Текст книги "На исходе февраля"

Александра Миронова
На исходе февраля

© Миронова А., 2021

© T8 RUGRAM, оформление, 2021

© Т8 Издательские технологии, 2021

⁂

Тонкая дрожащая игла впилась в измученный мозг. Первым порывом было вскочить, не дожидаясь, пока зазвонит следующий будильник, заведенный на всякий случай и задвинутый в дальний угол. Чтоб наверняка. На исходе зимы вставать было тяжело. Сказывалось отсутствие солнца, витамина Д и мелких радостей вроде набухающих почек, набирающей изумрудность зелени и первого щебетания птах Божьих, неизменно наполнявших ее радостью и оптимизмом.

Не открывая глаз, Марина села на диване, стараясь удержать от скрипа разболтавшиеся пружины. Усилием воли заставила себя вспомнить, что первой на пол следует опустить правую ногу. Подумано – сделано. На ощупь нашла старые растоптанные тапки, погрузила в них ноги. Посидев несколько секунд, решительно отбросила одеяло и встала. Стараясь не шаркать, двинулась в кухню, по пути с трудом разлепляя глаза и пытаясь сфокусироваться на окружающем мире.

Сознание потихоньку возвращалось. Понедельник. День вовсе не тяжелый, обычный, начало рабочей недели. Придерживаясь за стены, чтобы не упасть, она бесшумно прокралась мимо комнаты дочери (пусть поспит. Такая уставшая и бледная в последнее время – смотреть страшно!). Зашла в крошечную уютную кухню и осторожно прикрыла за собой дверь. Включила старенький чайник и достала из ящика банку с растворимым кофе. Запасы истощились: содержимого хватит только на утреннюю чашку. Но она дождется акции и тогда уже купит новый, зачем тратить деньги почем зря? Лучше Кирусе гранат прикупит. Или сока какого.

В ожидании, пока чайник вскипит, Марина умыла лицо холодной водой и энергично растерла его небольшим пушистым полотенцем, аккуратно свернутым возле раковины. Кожу немедленно стянуло и защипало, но она проигнорировала возрастные сигналы организма. Обойдется без лишних телодвижений и похода в ванную за кремом, а то дочь разбудит. В конце концов, нет никакой разницы в том, когда нанести на лицо чудодейственный крем «Ромашка», купленный в небольшом магазинчике под домом. Толку от него все равно будет мало.

Залив кипятком ложку растворимого напитка, она сделала первый, самый сладкий, глоток и, окончательно проснувшись, открыла холодильник. Настроение потихоньку расцвечивалось радужными красками. Все не так плохо, как могло показаться со стороны, реши сторонний беспристрастный наблюдатель строго взглянуть на жизнь Марины и Киры Бердник.

Наверное, он пришел бы в ужас от старой квартиры, давно требующей ремонта, которую уже не спасали чистые полы, окна без единого пятнышка и уютные мелочи. От полупустого холодильника с набором самых дешевых продуктов: яйца, маргарин, куриные грудки, две пачки творога и пучок зелени. От растоптанных тапок Марины, на подошве которых уже начинала расползаться дыра. Но это все мелочи, ведь, безусловно, было и хорошее, что этот наблюдатель, возможно, проигнорировал бы, но о чем знала сама Марина и что грело ей душу.

Сгущенки почти полная банка, и сегодня утром она даже могла пошиковать и добавить в кофе вместо одной ложки – две. Небольшая своеобразная компенсация за зарядивший за окном мелкий дождик, превративший покрытые льдом тротуары в настоящий каток. Ну ничего, выйдет пораньше и постарается идти осторожнее. А чтобы не упасть, наклеит на подошву лейкопластырь. Вчера она урвала целую коробку, которую Зоя собиралась списать, но в последний момент предложила Марине. Повезло.

Марина тщательно размешала две ложечки сгущенки в кофе и, зажмурившись от удовольствия, сделала несколько мелких глотков. Затем, отставив чашку в сторону, вылила остатки кипятка из чайника в кастрюлю, включила огонь и, дождавшись, пока вода еще раз закипит, добавила туда тщательно промытый рис. Уменьшила огонь, отодвинула в сторону несколько небольших горшочков с травами и присела на подоконник, уставившись в окно на унылый пейзаж, которому, впрочем, желтый свет уличного фонаря придавал флер романтизма.

Двор дома, в котором Марина жила, сколько себя помнила, был абсолютно пуст: в это время нормальные люди еще спят. Несчастные собачники покажутся не раньше шести. Поэтому сейчас все огромное пространство перед старой пятиэтажкой, уставленное машинами и покрытыми снегом чахлыми кустами, принадлежало ей одной. Можно было представлять в свое удовольствие, как бы она здесь все организовала, будь ее воля. Какие бы деревья и цветы посадила на месте парковок и в какие яркие цвета разукрасила бы стены облезлых домов. Без сомнения, ее двор стал бы образцовым, и люди со всего города стекались бы к ней перенять опыт.

Представленная картина настолько увлекла, что Марина чуть не пропустила время, когда рис дошел до нужной кондиции. Сняв кастрюлю с плиты, она ловко укутала ее в банное полотенце и все так же, крадучись, вернулась в свою комнату и положила кастрюлю под подушку, прикрыв ее сверху одеялом. Так дольше сохранится тепло. Кируся встанет через час, поест тепленькое, зарядится нужными калориями и отправится на тренировку. А у нее, Марины, свои дела.

Спустя двадцать минут, быстро приняв душ, одевшись в приготовленные еще с вечера брюки со свитером и накинув старый пуховик, не промокающий даже в проливной дождь, Марина вышла на улицу. Остановилась на пороге подъезда, аккуратно придержала дверь (та жутко громыхала и, наверняка, причиняла массу неудобств соседям на первом этаже) и сделала глубокий вдох. Несмотря на гололед и дождь, уже перешедший в мокрый снег, в воздухе пахло весной. Осталось продержаться совсем чуть-чуть, и наступит любимое время года.

Приободренная этой мыслью Марина потихоньку засеменила к автобусной остановке. Предчувствия ее не обманули: день действительно вырисовывался удачный. Автобус подошел практически сразу и оказался полупустым. Ее любимое место над задним колесом возле печки оказалось свободным, и Марина почувствовала себя абсолютно счастливой. Взгромоздившись на потертое, местами порезанное несознательными гражданами мягкое сидение и устроившись поудобнее, Марина достала книгу, которую уже три дня не могла дочитать – недорогой дамский роман в мягкой обложке – и погрузилась в волшебный мир британской аристократии, в чьей жизни бушевали нешуточные страсти.

Автор умело подводил героев к последней черте, и Марина даже пару раз украдкой смахнула слезы. Последнюю страницу она закончила как раз перед тем, как автобус остановился на нужной ей остановке «Приусадебная».

Она была единственной, кто поспешил на выход. Местные обитатели предпочитали ездить на собственных автомобилях. И ей снова повезло: за время поездки дождь прекратился, и сквозь рваные тучи робко начало проглядывать зимнее солнце.

Много лет назад «Приусадебная» была обыкновенным дачным пригородом, но затем какой-то предприимчивый делец построил здесь первый коттеджный городок, вокруг которого ему удалось создать элитную инфраструктуру. Словно почки по весне, здесь буквально за ночь вырастали и открывались самые дорогие в городе рестораны, салоны красоты, бутики и все, о чем только могли мечтать состоятельные люди.

Марине здесь очень нравилось, иногда она даже специально приезжала чуть раньше, чтобы медленно пройтись до нужной ей улицы и поглазеть по сторонам на красивые дома с аккуратными нарядными лужайками, выглядевшими словно декорации к иностранному сериалу. Один раз она даже украдкой попробовала траву (настоящая ли?), уж слишком идеально та выглядела. Ей нравились высокие солидные заборы, увитые плющом или розами, кованые ворота и выглядывавшие из-за них скромные домики для охраны или гостей. Ей безумно нравилась эта атмосфера богатства. Она с удовольствием вдыхала ее, как учили многочисленные гуру эзотерики, и представляла, как в один прекрасный день они с Кирусей купят здесь дом, снесут высокий забор и разобьют клумбы с умопомрачительными розами и гортензиями на радость всем окружающим.

Этот день обязательно наступит, в этом Марина даже не сомневалась – она верила в свою дочь. А пока она не испытывала ни малейшей зависти к тем, кто сейчас обитал за высокими заборами. Ведь если заборы настолько высоки, значит, их обладателям есть что скрывать и чего бояться. В отличие от них Марина запирала входную дверь только на ночь, считая, что если будет доверять окружающему миру, то и он будет относиться к ней с доверием. Да и брать у них с Кирой было нечего. Разве что старые тапки и банку сгущенки. При мысли о последней Марина хихикнула, окончательно приходя в прекрасное расположение духа.

Перед тем как позвонить в ворота особняка, украшенные затейливыми вензелями и кованой цифрой «шесть», она осмотрела руки и порадовалась: от пятен не осталось ни следа. Крем, который ей посоветовала Валентина, действительно оказал чудодейственный эффект. Чтобы его раздобыть, подруга даже отправилась к очередному влюбленному в нее дерматологу. При мысли о Валентине и ее бесконечных романах Марина снова широко улыбнулась. Так с улыбкой на лице она и позвонила в небольшой звоночек, спрятанный под вензелем, и бросила взгляд на часы – успела!

Спустя несколько минут дверь открыла Галя, мимолетно приветливо улыбнулась Марине и тут же шепнула:

– Хозяйка тебя ждет.

Марина нахмурилась. Изысканная и тонкая Ксения Львовна крайне редко общалась с персоналом – все указания передавала через экономку Галину. Утренние предчувствия не обманули Марину: сегодняшний день действительно отличался от всех остальных.

⁂

– Сегодня играть не будем, – коротко бросил Борис Георгиевич, едва запыхавшаяся Кира приблизилась к нему, сделав традиционные двадцать кругов вокруг корта.

Несколько раз поскользнулась и чуть не упала на мокрой пожухлой траве, но устояла, чем заслужила короткий кивок одобрения со стороны Бориса. Ей было жарко, но куртку снимать нельзя: она защищала от дождя, припустившего с новой силой. Кира остановилась и, пытаясь восстановить дыхание, уставилась на тренера.

– На тренажеры, – тот кивнул в сторону поржавевших монстров, которые несколько лет назад некий бизнесмен установил неподалеку от детской площадки в тщетной попытке выиграть муниципальные выборы.

– А потом пойдем в зал и будем набивать. Прошлая игра была говном.

Кира опустила глаза и затаила дыхание. Прошлый матч она впервые за долгое время проиграла Анне Середе, восходящей звезде тенниса и ее основной конкурентке. Анна олицетворяла собой все то, чего была лишена Кира.

Единственная дочь состоятельных родителей, все каникулы проводившая в специализированных лагерях за границей и четыре раза в год катающаяся в качестве зрителя на турниры Большого Шлема. В этих путешествиях ее неизменно сопровождала мать, роскошная Карина Матвеевна, и директор крупнейшей в городе теннисной академии, в последствии разбиравший с Аней каждую игру и затем лично наставлявший тренеров, чтобы те отрабатывали с Анной увиденное.

Анна была рождена звездой. Несмотря на юный возраст, в кармане у нее уже лежало несколько лакомых рекламных контрактов. Еще бы, увидев девушку на билборде невозможно было остаться равнодушным: всем немедленно хотелось стать похожей на нее.

Стройная, высокая, идеально сложенная натуральная блондинка, всегда восхитительно одетая в короткие юбки и специальные футболки, регулировавшие температуру ее тела во время игры. Рядом с невысокой тщедушной брюнеткой Кирой, выступавшей в обычной футболке и растянутых спортивных штанах, купленных на рынке, она смотрелась как принцесса рядом с нищей. И рядом с Аней Кира всегда очень остро ощущала собственную ущербность, что немедленно наполняло ее злостью, как сосуд – водой, и заставляло биться до последнего мяча и выигрывать поединки. Но не в этот раз. Что-то пошло не так, и тренеру не терпелось узнать, что именно.

Пока Кира подтягивалась на ржавом турнике, Борис Георгиевич, которого Кира с матерью между собой прозвали Борисом (с ударением на первый слог) за его удивительное внешнее сходство с Борисом Беккером, перекрикивая дождь, объяснял ее ошибки. Спокойно и рассудительно. Кира не осмеливалась перебивать или перечить. Закусив губу, она превозмогала собственную слабость и продолжала подтягиваться, стараясь не упустить ни слова из сказанного. Пожалуй, единственный человек, которого она безмерно уважала и даже немного побаивалась, был ее тренер.

Это Борис привел ее в спорт. В прошлом известный теннисист, подававший огромные надежды и даже добиравшийся до полуфиналов престижнейших мировых турниров, он неожиданно ушел из спорта, закрылся от внешнего мира и, словно наказывая себя за что-то, ушел работать простым учителем физкультуры в школу, куда ходила Кира. Казалось, что работа с детьми стала для него своеобразной епитимьей.

Вначале работа казалась ему тупой и бесперспективной. Одна половина учеников прикрывалась справками от врача, чтобы не ходить на уроки, вторая бесконечно ныла и жаловалась, не в силах отжаться несколько раз. Современные дети тратили энергию не во дворах, а за гаджетами: виртуальный мир был куда более интересней реальности, и это приводило Бориса в отчаяние.

Наверное, поэтому Кира и привлекла его внимание. У ее матери, замученной бытом, работой и жизненной неустроенностью молодой женщины, просто не было средств ни на липовые справки, ни на гаджеты. Поэтому Кира ходила на уроки физкультуры. Решив немного разнообразить школьную программу, Борис попробовал дать детям несколько уроков тенниса и, увидев силу, ярость, точность и страсть, с которой крошечная Кира принялась бить по зеленому мячику, Борис неожиданно увидел в ней себя.

В тот же день он переговорил с матерью, ошарашив ее тем, что у дочери есть видимые способности в виде спорта, о котором та только слышала, да и то краем уха. Детское время было упущено: Кире вот-вот должно было исполниться девять – возраст, когда многие теннисисты уже начинают играть юниорские матчи. Но Борис закрыл на это глаза, неожиданно почувствовав знакомый спортивный зуд и азарт. Может быть, эта девочка и есть то, ради чего ему пришлось уйти из большого спорта? Чтобы привести туда Киру Бердник?

Решение он принял молниеносно. Он лично начнет заниматься с девочкой и приведет ее в нужную форму в кратчайшие сроки. Но он будет суров и беспощаден, о чем и объявил ее матери, красноречиво намекнув на то, что спорт может стать для Киры единственным шансом на красивую жизнь.

Побледневшая Марина попросила у него вечер на раздумье. Ночь провела без сна. Ее девочка и большой спорт? Эта мысль даже не приходила ей в голову. Кира была подвижным и энергичным ребенком, но сколько таких бегает на улице? Да, дочь была упряма и работоспособна, но Марина мечтала совсем о другом будущем, надеясь, что дочь закончит университет, выберет благородную профессию по душе вроде врача или программиста и всегда сможет заработать копейку. А теннис? Марина знала о нем только то, что это очень дорогой вид спорта. А откуда у нее деньги? Но в то же время мысль о загубленном будущем ребенка из-за неспособности найти нужные средства вызывала слезы на глазах и невольно заставляла задуматься о собственной неудавшейся жизни. Ту ночь она провела в слезах, так и не придя к определенному выводу или решению.

Все решила сама Кира, утром пришедшая в зал, где ютилась мать, и тихо сказавшая, что хочет попробовать и сделает все возможное, чтобы ее учеба не пострадала. Марина с трудом сдержала слезы, услышав от крошечной девочки вполне взрослые речи, и кивнула. Они попробуют, а дальше будь что будет.

Конечно, она не сказала этого Кире, но в голове лихорадочно крутился лишь один вопрос: «Где взять на все деньги?» Словно прочитав ее мысли, Борис решительно заявил Марине, что станет заниматься с ее дочерью бесплатно в счет будущих гонораров, в которые он железобетонно верил. Кира была его креатурой, в ней он попытается реализовать все то, что не удалось ему самому. И поэтому он с самого начала был к ней беспощаден. Девочка к этому привыкла и смирилась. Знала, что самое главное – не перечить.

Разобрав по косточкам ее игру и отметив все ошибки, Борис уставился на Киру. Дождь прекратился, и в наступившей тишине тренер явно ждал ответа от воспитанницы.

– Я не… – Кира чуть было не сорвалась, повиснув на скользком турнике и чувствуя, что силы ушли. Но Борису нельзя было об этом говорить, иначе прибавит еще десять упражнений. Сцепив зубы она подтянулась еще два раза и спрыгнула на землю.

– Ты не что? – принялся сверлить он ее взглядом, сбрасывая с головы капюшон.

– Я не расслышала, – тут же исправилась и соврала Кира, улыбнулась тренеру, не рассчитывая на ответную улыбку, – может в спортзале еще раз повторите? Из-за дождя плохо слышно.

– В спортзале будешь заниматься. И чтобы больше я такого на корте не видел, – подытожил Борис, не сомневаясь – не увидит.

В прошлый раз девчонке явно было неудобно играть в кроссовках, которые стали ей давно малы, но она боялась сказать об этом матери. Он купил ей новую пару, но отдаст только в конце тренировки. Пусть не расслабляется.

⁂

– Марина, с сегодняшнего дня вы будете работать с новыми средствами. Я внимательно изучила отзывы, и мне кажется, что эта марка более эффективна, – Ксения говорила таким тихим голосом, что Марине каждый раз приходилось прилагать усилия, чтобы расслышать, что говорит ее работодательница.

Ей казалось, что именно так и должна разговаривать сказочная фея, на которую была похожа Ксения Львовна. Голосом, похожим одновременно на звук падающей волшебной пыльцы и призрачный звон колокольчика Динь-Динь. В один из дней она поделилась своими мыслями с Галиной, но та, хмыкнув, развеяла ее романтические представления, объяснив, что голос хозяйки просто похож на циркулярную пилу – визгливый и монотонный. Поэтому та и старается говорить полушепотом, чтобы скрыть это от окружающих. Но что можно укрыть от прислуги?

Марина удивилась – зачем такой красавице что-либо скрывать? Такую даже голос не испортит: розовая матовая кожа, идеальная фигура, пышные блестящие темные волосы, волнами укутывающие бывшую модель. Ксения была идеальна. Глебу Петровичу здорово с ней повезло. Хрупкая жена, похожая на изящную поделку из слоновой кости, железной рукой вела домашнее хозяйство и была чувствительна к малейшим деталям. Несколько лет назад она наняла Марину, чтобы та пять раз в неделю убирала помещения первого этажа – общедоступное пространство, где регулярно закатывались стильные вечеринки для многочисленных гостей. В хозяйские спальни на втором этаже Марину не допускали: там убирала личная горничная Ксении. А Марине нужно было «сохранить белое белым», как изящно выразилась Ксения Львовна, объяснив, что они с мужем выбрали белый цвет как основной цвет интерьера, чтобы оттенить находящиеся в доме предметы искусства.

Поэтому пять раз в неделю Марина надраивала специальными средствами белоснежную кухню, туалеты и мраморные полы огромного особняка, а раз в неделю тщательно мыла стены. Дом выглядел идеально, и Марина сама получала удовольствие от нахождения в нем: столько воздуха, света, чистоты! Единственным минусом была кожная реакция на действенные моющие средства, которые Ксения закупала где-то за границей. Зуд и покраснения здорово осложняли жизнь Марины, но благодаря Валиному крему реакция быстро проходила.

С хозяином дома она пересекалась редко, и он наводил на нее священный ужас. Перед красивым статным мужчиной лет сорока, всегда стильно одетым, подстриженным и пахнущим горьковатым парфюмом, Марина цепенела словно кролик перед удавом. Это был человек из другого мира. В последний раз о таком она мечтала еще в балетной школе, когда наивно представляла себя примой Большого театра, к чьим ногам такие вот Глебы Петровичи кидают роскошные букеты и кого ждут на личных лимузинах по окончании представления. Но на мечтах был поставлен крест, когда педагоги заявили Марине, что дать ей больше ничего не могут и для дальнейшего развития ей нужно ехать в столицу и поступать в балетное училище. Для этого у нее есть все данные. Мама об этом, разумеется, и слышать не хотела. Да и сама Марина ни за что бы ее не бросила с лежачей бабулей. Поэтому из балета она ушла, не подозревая, что через полгода и мама, и бабушка уйдут практически одновременно и больше ничто не будет мешать ее карьере. Но момент был упущен.

Марина улыбнулась и слегка подула, отгоняя с лица выпавшую из аккуратной прически прядь. Ну какая из нее балерина, ей-богу. Так бы и Кирусю не родила. А ведь ее дочь в разы талантливее матери, пусть даже в другом. А Глеб… Ну, пусть будет мужчиной из другого мира, тем более что сердце ее уже занято другим, идеальным. И пускай чувство безответно, это совсем не важно – главное, что у нее на душе тепло.

– Марина, вы меня слушаете? – Ксения слегка повысила голос, и Марина вздрогнула – совсем погрузилась в свои мысли и отключилась от разговора.

– Да-да, – поспешно закивала она, а Ксения недоверчиво уставилась на прислугу.

– И что я только что сказала? – вкрадчиво переспросила она, с трудом удерживаясь, чтобы не закатить глаза. С персоналом всегда так сложно! Глеб должен ценить, что она дает ему возможность пребывать в мире прекрасного, а сама занимается черновой работой.

– Простите, Ксения Львовна, я не точно запомнила, – залопотала Марина, чувствуя себя последней дурой.

– Я сказала, что теперь вы будете работать с этими средствами, а я посмотрю на результат. Две недели применяйте только их, – терпеливо и назидательно повторила Ксения и, дождавшись, когда прислуга понимающе кивнет, испарилась из комнаты, пояснив: Мне пора на пробежку, а к Глебу Петровичу приехал массажист. Постарайтесь сильно не шуметь и не мешать им.

Натянув перчатки, Марина приступила к работе. Похоже, хозяйка решила поменять направление и перейти с продукции под этикеткой «био» на термоядерную химию, которая, к слову, действительно оставляла после себя белоснежное пространство. Спустя пять минут Марина почувствовала, что задыхается, а спустя десять руки под перчатками начали немилосердно чесаться.

Марина ускорилась, чувствуя, что еще немного – и ее просто вывернет на драгоценный мрамор. Ей удалось закончить на полчаса раньше обычного. Отказавшись от любезного предложения экономки выпить чай, Марина буквально выпала на улицу и судорожно вдохнула свежий воздух. Закашлялась и тут же закрыла рот руками, опасаясь, что потревожит хозяина.

Засеменила к калитке, на ходу доставая из кармана телефон – один пропущенный от Киры. Марина набрала дочь и, стараясь дышать ровно, выслушала, что та уже закончила тренировку и ждет занятий. Пожелав дочери хорошего дня, Марина потрусила к автобусной остановке, пытаясь восстановить дыхание. Руки зудели немилосердно, кожа снова покраснела, и на ней появилось несколько волдырей. Надо будет снова к Валентине забежать – она поможет. Возможно, еще раз поговорит со своим дерматологом и раздобудет какое-нибудь средство посильнее?

Стараясь не обращать внимание на все нарастающий зуд, Марина села в подошедший вовремя автобус и отправилась на основную работу.

⁂

Утро. В супермаркете традиционно пусто, бродит лишь несколько пенсионеров и молодых мамочек с детьми. Марина бросила быстрый натренированный взгляд на фрукты и овощи и то, что предлагалось сегодня по акции. Помидоры краснодарские и яблоки «Слава Победителю», отлично, главное – не забыть.

Дружелюбно махнув охраннику Максиму, Марина поторопилась в небольшую подсобку, где персонал переодевался и из которой можно было выйти в курилку. До начала ее смены оставалось пятнадцать минут: успеет поболтать с девчонками и глотнуть немного кофе.

– Марина! – Зоя подошла, как всегда, неслышно и почти прошипела ее имя. Марина вздрогнула и чуть не выронила сумку – что за день такой? Все хотят с ней поговорить.

– Да, Зоечка, – она повернулась к начальнице и искренне улыбнулась.

У Зои была непростая жизнь: больная мать и ребенок-инвалид. В отличие от остального персонала Марина относилась к ней с пониманием и не судила за резкие вспышки гнева и придирки. И не сплетничала за ее спиной. Наверное, Зоя это чувствовала (знать наверняка она не могла: в курилку она никогда не ходила, понимая, что ей там не обрадуются), поэтому к Марине она относилась более снисходительно, чем к другим. Хотя критикой не обделяла.

– Марина, вчера на тебя снова жаловалась клиентка, ты слишком долго обслуживаешь людей и болтаешь во время работы.

– Знаю-знаю, – тяжело вздохнула Марина, снимая пуховик и свитер и открывая шкафчик, в котором хранилась ее униформа.

– Конечно, знаешь, – не удержавшись, фыркнула Зоя, – ведь я тебе уже тысячу раз об этом говорила.

– Зоечка, все знаю, но ничего поделать не могу. – Так и не надев униформу, Марина повернулась к начальнице и уставилась ей в глаза. Говорила честно, как обычно. Только так можно было достучаться до людей.

– Он же совсем одинокий, слова молвить не с кем, приходит сюда, чтобы пообщаться!

– Если так будет продолжаться, я буду вынуждена лишить тебя премии, – бесцеремонно перебила Зоя подчиненную, стараясь не пропускать через себя ее аргументы.

В глубине души она тоже была жалостливой и тоже сочувствовала одинокому старику в побитом молью пальто, приходившему в их магазин каждый день, чтобы немного поболтать с кассиром. Но она не могла позволить себе жалость, ведь в ее случае она измерялась в денежном эквиваленте. А для нее каждая копейка могла стать вопросом жизни и смерти.

Марина ничего не ответила, молча повернулась к шкафчику и достала униформу.

– Марина, – неожиданно промямлила Зоя в несвойственной ей оправдательной манере, – я ведь не хочу тебя денег лишать, я в курсе всего, но что делать, такие правила.

– Я знаю, Зоечка, и не сержусь, – натянув униформу, Марина снова повернулась к начальнице и улыбнулась.

Та несколько минут поколебалась, думая добавить еще что-то к уже сказанному, но затем молча вышла, а Марина, выскочив в курилку, где быстренько выкурила одолженную сигарету и перекинулась парой слов с коллегами, начавшими охать и ахать над ее раскрасневшимися руками, отправилась на рабочее место.

Проверила крошечные шпаргалки с номерами товаров без штрих-кода, поправила бумажку с датой рождения, от которой отсчитывается возраст тех, кому можно продавать алкоголь с сигаретами, и извечный призыв «ПРОВЕРЬ ДОКУМЕНТЫ», который Зоя лично раздала каждому кассиру, хотя Марина в этом напоминании и не нуждалась. Она была самым «старым» сотрудником, можно сказать, мастодонтом. Обычно люди здесь надолго не задерживались: уж слишком нервной была работа. А те, кто был достаточно стрессоустойчив и настойчив, вроде Зои, начинали двигаться дальше.

Но Марине продвигаться по службе мешал характер. Вздохнув, она улыбнулась самой себе в крошечное зеркальце, прикрепленное с ее стороны кассы. Время от времени она кидала в него взгляд, чтобы удостовериться в том, что выражение ее лица приветливо и она не забыла про улыбку.

День покатился своим чередом. Завернуть в целлофан молочные продукты, чтобы не испачкали другие покупки, перепроверить ценники за ребятами из мясного и рыбного (иногда путают название товара), пересчитать пирожки и булочки за кондитеркой, спросить паспорт у подозрительно юных покупателей с бутылкой алкогольного напитка (при этом не перепутать коктейль и энергетик).

Снова спросить паспорт, но в этот раз у измученных жизнью женщин средних лет и заметить, как вспыхивают щеки и радостно зажигаются глаза.

И приготовиться ждать клиента, по чьей вине она в этом месяце останется без премии. По Петру Никаноровичу можно было сверять часы. Ровно в полдень пожилой мужчина в потрепанной жизнью и временем одежде появлялся в супермаркете. Брал традиционную бутылку свежего кефира, сладкий творожок, буханку хлеба и немного сыра. Раз в несколько дней разбавлял экономный набор упаковкой сметаны и куриной грудкой. Марина сочувствовала старику – на пенсию не разбежишься – и неизменно пробивала для него по социальной карте скидку «раннего покупателя», хотя та как раз в полдень и заканчивалась. Марина подозревала, что Зоя догадывается о ее мелком нарушении, но молчит, за что была благодарна.

Петр Никанорович, сколько Марина его помнила, всегда выглядел изможденно: запавшие щеки в синеватых прожилках, которые не скрывала даже седая щетина; ввалившиеся глазницы, из которых он взирал на мир пугающе черными глазами; глубокие морщины, прорезающие лоб словно пиратские шрамы. Старик был похож на человека, резко сбросившего вес и так не вернувшегося в форму. Марина всегда старалась вручить ему листовку с предстоящими акциями и рассказать о том, что выгодно купить именно сегодня, но, казалось, Петра Никаноровича совсем не тревожила еда и все мирское. Единственное, в чем он нуждался, был внимательный слушатель. Каждый день он рассказывал Марине одну и ту же историю. Историю, которую она слышала уже тысячу раз.

– Здравствуйте, Мариночка, как ваши дела? – откашлявшись, традиционно поинтересовался Петр Никанорович, подходя к кассе, чтобы оплатить свои нехитрые приобретения.

Одетый в зимнее пальто, уже давно зиявшее прорехами и утратившее свой первоначальный цвет, выглядел старик устрашающе. Пожалуй, единственное, что не давало спутать его с маргиналом, были чистота и отсутствие запаха. Старик был очень аккуратен и не вызывал чувства брезгливости.

– Все хорошо, Петр Никанорович, – бодро отрапортовала Марина, бросая встревоженный взгляд за спину постоянного покупателя.

Там маячил мужик с тележкой, загруженной сверх меры. Он пытливым взглядом окидывал кассы, решая, куда же ему направиться. Марина очень надеялась, что он отправится к ее коллеге – Заре, но та в этот момент терпеливо объясняла мальчишке, почему не может продать ему алкоголь без паспорта. Нахмурившись, мужик кинул быстрый взгляд на скудный ассортимент Петра Никаноровича в наивной надежде, что тот долго не задержится возле кассира, и направил тележку к кассе Марины. Та подавила вздох – лишения премии не избежать.

– А как вы поживаете? – стараясь прогнать грустные мысли и не глядя на подошедшего мужчину, поинтересовалась Марина.

– Прошло двадцать лет и восемьдесят четыре дня с того момента, как Эллен меня покинула, – покачал головой Петр Никанорович, – я ненавижу этот счет, Мариночка. Каждый день напоминает мне о том, что я выторговал время у судьбы. Выторговал, но не понятно, для чего. Я ведь ничего больше в своей жизни не совершил – не родил детей, не спас кому-то жизнь. Зачем было оставлять меня в живых? Чтобы я мучился?

– Возможно, вы и сами не знаете или не заметили, как сделали что-то хорошее? Или, возможно, еще сделаете, – наплевав на все, Марина успешно игнорировала взгляд мужика, уже успевшего оперативно выложить товар на ленту и начавшего в нетерпении переминаться с ноги на ногу, а также замаячившую у него за спиной холеную женщину, явно заскочившую в магазин на несколько минут, чтобы перехватить какой-то презент.