Текст книги "Нашей юности полет (сборник)"

Исповедь эмигранта

 
Если кто-то год назад
Мне сказал бы невпопад,
Что я буду эмигранец
И считай, что иностранец,
Я бы плюнул ему в морду.
Я сказал бы ему гордо:
Впредь без глупых шуток чтоб!
Из России – только в гроб!
Но что следует тебе,
Знает Бог да КаГеБе.
 

* * *

 
Впрочем, в Бога, господа,
Я не верил никогда.
КаГеБе сравнивши с Богом,
Всуе сделал это я.
Я узнал поздней немного:
Бог – доходная статья.
 

Как все

 
А с начала и до се
Жил я, в общем, как и все.
Жрал со всеми, что дают.
Вместе дрался за уют.
Вместе – против, вместе – за.
То – в глаза, то – за глаза.
Когда курс менял народ,
С ним и я наоборот.
Как и все, изрядно пил.
Как и все, семью сменил.
В аморальности виня,
Жена бросила меня.
Лет пяток покобелился.
В бабу тертую влюбился.
И зажил в любви и мире
В однокомнатной квартире.
Откровенно признаюся:
Был партийным трепачом.
И упреков не боюся:
Быть случалось стукачом.
 

Стукачи

 
Вы не верьте тем, кто скажет,
Что у нас почти что каждый
Рвется Органам служить,
Жаждет ближних заложить.
И тому наплюйте в рожу,
Кто такое скажет тоже,
Будто этот самый срам
Совершаем мы без драм.
Я неделю колебался.
Но, обдумав все, поддался.
Поболтал с глазу на глаз
Кое с кем с десяток раз.
В чем, скажите мне, беда,
Если людям нет вреда?
Почему я низко пал?
Я же в Партию вступал!
Моя Нюшка, между прочим, отрубила
Им сплеча,
Что решительно не хочет быть у
Них за стукача. А на деле
Им служила. И немало заложила.
А взгляните ей в глаза!
Совесть чиста, как слеза.
 

Мечты

 
И, конечно, мы мечтали за границею пожить,
Потому что за границей есть что есть и есть что пить,
Потому что за границей есть на тело что одеть,
Потому что за границей есть красоты, что глядеть,
Потому что за границей кто попало может всласть
Крыть последними словами ими выбранную власть.
Потому что за границей, если хочешь, смело крой
Недостатки, что рождает их насквозь прогнивший строй.
Даже ихняя погода нашей русской не чета.
Заграница, заграница, нашей юности мечта!
 

Реальность

 
Но немыслимо укрыться
В однокомнатной квартире
От кошмара, что творится
В потерявшем разум мире.
 

* * *

 
Стоит вам в кровать забраться,
Телефон задребезжит.
Иванов, – слыхали, братцы? —
На поверку вышел жид!
 

* * *

 
Круг друзей собрался узкий.
Можно слушать «Голоса».
Слышишь: мрачная для русских
Наступает полоса.
В учрежденье еще хуже.
Не идет на ум работа.
Сослуживцы тему ту же
Обсуждают до хрипоты.
Слышал, Эн в Израиль собрался!
Он давно уже смотался!
И во Франции живет.
Дом, машина и почет.
 

* * *

 
А Поэт подался в Штаты.
Там гребет деньгу лопатой.
На весь мир орет-шумит
Цереусовский наймит.
 

* * *

 
Одним словом, в эту пору
Начался такой шабаш,
Что не выдержал напору,
Помутнел рассудок наш.
Мозг сверлит одна идея:
С каждым днем Москва пустее.
Нет, не зря бегут они!
Зазевались мы одни.
Глупо тут просвета ждать.
Как бы нам не опоздать!
 

Эпидемия разоблачительства

 
Мы знакомых провожали.
Слезы лили. Пили. Жрали.
Был потом нам путь прямой
Опостылевший домой.
В небе – месяца краюшка.
Сзади что-то хнычет Нюшка.
По мозгам «сучок» струится.
Все вокруг в глазах троится.
В глубине желудка где-то
Словно пес, ворчит котлета.
Ноги движут наобум.
Тут приходит вдруг на ум
Мысль, как луч слепящий света:
Книжку, дурень, настрочи,
На весь мир разоблачи,
Как живут в стране советов
Рядовые стукачи.
 

* * *

 
Обличительная лава
Нас в объятия взяла.
Соблазнительная слава
Иссушила-извела.
Целый месяц я не спал.
Книжку тайную кропал.
Да, настало, – думал, – время недостатки обнажать.
Врут. Сажают. Зажимают. И картошки нету жрать.
То была мрачнее ночи, признаюся, полоса.
На макушке временами шевелились волоса.
Наконец настал момент.
Был закончен документ.
Спрятал я его в сортире.
Места лучше нет в квартире.
Ты попробуй, догадайся, взгромоздяся на толчок,
Что под рваною газеткой…
Но об этом, тсс, молчок!
 

Лирическое отступление

 
Для чего свобода слова, —
Вы спросите у него, —
Если скажет что – не ново
Иль не значит ничего?!
Для чего свобода дела, —
Вы спросите у него, —
Если может он умело
Лишь не делать ничего?!
Если б кто-нибудь вопросы
Эти мне тогда задал,
Я б в советские отбросы
За границу не попал.
 

Тайные планы

 
За окном глухая ночь.
Сон меня покинул прочь.
Пасть раскрыв во всю подушку,
Безмятежно дрыхнет Нюшка.
Кошка греется в ногах.
Мысли вертятся в мозгах.
В бок толкаю я жену:
– Хватит спать, проснись же, ну!
Вспомни, дура-простофиля, —
Говорю с надеждой ей, —
Может, кто из Израиля
Спал с прабабкою твоей?!
Одно место почесав
И в носу поковыряв,
Нюшка речь такую жарит,
Как доклад на семинаре:
– В нашем древнем русском роде
Три столетья кряду вроде
Спали бабы чередой
С чингисхановой ордой.
Были ляхи. Были шведы.
Турки. Половцы. Венеды.
И французы не дремали,
Прапрабабок зажимали.
Не блюли и немцы тут
Нашей расы чистоту.
Но доселе, вот беда,
Не видали в нем жида.
И оставь меня в покое.
Ты свой род повороши.
Может, было в нем такое,
Может, в нем кто согрешил?
Я вздыхаю грустно: мы
Уроженцы Чухломы.
Засмеют, сказать кому,
Чтобы жид – да в Чухлому!
Тут меня вдруг осенило.
Прочь истории бедлам!
Я кричу что было силы:
Ну а Ева?! А Адам?!
 

Неожиданный визит

 
Скоро сказка говорится,
Да не скоро жизнь творится.
Дни-недели промелькнули,
Кой-кому мы намекнули,
Что пора в конце концов
Нам на родину отцов.
И еще недели сплыли.
Мы и думать позабыли,
Что собрались драпануть.
В смех решили обернуть.
Но внезапно ошарашил
Нас визитом «старый друг».
И с тех пор житуха наша
Понеслась галопом вдруг.
Я б на месте на твоем
Деру б дал с женой вдвоем.
Ее прадед… Вот ей-ей!
Чистокровный был еврей.
Как считает Комитет,
Возражений, в общем, нет.
А документ, что в сортире,
В «самиздат» пока пристрой.
Пусть узнают во всем мире
Правду-матку про наш строй.
 

Великий перелом

 
А наутро, чуть забрезжился рассвет,
Принесли толстенный с нарочным пакет.
Приглашает неизвестная Рахиль
Жить навечно в государство Израиль.
Мы себе не верим. Что творится?
Жуть! Но назад, увы, уже отрезан путь.
Коли так – себя за грош я не продам.
Погляжу по крайней мере Нотрадам.
 

Надежды

 
И бормочет Нюшка-дура:
Европейская культура…
Распрекрасная природа…
Безграничная свобода!
Хочешь есть – садись и жри!
Хочешь видеть – вот, смотри!
Живы будем – не помрем!
Перебьемся! Проживем!
 

В круге последнем

 
Нет ужаснее явленья
С тех времен, как создан мир,
Чем подача заявленья…
Страшно вымолвить!., в ОВИР.
Среди тыщи документов
Есть достойные уму.
Например – что алиментов
Ты не должен никому.
Их возмешь, до изнуренья
По конторам походя.
Много хуже – заверенье,
Что ты – гнусный негодяй.
Чтобы справку персонально
Коллектив такую дал,
Отработан досконально
Специальный ритуал.
Ты обязан сам публично
Обнажить свое нутро.
Быть оплеван истерично,
Съев с помоями ведро.
 

* * *

 
Что творилось в учрежденье,
Когда драпать я решил!..
Будет светопреставленье, —
Я, считай что, пережил.
Опишу сие торнадо
Я когда-нибудь потом.
Валерьянки б выпить надо.
И рука дрожит притом.
Порешили сослуживцы:
Гнать из партии паршивца.
Пусть на Западе влачит дальше жизнь дурацкую.
Испытает на себе долю эмиграцкую.
Мы ж сплотим свои ряды. А без этой нечисти
Воздух будет почищей в нашенском отечестве.
 

Прощание с родиной

 
Улажено последнее начальства возраженье.
Все вещи проданы или за так раздаты.
Вот долгожданное дано на выезд разрешенье.
Пришла прощальная томительная дата.
Чужие люди бродят по квартире.
Жрут, пьют, плюют, смакуют анекдоты.
Ругаясь, рвутся выблевать в сортире
Задаром съеденные русские щедроты.
Дыша сивухой, шепчут по секрету,
Что нас Там ждут роскошные палаты.
О Боже! Где ты?! Видишь ли ты это?!
Учтешь ли это в день суда-расплаты?!
Вот по улицам московским я бреду,
Сам с собою рассуждаю, как в бреду.
Неужели этих серых улиц мне
Не увидеть больше даже и во сне?!
В длинной очереди больше не торчать?
На соседей по квартире не рычать?
На собраниях не слушать трепачей?
Эпохальных не учить вождей речей?
Не толкаться в тесном транспорте с ранья?
Не беситься от газетного вранья?
На продбазах овощей не выгружать?
Президентов не встречать, не провожать?
На общественной работе не гореть?
От марксистских сочинений не дуреть?
Не долбать их от доски и до доски?
Я ж без этого подохну от тоски!
Успокойся, – шепчет голос изнутри. —
Ты внимательно на это посмотри.
Без таких коммунистических потерь
Проживешь намного лучше, чем теперь.
 

* * *

 
Всякий сброд нас провожал.
А последним наши руки «друг» из Органов пожал.
Вы должны, – сказал он, – помнить установочку одну:
Чем вы больше там сожрете,
Чем вы больше там наврете,
Тем скорей Их пхнем ко дну.
Пусть для западных болванов вы есть эмиграция.
А для нас поездка ваша будет операция.
 

* * *

 
Ну, ребята, вам пора.
Что ж, ни пуха ни пера!
 

* * *

 
Вот перерыт бумажник драный,
Перелопачен чемодан.
Прощупаны все швы, карманы.
Знак проходить небрежно дан.
 

* * *

 
Я глазам своим не верю.
Что последует теперя?!
Час осталось жить в стране.
Или это снится мне?!
Вот на посадку попросили.
Утерт с лица холодный пот.
Прощай, немытая Россия,
Страна рабов, страна господ!
 

* * *

 
Ты для красного словца
Заложить готов отца.
Позабыл ты что ль, когда
Здесь исчезли господа?!
Что давно свободен сброд,
Именуемый народ?!
 

Заграница

 
Уж посадочная сзади полоса.
Самолет прилип к гармошкою трубе.
Непривычные бормочут голоса.
Что сказать хотят, не знаю, хоть убей.
Час всего. Вот это – да!
Выметайтесь, господа!
Мы шагаем коридором, чуть дыша.
Кто хохочет, кто растерянно молчит.
Вот сейчас он, долгожданный, будет шаг
И свобода нас в объятья заключит.
Ты ли это, брат Иван?
Или это все обман?
Рот разинув, мы глядим по сторонам
На потоки разноцветные людей.
И украдкою, хоть стыдно это нам,
На рекламное обилие грудей.
Нет, Иван, тебе не снится.
Ты по правде за границей.
 

Встреча

 
Не увидеть больше мне подобных встреч.
Репортеры микрофоны в рот суют.
Дай им с ходу обличительную речь.
Нам в ответ сулят неслыханный уют.
Вновь в глазах горит воинственный огонь.
В членах чувствуется яростная прыть.
Даже дряхлый старикан, как резвый конь,
Копытами начинает землю рыть.
И прыщавый вундеркинд вошел во вкус.
Не поймешь, где правду режет, а где ложь.
Приготовься, Запад!
Выстраданный кус
По добру и поздорову нам по ложь!
В телевизор сунуть морды норовят.
Что творится, – удивляюсь я, – смотри!
Запоздалого раскаянья червяк
Уже гложет мою душу изнутри. Им-то что!
Им наплевать на рубежи.
Ну а ты-то ведь не кто-нибудь, русак!
Как же ты в такое дело влип, скажи?!
Как же влопался ты в этакий просак?!
 

Первые уроки

 
Что творится, не пойму.
Это мне не по уму.
Мне попутчик тычет в бок.
Извлекай, дескать, урок.
Мы теперь, выходит, вроде
Не в застенках, на свободе.
Твердой тактики держись:
Мол, в Москве – тюрьма, не жизнь.
Знай одно – помои лей.
Черных красок не жалей.
Не стесняйся, матом крой.
Обличай преступный строй.
Изрекай любую муть.
Будь борцом! И жертвой будь!
Раз обычай тут таков,
Принимай без дураков.
Я киваю: погляди!
Тут страдальцев – пруд пруди.
Он моргает: не робей!
Отпихни, кто послабей.
В ход конечности пустив,
Спутник втерся в объектив.
Морда просит кирпича.
Жертва стоит палача.
Нюшка шепчет: не зевай!
Шире глотку разевай!
Коль обычай тут таков,
Пусть поищут простаков!
Во всеобщий дружный вой
Внес я пай солидный свой.
 

Первые откровения

 
Теплой встречи в заключенье
Нас загнали в тесный зал.
И в порядке поученья
Бывший «узник» речь сказал.
Товарищи! Тьфу, господа!
Оговорился, каюсь я.
В печенки въелась старая привычка.
Но, впрочем, ныне мы – соратники, друзья.
И слово это можно взять в кавычки.
С подошв стряхнувши прах своей страны,
Оставив позади советские застенки,
Теперь мы стали вроде все равны.
Смысл потеряли прежние оттенки.
Не важно, кто талантом слыл,
А кто из нас бездарность был,
Кто занимал достойно пост,
Кто был бездельник и прохвост,
Большие кто сулил надежды,
Кто был халтурщик, кто невежда,
Ученый кто, интеллигент,
Кто просто двоечник-студент,
Имел машину кто, кто дачу,
Кому не грезилась удача,
Кто был заядлый скандалист,
Кто – старый честный коммунист,
Кто параноик был, кто шизик,
Кто был скрипач, кто микрофизик,
Кто даже был зубным врачом,
Кто был, конечно, стукачом,
Кто до копейки все пропил,
А кто на черный день копил,
Кто с кучей чемоданов драпал,
Таможне сунув взятку в лапу,
А кто в чем мама родила…
Все это – прошлые дела.
Закрывши жизни старые листы,
Страницу новую истории откроем.
Морально все, как стеклышко, чисты.
Борцы, страдальцы, жертвы и герои.
Мы – знатоки. Любая наша муть —
Святая истина для Штатов и Европы.
Укажем мы иной России путь.
Пусть зарастают коммунизма тропы.
Мы скажем Западу: довольно вам дремать!
Внемлите, граждане, спецы и президенты!
У нас учитеся, как надо понимать
Житухи вашей же текущие моменты!
 

Оптимизм паразитов

 
Мне попутчик шепчет в ухо:
Будет нам теперь житуха!
Мы Их тут в кулак зажмем!
Мы Их всех живьем сожрем!
Нюшка тянет за рукав:
А ведь этот жулик прав!
Не годится расслабляться.
Не пора ль за дело взяться?!
Хватит на судьбу пенять.
Надо долг свой выполнять.
Вечно хныкать – экий прок.
Сам дурак, не некий рок.
Не за этим, господа,
Мы приехали сюда.
Глупо, в рай попав, страдать.
Глянь, какая благодать!
 

Начало новой жизни

 
Праздник кончился. Мы наш
Получать пошли багаж.
Мы слыхали наперед,
С чем наш брат на Запад прет.
Но самим увидеть – скверно
Для здоровья слабонервных.
Кто привез с собой перину.
Кто – коробку аспирину.
Вазу, вилки, чашки, ложки.
Самовар, утюг, матрешки.
Исхитрился кто вагон
Протащить сюда икон.
Я же явно дал промашку.
Взял всего одну рубашку,
Носовой платок. Одну
Устаревшую жену.
В голове – трезвон речей
Из разведки трепачей.
Да совет скорей осесть,
Ожидать из Центра весть.
Но прошло немного дней.
Дела суть стала видней.
Стало ясно: КаГеБе
Наплевать, как тут тебе.
Они номер свой отбыли
И, как говорится, сплыли.
И напрасно не потей
Над разгадкой их затей.
Они много бы отдали,
Если б сами разгадали,
Сочинили почему
Эту самую чуму.
У тебя одна задачка:
Получить любой ценой
Свою жалкую подачку.
И проблемы нет иной.
 

Наши чувства и мысли

 
Мы застыли, рот разиня,
В продуктовом магазине.
Нюшка в страхе шепчет: Бань,
Ты на энти полки глянь!
Знать, на самом деле тут
Припеваючи живут.
Я в ответ ей: Простофиля,
Зря мы, что ль, марксизм долбили?!
Видишь – нет очередей.
Денег нету у людей!
Ты в Москве у нас такой
Магазин на час открой.
Не протиснешься, сомнут.
Все раскупят в пять минут.
Нюшка молвила: Ага!
Тут – товар, у нас – деньга.
И закончила со вздохом:
Было бы совсем неплохо…
Но опустим эту муть,
Нюшкин бред про третий путь.
 

Переписка с Москвой

 
Знай: с Москвою переписка —
Увлекательный рассказ.
Космонавтам меньше риска.
В цирке нет таких проказ.
Признаюся откровенно:
Я отсюда лишь узнал,
Что такое современный
Информации канал.
Моих писем, для примера, путь извилист и тернист.
Первый шаг по той дороге – некий кюнстлер формалист.
Он в двойном конверте срочно шлет письмо за океан.
Там ответственные лица замышляют хитрый план.
Шесть этапов опускаю.
Вот существенный момент.
Ждет под Эйфелевой башней эмигрант-интеллигент.
Снова следуют пробелы.
Наконец-то в СеСеСеР
Мое ценное посланье доставляет дипкурьер.
По Москве с моей депешей
Иностранный идиот
С продуктовой сумкой, пеший
На свидание идет.
Там, в условном тайном месте
У разбитого окна
В темном засранном подъезде
Личность светлая видна.
На ходу консервов банку
Незаметно подобрав,
Прямым ходом на Лубянку
Мчит поборник неких прав.
Изучивши досконально, что такое я строчу,
Разрешают путь дальнейший к адресату-стукачу.
А потом в ответ на Запад через те же рубежи
Из Советского Союза информация бежит.
 

Письмо в Москву

 
Пишешь ты, что ты не лапоть,
Что и ты созрел, чтоб драпать.
Вот совет мой от души:
С этим делом не спеши!
Ты не думай, будто тут
Нас с объятиями ждут.
Тут у них своих хлопот
И без наших полон рот.
Мы для них – не благо, брат,
А источник лишних трат.
Если ж ты – интеллигент,
Ты – опасный конкурент.
Плюс к тому – как ни старайся,
Будешь вечно в низшей расе.
И к тому же недостойно на готовое спешить.
Надо что-то дома делать, чтобы дома лучше жить.
 

Письмо из Москвы

 
Сам удрал, а нам советы кагебевские даешь.
Мы давно уж догадались, с чьего голоса поешь.
Прилагаю адресочек. Через этих стукачей
Постарайсь прислать побольше из указанных вещей.
 

Письмо в Москву

 
Пусть я буду кагебешник.
Но скажу без всяких врак:
Если влипнешь в это дело, то считай, что сам дурак.
Высылаю, как просил ты, сумку всякого дерьма.
Но не думай, что все это тут дается задарма.
И имей в виду, болван,
Ностальгия – не обман.
 

Ностальгия

 
Сочинили то названье
За границей, как всегда.
Но само оно, страданье —
Наша русская беда.
От себя его мы гнали.
Мол, страдать – какой резон?!
Мы себе напоминали,
Что, мол, даже деды знали
Психологии закон:
С глаз долой – из сердца вон.
Но ведь те же деды пели:
Вне России и недели
Не прожить. Заест тоска
Горемыку русака.
Вот в нерусскую подушку
Втихомолку плачет Нюшка.
Я по комнате мечусь,
Успокоить ее тщусь.
Кто, – кричу, – мечтал в натуре
Жить при западной культуре?!
Кто полжизни мог отдать,
Лишь бы Запад повидать?!
Кто?! А Нюшка сквозь одеяло
Шепчет, закусив губу.
Этот Запад я видала
В белых тапочках в гробу!
И морока длится эта
Почитай что до рассвета.
Наконец приходит он,
Долгожданный чудный сон.
 

Чудный сон

 
Снится, будто заграница
Мне во сне кошмарном снится.
Будто дома просыпаюсь,
На работу собираюсь,
Второпях пихаю в рот
Не пойму с чем бутерброд.
В переполненный автобус лезу, очередь поправ.
Кто-то кроет меня матом. Кто-то тянет за рукав.
Но обруган и оплеван, заработав в зад пинка,
В учреждение влетаю за секунду до звонка.
Начинается обычный день советского труда.
Вам такое и не снилось за границей, господа!
Первым делом – анекдот
С хохотанем во весь рот.
Хоть за это лепят срок,
Все равно ничтожен прок.
Ходит слух, что будет строже.
Аж мороз дерет по коже.
Насмеявшись, вспоминаем, как по-свински мы живем.
Тесно! Очереди! Взятки! Поглядите, что жуем!
Наши внутренние сплетни начинаем смаковать.
Кто донес, а кто попался, кто и в чью залег кровать.
Тут вернулася бригада, выезжавшая в колхоз.
Похудели. Загорели. Впечатлений целый воз.
Есть там сдвиги? Вот чудак!
Как и здесь – сплошной бардак.
Как ведется испокон:
Грязь, убогость, самогон.
Улучшения не жди.
Снова свалят на дожди.
А потом нас всех погнали президента провожать.
В ожидании персоны можно в шутку баб пожать.
И опять же разговорчик. И намеки между строк.
И опять же анекдотик, за который лепят срок.
Наконец вступает в силу исторический закон:
День заслуженно венчает наш советский выпивон.
Льется водка через край.
Не житье, а сущий рай!
Выпьем, братцы, это чудо,
Чтобы всем Им было худо!
Но… очнулся я в постели
За границей в самом деле.
Весь покрытый липким потом.
Ах, каким же идиотом
И кретином надо быть,
Чтоб такое позабыть!!
За той жизни за полгода
Я б теперь отдал шутя
Все гражданские свободы,
Все обилие шмутья.
 

Слушая местное радио

 
Что вы вещаете, чужого языка слова?
От вас гудит, тупеет голова.
И не понять вас ни шиша.
И не к тому привычна русская душа.
Где ты, откликнись, пропаганда наша лживая.
Безраздельно буду твой, покуда жив, и я.
Ведь тебя, представь себе, совсем не глушат тут.
Наоборот,
Разинув рот,
Развесив уши,
Слушают.
Сколько хочешь, знай себе – ори.
И обо всем на свете ври.
Про вниманье к продуктовому снабжению.
Про стремление Кремля к разоружению.
О борьбе за коммунизм народов Азии.
О творящемся в Европе безобразии.
С изумленьем зрю воочию теперя я:
Здесь побольше, чем у нас, к тебе доверия.
Отзовись!
Не успокоюсь я,
Пока
Не услышу ложь родного языка.
 

Воинственные настроения

 
Он нас обедом угощал. Собой любуяся, вещал,
Какими методами он советской правил бы страною.
А в голове моей вопрос звенел натянутой струною.
Ты в жизни хоть бы раз видал,
Как пьют, шутя «Смерть фрицам» гадость?
Ты в жизни хоть бы раз едал
Такой продукт – «Собачья радость»?
Не пил?
И ты руководить таким народом претендуешь! Не ел?
И ты таким, как мы, пути прогресса указуешь!
Болтай себе пока, дурак!
Придут сюда ребята наши.
Они тогда тебе покажут
То место, где зимует рак!
 

Тоска

 
И безмятежным ясным днем, и среди мрачной темной ночи
Одна заветная мечта, одна забота душу точит.
Хотя бы несколько минут, хотя б совсем, совсем немножко
В подшефной базе овощной гнилую потаскать картошку.
Хотя б разочек посидеть на обличительном собранье.
Перед начальством проявить хоть раз готовность и старанье.
Хоть раз пол-литра раздавить в подъезде с самым грязным сбродом.
Хоть раз автобус штурмовать с кипящим злобою народом.
Хотя бы раз инфаркт схватить из-за квартирной неудачи.
Хотя бы раз зарытым быть в простой могиле в Новодачной.
 

* * *

 
Тут что угодно говори и в трезвость серую и в пьянку.
Увы, никто не донесет про твои речи на Лубянку.
И уж не вызовут «Туда» для уточнения вопроса.
И уж тем более не жди волнующего кровь допроса.
Где ты, доносчик? Поспеши
Ко мне хотя бы на минутку!
Со мною вместе напиши
Донос хотя бы просто в шутку!
Но игнорируют мольбу чужие западные люди.
Одна надежда: и у них наш строй советский скоро будет.
 

* * *

 
Почему же будет?
Есть!
Здесь советского – не счесть.
 

* * *

 
Я гляжу вокруг себя,
Полон изумления.
Неужели началось
Светопреставление?
Неужели я в раю?
Иль тревога ложная?
Иль на самом деле тут
Проти-во-полож-ное?
 

* * *

 
Не имеет твой вопрос
Важного значения.
Все равно тебе домой
Нету возвращения.
Не нарушить все равно
Правила исконного:
Раз удрал, покорно жди
Финиша законного.
Хоть теперь твоя судьба
Далеко не легкая,
Обойдется без тебя
Родина далекая.
Позабудут про тебя
Даже псы дворовые.
Даже психи, алкаши,
Стукачи здоровые.
Так что жуй в своем раю
Мясо, фрукты, овощи.
Но уж больше не проси
Коллектива помощи.
Не усматривай в беде
Нашу длань советскую.
Кто поверит там теперь
В эту сказку детскую?!
Что случится, обвиняй
Западную мафию.
В стенгазете не ищи
В рамке фотографию.
 

Приятные неожиданности

 
Был негаданно-нежданно
Нам урок сей преподан:
На вокзале иностранном
У нас сперли чемодан!
Мы сначала огорчились.
Учинила Нюшка вой.
Но потом угомонились:
Нам повеяло Москвой.
 

Надежды

 
Книжку приняли в печать.
Что ж, и нам пора начать.
На аванс осуществили затаенную мечту.
И немедля превратились в европейскую чету.
Смотрит Запад изумленный.
Это что же, мол, таке?!
Нюшка – в мантии дубленой.
Я – в под замшу пиджаке.
Пусть на улице жара.
Перебьются, ни хера!
Нюшка, счастья не скрывая,
На Европу всю орет:
Будет слава мировая,
Будут деньги и почет.
Будет новое авто.
И квартира.
И не то!..
 

Жизнь на Западе

 
Жить на Западе прекрасно.
Только чуточку опасно.
У тебя, к примеру, план
Сесть в шикарный ероплан, —
В чудном месте возле Рима
Съезд борцов и жертв режима.
Никаких предчувствий бед.
Жрешь цыпленка на обед.
Вдруг разносится все вдрызг.
Жаль, цыпленка не догрыз.
Или, скажем, эти гады,
То есть «Красные бригады».
Ты шагаешь к магазину,
А тебе револьвер в спину.
Прячут в некое авто.
Просят выкуп тысяч сто.
А не выложишь деньгу,
Пуля в лоб, и ни гу-гу.
 

* * *

 
Террористы, долой автоматы!
Место бомбе – в мусорной урне!
Вооружайтесь российским матом!
Эффективней оно и культурней!
 

* * *

 
Но открытие одно нашу веру подкосило:
Наш могучий русский мат здесь свою теряет силу.
Выражаться трехэтажным бесполезно – не поймут.
Удивленно усмехнутся или плечиком пожмут.
Скажут, что в сравненьи с ними мы суть просто дикари.
Все похабные словечки у них входят в словари.
Мы в кафе за чашкой кофею сидим.
На прохожих с тайной завистью глядим.
– Учинить бы, что ли, пьянку?!.
– «Наколоть» бы негритянку?!.
– Испытать бы гашиша?!.
– Денег нету ни шиша!
– Учинить бы, что ль, протест
Против правил здешних мест?!
– Только куриц насмешишь,
А в ответ получишь шиш.
– Плоть свою насытить дабы,
Подцепить решил я бабу.
А меня педарь зажал.
В общем, еле убежал.
– Мысли эти лучше брось.
Платим мы, конечно, врозь.
 

Признание случайного попутчика

 
Я сказал, что недавно расстался с Москвою.
А он, прослезившись, сказал мне такое.
На свете есть страна, поверь,
Всех стран роднее и красивей.
Пусть не зовут ее теперь,
Как много лет назад, Россией.
Пусть там иные времена,
Коммунистическая эра,
Звучат другие имена,
Зовут страну ту СеСеСеРом.
Но мне на это наплевать.
Меня одна забота гложет:
Приходит срок околевать,
Пусть в той земле меня положат.
 

Спор с интеллектуалом

 
В этот раз на нас напал
Местный ин-теллек-туал.
Спор затеял «коренной».
Поучал, кипя слюной.
Как Россию понимать.
(Тут нельзя без «твою мать!»)
Наконец, урвав момент,
Вставил я свой аргумент:
– Ну а ты ль не дуралей,
Если терпишь королей?
Вот, взгляни на эту прессу.
Что ты видишь в ней? Принцессу…
– А ты думаешь, что ваши
Достиженья пошлые
Предпочтительней, чем наши
Пережитки прошлые?
– Этим методом, прости, я
Сыт по горло был в России.
Стоит вякнуть, в ЮеСА
В производстве – чудеса,
Как тебе под нос суют:
Мол, зато там нефов бьют.
– А они, пожалуй, правы,
Хотя им не верим мы.
В смысле негров наши нравы,
Как у вас с евреями.
Я как это услыхал,
Где стоял, там и упал.
Оппонент мой испугался,
За врачом бежать собрался.
Насмеявшись до икоты,
Я сквозь слезы промычал: —
Видел всяких идиотов,
Но такого не встречал.
И поклялся с этих пор
Затевать идейный спор
С местным ин-теллек-туалом
Избегать, во что б ни стало.
 

Проблема молодежи

 
Говорить нельзя без дрожи
О проблемах молодежи.
Неужель, великий Боже,
Без нее мы жить не можем?!
 

* * *

 
Не отряхнуть тебе оков,
О, западная молодежь!
От капитала ты уйдешь
Лишь в сеть большевиков.
 

* * *

 
Куда ты все-таки бредешь,
О, западная молодежь?!
Ужель неведомо тебе,
Идешь ты в лапы КаГеБе?!
 

* * *

 
Вон Нюшка изрекает тоже:
Было б лучшей без молодежи.
Для стран Европы молодежь,
Что в самом сердце вострый нож.
Но лучше тему ту не трожь.
Иначе сгинешь ни за грош.
 

* * *

 
Но все ж сомнение порой меня такое тоже гложет:
А как же впредь вершить прогресс без этой самой молодежи?
 

Успехи

 
Вышла книжка.
Только сердце не трепещется в груди.
Здесь таких книжонок вшивых и без этой – пруд пруди.
И заветной славы нет.
И потока нет монет.
И взбесившаяся Нюшка день и ночь меня корит:
Ту одежку, что купили, носят только дикари.
И к тому ж без языка
Тут слывешь за дурака.
Слово честное, не вру:
Я б подался в ЦеРеУ.
Мог бы даже в эНТээС.
Предложили б – я бы «йес!».
Но вот то-то и оно,
Даже это не дано.
Тут на каждую подачку
Претендентов наших пачка.
 

Дни и ночи

 
Я по улицам приевшимся брожу.
Матом лаюсь и по-русскому твержу.
Где вы, ярые советские враги?!
Жрете, сволочи-буржуи, пироги?!
Надоело подаяние просить.
Сами дайте пирога и мне вкусить!
Но пресытившийся враг, увы, молчит.
Про права про человечьи он кричит.
Про религии подъем вовсю орет.
К демократии взывает, идиот!
Где ты прячешься, коварный ЦеРеУ?!
Что угодно тебе выдам, не совру.
Мне плевать на Колизей и Нотр-Дам.
Что попросишь – по дешевке все продам.
Где ты, мудрый и всесильный КаГеБе?!
В преисподню провалиться чтоб тебе!
Для чего ты мою душу возмутил?!
Для чего меня на Запад отпустил?!
Быть советским эмигрантом – что за честь?!
Тут отбросов и своих не перечесть.
Я не ангел ведь, а дявол во плоти.
Дай задание любое, но плати!!!!
 

* * *

 
Ночь без сна, как вечность, длится.
Под одьялом Нюшка злится.
Я по комнате брожу.
Перед нею речь держу.
Не довольно ль изгаляться?!
Не пора ли закругляться?!
Коли тут не рай, а ад,
Возвращаемся назад!!
Нюшку за душу задело.
Прочь одьяло отлетело.
Округлилися глаза.
Разразилася гроза.
Битый час она орала.
Час еще в слезах икала.
И закончила с обидой:
Да с каким же это видом
Я обратно заявлюсь!
Лучше тута удавлюсь.
Вот в окошке посветлело.
На душе повеселело.
Снег в Москве. А здесь уж лето.
Что напрасно мы дурим!
По бесплатному билету
Мы поедем в город Рим.
Каждый камень там – музей.
В середине – Колизей.
Люди – сплошь одни туристы.
Всюду братья-террористы.
Витаминная еда.
Минеральная вода.
А вино! Не хочешь – пей.
Обувь вдвое дешевей!
 

Мы и ЦРУ

 
Слово честное, не вру:
Повстречались с ЦеРеУ.
Очень милые ребята,
Словно наши кагебята,
По походке, по уму
И по прочему всему.
Но на эту тему, братцы,
Здесь рискованно трепаться.
Если хочешь мирно жить,
С ними лучше подружить.
Все, что спросят, говори.
Если что не знаешь, ври.
Чем нелепее соврешь,
Тем жирнее куш сорвешь.
Только знай, что и у этих
Есть достаточно ума
Прикарманить все на свете,
Если можно, задарма.
Они с Нюшкой третью ночку
Разговорчики ведут.
Может, мы попали в точку?
Может, это нам зачтут?
 

Письмо в Москву

 
Пойми в конце концов, Иван,
И здесь о нас – сплошной обман.
Здесь любой,
Кому не лень,
Наводит тень
На ясный день.
И здесь используют тебя
Не для тебя,
А для себя.
Одно, Иван, сообрази ты:
Ты – хлеб для банды паразитов.
 

Письмо из Москвы

 
А ты, я вижу, нынче стал
Соображать, прости за резкость, мало.
Ведь мы и дома – пьедестал,
Арена для кого попало.
А если наш Иван за что берется,
Терзает нас похуже инородца.
Известно, например, тебе:
Национальным стало КаГеБе.
Надежда есть, что обрусеет и ЦеКа.
И мы готовим для него свои бока.
 

Мы и Запад

 
Посещают нас, не скрою,
Мысли тайные порою.
Вот сейчас, надувшись чаю,
От «давленья» весь в поту,
Я такую речь «качаю»,
Адресуясь к Западу: —
Я верю, снова оживут
Те пламенеющие годы.
И нас, как прежде, призовут
Идти в бредовые походы
Косноязычные вожди.
Тогда от нас добра не жди.
Всяк на свой дуреет лад.
Вслед за мною ценный вклад
В это дело вносит Нюша.
Не соскучишься, послушай!
– Мы к вам придем
И все загадим.
Мы вас прибьем
Прогресса ради.
Это – сперва. А на второе
Мы вам наш новый мир устроим.
Прости банальность
Этой рифмы:
Мы есть реальность,
А не миф мы.
Забираясь под одьяло,
Я поддакиваю вяло.
– Ты, Анюта, голова!
Очень верные слова.
Нам давным-давно пора бы
Приструнить слегка арабов.
Мысль Анюта смело ту
Ловит прямо на лету.
– Было много бы лучшее
Их отсюда выгнать в шею.
Наша б власть, на ту ораву
Мигом мы нашли б управу.
Вот те крест, сожрут Европу
Турки, негры, эфиопы,
Югославы, итальянцы,
Палестинцы и иранцы.
Речи Нюшки в унисон
Вижу я зловещий сон.
Нюшка в небесах парит,
Над Вселенною царит.
Лупит в зад и по мордасам
Племенам, народам, расам.
Гонит немчуру взашей.
Шлет на Запад чувашей.
Скопом гонит всех евреев
В Сомали и Эритрею.
Вот приказ ею отдан
Гнать Иванов в Магадан,
В Воркуту и в Колыму
И частично в Чухлому.
Я кричу: Чего дуришь?!
Нам положено в Париж!!!
Зря мы, что ль, по-свински жили?!
Мы в Европу заслужили!
А она: Узнать б пора,
Стал Париж теперь дыра.
И орет теперь «Алла!»
С башни Эйфеля мулла.
Перерой хоть всю планету,
Знай, другого места нету,
Кроме нашей Колымы
И отчасти Чухломы,
Где доселе б не потух
Европейский чистый дух.
Я очнулся. Нюшка дышит
Безмятежно во весь рот.
А из-под одеяла пышет
Русский сероводород. —
Да, – подумал я, – теперя
Все пойдет наоборот.
В мире скоро все поверят:
Мы есть избранный народ.
 

Будни

 
Страны мелькают.
Мелькают столицы.
А скука такая,
Что впору давиться.
Отважный борец за права человечьи
Однажды такою разгневался речью.
Откроем журнальчик вот этот.
И что же?
Советских чиновников гнусные рожи!
Теперь полистаем вот эти газеты.
И снова – советских подонков ответы!
Я ж пью здесь десятую литру вина,
Но рожа моя тут нигде не видна.
А я же для Запада блага боролся!!
На то, – говорю ему, – и напоролся.
Уедут советские гости обратно,
Тебя упомянут… Хотя, вероятно,
Советский приедет сюда дипломат…
Отборнейший слышите в номере мат?..
К счастью, я минул сии испытанья.
Мне лишь бы источник найти пропитанья.
Мне лишь бы советских условий добиться:
Где б ни трудиться – лишь бы не трудиться.
 

Разговор с лефтистом

 
Мы мясо жевали и пили вино.
Любуясь собою, твердил он одно.
Мол, здесь коммунизм у них будет исправный.
Не то что в России, здесь все будут равны.
А у кафе, где мы пили и жрали,
Машины на улице мусор сбирали.
Одну только эту систему возьму, —
На мусор кивнувши, сказал я ему, —
Программу твою раздолбаю я в пух.
Здесь тоже возможно одно лишь из двух:
Неравенство будет, но чистый Париж,
А равенство если, то мусор до крыш.
И все же я равенство предпочитаю, —
Сказал он, меню для десерта читая.
 

Суровая реальность

 
Проходимцев всяких туча,
Как понять Россию учат.
Но они лишь то вопят,
Слышать что от них хотят.
И за это им дают
Славу, деньги и уют.
Из-за этих самых гадов
Обучаться снова надо,
Воду как теперь мутить,
А не правде путь светить.
Будь спокоен, КаГеБе!
Смысла нет теперь тебе
Силы попусту терять,
Запад ложью охмурять.
Перенял твою задачу
Простофиль вовсю дурачить
Бывший твой заклятый враг,
Ныне – мастер всяких врак.
 

Гениальная идея

 
После с книгой неудачи
Мы смекнули наконец:
Человек (а здесь тем паче)
Счастья сам себе кузнец.
Говорю своей Анюте:
Отвергала разве зря
В Атеизма Институте
Ты Небесного Царя?!
Переделай, для примера,
Институтский свой доклад
Про падеж в России веры
На совсем обратный лад.
Ты ж, Анюта, не балда.
«Нет» пиши, где было «да».
«Да» – где было раньше «нет»,
Капал я в мозги жене.
От идеи Нюшка пылко
Взвилась аж под потолок.
И взметнулся на затылке
Влас облезлый хохолок.
 

Первая победа

 
Дело сдвинулось. Ура!
Здравствуй, новая пора!
Нюшку взяли на работу.
Не хочу от вас скрывать,
У нее теперь забота
Строй советский подрывать.
Сущий рай, замечу кстати,
Для марксистских трепачей.
Строй советский в результате
Будет прежнего крепчей.
Гимн победы взвойте, трубы!
Запевалы, шире рты!
Скоро Нюшке вставим зубы,
Купим новые порты!
Да, недаром, господа,
Заявились мы сюда!
 

Мечты

 
Размечталась Нюшка-дура:
– Я за то, чтоб диктатура,
То есть чтоб порядок был,
Чтоб народ спокойно жил.
Без воззваний, без листовок,
Демонстраций, забастовок,
Правых, левых, экстремистов,
Сам собою – коммунистов…
Отвечаю ей с досадой:
– Значит, нам обратно надо!
Диктатура в полной силе.
И порядок, как в могиле.
Нету стачек, экстремистов…
Нету даже коммунистов.
Молвит Нюшка, не шутя:
– Нет еды там и шмутья.
Мне такой подай режим,
Где есть все, чем дорожим.
Не такой, как нам всучили,
А такой, как, скажем, в Чили.
Во, как думает наш брат,
Гуманист и демократ!
 

Каждому – по труду

 
Пролетели три недели.
Наконец-то я при деле.
Есть зарплата. И притом
Есть у нас теперь свой дом.
На двоих три этажа.
Жалко, нету гаража.
Моя Нюшка впала в раж.
– Я с них выдеру гараж!
– Но у нас же нет авто!
– Мне, Иван, начхать на то.
Мы ж идейные борцы.
Нам положены дворцы.
Снова, чтоб ей было пусто,
В животе урчит капуста.
– Снова пахнут, как в России,
Подгорелые котлеты.
Нюшка жаждет быть красивей,
Примеряет туалеты.
Необъятным вертит тазом,
Не стесняясь в выраженьях.
Я почти теряю разум
От такого наважденья.
Это вот исчадье ада
Есть небесное созданье?!
Это, значит, мне награда
За прожитое страданье?!
Эта вот цепная сука —
Баба русская простая?!
Одуряющая скука,
Как в России, вырастает.
 

Эпилог

 
Чу, унитаз, как в России, урчит.
Дождик уныло по стеклам стучит.
Язва бушует. И радикулит.
Старая Нюшка в подушку скулит.
А мне представляется детства картина…
По полю конная мчится лавина.
Из рук вырывается алое знамя.
Тот враг, кто не мчится в атаку за нами.
Строчат пулеметы. И пушки гремят.
Враг перепуган. Разгромлен. И смят.
Пусть это – в кино. Пусть все это – из книжки.
Но мы же – романтики. Мы же – мальчишки.
Для нас это – жизнь, а не подлый обман.
Но годы прошли. И растаял туман.
«Ура!» отгремело. Умчалися кони.
И бывший романтик в отчаяньи стонет.
 

Мюнхен, 1982