Текст книги "Грехи и погрешности"

К вопросу о высоте над уровнем дороги

Короче, какой нормальный пацан, сколько б ему до пенсии ни осталось, не мечтает стать владельцем «Феррари»?

Вот и я не исключение. То есть если честно, мне эта торпеда гоночная на в пупок не упёрлась, один икс стоять в пробке. Но коль не воплощать в жизнь детские мечты, какой интерес тогда жить-то вообще? И потом, ну не на «Хаммере» ж по кабакам разъезжать – и парковаться в центре Москвы проблематично, и домой возвращаться пусть в легком, но в подпитии, всё-таки тухло. Посадка-то высокая, хреново видно тех, кто снизу бегает. Ладно бы бабуську, а вдруг ненароком какого гаишника придавишь – ведь по судам потом, суки, затаскают, а то и прав на полгода лишат. Не буду ж я с Ленкой на ее гламурном розовом «Круизёре» рассекать. Вы ж меня потом, пацаны, и зачморите. Не прав, в натуре? Прав. Знаю, что тру.

Вообще, в современном мире с этими тачилами полная и конкретная беда – такой выбор, не знаешь на чем остановиться. Вот раньше, помню, еще когда в Моршанске жил, на исторической, как говорится, родине, рассекал себе на чёрной «девятине» и выглядел при этом круче крутизны бедра Клавы Шифер. Во, времена были, скажите! А когда первые свои права купил, вообще на рыжей «копейке», обутой в лысую резину, колдобины равнял вместе с забуксовавшими в них оленями и был жизнью доволен, что бегемот, до икоты обожравшийся репой.

Но это, как говорится, лирическая прелюдия перед актом. Сама ж историйка, которую я вам сегодня напою, немудрящая, но поучительная. А произошла она совсем недавно – пару месяцев тому. Итак, короче…

Я тогда только-только дочке своей, Катюхе, на совершеннолетие отдельную хату приобрел. Походя и гараж по объяве там же, в самом ее дворе, сторговал за какие-то сущие пустяки в отечественной валюте.

Посидели мы с Катей, кофе с коньяком попили, и тут мне интересная мысль в голову пришла.

– Слушай, – говорю, – коза, а ты б какую тачку себе хотела, а?

– Не знай, – отвечает и плечами жмет. – Ну, мож, как у мамы – «крузак». Он клёвый. Или «Хаммер», как у тебя. Но только розовый. Черные машины мне не очень нравятся. Выглядят не гламурно.

А я, пацаны, вообще это слово – «гламур» – не переношу. Вот и тогда в себе бешенство еле-еле подавил. Не будь Катька мне любимой родной дочерью, ей Бог, влепил бы в лобешник совсем не поцелуй. Но сдержался кое-как.

– Нет, зая, – сказал, выдохнув, – ты меня извини, но до большой машины тебе дорасти еще надо. Правами только-только обзавелась, а ездишь пока хреновато. Давай-ка выбирай что-нибудь полегче. А через годик, глядишь, и на джипец папку разоришь. Договорились?

– Я, – говорит, – вообще-то тоже об этом думала. Олька вон на «Мазде» третьей катается. Ничего так, прикольно.

– Ну уж, – рассмеялся я, – до Олькиного уровня мы с тобой не опустимся. Давай-ка мы тебе, кисунь, классику возьмем – «мерс» какой-нибудь, купешечку, или «бэху» – троечку. Как тебе такой вариант?

– Не, пап, «бэху» не хочу, – со вздохом отвечает Катя, – лучше уж «мерс». Только розовый…

Я в долгий ящик дела откладывать не привык. Сказано – сделано. Сел на телефон обзванивать дилеров и минут через десять то, что искал, нашел. Застолбил на свое имя на пару часов – мол, никому не продавать, сейчас подъедем…

Нет, ну что за страна у нас такая, а? Везде нажухать готовы, сволочи! Мы с Катькой когда в салон прикатили, я сразу к менеджеру, лысому и противному такому мужичонке с хитрым глазом.

– Звонил, – говорю, – час назад по поводу розового «мерса». Смоленцев. Не продали?

– Нет-нет, что вы! Как можно, Семен Михайлович, – заискрился плюгаш. – Пройдемте, вон он, в конце зала стоит, вас дожидается.

Подошли, глянули и…

– Ты чё, – говорю, – лысый, офонарел слегонца?! Тебя по телефону об чём спрашивали?

– О ро-ро-розовом «Мерседесе», ку-ку-ку…ку-пе, – отвечает мне этот подонок, а сам уже голову в плечи вжал, приготовился.

Но я ж не зверь какой, да и девяностые давно прошли. Что я его, бить буду? Не на того напали.

– Ты, – говорю, мужик, – не ссы. Я тя и пальцем в нынешнем своем положении не трону. Но обидно, понимаешь, когда нормального человека за лоха держат и развести на ровном месте пытаются. Я те чё – дальтон? Зеленого от розового не отличу? Пошли, Кать, из этого быдловника.

И развернулся к выходу. Дочка молча модельной походкой за мной. Лысый нам вдогонку что-то про хамелеона пищал, на скидки ссылался, но мы даже не остановились. Ну не люблю я, пацаны, когда со мной так! А кто, скажите, любит?!

Вышли с Катюхой на крыльцо, закурили. Стоим, не разговариваем. Настроение у обоих испорчено. После третьей затяжки я чуть успокоился, дочь за плечи обнял и говорю:

– Ладно, зая, не переживай, придумаем что-нибудь. Москва – город большой. Неужто мы тебе здесь тачилу не прикупим?!

И тут мой глаз-алмаз падает на соседний павильон. Читаю и себе любимому не верю: «Ferrari». Рядышком лошадь черная на желтом щите.

– Мать твою! – нечаянно вырвалось у меня при ребенке.

– Ты чего, пап? – дернулась Катюха.

А у меня, пацаны, настроение сразу поднялось. Почувствовал я этакий прилив душевности. Мечта детства! И где, спрашивается? А вот – полста шагов на зюйд-зюйд-вест! Или куда уж там, я не знаю, плоховасто без компаса ориентируюсь.

– Пошли, – говорю, – дочь. Приценимся.

Ну и пошли прицениваться. А хрена ль нам, таким красивым?!

Вот я чего-то недопонимаю, или вы мне, может, объясните? У них что, в автосалонах, так заведено – чем дороже тачками торгуют, тем менеджеры противней? Я-то, дурак, думал… Впрочем, опять на лирику скатываюсь, а надо б рассказ рассказывать.

Так вот, зашли мы с Катей в салон «Феррари». Перед нами тут же, как двое из ларца в известном мультике, мужичок с ноготок словно из подпола вырос. Не поверите – мелкий, тощий, лысый. И морда хитрая. Вот, думаю, у вас, упырей, тут поблизости гнездо, что ли? А он уже лопочет:

– Здравствуйте, господа! Вы так, посмотреть? Или заказ хотите оформить?

– Я чё, – говорю, – похож на ходителя по музеям?

Паузу многозначительную выдержал для большей солидности, а потом продолжил:

– Ты, мужик, показывай свои машины. А мы, если нам что понравится, тебя тормознем и тут же расплатимся. Ферштейн?

– Так у нас не получится, господа, – грустным голосом говорит лысый.

– Это еще почему? – спрашиваю я. – У вас тут чё, не магазин?

– Понимаете… – замялся менеджер. – Как бы вам сказать-то…

– А как есть, так и говори, – отвечаю я. – Мы не тупые, разберемся.

– Хорошо, – кивает. – У нас, господа, система предварительного заказа. В зале представлены только выставочные образцы. Вы можете посмотреть любую машину, даже покататься хоть на всех. Если какая-то модель вас заинтересует, то мы оформляем заказ, вы платите аванс и ждете, когда доставят автомобиль. Вот такое положение. Наша фирма, между прочим, работает подобным образом по всему миру. Мы ж не на конвейере автомобили собираем. Хэнд мэйд!

– Наслышан, – реально опечалился я. – И долго ждать?

– От двух месяцев до года, – говорит лысый. – Всё зависит от модели, комплектации, которую вы закажете, номера в очереди…

– Стоп, стоп, стоп, – поднял я руки. – Два месяца для нас – вариант тухлый. Год – тем более. Понимаешь, мужик, мне сейчас машина нужна. Неужели нет в наличии ни одного отказника? Не поверю, хоть кусайся! Мы ж в России.

Менеджер хитровански так прищурился, глянул на Катьку, на меня, снова на Катьку. Я сразу смекнул, о чем он подумал.

– Ты, – говорю, – на приличную девушку не коси желтым глазом. Это моя дочь. Без вариантов, уяснил?

– А-а, – посерьезнел тот. – Ладно, господа, к делу. Есть два автомобиля, которые вы можете выкупить прямо сейчас. Посмотрим?

– Другой базар, – обрадовался я. – Показывай…

Я, пацаны, наверное, какой-то неправильный. Или устарел морально, или просто чего-то не догоняю. Вот скажите, может новая тачка стоить дешевле подержанной? Нет, я сейчас не про антиквариат речь веду, а про обычный, пусть и очень дорогой автомобиль трехлетнего возраста.

Две машины, которые показал нам менеджер, хорошие такие родстеры с пятисотсильными движками, выглядели разнополыми близнецами. Красный – «девочка», темно-серый – «мальчик». Причем «девочка» была явно постарше, что в среде близнецов изредка, говорят, встречается. Я сразу врубился, что на ней до меня хорошо покатались.

– Почем, – спрашиваю, – темная?

– Миллион условных единиц, – отвечает менеджер, и я вижу, как его лягушачья впалая грудь при этом раздувается от собственной значимости. Смешно. Однако я даже не улыбнулся.

– Нормально. А красная?

– Два миллиона, – отвечает, а сам того и гляди лопнет от избытку газов.

– Сколько-сколько? – я, пацаны, не поверил своим ушам. – Она ж бэушная!

Хмырь же, у него даже голос завибрировал, поясняет:

– Не бэушная, а объезженная! Между прочим, на этом самом автомобиле предыдущие три года катался сам Элтон Джон! После таких владельцев автомобили стоят гораздо дороже…

– Да хоть Борис Моисеев! – перебил я лысого. Ну, гад, и взбесил он меня! – Ты врубаешься вообще, что сейчас мне, конкретному пацану, впариваешь тачку втридорога, на которой… Как ты думаешь, недальновидный менеджер, неужели я своей девственной мужской жопой сяду в кресло, в котором… Не, ну ты понял, да?! Я никого из сексменьшинств не хочу оскорблять, но ты, пожалуйста, феню фильтруй. Договорились, в натуре?

Этот сразу сдулся, худенькие плечики опустил и робко кивнул.

– То-то. «Мокрый асфальт» беру, – успокоился я. – Катюх, ты меня прости, но тебе машину купим завтра.

– Ничего, пап, – улыбнулась мне дочка. – Не переживай. Завтра так завтра.

Ну как я могу ее не любить? Даже слов от умиленья не нашел. Просто обнял за плечи и чмокнул контрольным в лобик.

– Пройдемте в кабинет для оформления, – выдохнул тем временем лысый, поняв, что буря просвистела стороной. – Расплачиваться чем будете?

– Цветными расчёсками, – ответил я. Не, ну бесят меня такие вопросы!

Он вскинул на меня удивленные глаза.

– Наличными условными единицами, чем же еще?!..

Катьку я закинул домой, а мы с Ленкой вечером решили зарулить в кабак, обмыть новые колеса. Столик и место на парковке заказали заранее. Поехали, естественно на «Феррари». Машина, я вам скажу, реальный зверь. А красивая… Если б не пробки… Но это уж, как говорится, издержки роскошной столичной жизни. Приходится терпеть. Или на метро передвигаться в маскхалате, чтоб никто не узнал. Можно, конечно, «скорую» купить, нацепить докторскую пидорку голубого цвета и мотыляться, как чмошные депутаты, по полосам спецдвижухи, но не по-пацански это. Неправильно.

Поужинали мы с супругой как обычно – плотно и вкусно. Выпили по стакашке тридцатилетнего вискаря. Культурную программу с удовольствием посмотрели – пела парочка каких-то провинциальных отморозков – «шансон-дуэт В. Тамбовский и О. Брянская». Здорово ребята отработали, я вам скажу. Поверьте мне – шарю, давний ценитель.

Да и вообще, настроение у нас было прекрасное. Замечательное и романтическое, как в медовый месяц. Ленка за весь вечер ни одной предъявы мне не сделала, ни одну мою блядь «добрым» словом не помянула. А это, пацаны, редкость покруче золотых самородков в Москве-реке. Мы даже в Тайланд решили вместе слетать, чего уж лет десять не делали…

Но есть, братва, такой жизненно-вечный закон, известный в народе как закон подлости. Знаете! Кому я говорю?! И по этому самому закону, если всё у тебя в жизни хорошо, даже еще лучше намечается, обязательно какое-нибудь говно случится.

И оно, это самое говно, ждать себя в тот вечер не заставило.

Только вышли мы с Ленкой из кабака в обнимку, только приблизились к новой нашей эксклюзивной ласточке благородного цвета «мокрый асфальт» ценою в один лимон условных единиц, как заруливает на парковку на бешеной скорости черный «Хаммер», точь-в-точь как мой собственный, только фонари на крыше синие… Я его, как только заметил, сразу понял – не к добру. А уж когда этого монстра дорожного юзом повело…

С другой стороны, того братана понять можно, если крепко постараться. У «Хаммера» ж посадка высокая. Водиле, даже если он самую-самую малость выпивший, на скорости всех заметить и при этом никого не покалечить крайне сложно. Обидно только, что машин возле ресторана стояло десятка два, а всмятку лишь моя «Феррари». Хорошо еще, что меня в автосалоне тот лысый дятел полную страховку оформить уломал.

Так что в деньгах я, братва, не потерял. Да и мечту детскую в жизнь воплотил. Пусть скоротечно, но все-таки реально, в натуре. Галочку-то мысленно поставить можно. Или не стоит? Вы как считаете?

Инструмент

Короче, пацаны, вы, пожалуйста, будьте поосторожней. Не, я не про вооруженный беспредел тру, этот тип опасности себя в современной России практически изжил. Как-никак двадцать первый век в самом разгаре, цивилизуемся потихоньку. Уже почти все нормальные люди перешли от калашниковых методов разрешения проблем к культурному общению на дипломатическом языке вам известных графов Мальборо, Толстого и Талейранта. Это в порядке вещей.

Я, призывая вас к осмотрительности, хочу сказать следующее – берегите себя от досадных недомолвок и трудностей перевода. Они ж чего, сволочи такие, в ваших судьбах натворить-то могут?! То состояние, что мы десять лет зарабатывали потом и кровью, причем в буквальном смысле, эти паразитические закорючки на белой бумаге забирают у нас за здорово живешь. Да что – забирают! Сами отдаем, тащим крючкотворам в тазиках с голубой каемочкой, да еще и просим – возьмите, пожалуйста, будьте так любезны. Пытаются развести нас, братва, все кому ни лень и на ровном месте. Обидно, понимаешь.

Вот и с Валей Кривым историйка вышла. Попал конкретный пацан, мой основной друг в такую ситуёвину, из которой другого выхода нет – только плакать в подушку. Но слезу пускать – это бабские заморочки. Мы ж, пацаны, лучше выпьем, посмеемся негромко и мораль для себя накрепко усвоим. Так, в натуре? В общем, хорош пургу нести. Слушаем, короче…

Звонит мне на днях Валя:

– Здорово, – говорит, – Пятый. Подъехать сможешь? У меня тут, в натуре, маленькая проблемка образовалась.

Оговорюсь сразу – «маленькая проблемка» для Кривого – это когда его семью в заложники взяли (1994-й), пять вагонов закупленной в Астрахани черной икры в отстойнике на станции Лиски протухли (1998-й), единственный сын в ислам решил уйти, чтоб легитимно жениться сразу на двух любимых однокурсницах (2006-й). Не, ну вы меня поняли, в натуре? За двадцать лет три «маленьких проблемки». И вот тебе пожалуйста, четвертая нарисовалась!

У меня нехорошо засосало под ложечкой.

– Выкладывай, – говорю, – свою трудность. Чем смогу, помогу. На крайняк Чемодана с Профессором подпишем. Короче, решим с Божьей помощью твою проблемку.

– Не, Сёма, ты не догоняешь! – грустно засмеялся Валя. – Не суетись, не тот случай. Я неправильно сказал, проблемки никакой нет! Так, хрень тут у меня происходит. Я нутром чувствую, что под раздачу попал, а где подвох – пока не врубаюсь. Пятый, приезжай, а? С ночевой. Посидим под ёлочкой, бухнём под шашлычок… А заодно и бумажку почитаем, репу почешем.

– Ладно, – отвечаю, – уломал. Ты хоть скажи для успокоения – с близкими-то всё в порядке?

– Ну… – выдержал паузу Валя, – если не считать Натаху… которая озверела и на всех с чугунной сковородкой кидается… Заодно и поэтому тебя зову. Ты ж знаешь, при виде тебя Наташка сразу робеет…

Вообще, при виде меня многие сразу робеют. Не знаю, почему это происходит. Поводов последние годы я почти не даю. Да и комплекции я не страшной. Совершенно обычной, я б сказал, комплекции. Рост – среднерусский, без десяти два, вес тоже по возрасту – сто двадцать. Обычный пацан возрастом под полтинник, ношу хорошие костюмы, модельную стрижку, передвигаюсь на качественном иномарочном автомобиле. Не беспредельщик какой-нибудь отмороженный, обыкновенный бизнесмен – совершенно легально владею несколькими заводами по производству туалетной бумаги… Что еще сказать? Только то, что писателем стать хочу. Но это исключительно ради реализации творческих идей. И то потому, что ни рисовать, ни лепить статуи, ни играть на инструментах с детства терпеть не могу, да и не умею.

Из нашей четверки я, по-моему, самый приличный.

Взять того же Кривого – на вид страшнее Хиросимы с Фудзиямой: тощий, длинный, одноглазый, седые патлы до середины спины, как у мифологического Рапунцеля, вся харя в шрамах, джинсы аккуратненько, но драные (от «Армани»), кеды на босу ногу. Ненавидит стоять в пробках, поэтому живет в «деревне» и ездит на «Камазе» (спецвыпуск для команды мастеров)… Однако ж дети, даже незнакомые, к нему так и липнут. А дети, братва, это показатель. Коль дети не остерегаются – никто не боится. Ну… почти никто.

Или Профессор – этот по облику вообще пиранья. Мелкий, тощенький, глаза колючие, полные жестокого интеллекта. В какой-то питерской академии чегой-то мудрое преподает. Экзамен у него, говорят, хрен сдашь. Требовательный, сука. А бабы на нем виснут пачками, то есть этими… гроздьями. Даже вахтерши. Бабы, кстати, тоже барометр. Без улыбки он на улицу не выходит, но видели б вы тот оскал. Лет через десять станет с такими зубами академиком. Не удивлюсь. А ведь когда-то одним из лучших мочил был. Несостоявшаяся надежда нашей сборной по биатлону. Из самого́ Гарварда вышибли, аж с третьего курса.

Про Чемодана вообще говорить нечего. С виду – тюфяк. Милый толстый экономический гений с потной щекастой будкой, остатками волос вокруг лысины и смущенными бегающими глазками. От сальных анекдотов краснеет. Похож на Егора Гайдара, только еще мармеладней. Бывший зам по пенсиям и пособиям бывшего же министра финансов. Любимец инвалидов и старушек… Но образ-то, пацаны, обманчив. Эх! Знали б те же старушки, а еще лучше – Билл Гейтс с Абрамовичем, сколько у него «средств к существованию» вложено и накоплено, давно б сдохли от зависти. Но то-то и оно, что не знают. И никто, кроме нас, ближайших Чемодановых друзей, не в теме. И это правильно.

Но базар о другом…

Короче, через час я был у Вали в Никольском. Наташку, Валину жену, при виде меня слегка пробило на мелкую дрожь. Глаза ее в скорби угасли. Сковородку, свое оружие мести, она сразу же устало опустила и медленно побрела в дом.

Я, когда за мной ворота закрылись, из машины вылез, огляделся и территорию хорошо знакомого участка узнал с трудом. По всей лужайке мешки и сетки с битым кирпичом, расколотые блоки бетонные, рваные упаковки из-под какого-то другого строительного дерьма. Гастарбайтеры неславянских лицевых черт тенями туда-сюда снуют, марафет наводят.

– Ты чё, – говорю, – Кривой, косметический ремонт затеял?

– Типа того, – отвечает Валя. – Пойдём-ка, брат, под ёлку. Шашлык готов, водка стынет. Выпьем по маленькой, расскажу…

Долгий диалог наш, хорошо сдобренный рассуждениями, междометиями и неопределенными местоимениями я передавать не стану, нелитературный он. Лучше, пацаны, растолкую вам всю ситуацию с помощью простого народного слова.

Короче, Кривой попал. Развели красиво. И даже не развели вроде б, всё честно устроили, а на душе ведро блевантина повисло, в натуре, домкратовым мечом.

Началось всё с того, что Натаха уломала Валю сводить ее в театр. На балет. Приобщиться ей, видите ли, захотелось к мировой классической культуре. Мол, у Кривого из музыки одного винила два шифоньера, хай-эндовская аппаратура, реальная ударная установка от какого-то там современного Страдивариуса и, в придачу, «Камаз» с двумя сабвуферами. Короче, все радости жизни. У нее ж, болезной, только двухметровая плазма с пультом, на котором кнопок с цифирками меньше, чем в телеке каналов, даже до Эм-Ти-Ви недощелкаешься, он на тринадцатый запрограммирован, а также немодная нынче, прошлогодняя «Бентли» дурацкого белого цвета со встроенной магнитолой, которая «хрен знает, как включается». Нечестно это!

Ну, Кривой, чего делать, взял билеты, купил себе костюм, черные носки, из кед перелез в американские парашютные берцы жёлтой кожи и повез на «отстойном» белом «Бентли» Натаху в Большой на балет.

Откровенно говоря, они смогли высидеть только первое отделение, второе и третье зависали в буфете, а потом вообще рванули в закрытый клуб слушать Шуфутинского. Я их не осуждаю, потому что сам почти такой же по пристрастиям. Тянемся, понимаешь, к высокой нечеловечески-прекрасной классике, а после второго стакана сворачиваем обратно, вниз, к народу. Но это к делу не относится.

Относится ж то, что Кривой после Шуфутинского разомлел, раздобрился, и прилюдно, при всех пацанах и самом Маэстро пообещал к Восьмому марта Натахе орган приобрести, чтоб та особо его музыкальности не завидовала, а сама пересаживалась от тупой плазмы за умный и самый значительный в мировой культуре инструмент, учила клавиши, а следом за ними фуги Бетховена и сюиты Шостаковича-Данченко, в натуре.

Пацан сказал – пацан сделал. Хоть и прошел все круги ада.

Это ж гитару или рояль там какой-нибудь купить проблем нет. Заходишь в магазин, выносишь вперед себя все понты собственной значимости, швыряешь кассирше комплимент и пачку купюр, выслушиваешь благодарности, грузишься и отваливаешь восвояси приобретение обмывать. С органом вышла задачка не из легких. Эти инструменты, оказывается, делаются только на заказ и под определенное помещение. Просто так и быстро их не достать. Или «почти» не достать, как думал тогда Валя.

Ошибочно, между прочим, думал. А потому надулся от гордости, когда на третий день поисков в Интернете и кучи сделанных запросов, пришел ему ответ из одной уважаемой забугорной конторы. Не помню, как точно она называется. Какие-то «легитимные системы». Или что-то в этом роде. Сам директор написал. Мол, так и так, бла-бла-бла, сделаем в ближайшее время, доставим, растаможим, установим. С вас только размеры, желаемый материал исполнения (на выбор – нержавеющая сталь, медь, бронза) и, естественно, полная предоплата. Срок – месяц. Доставка – еще полстолька. Максимум. Нормально? А то! Как раз успеваем.

Валя заказ сделал, выбрал «медь», высота – десять метров. На радостях договор, составленный на английском, не переводя и не читая, подписал. Бабки в размере двух мультов евро (как бэушный «Феррари» из-под знаменитой жопы Элтона Джона, прикиньте!) на указанный счёт перевел и занялся переустройством своего дома.

Привез целый автобус непьющих работящих азиатов, вагончики им поставил со шконками и матрацами, забрал паспорта, хороший аванс выплатил.

Первым делом те разобрали крышу над гостиной, подняли стены. Для пущей крути решил Валя потолок стеклянный зафуячить, как купол над Рейхстагом. Это чтоб и с воздуха его понты были всем видны. Как ребенок, честное слово!

Короче, пока месяц изготовления инструмента на заводе подрядчика шел, пока две недели ехал готовый продукт на поездах и стоял на таможенных пунктах, органный зал в Валином особняке был готов.

Наступил обещанный день.

Азиаты прибирались на участке. Натаха с их бригадиром, оба в приподнятом настроении, готовили в огромном, купленном специально для торжественного случая, казане ароматный плов на всю строительную братию. Все ждали прибытие диковины, чтобы после установки её на месте через отверстие в потолке, закрыть зал с вертолета стеклянной крышкой, оборудованной в самой верхней точке макушки развеселой древнегреческой музой Терпсихорой, лихо лабающей на арфе сонеты предположительно ихнего же, античного, композитора Еврипида…

Наконец, на повороте показались две яркие фуры. Дождались. Вскрыли. Начали разгружать, заводить через крышу в дом и собирать… Инструмент!

Короче, после первых же распаковочно-сборочных операций Натаха сковородкой и вооружилась. И сразу же, буквально за первую минуту своего неистовства уложила бригадира гастарбайтеров, пару строителей и троих сборщиков-монтажников… Остальные, включая Кривого, успели попрятаться.

Там, в этих красивых маркированных ящиках, что на самом деле оказалось-то! Не поверите, пацаны. Кто б рассказал, сам бы послал подальше…

Короче, вместо изумительного по экстерьеру и духовно-эстетическим качествам музыкального инструмента орга́н, Валя Кривой, мой лучший друг и просто хороший, добрый человек, на Восьмое марта приобрел за два лимона евровалюты своей любимой супруге Наталье десятиметровый, толщиной с конкретный баобаб медный о́рган, извращенно-увеличенное в сотни раз мужское достоинство, искусно, со всеми деталями сработанное умельцами из уважаемой западной страны… Церетели, пацаны, нервно курит на Крымском мосту.

Но самое главное! С «инструментом» прибыл запоздавший договор на изготовление и поставку. Точнее, не сам договор, а его перевод на наш, на русский народный язык, где по пунктам, черным по белому оговаривались все нюансы… Вот так вот, как говорится.

Да, совсем про подпись забыл упомянуть. Про ту, что стояла под договором. Ничего комментировать не буду, просто процитирую:

«С глубоким уважением и в надежде на дальнейшее сотрудничество, мистер Факью, директор ЗАО «Лингамные системы».