Красной площади двигались «катюши», еще недавно разившие врага огненным смерчем, танки и вездеходы, прошедшие по земле поверженного фашистского рейха.

Потрясающим моментом парада Победы, запечатлевшимся на всю жизнь, было предание позору плененных знамен противника.

Солдаты советской армии бросают к подножию Мавзолея знамена и штандарты поверженной Германии

Неожиданно смолкает могучий оркестр. Красная площадь погружается в молчание. Раздаются тревожные дробные звуки сотен барабанов. В четком строю, отбивая железный шаг, появляется колонна советских воинов. 200 солдат несут 200 вражеских знамен. Поравнявшись с Мавзолеем, солдаты совершают крутой поворот и с силой швыряют к его подножию трофейные фашистские знамена и штандарты с черными свастиками. Льет дождь. На мокрый гранит брошены сотни знамен и штандартов. Враг повержен. В сознании вновь и вновь проносится все невыразимо тяжелое, что пережито нашей страной за годы войны. Какое глубокое удовлетворение от справедливого возмездия!

Вечером 24 июня Москва ликовала. Кажется, в ту ночь на улицы вышли все москвичи. Народ праздновал свою победу.

Противники и союзники

Директива Гитлера № 21. • Блицкриг (молниеносная война) – конек фашистской стратегии. • Недооценка гитлеровцами советской авиации. • Крушение «Люфтваффе» на Восточном фронте. • Гитлеровская легенда о «чудо-оружии». • Фау-1 и Фау-2 падают на Лондон. • «Спитфайры» против «Мессершмиттов». • Тысяча английских бомбардировщиков над Кельном в одну ночь. • Чарльз Линдберг и его история. • Американские «Летающие крепости». • Второй фронт. • Крах гитлеровского «Атлантического вала».

Когда после разгрома фашистской Германии были обнародованы документы гитлеровских штабов и канцелярий, стало видно, с каким вероломством Гитлер и его клика готовили нападение на Советский Союз.

Опьяненный победами в Западной Европе, Гитлер считал, что и в войне с Советским Союзом германскому фашизму будет обеспечен такой же успех.

В декабре 1940 года на одном из военных совещаний со своим генералитетом он заявил:

– Следует ожидать, что русская армия при первом же ударе немецких войск потерпит еще большее поражение, чем армия Франции в 1940 году.

В соответствии с такой уверенностью 18 декабря 1940 года Гитлер утвердил директиву № 21 – «план Барбаросса». «Немецкие вооруженные силы должны быть готовы к тому, чтобы победить Советскую Россию путем быстротечной военной операции», приказывал фюрер.

Директива № 21 – план «Барбаросса», утвержденный А. Гитлером 18 декабря 1940 года, с основными задачами Люфтваффе по уничтожению советской авиации и обеспечению действий немецких сухопутных войск

На полный разгром Советской Армии, захват Москвы и других важнейших промышленных центров Советского Союза в европейской части СССР отводилось всего шесть-восемь недель. И лишь в самом крайнем случае – три-четыре месяца.

В войне с Советским Союзом особую роль гитлеровцы отводили своей авиации, которая к этому времени уже завоевала полное господство в воздухе на Западе. В основном план использования авиации на Востоке намечался такой же, как и в войне на Западе: сперва завоевать господство в воздухе, а затем перебросить силы на поддержку наземной армии. К предстоящим боям с советскими летчиками гитлеровцы относились пренебрежительно. Они считали нашу авиацию неполноценной, «азиатской», неспособной противостоять их «непобедимым» «Люфтваффе».

Назначив окончательный срок вторжения в Советский Союз на 22 июня 1941 года, гитлеровское командование поставило перед «Люфтваффе» следующие задачи:

1. Внезапным ударом по советским аэродромам разгромить советскую авиацию.

2. Добиться полного господства в воздухе.

3. После решения первых двух задач переключить авиацию на поддержку сухопутных войск непосредственно на поле боя.

4. Нарушать работу советского транспорта, затруднять переброску войск как во фронтовой полосе, так и в тылу, в возможно наибольшем удалении от линии фронта.

5. Бомбардировать крупные промышленные центры – Москву, Горький, Рыбинск, Ярославль, Харьков, Тулу.

Нужно признать, что свои планы воздушной войны гитлеровцам удалось в 1941-м и первой половине 1942 года в значительной мере реализовать.

Против Советского Союза были брошены почти все наличные силы гитлеровской авиации, в том числе части, снятые с Западного фронта. При этом предполагалось, что после первых же успешных боевых операций часть бомбардировочных и истребительных соединений будет возвращена на Запад для войны с Англией.

В начале войны гитлеровцы имели не только количественное превосходство. Их преимуществом являлось и то, что летные кадры, принимавшие участие в воздушном нападении на Советский Союз, уже прошли серьезную школу боев с французскими, польскими и английскими летчиками. На их стороне был также изрядный опыт взаимодействия со своими войсками, приобретенный в войне против стран Западной Европы.

Немецким летчикам, которые сталкивались с устаревшими советскими самолетами в первые дни войны, геббельсовская пропаганда создала славу непобедимости. Однако уже в 1942 году, когда у нас с каждым днем появлялось все больше и больше современных отечественных самолетов, эта слава быстро пошла на убыль, а затем и вовсе оказалась развеянной. Еще в первый период Отечественной войны немцы понесли большие потери личного состава. Это вынуждало их пополнять летные кадры наспех подготовленными молодыми летчиками, не имевшими опыта.

Типы боевых германских самолетов на протяжении всей войны оставались без существенных изменений. Улучшения, проводившиеся на германских самолетах на протяжении войны, носили авральный, поспешный характер, так как гитлеровцы вынуждены были их делать, лишь познав реальную мощь советской авиации. Ведь, затевая с нами войну, они были твердо убеждены в отсталости советской техники.

Вот что говорит по этому поводу немецкий авиационный историк Греффрат в своем послевоенном труде «Война в воздухе»:

«Представители главного командования ВВС Германии… должны были задать себе один серьезный вопрос: насколько правильной была их оценка русской авиации в отношении не только качества, но и прежде всего количества? Большой неожиданностью для немцев было, например, появление у русских самолета-штурмовика ИЛ-2…

Боеспособность русских ВВС оценивалась немцами в общем и целом как весьма ограниченная. Это, разумеется, не исключало того, что с течением времени русские смогут преодолеть свои слабости, однако все были уверены, что темпы нарастания боеспособности русской авиации окажутся «азиатскими», то есть организационно несовершенными».

Нацисты предполагали, что самолетный парк Германии как по качеству, так и по количеству вполне обеспечит им проведение кампании против Советского Союза, как это и было намечено Гитлером по «плану Барбаросса», в течение пяти-шести недель.

Тот же Греффрат пишет:

«Рассчитывая на то, что война с Россией, как и война на Западе, будет молниеносной, Гитлер предполагал после достижения первых успехов на Востоке перебросить бомбардировочные части, а также необходимое количество истребительных соединений обратно на Запад. На Востоке, по его замыслу, должны были остаться только авиационные соединения, предназначенные для непосредственной поддержки наземных войск, а также военно-транспортные части и некоторое количество истребительных эскадр. В действительности же все получилось совершенно наоборот!»

В начальный период войны германская авиационная промышленность выпускала три основных типа самолетов: «Мессершмитт-109», «Юнкерс-87» и транспортный самолет «Юнкерс-52». В небольшом количестве строились двухмоторные тяжелые истребители «Мессершмитт-110», которые себя мало оправдали, устаревшие бомбардировщики «Хейнкель-111» и бомбардировщики «Дорнье-217», а также разведчики «Фокке-Вульф-189», или, как их прозвали наши солдаты, «рама». Появилась в воздухе «рама» – жди бомбардировщиков.

Все эти самолеты, при подавляющем их количественном превосходстве, поначалу еще могли причинять нам большой ущерб. Пользуясь тем, что у нас было мало истребительной авиации, они почти безнаказанно бомбили и днем и ночью. В этот период главной задачей своей авиапромышленности немцы считали количество, количество и количество. Только в конце лета 1942 года, познакомившись по-настоящему с непрерывно возраставшей мощью нашей авиации, они спохватились и начали лихорадочно готовиться к модернизации своих самолетов – как истребителей, так и бомбардировщиков, – но было поздно. Ни их конструкторская мысль, ни их авиационная промышленность уже не способны были соперничать с нами.

В самолетном парке гитлеровской Германии к моменту нападения на Советский Союз преобладали истребители «Мессершмитт-109», принятые на вооружение в 1937 году.

В течение первых двух лет европейской войны применялся первоначальный вариант этого самолета, марки «Мессершмитт-109Е». Самолет долго не подвергался модернизации. Да в этом и не было нужды, так как по летно-техническим данным он не уступал английским самолетам. Необходимость модернизации «Мессершмитта-109Е» возникла лишь в 1941 году, после того как немцы встретились с новыми советскими и модернизированными английскими самолетами.

В итоге весной 1942 года появился «Мессершмитт-109Ф». Основное его отличие от первоначального варианта – более совершенные аэродинамические формы, более мощный мотор и вооружение. Новый самолет был применен широко в июньских боях под Харьковом. Но в этих же боях обнаружилось, что в вооружении он уступал лучшим советским машинам. Тогда немцы усилили работы по дальнейшей модернизации истребителя. Они создали новый вариант – «Мессершмитт-109Г». Появился он в конце августа под Сталинградом.

Немецкий истребитель Мессершмитт Bf 109F-2, проходивший испытания в НИИ ВВС КА, был захвачен 22 февраля 1942 года после вынужденной посадки в расположении советских войск в районе Тушинского аэродрома. После восстановления весной он прошел всесторонние испытания, позволившие советским специалистам выявить его сильные и слабые стороны

Были различные модификации «Мессершмитта-109»: 109Ф, 109Г, 109Г2, 109Г4. Каждая из этих модификаций в какой-то степени улучшала ту или иную сторону тактического профиля этого самолета. Однако все эти улучшения вели к увеличению веса самолета. В конце концов отличный в летно-тактическом отношении истребитель «Мессершмитт-109» возрос по весу почти до 3,5 тонн и потерял свою маневренность. Несмотря на то что скорость и огневая мощь увеличились, а бронезащита усилилась, из-за потери маневренности он не получил никаких преимуществ по сравнению с нашими самолетами ЯК и ЛА.

Этот «король воздуха», как гитлеровцы хвастливо называли «Мессершмитт-109», был страшен Польше, Франции с их очень слабой авиацией. Нам он нанес много вреда лишь в начальный период войны, при большом численном перевесе немецкой авиации, а к концу войны он почти всегда оказывался битым.

«Мессершмитт-109» в разных модификациях прошел через всю войну. Однако немцы считали, что им нужен также другой истребитель в помощь «Мессершмитту», и, уже начав войну, выпустили истребитель «Фокке-Вульф-190», у которого стоял звездообразный двигатель воздушного охлаждения БМВ.

«Фокке-Вульф-190» с моторами БМВ-801 мощностью 1650 лошадиных сил превосходил по скорости «Мессершмитт-109» на 20–30 километров в час. Но хотя у самолета «Фокке-Вульф» скорость была большей, нежели у «Мессершмитта», он был значительно тяжелее и обладал худшей маневренностью. Поэтому немецкие летчики-истребители практически никаких преимуществ не получили.

«Фокке-Вульф-190» вначале был вооружен четырьмя пушками. В ходе войны немцы добавили этой машине еще две огневые точки, установили переднюю и нижнюю броню. Вес «Фокке-Вульфа-190» увеличился за счет таких «улучшений» до 4 тонн, а это еще больше ухудшало его маневренность и взлетно-посадочные свойства.

Немецкий истребитель Фокке-Вульф FW 190A-8 на испытаниях в НИИ ВВС КА. Самолет был захвачен в октябре 1944 года после вынужденной посадки. Его вооружение состояло из двух синхронных 13-мм пулеметов MG-131, двух синхронных 20-мм пушек MG-151 и двух крыльевых 30-мм пушек MK-108