Текст книги "На исходе февраля"

– Зачем же ты тогда этим занимаешься? Тренируешься каждый день, ездишь по соревнованиям? – серьезно спросил Паша, а Кира перевела удивленный взгляд с Маши на парня.

– Потому что я хочу стать первой, – терпеливо пояснила она очевидное.

– Но ты же говоришь, что не станешь. Зачем тогда тратишь время и силы? Лучше сейчас все бросить. – Павел неловко пожал плечами, словно дивясь такой нелогичности.

– Не буду я ничего бросать, я могу стать лучшей, – упрямо повторила Кира.

– Ну нет, без денег это невозможно. Нужно ездить на международные соревнования и в лагеря, а раз ты этого не делаешь, считай, что тебя уже обошли другие, – повторил Павел сказанное за пару минут до этого самой же Кирой.

– Ну и что? Я все равно стану, я талантливая, – Кира повысила голос, стараясь предупредить дальнейшие возражения и аргументы со стороны нового знакомого, – ты просто ничего в этом не понимаешь!

– Нет, я понимаю. – И снова оскал, на этот раз показавшийся Кире пугающим. – Это ты не понимаешь. Ты можешь и станешь первой ракеткой, ты же сама в этом уверена, да и меня уже убедила. При таком настрое ничто и никто не сможет тебе помешать. А деньги – это ерунда. Сегодня их нет, а завтра есть.

Кира осеклась, а через секунду рассмеялась. Парень внезапно показался ей очень симпатичным и вызывал желание продолжить беседу.

– А что с тобой? – немного поколебавшись, она неопределенно мотнула головой в сторону инвалидного кресла. И тут же смутилась: – Не хочешь – не говори.

– А мне скрывать нечего, – снова усмехнулся Павел, – спастическая диплегия. Это самая распространенная форма ДЦП. У меня поражены участки мозга, которые отвечают за двигательную активность. Поэтому у меня полностью парализованы ноги, а руки не всегда слушаются.

– Это лечится? – задала идиотский вопрос Кира и тут же обругала себя: ну что она к нему пристала?

– Я бы мог тебе сказать «нет» так же, как ты сказала мне. Но я не буду этого говорить. Я надеюсь, что в скором времени найдут решение и меня вылечат. Или, если бы я мог пойти в университет, я бы сам его нашел.

– А почему ты не пойдешь? – удивилась Кира. Пару минут назад ей казалось, что с такой силой воли больному парню все подвластно.

– Потому что я учусь дома, а для поступления в хороший университет нужны сильные репетиторы, на которых у мамы не хватает денег. Я бы хотел учиться где-нибудь за границей. Для этого мне нужно выучить английский и уже на английском учить остальные предметы.

Оба впали в задумчивость. Спорадические взрывы хохота, доносившиеся из гостиной, слились для них в монотонный гул, служивший отличным фоном к размышлениям. Каждый думал о своем. Кира – о том, как ей повезло быть здоровой. На фоне Пашиной жизни ее проблемы с лагерем вдруг показались сущей ерундой. А Павел размышлял о том, что как же здорово поговорить с кем-то кроме мамы и бабушки. И вообще с кем-то поговорить, ведь мама целыми днями пропадала на работе, а бабушка большей частью пребывала в другом мире.

Синхронные размышления подростков прервал звонок в дверь.

Кира и Паша переглянулись.

– Кто-то еще пришел, – махнула рукой Кира и осеклась.

Уж слишком быстро за дверью ее спаленки воцарилась тишина: что-то явно происходило. Быстро взглянув на Пашу, она пробормотала:

– Я посмотрю.

Подойдя к двери, она тихонько приоткрыла ее и уставилась на мужчину невысокого роста, дорого и несколько вычурно одетого. Он смотрелся совершенно чужеродным элементом в их скромной квартире.

Этакая претензия на морского волка в льняном пиджаке, наподобие тех, что носят возрастные модели в рекламе парфюма с ароматом морского бриза. Белоснежная рубашка и идеально отглаженные брюки. В руках мужчина держал портфель, а на мизинце правой руки поблескивала печатка. Мужчина выглядел настолько картинно и нереально, что на миг Кире показалось, что это актер, случайно забредший к ним с киностудии, находившейся в нескольких кварталах от их дома.

– Госпожа Бердник Марина Сергеевна? – мягким баритоном поинтересовался морской волк.

– Это я, – оторопело кивнула мама, которую никогда в жизни не называли «госпожой», да и вообще не величали по имени-отчеству.

– Костаниду, Александр Константинович, – представился мужчина. Плавным скользящим жестом он извлек из кармана визитницу и протянул Марине матовую визитную карточку цвета слоновой кости. Та бестолково уставилась на плотный прямоугольник картона.

– Нотариус? – не поняла она.

– И душеприказчик покойного Петра Никаноровича Кречетова. Я не застал вас на работе, поэтому простите – пришлось явиться к вам домой без приглашения.

Из всей витиеватой речи Марина уловила лишь «Петр Никанорович». Она с удивлением уставилась на нежданного гостя.

– Петр Никанорович умер вчера утром, – грустно сообщила она.

– Я знаю, Марина Сергеевна, увы, поэтому и приехал к вам. Завтра в полдень в моем офисе состоится оглашение завещания покойного. Вы приглашены, и я рассчитываю на ваше присутствие.

– Завещания? – бестолково переспросила Марина, а Танька, отодвинув растерянную подругу плечом и не сводя внимательного взгляда с импозантного нотариуса, заголосила:

– А я тебе говорила – дед твой тот еще миллионер подпольщик! Надо было его при жизни присматривать!

– Помолчи, Татьяна. – Марина пришла в себя и покачала головой, поднимая глаза на нотариуса. – Но причем тут я? У Петра Никаноровича есть сын, Глеб Петрович. Правда выяснилось это только после смерти отца, – не удержалась она от колкости.

– Марина Сергеевна, все подробности я смогу раскрыть вам завтра. Жду вас в полдень по адресу, указанному на визитке. Всего доброго. – Мягко улыбнувшись, импозантный Александр Константинович пропустил колкость мимо ушей.

– Может быть, чаю выпьете? – Валентина, забыв о красивом мужчине Николаиче, словно огромная баржа, рассекла людской поток и подплыла к нотариусу, не сводя с него внимательных глаз, в которые подпустила тумана. – У нас и сладости домашние имеются, и пирог яблочный.

– Благодарю, дамы, но вынужден вас покинуть. – Кире даже показалось, что странный дядька отвесил небольшой поклон прежде чем раствориться за дверью.

– Вот это да! – Первой пришла в себя Татьяна. – А прикинь, Никанорыч твой и правда Корейко какой-то!

– А тебе бы все чужие деньги считать, Татьяна, – осекла ее Зоя. – Нет чтоб порадоваться за подругу! Может, ей наконец-то в жизни повезет.

– Ой, девочки, я была у него вчера дома, – вздохнула Марина, обреченно махнув рукой. – Что там оставлять? Разве что долги за коммуналку.

– Ну, квартира – это тоже неплохо, – неожиданно поддержала Таньку рачительная Зина. – Продашь и отправишь свою звезду куда захочешь.

– Так выпьем же за будущие миллионы! – пьяно рассмеялась Татьяна, игриво подмигивая молодому охраннику. – А ну, налей даме рюмку!

Гости разошлись за полночь. Остаток вечера все дружно гадали, что же такое завещал Маринке старик в побитом молью пальто и как изменится ее жизнь после обретения несметных богатств. Расставались с пьяными объятиями и поцелуями под заверения, что долг, возможно, получится вернуть быстрее, чем рассчитывала, – все будет зависеть от наследства. Не обошлось без наставлений и пожеланий Кире «надрать задницу всем соперникам».

Кира же обменялась с Пашей номерами и договорилась созваниваться, если мама не сможет больше привезти его к ним. Про себя парень честно сказал, что пригласить Киру в гости не может: дома больная бабушка. А Кира и не настаивала, хотя общение с Пашей хотелось продолжить. Ей не хватало друзей и подруг, а парень оказался внимательным слушателем, к тому же он был очень смешным и умным. Пожалуй, знакомство с Павлом – это лучшее, что случилось за ней за долгое время. После кроссовок, презентованных Борисом.

Едва за гостями закрылись двери, как Валентина, решившая остаться с ночевкой и помочь Марине убрать после банкета, жарко прошептала подруге на ухо:

– Знаешь, мне кажется, этот Николаич в меня влюбился. Я думала, просто сожрет глазами.

– Мне тоже так кажется, Валюша. Да и нотариусу ты тоже приглянулась, я заметила, как он на тебя смотрел, – устало улыбнулась Марина подруге, а та, пригладив растрепавшиеся волосы, расцвела:

– Правда? Мне он тоже понравился. Может, завтра вместе пойдем в его контору? Я подожду в приемной, если что.

– Почему бы и нет? – Мысль показалась Марине здравой: в Валиной компании ей самой будет намного спокойнее и веселее. В отличие от нее Валентина всегда сохраняла спартанское спокойствие и мыслила здраво. Марина крепко обняла подругу и словно окунулась в материнское тепло.

– Спасибо тебе, Валюш, ты меня просто спасла. И стряпня твоя была восхитительна!

– Да что уж, – засмеялась довольная Валя, крепко обнимая подругу в ответ.

Спустя несколько минут она уже громыхала посудой на кухне, а Марина тихонько постучала Кире в комнату.

– Кирюша, не спишь?

– Входи, мам, – откликнулась та.

Марина вошла в комнату дочери, держа в руках стопку разномастных конвертов и открыток, одна из которых бодро гласила: «С днем рождения!»

– Спасибо тебе, что уделила внимание Паше, – мягко начала Марина, присаживаясь на уже разобранную кровать, – его маме было очень приятно. Знаешь, он целыми днями сидит дома. Они ведь живут на пятом этаже в доме без лифта, и, чтобы выйти на улицу, Зое нужно вначале спустить вниз инвалидную коляску, а потом Пашу, на руках, – тяжело вздохнула Марина, напоминая самой себе, что она счастливая и везучая женщина: ее здоровая дочь бегает по корту и готовится стать лучшей в мире, в то время как сын Зои никогда даже на ноги встать не сможет.

– Я знаю, – кивнула Кира. – Паша прикольный вообще-то, мы с ним будем общаться.

Вместо ответа Марина обняла Киру и вдохнула родной аромат. Ее девочка больше не пахла молоком и печеньками – у нее появился свой, взрослый запах. Она больше не ребенок, она независимый человек, но от этого стала лишь дороже. Марина могла говорить с Кирой как с равной, обсуждать интересные темы и часто прислушивалась к ее мнению, здравому и взвешенному. Каждый день эта новая привязанность росла и крепла, и Марина не могла скрыть чувство гордости за собственную дочь. Та была не только трудягой, но и человеком с большим сердцем.

Стараясь не превращать трогательную минуту в сопливую сентиментальность, Марина, разжав объятия, начала выкладывать на кровать дочери содержимое конвертов и поспешно оправдываться:

– Я надеюсь, ты на меня больше не сердишься. Я ведь не просто взяла деньги, я их заняла, а в долге нет ничего плохого, это ведь временно. Каждый дал сколько мог, а я все верну, обязательно. Ты же слышала, мне наследство перепало.

– А кто это тебе его оставил? – искренне удивилась Кира.

– Клиент один, – улыбнулась Марина и покачала головой. Как, в сущности, мало у человека настоящих потребностей. Еда, питье, крыша над головой и пару минут простого человеческого общения, за которое ты готов отдать все самое ценное. – Петр Никанорович, так его звали, много лет ходил в наш магазин и мы с ним просто болтали. Он ужасно переживал из-за смерти жены, очень ее любил. Уже столько лет прошло, а он все никак не мог оправиться. Я была уверена, что он одинок, и мне было его жаль, поэтому, хоть Зоя на меня и сердилась, а клиенты ругались, я всегда старалась переброситься с ним парой слов. А теперь, когда он умер, вдруг выяснилось, что у него есть сын.

– Сын был где-то далеко? Поэтому не общался с отцом? – не поняла Кира.

– Нет, к сожалению, – покачала головой Марина, решив не приукрашивать правду жизни, – сын все это время жил в получасе езды. Так бывает.

Чтобы еще глубже не погрузиться в печальную тему и не разреветься, Марина принялась пересчитывать то, что ей удалось собрать. Мысленно добавила к получившемуся свои скромные сбережения и пару сотен, которые ей сунула в карман Валентина. До нужной суммы ей не хватало еще около тысячи евро. Марина с трудом подавила вздох разочарования. Все было зря. Сроки поджимают, денег взять негде. На аванс от Глеба рассчитывать явно не приходится.

– Кирюша… – попыталась начать она так, чтобы голос не дрогнул.

– Я поняла, мам, в лагерь я не поеду. – Кира не выглядела опечаленной, скорее наоборот, звучала оптимистично. Марина подняла на дочь удивленный взгляд.

– Это ничего, мама, я все равно стану первой ракеткой мира, и ничто не сможет мне помешать, – заверила она, поворачиваясь к молчаливой Шараповой и объявляя ей: – Я выиграю чемпионат, вот увидишь, а после этого у меня появятся спонсоры, и я смогу ездить в лагеря. Поверь, все будет хорошо.

Кира крепко обняла мать, и Марина поверила.

⁂

Планы дочери по завоеванию мира стали понятны на следующее утро. Воспользовавшись временным отсутствием второй работы, Марина решила себя побаловать и поспать на часок дольше обычного, но ее разбудила Кира, попытавшаяся тихонько прокрасться мимо ее дивана в направлении выхода из квартиры.

– Кирюша, ты куда? – сонно пробормотала Марина, открывая один глаз и поглядывая на будильник. Тот показывал пять утра. Марина подскочила на диване, протестующе скрипнувшем от такого бесцеремонного обращения, и сразу же впала в панику: – Что случилось?!

– Ничего, мам, тише, тетю Валю разбудишь! – шикнула Кира, кивнув в сторону кухни, где устроилась на ночь Валя.

– Куда в пять утра? – драматическим шепотом потребовала объяснений Марина. Сон слетел, как шелуха с лука в руках умелой хозяйки.

– Я просто хочу побольше потренироваться, мне нужно. Сейчас на пробежку и турники, а потом к Борису.

Марина с глухим стоном рухнула в уютную, мягкую постель, положив голову на подушку, все еще хранящую тепло и форму ее головы. Манящую, обещающую еще несколько минут драгоценного покоя и безмятежности, прежде чем проблемы нового дня атакуют с новой мощью. Несколько секунд она полежала с закрытыми глазами в тщетной попытке продлить удовольствие, но затем все-таки нашла в себе силы. Решительно откинув одеяло, она нашарила тапки и попыталась встать.

– Я с тобой, – объявила она дочери.

– Куда? – Кира замерла от удивления, а затем сдавленно хихикнула: – На пробежку?

– Нет, во двор, или где ты там будешь бегать? Ну не пущу же я тебя саму в пять утра на улицу! – С первой попытки встать не удалось, и Марина схватилась рукой за спинку дивана.

– Все будет в порядке! – с подростковой уверенностью в собственном бессмертии зашептала Кира, косясь в сторону кухни.

– Будет, конечно, но я с тобой. – Марине наконец удалось встать, и она принялась оглядываться вокруг в поисках старого спортивного костюма, в котором ходила дома.

– Мам, ну ты что, поспи! – запротестовала дочь, пятясь к двери. Участие мамы, которая и так не высыпалась, в ее утренних тренировках она не планировала. Наоборот, хотела побыть в одиночестве, подумать и сконцентрироваться.

– Давай так: я пока разомнусь в подъезде, тихонько похожу по лестнице с первого на пятый, приседания сделаю, потом полчаса пробежки по двору, а потом уже на обычный маршрут, в шесть, как обычно. Хорошо?

– Хорошо, – немного поразмыслив, кивнула Марина.

С дочерью она предпочитала не спорить по пустякам, зная, что, если та упрется, сможет работать Титаном, держащим Землю на своих плечах – с места не сдвинешь. Да и спать ужасно хотелось: вчерашние два бокала вина были явно лишними, в сон клонило неудержимо, и Марина смалодушничала. Их подъезд закрывается на кодовый замок, в нем тихо и спокойно, все соседи живут в своих квартирах годами. Кире ничего не угрожает. А с шести на улицах уже появляются собачники.

Едва за дочерью закрылась дверь, как Марина залезла под одеяло, все еще хранящее тепло. Немного повозилась, устраиваясь поудобнее, и прикрыла глаза в попытке снова уснуть.

Ей не удалось. Мысли, как черви, закопошились в голове. Да, Кира может тренироваться хоть сутки напролет. Но все, чего она этим добьется, – это перетренировка и хроническая усталость, так ей когда-то объяснял Борис. На том уровне, которого она достигла, ей нужны игры с сильными соперниками, чтобы набивать руку и расти. Просто тренировок и физической подготовки недостаточно. В стране у нее есть лишь одна сильная соперница – Анна. Но та вряд ли захочет тренироваться с Кирой в школьном спортзале. Где же взять денег на необходимое?

Марина снова и снова задавала себе этот риторический вопрос, но ответа не находила. Оставалось только надеяться на чудо. А вдруг ей повезет? Надо купить лотерейный билет хотя бы. Кто-то же выигрывает в лотерею, почему бы не выиграть ей? Или, может, Петр Никанорович завещал ей миллионы? Марина невольно улыбнулась, да так и уснула с улыбкой на губах.

Из крепкого безмятежного сна ее вырвал требовательный звон будильника. Марина подскочила как ужаленная и заметалась, чуть не упав с узкого дивана. Первой пришедшей в голову мыслью было то, что она прозевала Киру, не досмотрела, и с дочкой что-то случилось.

Марина резко вскочила и тут же увидела, как на пол спланировал белый лист бумаги, все это время лежавший поверх ее одеяла. Марина схватила листок и попыталась прочесть написанное, но буквы скакали и расплывались. Она зажмурилась, затем несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула, а потом открыла и прочитала текст, наконец собравшийся в буквы: «Мама, все в порядке. Я позанималась, рис сварила, поела и ушла на тренировку. Целую, Кира».

Марина обессиленно рухнула на диван и тихонько засмеялась: ее девочка оказалась умнее и собраннее, чем собственная мать. Все сделала и ушла, чтобы не беспокоить. Как же быстро она выросла! Хотя, секундочку, что значит «сварила рис»? А Валентина? Где она? Почему не разбудила Марину?

– Валя? – Марина заглянула на кухню, но подруги там не обнаружила.

Раскладной диванчик, приютивший Валю на эту ночь, был аккуратно собран, постельное белье лежало стопочкой с краю. На обеденном столе красовалась большая тарелка, накрытая сверху другой тарелкой. Поверх них – кусочек бумажного полотенца с размашистой надписью: «Съешь меня».

Что за день такой – все пишут записки? Марина приподняла верхнюю тарелку и обнаружила под ней несколько аккуратных бутербродов с сыром и шпротным паштетом, кокетливо украшенных кудрявыми веточками петрушки. Но стоило ей протянуть руку к одному из них, как тут же зазвонил телефон: на дисплее высветилось имя «Валюша» и знак сердца рядом (Кирина работа).

– А ты куда пропала? – с моста в карьер начала Марина, открывая рот, чтобы откусить бутерброд.

– Как это куда? Ушла приводить себя в порядок, разумеется! Где мы с тобой встречаемся? На остановке или прямо у этого Александра Константиновича?

Марина с трудом сдержалась, чтобы не чертыхнуться. Она совсем забыла! Положив на тарелку бутерброд, который так и не донесла до рта, Марина бросила встревоженный взгляд на часы – до встречи с нотариусом оставалось всего полчаса.

– Давай сразу там, – сдавленно прошептала она.

– Ты забыла! – торжественно провозгласила организованная до жути Валентина. Она-то уж наверняка стоит возле входной двери и наносит парфюм – одета, накрашена, уложена и выглядит так, будто собралась на королевскую свадьбу.

– Нет-нет, – зачем-то соврала Марина, покраснела и, наспех попрощавшись с Валентиной, бегом бросилась в ванную, по пути судорожно вспоминая, что надо бы предупредить Зою про опоздание, и тут же вдогонку вспомнив, что уже сделала это вчера.

Стремительно приняв душ и уже не успевая наложить макияж, Марина в последний момент решила распустить волосы и надеть единственное более или менее приличное платье. Короткие рукава прикрыла кофточкой.

В глазах мерзавца Глеба почему-то не хотелось выглядеть совсем сироткой, которой нищий старик оставил последние копейки, и она с готовностью и благодарностью их принимает. Она глубоко вдохнула и выдохнула, стараясь успокоиться и унять бьющееся сердце. Главное, сдержать себя и не поругаться с Глебом прямо у нотариуса. Это совсем ни к чему.

Схватив в прихожей сумку и накинув осеннее пальто, Марина выскочила на улицу и тут же раскаялась в легкомысленном выборе одежды: ледяной ветер моментально забрался под распахнутые полы и схватил корявой рукой за сердце. Марина, запахнув пальто поглубже, посеменила к остановке, стараясь удержать равновесие и не растянуться на схватившемся за ночь льду.

Хотелось плакать. Старика было ужасно жаль. Насколько же одиноким он себя чувствовал при живом сыне и невестке, чтобы внести в завещание незнакомую женщину из супермаркета, которая просто перекидывалась с ним парой общих фраз? Неужели Глебу было так сложно заезжать к отцу хотя бы раз в неделю на чай? Не говоря уже о том, чтобы привозить его время от времени в свой роскошный дом, усаживать в белоснежной гостиной возле камина и выделить час из своего занятого графика, чтобы послушать про нехитрые радости и печали отца?

Ладно Глеб, бездушный черствый мужчина, а его жена? Теперь Ксения уже не казалось ей такой уж прекрасной феей. Она даже была готова согласиться с Галиной, что в бывшей хозяйке проскальзывало нечто хищное. Возможно, природа наградила ее скрипучим голосом именно для того, чтобы внешние ухищрения не вводили в обман и предупреждали об истиной природе этой женщины? Ну, как яркая шкурка лягушки сигнализирует об ее опасности для внешнего мира.

Как можно было позволить мужу бросить отца на произвол судьбы? Марина с грустью вспомнила покойную свекровь, не принявшую ее с первого же дня, почуявшую в будущей невестке угрозу собственной мирной жизни с «ее мальчиком». В итоге свекровь умерла у Марины на руках, потому что именно она досматривала ее, категорически отказавшись от услуг хосписа и решительно заявив, что никто не должен проводить свои последние дни вот так – среди других обреченных, в запахе смерти и безысходности. Именно Марина в полной мере прочувствовала на себе болезнь Людмилы Викторовны, или мамы Люды, как она стала впоследствии ее называть, в то время как любимый мамин мальчик упоенно жалел себя и с головой ушел в борьбу за будущее планеты. За это мама Люда назвала ее доченькой за пару часов до смерти, а Марина еще год пыталась прийти в себя и хотя бы немного набрать потерянный вес и нервы.

Погруженная в невеселые воспоминания, Марина сама не заметила, как добралась до офиса нотариуса. Тот с комфортом разместился в недавно возведенном роскошном небоскребе, и Марина невольно поежилась при виде стеклянного гиганта, возвышающегося над городом. В непосредственной близости от современного здания она в своем старомодном дешевом наряде смотрелась как инородное тело. Золушкой, обманом попавшей на королевский бал.

В огромный паркинг небоскреба въезжали дорогие блестящие машины. Наверняка на одной из них приехал Глеб. При мысли о последнем настроение совсем испортилось. На короткое мгновение малодушно захотелось сбежать. Что будет, если она не потребует свою долю наследства? Отдадут государству? Или оно автоматически перейдет Глебу с Ксенией? Наверное, последнее. Ну уж нет, нельзя нарушить волю покойного и доставить сыну мерзавцу такую радость. Впрочем, кто знает, что ей завещал Петр Никанорович. Может быть, коллекцию книг или чучело любимой собачки? Впрочем, чтобы это ни было, она примет его с благодарностью и ни за что не отдаст Глебу. Это было бы предательством покойного.

– Маринка, где тебя носит? – Корпулентная фигура лучшей подруги возникла прямо перед носом. Еще шаг, и Марина бы уткнулась носом в необъятную грудь Валентины.

В вязаном пончо, отделанном мехом, подруга напоминала гигантскую австралийскую летучую мышь. Волосы уложены в замысловатую прическу, губы подкрашены, глаза сияют. Вся переливается, как новый пятак, словно это на нее саму свалилось неожиданное наследство.

– Мы уже опаздываем. – Схватив топчущуюся на одном месте Марину, Валентина без лишних размышлений поволокла ее к сверкающему на фоне пасмурного зимнего неба гиганту-небоскребу.

Улыбнувшись молодому парню, стоявшему на входе и сделавшему шаг, чтобы преградить им путь, Валентина царственно обронила:

– Мы к Александру Константиновичу. – И, увидев непонимание на лице охранника, добавила для пущей убедительности: – Костаниду, нотариусу. Вы наверняка знаете.

На лице охранника застыло недоумение.

– Да он не знает всех, здесь миллион офисов! – шепнула Марина подруге, продолжавшей лучезарно улыбаться охраннику.

– Как это не знает? – громче, чем требовалось, возмутилась Валентина. – Я уверена, что молодой человек профессионал своего дела и отлично знает всех, кто находится под его охраной. Я права, молодой человек?

Молодой человек немного смутился от столь грубой лести, но с удовольствием принял ее, кивнув в знак согласия и наверняка соврав. Порозовев, он сделал шаг в сторону и указал на рецепцию, сверкавшую монохромом сквозь идеально вымытые стекла:

– Там Лена вам пропуск выпишет.

– Спасибо за помощь, – от всего сердца поблагодарила Валентина и, не рискнув воспользоваться боковой дверью, выглядевшей слишком узкой для ее роскошного тела, дождалась, когда огромная крутящаяся машина центрального входа повернется к ней передом, вплыла в нее, увлекая за собой подругу и не сводя глаз с озадаченного охранника, смотрящего им вслед.

– Видела, как он на меня смотрел? – прошептала она Марине, а та с трудом улыбнулась, возвращаясь к реальности.

– Ты ни одного мужчину не оставляешь равнодушным, – нервно прошептала она подруге, а та, словно крейсер Аврора, уже подплыла к рецепции, представилась и потребовала сообщить, где именно в огромном блестящем муравейнике можно отыскать Александра Константиновича Костаниду.

Справившись с формальностями и получив по белой пластиковой карточке, обеспечивающей временный доступ в обитель успешных и богатых, Марина и Валентина зашли в скоростной лифт, за несколько секунд доставивший их на восемнадцатый этаж.

Выйдя из лифта, Марина чуть не зажмурилась от блеска окружающей ее роскоши. Хромированная сталь, надраенные до прозрачности окна, современные картины на стенах. Красивые женщины и мужчины в дорогих костюмах.

Сердце сжалось. Марине захотелось как можно скорее схватить книгу или, возможно, картину или какую-то другую памятную вещь, которую оставил ей Петр Никанорович, и убежать отсюда. Возможно, не пойди с ней Валентина, она бы именно так и поступила. Такие места не для нее. Ее ареал обитания – это небольшой бюджетный супермаркет, расположенный среди облезлых дворов. Несчастные пенсионеры, которым не с кем и словом перемолвиться, нетерпеливые залетные обитатели, пацанва, половина из которой сопьется или умрет от шприца. И такие же неудачницы, как она сама, чья жизнь на каком-то определенном этапе свернула не туда. Кто без жилья, кто без мужа, кто без детей, а кто и с инвалидом на руках.

При мысли о Зое Марина заставила себя расправить плечи и прекратить себя жалеть – у нее в жизни не все так плохо! Точнее, нет, у нее в жизни все просто прекрасно. У них с Кирой собственная уютная квартира, есть деньги на еду, одежду и нехитрые развлечения. У нее умная талантливая дочка, сама она еще молода и здорова. Уж кому-кому, а ей точно не стоит гневить Бога, комплексовать и бояться хама Глеба. Да, пусть на ней не висят украшения стоимостью в годовой бюджет небольшого города и одета она не в модные тряпки, но ей нечего стыдиться. Она никогда в жизни не крала, не подставляла и не бросала родителей на произвол судьбы.

Валентина тем временем, чувствуя себя на редкость уверенно и расковано в коридоре шикарного офисного здания, отыскала нужную дверь и подтолкнула к ней подругу:

– Не дрейфь, Мариш, – прошептала на ухо и толкнула дверь, – прорвемся.

Они очутились в небольшой приемной, обставленной стильно и лаконично. Белая глянцевая мебель, абстрактные картины в ярких рамках, два рабочих стола, за которым восседали безупречно одетые девицы, которых Марина вначале приняла за близнецов: обе блондинки, обе в белых блузках, массивных очках в темной роговой оправе и при красной помаде. Впрочем, при ближайшем рассмотрении некая расхожесть все же наблюдалась. Та, что справа, была чуть полнее и ниже ростом, если можно так сказать о девушке за метр восемьдесят, одетой в наряды сорок второго размера. Девушка слева была еще стройнее и выше. Возможно, Александр Константинович подбирал себе помощниц в модельном агентстве? Впрочем, почему бы и нет? Если уж он мог позволить себе офис в таком месте, почему бы и не разориться на моделей?

– Марина Сергеевна Бердник? – сверкнув белоснежной улыбкой, расплылась от радости блондинка справа.

– Да, это я, – кивнула Марина, мысленно обругав себя за то, что ответ прозвучал жалко и заискивающе. Словно она изначально была в невыгодном положении.

– Пожалуйста, пройдемте, Александр Константинович вас ожидает. – Девушка встала из-за стола, и Марина снова искренне удивилась: что такая красавица делает в приемной у нотариуса? Ей бы по подиуму ходить где-нибудь в Париже.

– Чай, кофе? – это уже вторая, «повыше», обращается к Валентине.

Марина бросила затравленный взгляд на подругу. Больше всего на свете ей хотелось, чтобы Валентина пошла с ней, но она не знала, допустимо ли это. Ведь она никогда раньше не бывала на оглашении завещания, а спросить было боязно. Перед космическими красавицами не хотелось выставлять себя полной дурой, но каким-то образом сопровождающая Марину блондинка умудрилась прочитать ее мысли:

– Ваша подруга может к вам присоединиться, если вы желаете. По закону при оглашении завещания должны присутствовать два свидетеля. Обычно эту роль исполняем мы, но если вам будет более комфортно в сопровождении близкого человека… – прочирикала она.

– Естественно, ей будет комфортнее, – решительно прервала ее Валентина и тут же обратилась ко второй девушке тоном, не оставляющим сомнений – она привыкла к обслуживанию самого высшего класса. – Мне и моей подруге, пожалуйста, капучино. Я надеюсь, он у вас не из ужасных капсул?

– Нет, что вы, только кофе-машина и свежее молоко! Если хотите, могу сделать с миндальным, овсяным, рисовым или соевым, – послушно перечислила девушка, продолжая сиять лучезарной улыбкой. Марине даже захотелось подойти к красавице и потрогать – настоящая ли?

– Боже упаси! – ужаснулась Валентина. – Жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на подобную дрянь. Мне только натурпродукт и две ложки сахара.

Послушно кивнув и не переставая улыбаться, девушка поплыла по воздуху к кофе-машине, стоящей в небольшом, отгороженном от остального помещения уголке, где занялась приготовлением напитков.

– Позвольте ваше пальто? – тем временем вежливо попросила девушка, сопровождающая Марину.

Первой мыслью было не отдавать. Вдруг она увидит надпись на китайском языке на потертом лейбле? Истончившуюся подкладку? Потертые рукава и воротник? Но входить в стареньком пальто в кабинет нотариуса было еще большим унижением, и Марина покорно кивнула.