Текст книги "Как Сталин Гитлера под «Монастырь» подвел"

Забытое зло

Сейчас, в связи с общемировой пандемией коронавирусной инфекции COVID-19, мы переживаем непростые времена. Однако по сравнению с тем, во что могло повергнуть мир применение настоящего биологического оружия массового поражения, ущерб от нынешней пандемии моментально переходит в разряд – «мелкие неприятности». Самое страшное в том, что в 1945 году человечество находилось на волосок от масштабного вымирания с применением этого самого оружия. Японские милитаристы тогда вынашивали именно такие планы. И об этом в наше время многие зарубежные политики не очень любят вспоминать.

Когда волна короновирусной пандемии только начинала подниматься, в японской газете «Санкэй симбун» вышла провокационная статья бывшего спецкора этой газеты в Москве Рёсукэ Эндо с требованием к России «покаяться» за вступление СССР в войну в 1945 году. Дескать, если Россия признает ошибочной военную операцию в августе – сентябре 1945 и посыплет голову пеплом за «государственные преступления», то современная Япония наладит с ней дипломатические отношения. По иронии судьбы на это же время пришелся 70-летний юбилей Хабаровского процесса, который был проведен в последние дни 1949 года. С той поры сменились поколения японцев, и сегодня уже мало кто помнит и ощущает вину за военные преступления былой империи, верной союзницы гитлеровской Германии. Да и много ли людей знают о злодеяниях и бесчеловечных планах, открывшихся в ходе военного трибунала в Хабаровске? С позиций сегодняшнего дня, когда эта волна вирусной пандемии накрыла человечество, значительно лучше понимаешь роль Советского Союза в разгроме милитаристской Японии и значение Хабаровского процесса.

Дело в том, что в 1945 году мир стоял на пороге апокалипсиса. Его готовила милитаристская Япония с помощью абсолютно бесчеловечного химического и бактериологического оружия. На территории оккупированной Маньчжурии был создан научно-исследовательский комплекс, способный вырабатывать миллиарды микробов, которые должны были привести к гибели миллионов людей, прежде всего советских граждан. Для исполнения этих изуверских планов были развернуты специальные отряды. В их распоряжении имелись уже готовые к применению боевые средства, которых, по признанию одного из плененных ученых, «хватило бы для уничтожения всего человечества».

Однако ранним утром 19 августа 1945 года в Харбин ворвались десантники 9-й воздушной армии 1-го Дальневосточного фронта. Вскоре на помощь подоспели моряки Амурской военной флотилии. Персонал японского «Отряда 731», расположенного близ Харбина у станции Пинфань, был в панике, в воздухе царил смрад от печей крематория, наспех сжигались улики. Руководитель отряда Сиро Исии – японский микробиолог, генерал-лейтенант императорской армии Японии, отдав последний приказ, исчез.

В следующем, 1946 году открылся Токийский судебный процесс, во многом похожий на Нюрнбергский. Во многом, но не во всем. В силу различных исторических и политических обстоятельств Токийский процесс оказался непоследовательным и порой противоречивым в изобличении и наказании как военных, так и государственных преступников. Тысячи головорезов в военной амуниции, сеявшие смерть и разрушения в захваченных странах, ушли от возмездия. На скамье подсудимых заняли свои законные места далеко не все политики и генералы, направлявшие и поощрявшие убийц. Избежали наказания и руководители японских монополий, чья безудержная жадность и хищническая алчность подпирали и питали агрессивную политику.

И если на скамье подсудимых в Нюрнберге заслуженно оказались нацистские врачи, ставившие бесчеловечные эксперименты на людях, то их японские коллеги от возмездия ушли.

Несколько лет назад мы сняли документальный фильм «Лаборатория смерти. Апокалипсис по-японски». В процессе его создания беседовали со многими учеными и специалистами, которые вплотную занимаются историей японских врачей-убийц. Занимаются скрупулезно и непредвзято – фактам и свидетельствам, которые были ими предоставлены, можно доверять безоговорочно.

Вот, например, что говорил Питер Кузник, профессор истории Американского университета, Вашингтон, округ Колумбия, США: «Американцы заключили договор с японской стороной: эти вопросы не поднимаются в суде, а японцы передают в США результаты экспериментов над людьми. Поэтому такого пункта в обвинении не было».

Его дополняет Закир Кауфман, юрист, старший научный сотрудник Гарвардской школы Кеннеди, Массачусетс, США: «Правительство США предоставило расширенную амнистию, обеспечило питанием, довольствием и досугом более 3600 японских ученых, врачей и других служащих, задействованных в проведении экспериментов над людьми, жертвами которых стали тысячи мирных жителей и военнопленных из числа союзных армий. США были крайне заинтересованы в информации, полученной в результате медицинских экспериментов. И в связи с надвигающейся холодной войной предпочли получение этой информации торжеству правосудия».

Об этой стороне дела говорил и Джитендра Шарма, почетный президент Международной ассоциации юристов-демократов: «На Токийском процессе были существенные упущения. Ученые из воинской части № 731 японской армии, которая проводила эксперименты на людях с биологическим оружием с целью ведения бактериологической войны, намеренно не были предъявлены суду Токийского Трибунала. Установлен факт, что те официальные лица и врачи, которые сдались американцам, так никогда и не предстали перед судом, поскольку генерал Макартур секретно предоставил иммунитет ученым и врачам воинской части № 731 в обмен на то, чтобы они передали американцам свои исследования по биологическому оружию и их результаты».

Но укрывали преступников не только в Штатах. Вот свидетельство профессора Токийского университета, историка Харуки Вада: «Члены отрядов „100“ и „731“ после войны получили места в научно-исследовательских и медицинских учреждениях Японии. Были даже те, кто стал преподавателями в университетах. То есть они спокойно дожили свой век, не понеся никакой ответственности за свои преступления».

В «Отряде 731» «трудилось» 2600 человек. Среди них были 3 генерал-лейтенанта, 6 генерал-майоров, несколько десятков старших офицеров, более 300 младших офицеров и прапорщиков. Но значительную часть составляли сотрудники научно-исследовательских учреждений и ведущие ученые медицинских факультетов высших учебных заведений Японии. То есть в этом учреждении «трудилась» интеллектуальная элита Страны восходящего солнца. Жертвы «ученых» не имели ни имен, ни фамилий. Преступники-экспериментаторы пренебрежительно называли их «бревнами». Так, бывший служащий отряда пояснял: «Мы считали, что „бревна“ не люди, что они даже хуже скота». Все в отряде считали, что истребление «бревен» любыми способами – дело совершенно естественное.

В 1981 году в «Бюллетене ученых-ядерщиков» была напечатана статья, где детально описывались эти эксперименты на гражданском населении. Судья Роулинг из Нидерландов (в то время – последний из живых членов Токийского Трибунала) по этому поводу заметил: «Как одному из судей Международного военного Трибунала мне очень горько узнать, что в соответствии с приказами из Вашингтона самые отъявленные японские военные преступники держались под секретом и были скрыты от судебного преследования правительством США».

Возможно, уйти от возмездия удалось бы вообще всем японским военным преступникам, связанным с разработкой биологического оружия. Возможно, отрицалось бы даже существование в Японии подобных спецподразделений. Но этому помешал СССР. Спустя всего лишь год после окончания Токийского процесса в Советском Союзе был открыт Хабаровский процесс. Он проходил с 25 по 30 декабря 1949 года. Обвиняемым вменялось в вину создание специальных подразделений – «Отряда 100» и «Отряда 731», занимавшихся производством бактерий, способных вызвать эпидемии чумы, холеры, сибирской язвы. Во время своих экспериментов они заражали живых людей, которых им поставляла японская армия и разведка.

Важность процесса, что проходил в Хабаровске той зимой, отмечается всеми исследователями. Мировое научное сообщество полагает – только благодаря тому, что огромная часть доказательств была представлена во время суда в Хабаровске, мы так много знаем о зверствах, учиненных японским «Отрядом 731».

Суд в Хабаровске проходил в Окружном Доме офицеров Советской армии. Процесс был открытый, зал заседания всегда переполнен. Хабаровск был избран местом проведения данного процесса, так как, согласно японскому плану «Кантокуэн», в котором расписывались наступательные операции против Советского государства, город должен был одним из первых подвергнуться именно бактериологической атаке. В этом плане также значились Благовещенск, Чита, Уссурийск.

Показания против себя подсудимые давали неохотно, заявляли, что якобы они «ничего не знали». Еще бы! Эти изверги занимались дьявольскими экспериментами. Например, ампутировали руки и пришивали их к противоположной стороне тела. Прижизненно анатомировали людей, ставили на них опыты с низкими температурами. Умышленно заражали сифилисом, чумой, сибирской язвой, обезвоживали, истощали и травили их. Некоторые подробности могут впечатлить даже очень хладнокровных людей. Тот же профессор Питер Кузник рассказывал: «Они замораживали часть руки. Сначала – до локтя, затем, поняв, как обращаться с таким повреждением, отрезали руку по локоть и замораживали плечо. Проведя опыты с плечом, они отрезали его и переходили на вторую руку, постепенно отрезая и ее. Потом начинались эксперименты над ногами пленного – отрезали ногу до колена, затем – до бедра. В конце концов, оставались лишь голова и туловище, но и в таком виде издевательства над человеком не прекращались – его отдавали тем, кто занимался другими экспериментами…»

На суде в Хабаровске это было доказательно установлено, как и то, что, если заключенный, несмотря на заражение его смертоносными бактериями, выздоравливал, это не спасало его от повторных опытов, которые продолжались, пока не наступала смерть от заражения. Только в «Отряде 731» ежегодно жертвами становились не менее 600 человек. С 1940 года по день капитуляции японской армии истреблено не менее трех тысяч человек.

Японский журналист Сёдзи Кондо написал книгу «Свидетельства преступлений „Отряда 731“». Вот что он нам поведал: «Один сотрудник отряда рассказывал, что даже после войны никак не мог забыть такой случай. Из окна его лаборатории, которая находилась на втором этаже, были видны тюрьма и внутренний двор. И когда он смотрел в окно со своего второго этажа, то всегда видел женщину с дочкой, которая грелись на солнышке. Но однажды девочка с мамой пропали… (Как выяснилось позже, над матерью с дочкой был поставлен опыт с ядовитыми газами в специально оборудованной для таких экспериментов комнате со стеклянными стенами). Врачи просто стояли и наблюдали за ходом эксперимента, что будет, если запустить столько-то литров газа, а потом еще и еще… Мать и дитя были похожи на птиц. Мама-птица обняла своего птенца, и так, обнявшись, они и умирали».

Но пока это была лишь отработка приемов. Совсем скоро, всласть напрактиковавшись с подопытными «бревнами», японские военные собирались превратить в подобный полигон всю восточную часть Советского Союза. Член судебно-экспертной медицинской комиссии, врач-паразитолог О. Козловская рассказывала: «Когда выступал государственный обвинитель Лев Смирнов, никто из подсудимых не поднял головы. Тишина была полнейшая. Потом дали слово подсудимым. Никто из них не посмел сказать, что он невиновен. Каждый был вынужден признать участие в совершении преступлений… Никто из нас не знал и не мог подумать, что в таких колоссальных масштабах можно разводить в лабораторных условиях заразу. Нам, советским специалистам, было очень трудно поверить, что преступления против человечества совершали медицинские работники… Те, которые должны были бороться за здоровье людей».

Японским Генеральным штабом были утверждены три основных метода применения бактерий для целей войны: распыление с боевых самолетов, сброс с самолетов специальных бактериологических бомб и наземное заражение населенных пунктов, водоемов, пастбищ путем совершения бактериологических диверсий.

Для исполнения этих планов в «Отряде 731» был создан современный на то время научно-исследовательский комплекс, позволявший вырабатывать десятки килограммов болезнетворных бактерий – миллиарды микробов, которые должны были заразить водоемы и пастбища, города и села и привести к гибели сотни тысяч людей. Человечество было избавлено от ужасов бактериологической войны лишь благодаря тому, что в августе 1945 года СССР вступил в войну прежде, чем Квантунская армия пустила в ход это дьявольское оружие.

Сомневаться в этом не приходится.

Бывший командующий Квантунской армией Ямада Отодзо благодаря собранным неопровержимым доказательствам вынужден был признать на процессе: «Только вступление Советского Союза в войну против Японии и стремительное продвижение Красной армии лишило нас возможности применять бактериологическое оружие против Советского Союза и других стран». А на вопрос: «В чем конкретно вы признаете себя виновным?» Ямада ответил: «Я признаю себя виновным в том, что я осуществлял непосредственное руководство подготовкой бактериологической войны против СССР, Китая, Монгольской Народной Республики, Англии, США и других стран. Я также должен признать, что в основном эта подготовка была направлена против Советского Союза. Именно этим и объясняется, что бактериологические отряды „731“ и „100“ и их филиалы были расположены поблизости от границы с Советским Союзом».

На суде в Хабаровске и в лагере для военнопленных Ямада выглядел маленьким, тихим старичком. Но именно он был одним из вдохновителей подготовки бактериологической войны, наделенным большими полномочиями.

Военный Трибунал приговорил 12 обвиняемых к различным срокам заключения в исправительно-трудовом лагере – от 2 до 25 лет. Смертная казнь в те годы в СССР была отменена. Полностью отбыли наказание лишь осужденные на 2–3 года. Осужденные на длительные сроки из лагеря № 48 были освобождены очень скоро – в 1956 году. Перед отправкой домой в Японию их даже свозили на экскурсии в Москву и Хабаровск.

Тогда шла большая политическая игра вокруг мирного договора, вокруг принадлежности Курильских островов, и советское руководство решило продемонстрировать японцам добрую волю, миролюбие и гуманизм. Продемонстрировало, но договор так и не был подписан. Он не подписан до сих пор. Япония не только не стремится к согласию и пониманию, но и ставит под сомнение итоги Второй мировой войны, в ходе которой она готова была отравить все человечество, если бы наша армия ее не разгромила.

Хорошо бы сегодня тем политикам и историкам, которые сомневаются в целесообразности участия Советского Союза в войне с Японией, кто призывает «покаяться» и муссирует «юридическую сомнительность» вступления СССР в войну, помнить, что могло бы произойти, если бы война затянулась немного дольше.

2017–2020

«Станции утешения». «Сексуальное рабство» по-японски

В первой половине декабря 2000 года мировые СМИ сообщили, что в Токио заседал интернациональный трибунал, который расследовал преступления, совершенные армией Японии во время Второй мировой войны в отношении «comfort women» – женщин, которых принуждали к сексуальному обслуживанию военных.

Этот трибунал был организован по инициативе неправительственных организаций. Его идею выдвинула базирующаяся в Токио известная женская организация «Violence Against Women in War-Network», и она была поддержана целым рядом женских групп из шести азиатских стран, находившихся во время войны под военной властью Японии.

* * *

Женский трибунал по «сексуальному рабству» был организован по модели известного общественного трибунала 1967 года английского философа Бертрана Рассела и французского мыслителя Жана-Поля Сартра. Тот трибунал рассматривал военные преступления, совершенные в ходе войны во Вьетнаме. Разумеется, процесс не имел прямых юридических последствий, однако оказал большое влияние на мировое общественное мнение, обнародовав многочисленные факты военных преступлений и решительно высказавшись за прекращение войны и расследование преступного поведения американской армии в отношении мирного населения Вьетнама. Резонанс от его решений был весьма значителен.

Женщины, живущие в азиатских странах, а также в Нидерландах, испытавшие на себе сексуальное насилие во время Второй мировой войны, впервые публично заговорили о своем жутком опыте в начале 1990-х годов. Некоторые из них заявили о праве на компенсацию со стороны японского правительства и потребовали привлечь к ответственности виновных. Более 600 женщин за эти годы признались, что они являлись жертвами «сексуального рабства», практиковавшегося японской армией во время Второй мировой войны. В японский суд было подано восемь исков. Однако японские суды отказались их удовлетворить.

Женский трибунал 2000 года квалифицировал факты сексуального рабства как военные преступления. Решения его, как и решения трибунала Рассела-Сартра, не имели каких-либо прямых правовых последствий, однако они имели очень важное моральное и политическое значение.

В заседаниях приняли участие юристы, взявшие на себя роль общественных судей, на нем были заслушаны свидетельские показания жертв «сексуального рабства», которое, как было установлено, санкционировало японское правительство. Обвинители поставили своей целью установить ответственность высших военных чинов японской армии, включая императора Японии, за совершение преступлений против женщин.

На заседание прибыли более 60 женщин из Китая, Восточного Тимора, Индонезии, Нидерландов, Северной Кореи, Филиппин, Южной Кореи и Тайваня. Они рассказали о совершенных в отношении них сексуальных преступлениях. Они были и свидетелями, и жертвами. На этом необычном процессе присутствовали более 1000 человек – японцев и граждан других стран.

* * *

Во время войны в специальных борделях для японских солдат, по разным данным, находились от 200 до 400 тысяч женщин из Китая, Кореи и других стран. Так называемые «Станции утешения», а иначе полевые бордели, начали открываться еще в 1930-е годы. В 1932 году генерал-лейтенант Ясудзи Окамура обратился к командованию с планом об организации для армии публичных домов. Мотивировал он свое предложение тем, что японские солдаты массово насилуют женщин и заражаются от них венерическими заболеваниями. К тому же у местного населения в результате усиливаются антияпонские настроения.

Первую «станцию» открыли в Шанхае. Сначала там работали японские женщины, прибывшие добровольно. Но с увеличением популярности подобных заведений туда начали привозить заключенных из филиппинских и индонезийских лагерей, а также набирать местных женщин. Японские военные власти планировали иметь одну сексуальную рабыню на каждые 30 солдат и офицеров. Японские женщины предназначались главным образом для офицеров, а кореянки и китаянки – солдатам.

Объявления, вывешенные японцами на улицах, обещали «работу для девушек», им предлагалось стать «санитарками особого типа» за приличные деньги. «Работа особого типа» оборачивалась заключением в борделях. И выбраться из этого капкана было уже невозможно.

Идею одобрили в высших японских кругах, и по всей Азии стали появляться «Станции утешения», которые условно делились на три группы. Первая находилась в полном подчинении военных, контроль за ней осуществлялся куда более жесткий, чем за остальными двумя. Еще одна группа контролировалась частными лицами, но, по факту, все так же была в подчинении и личном пользовании у военных. Третья группа, достаточно малочисленная, но также существующая, была более «народной» – ею могли пользоваться как военные, так и обычные японцы, а в некоторых, пусть и очень редких случаях, даже представители других наций.

Рядовой оплачивал входной билет, который стоил 5 иен, для офицеров развлечение обходилось дешевле – за билет просили всего 2 иены. Девушки жили в нечеловеческих условиях – им приходилось обслуживать по 20–30 солдат в день, а после роста популярности борделей это число достигло 50–60 человек в день. Время работы борделей строго регламентировалось, также указывалось максимально возможное время нахождения солдата с девушкой – сначала оно составляло 30 минут, потом было уменьшено до 10–15 минут… С девушками «работали» врачи, которые должны были контролировать их здоровье, но они не отличались ни профессионализмом, ни милосердием. Наоборот, многие доктора сами насиловали своих «подопечных», что поздоровее.

С 1944 года из жительниц Кореи начали формировать «добровольные» трудовые отряды, декларируя, что они будут работать на ткацких фабриках, секретарями в вооруженных силах, медперсоналом. Но обещаниям уже верили немногие, поэтому на «станции утешения» угоняли девушек, встреченных на улицах, захваченных в их собственных домах. Девушек либо просто крали, либо ложью и обещанием достойной работы заманивали в военные бордели. Большинство их обитательниц надеялись на работу швеями, санитарками.

Вербовщики работали неустанно, в процесс привлечения новых работниц вовлекались серьезные деньги – некоторых девушек просто выкупали из их семей, после чего проданные становились собственностью государства, вовлеченного во все этапы вербовки. Насилие, угрозы, обманы и деньги служили действенным оружием в руках японцев, заботливо устраивающих для своих солдат «заслуженный отдых».

В число будущих сексуальных рабынь попадали и маленькие девочки, и подростки. Большинству было 15–17 лет. Забирали всех, даже неместных. Например, угнанной оказалась гражданка Нидерландов, которой пришлось провести годы в борделе до освобождения острова Ява в 1945 году.

Одна из доживших до наших дней «женщин для утешения» вспоминала, что солдаты ворвались в дом к ее семье за рисом. Женщин заталкивали в грузовики, матерей отрывали от младенцев и далее будущих «утешительниц» везли как груз в товарных поездах и на кораблях.

Корейские девушки считались особо ценным «товаром» – они хорошо говорили по-японски, потому что с 1910 года Корея была японской колонией. Кореянки, как и японки, были абсолютно бесправны. К тому же в Японии и подконтрольных ей территориях проституция была легализована и мало чем отличалась от рабства, даже в обычных борделях.

«Станции утешения» обычно размещались в обычных бараках, обнесенных колючей проволокой. В комнатах не было ничего, кроме циновок и раковины. Зачастую это были комнаты на несколько человек. Чтобы забыться и не сойти с ума от ужаса и унижений, многие девушки из «станций утешения» воровали у солдат опий, многие пытались покончить с собой: горстями ели лекарства, вешались на полотенцах и своей одежде.

Через «Станции утешения» прошли тысячи девушек и девочек самых разных возрастов из Китая, Кореи, Тайваня. До конца войны дожили лишь четверть. Да и насилие против женщин не прекратились. Дело в том, что «Станции утешения» не были благотворительными организациями, да и не стремились ими стать, а стоимость услуг в них для японских солдат была слишком высока. Они предпочитали искать развлечение все так же на стороне и экономить, а не тратить деньги на такое же удовольствие в официальных учреждениях.

* * *

Когда на оккупированных территориях уже почти не оставалось девушек, которых можно было вовлечь в проституцию, а ряды обитательниц «Станций утешения» редели, пополняли их перевозкой пленниц из концлагерей.

В одном только Китае функционировало около 280 борделей для японских солдат и офицеров. Такие подсчеты сделали в 1942 году сами японцы.

Самоубийства среди девушек были таким же повседневным событием, каким было обслуживание клиентов. «Батальоны комфорта» вполне можно было бы назвать «батальонами смерти», поскольку из всех похищенных и завлеченных девушек после Второй мировой войны выжила лишь небольшая часть.

Набравшись опыта от немецких нацистов, японцы стали использовать «медицину» для контроля за рождаемостью на этих станциях. Широко применялся так называемый «препарат 606», содержащий в своем составе огромное количество мышьяка – его применяли для прерывания беременности у «работниц». Среди эффектов этого препарата значилось провоцирование выкидышей, возможность развития бесплодия или как минимум мутаций у будущих детей, смерть забеременевшей женщины…

Стремясь скрыть свои преступления, японская армия во многих случаях просто уничтожала при отступлениях в 1943–1945 годах несчастных сексуальных рабынь. Когда город Сюньчен, расположенный неподалеку от Нанкина, был на время освобожден от японцев, китайцы обнаружили здание, в котором лежали обнаженные тела десятков китаянок, убитых японцами, перед тем как их выбили из города. Вывеска над входной дверью гласила: «Станция утешения великой Императорской армии».

После Второй мировой войны инициатор создания «Станций утешения» генерал Окамара был признан в Китае военным преступником, но благодаря защите китайского лидера Чан Кайши ему удалось вернуться в Японию.

* * *

После капитуляции Японии история вернула ей своеобразный исторический долг – уже в оккупированной Японии появилась Ассоциация отдыха и развлечений. Эта правительственная организация выступила с призывом к патриотично настроенным японкам не допустить массовых изнасилований, которые ожидались со стороны американцев, и заняться проституцией. Японское руководство было уверено, что американцы проявят себя на оккупированных территориях ничем не лучше солдат императорской армии в Китае и Корее.

К январю 1946 года в организацию были завербованы 55 тысяч женщин. Вербовщики обещали взамен за временную работу проститутками предоставить в будущем работу на заводах или в государственных учреждениях. В основном на предложение правительства откликнулись девушки в возрасте от 14 до 25 лет. Максимальный заработок проституток в борделях для американских солдат составлял около двух долларов. В кварталах «красных фонарей» военные патрули следили за порядком.

Армейские врачи следили за здоровьем проституток, но ожидаемого результата это не дало. Среди солдат стали распространяться венерические заболевания. Так в 34-й Австралийской пехотной бригаде гонореей и сифилисом через полгода оккупации Японии болели 55 процентов личного состава. Руководство оккупационной администрации было вынуждено распространять среди проституток недостающий даже для армии США пенициллин.

После этого американцы стали настаивать на ликвидации проституции в Японии. В результате к ноябрю 1946 года масштабы проституции в Японии сократились до нескольких «кварталов красных фонарей» на всю страну. Схожей была ситуация и в соседней Корее, где японцы после 1945 года оставили огромное число армейских «женщин для утех».

* * *

Женский трибунал напомнил, что Международный Токийский Военный Трибунал 1946–1948 годов не рассматривал факты сексуальных преступлений, хотя акты сексуального насилия, совершенные во время военных конфликтов, составляют «преступление против человечности», то есть являются военными преступлениями, подлежащими уголовному наказанию.

И Токийский Международный Трибунал действительно не рассматривал как отдельное преступление насилие военных над женщинами. Правда, факты о том, что творили японские войска во время резни в Нанкине, звучали и приводились. И факты эти свидетельствовали о том, что имели место не просто эксцессы – выполнялась специально разработанная и одобренная государственная программа. Остается надеяться, что сегодня такое уже невозможно…

2017