Текст книги "Мелодия любви. О чудиках, проснувшейся нежности и кухонном детекторе лжи"

Список приглашенных проститься

– Саша, ты почему еще в постели? – Елена обеспокоенно смотрела на мужа, который в десять утра лежал одетый на кровати и отсутствующим взглядом смотрел в потолок. – Вставай, завтракай и ступай на огород. Нужно землю под помидоры копать.

– Все, мать, кажется, откопался я, – безразличным голосом ответил муж.

– Как это, откопался? – нахмурилась женщина. – Заболел, что ли? Опять радикулит?

– Да нет, Лен. Сейчас поднимусь и пойду в сельпо за сахаром.

– Зачем нам сахар? – удивилась жена. – У нас его на неделю хватит.

– Не хватит. Для сaмoгoнки его много надо.

– Для какой еще сaмoгoнки? Зачем она нам?

– Надо. Ты, лучше, вот что. Возьми лист бумаги, карандаш, будем сейчас с тобой список составлять.

– Ты чего придумал?

– Бери бумагу, говорю. Вон, из старой тетрадки вырви. Садись к столу и пиши. А я диктовать буду.

Елена, нехотя, но все-таки подчинилась, села к столу с бумагой и ручкой в руке.

– Пиши.

Иван принялся диктовать:

– Список приглашенных проститься. В скобках напиши слово «поминки».

– Чего? – Елена замерла и уставилась на мужа. – Какие еще поминки?

– Мои.

– Ты чего, сдурел? – всплеснула руками жена.

– Наоборот, поумнел. Ну-ка, вспомни, сколько мне лет?

– И чего?

– А того. Семьдесят пять. А это, Лена, все, порог.

– Какой порог?

– В нашей фамилии. У меня и отец, и дед в семьдесят пять ушли. Вот так вот. Сегодня про это вспомнил и сразу подумал – все, пора готовиться. Поэтому мне нужно сейчас понять, сколько нагнать пeрeгoнy, чтобы на всех хватило. Не хочу, чтобы после моего ухода ты без денег осталась. Пeрeгoн – это же в наше время самый дешевый продукт. И самый надежный. Так что давай вместе думать, кого ты на поминки приглашать станешь.

– Не буду этим делом заниматься, – Елена поднялась со стула. – Совсем сбрендил. Даже не думай. Нехорошо это, раньше времени о таком говорить. А уж планировать – вообще грех.

– Сиди, говорю, и пиши! – гаркнул вдруг Александр. – Совсем перестала мужа слушаться. Нахваталась от молодых свободомыслия. Я ведь не просто так говорю, а потому что чувствую кое-что. Пиши. Соседи Никулины – два человека. Стоп, – Он вдруг опомнился. – Нет, не надо. Не пиши Никулиных.

– Почему это?

– А потому. Петька Никулин мне двести рублей так и не отдал.

– Ну и что?

– Как это – ну и что? Если ты его за стол посадишь, то он вместо того, чтобы горевать, радоваться начнет. Вот, мол, как удачно получилось. И долг не отдал, и пью бесплатно за счет Саньки.

– Так он все равно придет. Он же сосед.

– А ты не пускай.

– А его жену?

– Если она одна придет – то пожалуйста. Так, дальше. Татьяна Петрова. Эта пусть будет. – Дед вдруг печально вздохнул. – Эх, жалко, Василия ее уже нет с нами. Тот бы еще и спел чего-нибудь за столом. Пел он, помнишь, как красиво? Как Шаляпин.

– Саша, ты чего? – опешила старушка. – В такой день разве поют?

– А что, не поют? Жаль. Так, дальше кто у нас по улице живой?

– Петр Скворцов.

– Его – ни в коем случае.

– Почему это?

– По кочану. Он-то больше всех будет радоваться, что меня не стало.

– С чего ты взял?

– Как будто сама не знаешь? Помнишь, как он к тебе клинья подбивал? Красавец, понимаешь ли, деревенский…

– Так это же пятьдесят лет тому назад было.

– И что? Я все помню, как будто вчера было.

– Ох, ревнивый ты какой, – закачала головой жена. – Спасу нет.

– Все, проехали, – отрезал муж. – Следующие у нас Казявины. Если честно, странная они семья, как, впрочем, и их фамилия. Думаешь, звать их или не надо?

– Конечно.

– Да? А Степка Казявин мне недавно топорище сломал и так и не починил. Мне пришлось самому делать. Это как называется?

– Да что же ты мелочным-то каким стал? – воскликнула Елена. – Топорище какое-то вспомнил.

– Я не мелочный. Я справедливый. Ладно, пусть тоже приходят. У них у обоих лица как раз подходящие.

– Какие?

– А такие. Поминальные лица. Будто они только по поминкам и ходят. Так… По нашей улице все, что ли, закончились?

– Ага, – кивнула Елена.

– Чего-то странно… – Дед вдруг принял на кровати сидячее положение и удивленно посмотрел на супругу. – Неужели нас так мало осталось? А на соседней улице, ну-ка, вспомни, кто там живой из стариков? Я чего-то не могу.

– Да. И там не густо, – вздохнула бабушка. – Одна молодежь, да и то, через дом. В основном теперь там одни дачники живут.

– Выходит, на моих поминках за столом пусто, что ли, будет? – Александр растерялся. – Чего-то мне даже и умирать расхотелось. Короче, жена, порви-ка ты этот список. Если что, пускай все, кто захочет, проходят и… И даже твой Скворцов. Кстати, ты не знаешь, а сахар не подешевел?

– Пока, нет.

– Ну, тогда я и в сельпо не пойду. Не хочу, чтобы эти, как их, ритейлеры за счет моих поминок наживались. Эх, что за жизнь пошла. Даже помереть – и то не дадут. Говоришь, помидоры пора сажать?

– Пора. Под пленку. Место покажу.

– Тогда чего валяюсь? Пойду, что ли, в огород?

– Позавтракай сначала.

– Да чего-то не хочется пока, – дед посмотрел в окно. – А вот руками поработать почему-то захотелось. От злости, что ли?

Он встал с кровати и шустро пошел из избы на воздух.

Милашка

Сын Галины месяц назад женился во второй раз и привез красивую тринадцатилетнюю девочку Милу, дочку новой жены, к бабушке. На целую неделю.

Мама Милы перед тем, как уезжать, шепнула свекрови:

– Имейте в виду, Мила первый раз в деревне. И характер у нее очень непростой. Сами понимаете – такой возраст. Будьте с ней построже, пожалуйста. Если что, звоните, приеду и заберу.

– Что значит – если что? – не поняла Галина.

Новая невестка только улыбнулась, чмокнула свекровь в щеку, села к мужу в машину, и они уехали.

– Милашка, сходи за водой, – тут же попросила Галина девочку и протянула ей пустое ведро.

– Куда сходить? – не поняла девочка.

– На колонку.

– Это что?

– Колонка – это колонка. Там, за воротами, недалеко от дома, стоит такая штучка с рычажком. Ведро под нее ставишь, на рычажок давишь, воды набираешь и несешь в избу.

– Баба Галя, вы что? Воду, вообще-то, набирают из крана на кухне. Кран же у вас есть?

– Кран-то у нас имеется, – улыбнулась бабушка. – Но вода из него уже неделю как не течет.

– Почему?

– А потому что воду на нашей улице слесарь Степан перекрыл. Говорит, какой-то вентиль менять надо. Так что придется нам пока на колонку ходить. Там вода всегда есть.

– Нет, – девочка поставила ведро на землю. – Я этого делать не буду. Раз кран есть, из него должна течь вода.

– Хорошо, – пожала плечами бабушка. – Тогда умываться пока будешь здесь.

Она подвела Милу к огромной бочке, которая стояла под дождевым сливом.

– Зачерпнешь ладошкой дождевую воду и умывайся.

– Бабуля, вы чего? – Девочка удивилась еще больше. – В этой бочке, вон, червячки плавают.

– Это мотыль, личинки комаров, – пояснила Галина. – Они не кусаются.

– А зубы чистить? – сморщилась девочка. – Тоже воду отсюда брать?

– Конечно. Нет же воды в рукомойнике.

– Ладно, тогда схожу, – недовольно протянула девочка, взяла опять ведро в руки и нехотя пошла к калитке.

Вернулась минут через пятнадцать. Вся вспотевшая, хоть и в ведре ее воды было литра три, не больше.

– Ты чего так долго? – спросила Галина.

– Не знала, как колонка включается. Хорошо, дяденька шел мимо, научил.

– Вот и славно, – бабушка тут же вылила воду в рукомойник и опять протянула ведро девочке.

– Так, Милашка, на умывание вода есть. Теперь нужно натаскать воды для того, чтобы ужин приготовить.

– Чего? – Девочка испуганно посмотрела на бабулю. – Еще и для этого вода нужна?

– А как же? Но если хочешь, из бочки зачерпну, – пожала плечами Галина.

– Не надо! – воскликнула девочка, схватила ведро и опять побежала на колонку.

Так она бегала пять раз. А бабушка в это время начала готовить еду.

– Бабуля, а почему водопровод не ремонтируют? – спросила вдруг девочка, совсем умаявшись. – У нас в городе, если что-то ломается, позвонил куда надо, и через час вода из крана течет.

– А у нас и звонить не надо. На соседнюю улицу в пятьдесят восьмой дом сходить и сказать. Только у них-то в доме вода есть, поэтому Степан и не торопится.

– А почему ты к нему не сходишь и не потребуешь?

– Ходила сто раз, – махнула бабушка рукой. – Но Степан то в поле, то на ферме, то еще где-то. Говорит, завтра приду. До сих пор идет. Он же у нас один на всю округу.

– Ладно… – Девочка задумалась, потом переспросила. – Какой дом, говорите?

– Пятьдесят восьмой.

– А в какой он стороне?

– В той, – Галина кивнула в сторону дома Степана. – А ты чего удумала?

– Сейчас к вашему Степану схожу.

Мила так быстро юркнула за калитку, что Галина не успела даже опомниться. Ушла и пропала. Через полчаса бабушка не выдержала и поспешила к дому слесаря.

– Девочка моя у вас была? – спросила у жены Степана.

– Эта хулиганка твоя, что ли? – косо посмотрела на нее Наталья.

– Почему xyлигaнкa?

– А потому! Знаешь, что она мне тут устроила? Сначала требовать стала, чтобы Степана немедленно ей предоставила. Потом стыдить удумала, что он, понимаешь ли, думает только о себе. Это мой Степан-то, который носится как угорелый по всему району. Ну я на нее веником и замахнулась. Так она мне говорит, если Степа воду сегодня же не даст вам в кран, она нам сарай сожжет. Представляешь?

– Господи, – схватилась за сердце Галина. – Неужели Милашка так и сказала?

– Милашка? – усмехнулась Наталя. – Не дай бог кому с такой Милашкой связаться.

– А сейчас она где?

– Откуда знаю? Побежала, наверно, Степана искать.

– А он где?

– В поле, где ему еще быть в страду. Он технику ремонтирует, а меня тут малолетки пугают.

– Господи! – опять воскликнула Галина, выскочила из избы и со всех ног побежала в сторону поля, туда, где шла уборочная.

До поля она так и не добежала. Потому что увидела трактор, который ехал ей навстречу. Правил им Степан, а рядом сидела сердитая Мила.

Увидев Галину, Степан нажал на тормоза.

– Твоя? – перекрикивая грохот трактора, закричал он, кивая на девочку.

Галина тоже закивала. Потом испуганно закричала:

– А ты куда ее везешь, Степа? К участковому, что ли? Запомни, она малолетняя! Ее арестовывать нельзя!

– Какой еще участковый? – воскликнул Степан. – Еду вентиль вам менять. А то эта твоя девчонка, зараза такая, под колеса комбайнов бросается. Говорит, гвоздем колеса начну всем протыкать, если тебе воду не дам. Дypындa, разве ж комбайну колеса гвоздем проткнешь?

Степан вдруг восторженно засмеялся.

– Эх, нам бы таких шустрых подростков в деревню побольше. Мы бы здесь через несколько лет таких делов наворотили. Мы бы снова нашу жизнь наладили. Ну чего, разбойница? – обратился он вдруг к девочке. – Порулить трактором хочешь?

– Хочу! – закричала радостно Милаша.

– Так садись на мое место, бери руль, поедем твой водопровод ремонтировать, – скомандовал Степан. – Но с условием, что ты мне ключи будешь подавать.

– Ладно! – согласилась девочка и, счастливая, схватилась за руль.

Милашу родители увезли из деревни только через двадцать дней, ровно тридцатого августа. И то – кое-как, только потому, что через день нужно было идти в школу. А то бы еще задержалась. Дел-то в деревне по осени невпроворот.

Из вредности

Валерий не поверил глазам – на той же скамеечке возле того же самого дома сидел все тот же дед.

Валера даже затряс головой, потому что ему на миг померещилось, что перед ним привидение, а не живой человек. Но привидение это спокойно дымило самокруточку, и Валера не сразу, но сообразил, что потусторонние силы так себя не ведут.

Надо читателю сообщить, что Валера не был в этой деревне уже лет тридцать. В молодости приезжал сюда калымить, так как работал в ту пору водителем. А их в то время часто посылали на помощь деревне в страду.

И вот тридцать лет спустя он решил заехать в эту деревню – просто так, вспомнить молодость, и вдруг встретил деда, который уже в то время был дедом.

Валера остановился возле скамеечки и, не спросясь, сел рядом.

– Привет, дедуля, – поздоровался неуверенно.

– Здоров… – то ли сказал, то ли прокашлял дед. – Чей будешь?

– Ничей, – ответил Валера. – Приезжий. А ты, значит, сидишь?

– Сижу, – опять каким-то странным скрипучим голосом ответил дед и пустил в небо облако дыма.

– Странно.

Валера немного понаблюдал за тем, как это оно тает, и задумчиво сказал:

– А ведь ты, выходит, здесь сидишь уже лет тридцать.

– Дольше, – так же задумчиво ответил дед. – Гораздо дольше. А что?

Валера пожал плечами.

– Да то, что я был тут тридцать лет назад, и ты тогда уже на этой скамеечке сидел. Каждый день сидел и так же дымил.

– И что? – опять повторил свой вопрос дед.

– Так я уже постарел, а ты за эти годы не изменился. Тебе сколько лет?

– Кто его знает? Не помню.

– Это как это? У тебя, что ли, паспорта нет? Там же написано.

– Был паспорт, – дед вздохнул, – да корова съела.

– Корова? – Валера скривил губы в недоверчивой улыбке. – Прямо так вот взяла и съела?

– Сжевала. Даже корочки не оставила. Но той коровы уже давно и на свете нет. Такова жизнь.

– А ты живешь?

– А куда деваться?

– Погоди, – Валера встрепенулся. – А как это ты без паспорта живешь? Ведь без него не положено.

– Почему не положено? – Дед хитро прищурился. – Если корова мой паспорт съела, значит и мне пора, что ли, того?

– Да нет, после таких случаев нужно обязательно паспорт новый получить.

– Зачем?

– Для пенсии.

– Да?

– Ну конечно. Ты пенсию получаешь?

– Получаю.

– Значит и паспорт у тебя есть.

– Хорошо, коли так.

– Что хорошо? Ты же говоришь, его корова съела.

– Надо будет у старухи спросить. Может, не съела. А может, и корова цела? Но что-то мычание давно не слыхал.

– Дед, ты шутишь, что ли? – Валерий внимательно посмотрел на собеседника. – Прикалываешься, да?

– А что?

– Что-что? – Валера начал терять нить разговора, и это начинало его злить.

– Шутить разве нельзя? – Дед оставался спокойным.

Валера неуверенно пожал плечами.

– Слушай, дед, а почему ты так долго живешь?

Тот хмыкнул, потом затряс головой, но промолчал.

– Может, у тебя секрет какой есть – как долго прожить? – не унимался Валерий.

– Конечно, есть, – кивнул дедуля. – Главное в этом деле – не курить.

– Что значит не… – Валера показал на самокрутку, которую старик держал в руке. – Так ты же, вон, дымишь, как паровоз.

– Это я не курю. Так, балуюсь. Вот раньше, да. Было дело. А еще секрет один есть, который самый главный. Но он тебе, наверное, не подойдет.

– Почему это?

– У тебя жена есть?

– А как же?

– Вот видишь. Плохо.

– Что плохо?

– Считай, не жилец.

– Почему?

– Да потому что весь корень долгой жизни – в здоровых нервах. А с женой какие нервы? С женой нервов вообще никаких. Так что, хочешь долго жить – бросай.

– Чего бросать?

– Жену бросай.

– Да ну тебя, дед. Я его серьезно спрашиваю, а он все шутит. – Валере захотелось немедленного встать и идти подальше от этого шутника.

– Не хочешь, не верь, – дед все подливал масла в огонь. – Я вот старуху свою как бросил, так и жизнь заново потекла. И течет, и течет она, как ручей полноводный.

– Это кто это меня бросил? – вдруг перебил его рассуждения женский визгливый голос. Затем ворота, ведущие к дому, со скрипом отворились, и в проеме показалась низенькая старушка с веником в руке. – Кто меня бросил, я тебя спрашиваю?

– О, смотри, опять вернулась, – усмехнулся дед, даже не глянув в сторону своей бабушки. – И ведь как только услышала? С ее ушами только в НКВД служить. Вот так всегда – я ее бросаю, а она опять тут как тут. А ты говоришь, в чем секрет долгой жизни? Вот в ентом самом…

– Не верь ему! – возмущенно закричала старушка. – Это он от вредности так долго живет. Я ему как-то в молодости пригрозила, если раньше меня помрет, я сразу к соседу уйду жить. Вот он и старается.

– Ничего, ничего, – опять заскрипел дед. – Соседов-то мужского пола уже почти никого и не осталось. Так что посмотрим, кто кого! Посмотрим…

И дед опять спокойно пустил облако дыма в небо.

Колдунья

Это случилось в стародавние времена, когда полиция называлась еще милицией, а почта занималась не выдачей посылок из Китая, а бумажными письмами.

В июне Вовкиному папе неожиданно пришло письмо от дальней родственницы. Прочитав, сказал:

– Придется, Вовка, съездить нам с тобой на пару деньков к моей троюродной тетке в деревню Антоновку.

– Это где? – встрепенулся Вовка. Он любил путешествовать, и чем дальше от дома они уводили его, тем было интереснее.

– Очень далеко. Тетка пишет, что крыша у нее протекает, а починить теперь некому. Одна она осталась. Поможем?

– Ура! – Вовка подпрыгнул от радости. – Еще как поможем! Да мы ей такую крышу сделаем, лучше новой. А когда ехать?

– Завтра и поедем. У тебя каникулы, у меня отпуск.

– А я? – насторожилась мама. – У меня тоже отпуск.

– Куда же мы без тебя?

Папа вытащил из шкафа походный рюкзак, и мама стала укладывать в него дорожные вещи.

На другой день накупили подарков и отправились в путь. Сначала ехали на электричке, затем тряслись в автобусе. На лицах мамы и папы скоро появилась усталость, Вовка же, напротив, сиял от счастья.

До Антоновки добрались за четыре часа. Когда вышли из автобуса, солнце находилось прямо над головой и палило так, что хотелось скорее раздеться до трусов. Папа с мамой пошли в местный магазинчик, который находился прямо около остановки, чтобы купить воды.

А Вовка побежал в тенек под раскидистую иву, где на траве сидел загорелый мальчик в одних шортах и, щелкая семечки, кого-то ждал. Увидев Вовку, кивнул, как старому знакомому, и спросил:

– Приехали?

– Приехали, – кивнул в ответ тот.

– Небось, упрели в автобусе?

– Жарко, – согласился Вовка и тоже сел на траву.

– И к кому приехали?

– К тетке. А тебя как звать?

– Семен. Если хочешь, заходи ко мне, деревню покажу. Меня легко найти, я недалеко от дома колдуньи живу, – мальчишка по-взрослому подал Вовке руку. – Тебя как звать?

– Вовка. А у вас что, в деревне колдунья живет?

– Ага. Давно живет. Говорят, ей лет двести будет, если не больше.

– А ты не врешь?

– Чего мне врать-то?

– Разве двести лет прожить можно?

– Ведьмы все могут. Про эту ведьму у нас в деревне столько слухов ходит. Говорят, что она ночью через трубу вылетает и хулиганит по деревне. У Митрофанова постоянно водку ворует. А у Емельяновых корову заставила отелиться.

– Чего?

– Ну, помогла теленку родиться. Корова телиться должна была, да у нее ничего не получалось. А как эта корова ведьму увидела – испугалась и родила. Поэтому к ней и родственники не приезжают.

– К кому?

– К ведьме. Не приезжают, потому что боятся – вдруг она их сглазит.

К огромному Вовкиному сожалению Семен вдруг встал и сказал:

– Ну, я пошел. Вон мой батя идет. Хочет он, чтобы ему на сенокосе помогал. В сельсовет ходил договариваться. Ты попозже заходи, в дом с желтым забором. Я в нем живу. И тебе про это ведьму еще расскажу.

– А где дом колдуньи находится? – поинтересовался Вовка.

– Там, – показал рукой Семен. – Этот дом сразу видно. У колдуньи у этой на коньке крыши петух резной прибит. Говорят, она специально его прибила, чтобы людям глаза замаслить. А сама ведьма.

Когда появились родители, Вовке уже не терпелось скорее посмотреть на дом этой ведьмы и снова поболтать с Семеном. Голова его теперь была занята планами предстоящих приключений. Он глотнул купленного лимонаду и потом всю дорогу до теткиного дома смотрел себе под ноги и молчал.

– Вот и пришли.

Папа наконец-то остановился и показал рукой в сторону старенького домика за почерневшим от ветхости забором. Вовка поднял голову и тут же увидел на коньке крыши резного петуха. Сердце его чуть не остановилось. Он попятился, схватился за папину футболку и чуть не упал.

– Ты чего это? – Папа засмеялся. – Устал, что ли?

– Ага, устал, – только и успел сказать Вовка.

А с крыльца навстречу гостям уже спешила радостная старушка в цветастом платке, темном платье и в огромных высоких калошах. А глаза у нее были зеленые и светились огнем. С первого же взгляда Вовка понял, что Семен его не обманул – это была настоящая колдунья.

Скоро гости с хозяйкой сидели на тесной кухоньке и пили из настоящего самовара горячий чай с блюдца. Баба Варя – так звали тетку – без умолку болтала. Историй у нее было целый вагон, и все – обхохочешься.

Вовкины родители преобразились до неузнаваемости, хохотали над ее историями и стали почти как дети. Только Вовке приходилось держать ухо востро, – он-то знал, чем могут закончится все разговорчики этой колдуньи. С замиранием сердца посматривал на большую русскую печь и представлял, как эта старуха залезает в топку, превращается там в петуха и вылетает из трубы. Наверное, петух этот бывает весь перепачкан сажей.

– А чего это сынок ваш такой напуганный? – вдруг обратила на него внимание баба Варя. – И мысли у него в голове какие-то мрачные.

Вовка понял, что сейчас начнется что-то ужасное. Он не знал, что нужно делать, чтобы ведьмины чары на него не подействовали, и поэтому умоляюще посмотрел на маму с папой, мысленно прося у них помощи.

– Вовка, и правда, что с тобой? – Мама потрепала его вихры. – Перегрелся в автобусе, наверное. В транспорте была такая духотища.

– Перегрелся? – Баба Варя хитро посмотрела на Вовку. – А может, что другое? Я ведь людей насквозь вижу.

– Угу… Вы все видите. Я знаю, – пробубнил Вовка. А потом вдруг добавил: – И еще вы у людей водку воруете.

Папа с мамой чуть не подавились чаем, закашлялись и стали смотреть на сына как на марсианина. А баба Варя залилась таким хохотом, что всем показалось – сейчас ее старый домик развалится.

– Вовка, ты что говоришь?! – опомнился папа и приготовился было научить Вовку хорошим манерам, но баба Варя замахала руками.

– Оставьте его, оставьте. Он правду говорит. Я вам как-нибудь и про это расскажу, – и она опять принялась хохотать.

Папа с мамой успокоились, а Вовка набрался духу, встал из-за стола и вышел во двор. Ему очень хотелось скорее найти Семена и посоветоваться с ним – что делать дальше.

Но сначала решил осмотреться. Быстро обследовав двор и не найдя там ничего подозрительного, вышел на улицу. Солнышко уже не палило, как раньше, спряталось за облака, и появилась ласковая прохлада.

Вдруг Вовка увидел лошадь, запряженную в телегу, а в телеге он увидел человека в милицейской форме. Милиционер, бросив поводья, уныло о чем-то думал, а лошадь сама по себе медленно брела по пустынной улице.

Вовка скорее кинулся к телеге.

– Дяденька милиционер! Стойте, дяденька милиционер!

– Чего тебе, мальчик?

Человек в форме нехотя посмотрел на Вовку и крикнул:

– Тпру!

Лошадь остановилась.

– Помогите мне, пожалуйста, дяденька! Нужно скорее спасать моих родителей. Понимаете, – захлебываясь, стал объяснять Вовка, – мы приехали в гости к бабе Варе, а она, оказывается, ведьма.

– Вы к бабе Варе приехали? – оживился милиционер. – Да уж, баба Варя у нас ведьма со стажем. Только не пойму, что с твоими родителями может случиться?

– Как это чего? А вдруг эта колдунья маму с папой сглазит? И меня тоже.

– Ах, вон оно что. – Милиционер, наконец-то, все понял и опять закивал головой. – Да, баба Варя может. Сглазит или, например, вылетит из трубы петухом и заклюет насмерть.

– Насмерть? – У Вовки внутри все съежилось. – Ее нужно скорее арестовать.

Милиционер подумал-подумал и сказал:

– Нет, мальчик, арестовать ее нам никак нельзя. Пока нет преступления – арестовывать нельзя. Такой закон. Но ты не отчаивайся, уберечь твоих маму с папой все же можно. Тебя как звать-то?

– Вовка.

– Во-первых, Вовка, попробуй с бабой Варей разговаривать всегда весело. Помогай ей во всем и постоянно улыбайся. Тогда она и тебя, и родителей точно не сглазит. Во-вторых, когда станешь ложиться спать, пальцы на руках сделай крестом, вот так, – милиционер показал скрещенные пальцы. – Тогда все плохое мимо тебя пройдет. А в-третьих, Вовка, я тебя успокою: твоя баба Варя давно уже вышла на заслуженную ведьминскую пенсию.

– Это как?

– А вот так. Отправили ее на пенсию и сказали сидеть тихо и не хулиганить. Мол, если не послушается, перестанут они ей пенсию платить.

– Кто – они?

– Ну, они, – милиционер показал указательным пальцем вниз. – Эти самые главные колдовские силы. Но все-таки, на всякий случай, ты все мои наставления соблюдай, особенно первое. Ходи, как ни в чем не бывало, улыбайся и помогай бабушке. И все будет хорошо.

Милиционер, не попрощавшись, дернул поводья, и лошадь опять лениво потащила телегу по деревенской улице.

Вернулся Вовка в домик бабы Вари подозрительно веселый. И до вечера улыбался, как начищенный медный пятак. А когда ложился спать, не забыл скрестить пальцы на руках.

Ночью долго не мог уснуть. Вовке с папой постелили на полу, рядом с круглой печкой – голландкой, мама устроилась на диванчике. Хозяйка расположилась на огромной кровати с пуховой периной. Вовка с замиранием сердца ждал, когда же эта ведьма уснет.

Вдруг, ближе к полуночи, когда все, кроме Вовки, давно спали, колдунья встала с постели и побрела в полной темноте на кухню.

«Сейчас начнется», – содрогаясь от страха, подумал Вовка и приготовился кричать и будить родителей.

Но из кухни вместо петушиного «ку-ка-ре-ку» раздалось мяуканье.

– Она, наверное, и в кошку умеет превращаться, – испугался Вовка и нащупал рукой на полу кочергу. Та грохнулась и загремела.

– Вовка, это ты? – спросонья спросил папа.

– Нет, кочерга. – Вовка обрадовался, что папа проснулся, и прижался к нему всем телом. – Ты не спишь?

– Ага, – пробормотал папа и тут же опять заснул.

А сын тут же услышал, как старушка зачерпнула из ведра воды, попила и побрела обратно к кровати. Он присмотрелся и увидел у нее на руках кота.

Заснул Вовка, когда стало светать. Утром он кое-как проснулся, сразу все вспомнил и снова начал улыбаться. А уж как он бабе Варе помогал – даже мама удивлялась. Не успеет старушка собраться что-либо делать, Вовка кричит: «Я сам!» и мчится с ведром к колодцу. Потом хватает лейку, бежит на огород и капусту поливает с огурцами. А затем берется за метлу и давай за папой опилки подметать. Работает, а сам слышит, как мама у папы спрашивает:

– Чего это с ним? В городе его тарелку за собой вымыть не заставишь, а здесь он как с цепи сорвался.

Папа пожал плечами, а баба Варя хитро улыбнулась.

– Это я его заколдовала.

Родители услышали эти слова и снова засмеялись. А Вовка еще сильнее метлой машет, чтобы только ведьма на маму с папой за этот смех не рассердилась. Он один раз Семена в окно увидел, но выходить к нему не стал – некогда было.

Папа крышу починил и предлагает бабе Варе:

– Тетя Варя, давайте трубу почищу. Чтобы зимой из нее красные петухи не вылетали.

Вовка услышал такие слова и замер. Подумал, вот сейчас-то баба Варя рассердится обязательно. Превратится в настоящего петуха и всех заклюет. Но баба Варя почему-то, наоборот, обрадовалась и закивала.

– Давно ее пора почистить, окаянную. А то и тяги-то никакой нет. Зимой печь топлю, а в избе дымища, как у чертей в аду.

Вовка набрался храбрости и спросил:

– А почему это у других петухи из трубы не вылетают, а у вас вылетают?

Баба Варя словно ждала этого вопроса. Обняла Вовку рукой ласково, посадила на крыльцо и стала рассказывать:

– Нет, Вова, петухи у всех вылетают. У тех, кто печку осиновыми дровами топит. Так в старину печки чистили. Топят осиновыми дровами печь, а из трубы искры во все стороны – как петухи красные. От этого иногда беды случаются. И у нас раз беда случилась. Зима тогда была морозная, ветер сильный. Затопил муж покойный печь осиновыми дровами, а из трубы – петухи во все стороны. Один уголек соседям на крышу сарая и упал. Ветер тут же пламя раздул. А в сарае, надо же такому быть, корова никак не отелится. Крыша как заполыхает, корова от испуга сразу и отелилась.

– Ну и что, сгорели соседи-то? – спросил Вовкин папа.

– Дом сгорел, – печально вздохнула баба Варя. – Люди-то все выбежали на мороз, кто в чем был одет, и давай сарай тушить, корову с теленочком спасать. Скотину спасли, а огонь на дом перекинулся. С тех пор-то про меня дурная молва и пошла.

– Так значит зря вас колдуньей прозвали? – Вовка с жалостью посмотрел на бабу Варю.

А она вдруг весело сверкнула глазами.

– Ну и ладно, колдунья так колдунья. В деревне без колдуньи никак нельзя. Порой чья-то дурная слава кого-то на путь истинный наставляет. Раз у Митрофановых муж Николай запил по-черному. Месяц пьет, другой пьет, почернел весь, того гляди умрет. А дети малые у него голодными сидят. Прибегает жена его ко мне, чтобы у меня, как у ведьмы, значит, помощи просить. Согласилась я, детей пожалела. Велела ей целый день от мужа водку прятать и на меня сваливать – будто она видела, как я ее своровала. А я на ночь глядя нацепляю на себя простыню белую, беру косу острую и иду к ним в гости. Захожу на кухню, а там Колька пьяный. Я ему бутылку самогонки на стол ставлю, поднимаю косу и говорю: «Пей за упокой своей души. Но знай, последний раз пьешь, потому что меня за тобой черти послали». Он такое услышал, затрясся весь, враз протрезвел. С тех пор дом Митрофановых – самый богатый в деревне.

– Баба Варя, – Вовка прижался к старушке и почувствовал облегчение. – А давайте, я вам вашего резного петуха на коньке раскрашу.

– И правда, нужно его подновить, – поддержал Вовку папа. – Пусть все узнают, что у нашей родственницы новая жизнь начинается. Мы теперь к ней часто приезжать станем. И ее к нам в гости в город пригласим.

Вовка с мамой сходили в магазин, накупили разноцветных масляных красок, и очень скоро петушок на коньке заблестел, как новенький.

В момент расставания, когда семья садилась в автобус, баба Варя дала Вовке сверток.

– Это тебе, Вовка, от меня подарочек, для тепла.

Птицыны долго махали бабе Варе из автобуса, а когда поехали через лес, Вовка развернул сверток и засмеялся. В руках его оказались белые-белые шерстяные носки, а на каждом был вышит ярко-красный петушок.

– Для тепла, – прошептал Вовка и прижал мягкие носки к щекам.