Текст книги "Князь Николай Борисович Юсупов. Вельможа, дипломат, коллекционер"

Васильевское – «Садоводство Ноева» на Воробьевых горах. Фотография начала 1910-х гг.

ВАСИЛЬЕВСКОЕ

После переезда во вторую столицу Николай Борисович далеко не сразу определился и с тем местом в окрестностях Москвы, где бы ему хотелось проводить летние месяцы, а традиции предписывали иметь хоть маленькую, но ближнюю «подмосковную» усадьбу, чтобы для здоровья выезжать из города на лето. Первоначально князь планировал отделать большой усадебный дом в родовом имении Спасское-Котово, где при церкви покоилась его любимая мать и другие родственники. В расходных книгах Московской конторы сохранились записи о закупке значительного количества строительного материала и о перевозке его в Спасское, где начались работы по дому, а также по разбивке парка.

Неожиданно Юсупов охладел к этой затее; полномасштабное строительство приостановилось.

Вместо этого князь в 1805 году купил «скромную» дачу у кромки Воробьевых гор – поэтичное Васильевское, из которого открывались удивительные по красоте виды Москвы. Здесь тоже начались строительные и ремонтные работы. Проектирование анамбля осуществляли лучшие московские мастера эпохи позднего классицизма. С годами Васильевское могло бы стать подлинной жемчужиной Москвы, наглядным доказательством чего служит хотя бы замечательная по рисунку решетка усадебной ограды. Недолгое время эта вотчина использовалось как самая ближняя подмосковная Юсупова; одно время тут давались торжественные приемы и обеды, но… позднее князь стал сдавать Васильевское в аренду даже частями.

Архангельское. Церковь Архангела Михаила от Святых ворот. Фотография П. Павлова начала 1910-х гг.

Видимо, безумная идея масона-архитектора Карла-Магнуса Витберга (ставшего потом Александром Лаврентьевичем), предполагавшего строительство на кромке Воробьевых гор как раз вблизи Васильевской усадьбы громадного Храма Христа Спасителя, охладила Юсупова к этой подмосковной. Появись рядом с поместьем грандиозное сооружение, как о тишине и покое следовало сразу забыть – число паломников к Храму предполагалось громадным. Кстати, в качестве главного чиновника московской Дворцовой конторы князь имел определенное отношение к сооружению Храма на Воробьевых горах, которое, как известно, закончилось крахом. Грандиозный Храм-памятник освобождению России от Наполеона соорудили совсем в другом месте и совсем другие люди – на набережной Москвы-реки возле Кремля, на месте Алексеевского монастыря по проекту архитектора Константина Андреевича Тона.

Э. Виже-Лебрен. «Портрет графини М.В. Кочубей». ГМУА. Картина поступила из музея в Никольском-Урюпине.

АРХАНГЕЛЬСКОЕ

Главной подмосковной резиденцией князя Юсупова стало изысканное Архангельское. Я уже писал о приключениях, пережитых Николаем Борисовичем при покупке усадьбы. Теперь мне предстоит изложить читателю еще некоторые страницы из многотомной истории любимого детища князя – его «подмосковного Версаля».

Рано умерший историк культуры Юрий Шамурин являлся влюбленным летописцем русского усадебного искусства. В начале 20-го столетия он одним из первых писал об Архангельском как о целостном художественном ансамбле, хотя уже тогда это были всего лишь пышные остатки прежней роскоши, лишенные сокровищ картинной галереи и оранжереи.

Усадьба Никольское-Урюпино. Фасад зимнего дома. Фотография Ю. Еремина. Открытка 1929 г. Из собр. автора.

«Среди подмосковных Архангельское, бесспорно, самая прекрасная. Обаяние его в той идеальной выдержанности, которая не только позволяет любоваться великолепными художественными произведениями, но и хранить неприкосновенным весь строй минувшей жизни, такой непохожей на наше время. Как в венецианском Палаццо Дожей узнаешь мощь золотого века Венеции, несметную силу ее богатства и разгул ее творческих сил, так в Архангельском чувствуешь широкий размах старого барства, его любовь к земным благам, его отделенность от окружающей жизни, его самовлюбленный эгоизм, и над всем этим – его тонкую эстетическую культурность»[335]335
  Шамурин Ю.И. Подмосковные. М., 2007. Изд. Дом. ТОНЧУ.


[Закрыть].

Об Архангельском в советское время написано немало искусствоведческих работ в стиле «каннелюра на пилястре, колористический рокайль» и все в этом же интересном и всем понятном духе. Подобного рода сочинения читатель при желании может найти в любой библиотеке. Я же просто расскажу о некоторых страницах истории усадьбы, не вдаваясь в искусствоведческие оценки.

Вообще-то люди поселились в Архангельском задолго до того, как оно превратилось в «подмосковный Версаль». Археологические раскопки проводились на берегу Москвы-реки в восьмидесяти метрах от усадебной церкви Михаила Архангела начиная с 1947 года. Они показали, что над старицей Москвы-реки в третьей четверти 1-го тысячелетия нашей эры располагалось обширное Архангельское городище, относящееся к раннему железному веку. Оно занимало площадку размером 40 на 80 метров, было огорожено валами и рвом.

При благоустройстве военного санатория в Архангельском древнее городище оказалось по-большей части срыто, так как находилось непосредственно на его территории. При раскопках остатков городища была найдена керамика, в том числе и относящаяся к дьяковской культуре. Археологические раскопки показали, что люди жили здесь также и в ХI-ХIII веках.

В ХVI веке Архангельское по административному делению вошло в состав Горетовского стана Московского уезда. Архивные поиски двух братьев Холмогоровых позволили узнать имена вотчинников села той поры.(4) В 1584 году ими были Алексей Иванович Уполозов и конюшенный Осип Матвеевич Рязанцев, владевшие вотчиной по частям. Название Уполозово, закрепившееся за усадьбой, свидетельствует о том, что в роду Уполозовых будущее Архангельское находилось сравнительно долго. Впервые название «Архангельское, Уполозово тож», упоминается в документах лишь в 1646 году, когда вотчина принадлежала уже боярину Федору Ивановичу Шереметеву. В ней насчитывалось всего шесть дворов.

Боярин Ф.И. Шереметев известен в качестве одного из членов «семибоярщины», правившей Россией в Смутное время. В 1678 году при следующем владельце, князе Я.Н. Одоевском, здесь имелись «двор попов, двор боярский, скотный, шесть дворов дворовых». В 1681 году, когда Архангельское, «Уполозы тож», перешло в качестве приданого за дочерью Одоевского к князю М.Я. Черкасскому, в описи села показана каменная церковь Архангела Михаила, являющаяся старейшим сооружением усадебного комплекса. Она выполняла функции как приходского, так и усадебного храма, а кладбище при ней служило местом погребения не только крестьян и церковного причта, но и самих владельцев села.

Скорее всего, каменная церковь появилась на месте деревянной, чей престол был перенесен в более позднее сооружение.

В 1703 году усадьба становится собственностью князя Дмитрия Михайловича Голицына, состоявшего через жену в родстве с Одоевскими и Черкасскими. При нем вотчина окончательно превращается в традиционный усадебный комплекс. Строится обширный барский дом, располагавшийся приблизительно на месте современной большой террасы Юсуповского парка. В это же время возле дома были посажены лиственницы, частью сохранившиеся до нашего времени, а также разбит французский парк, ставший ядром будущего Юсуповского парка, признанного шедевра мирового садово-паркового искусства.

Князь Дмитрий Михайлович Голицын (1665–1738) и его потомки владели Архангельским более столетия. Князь Голицын считался одним из самых образованных людей своего времени. Принадлежность к старому русскому боярству не только по рождению, но и по взглядам, привела князя в руководство старобоярской партией. Русское боярство, потомство самостийных удельных князей, всегда мечтало ограничить права русского царя – то с помощью Боярской Думы, то еще каким-нибудь хитроумным способом. В 1730 году, когда с царской властью в стране было совсем плохо, Дмитрий Михайлович предложил пригласить на престол Анну Иоанновну, дочь сводного брата Петра Великого, прозябавшую по милости Петра в бедном Курляндском герцогстве. В качестве платы за такое благодеяние партия князя Голицына заставила будущую императрицу подписать «Кондиции», условия, которые ограничивали ее власть. Особый орган – Верховный Тайный Совет должен был оказывать императрице «содействие» в разрешении большинства вопросов государственной жизни.

Известно, что с Советами, даже Тайными, в нашей стране редко бывает благополучно. «Простушка Анна» условия подписала, потом порвала их и стала править страной с помощью своего сердечного друга герцога Бирона, будущего через сестру родственника Николая Борисовича Юсупова. Помог ей в уничтожении «Кондиций» родной дедушка князя Николая Борисовича – князь Григорий.

Страшная «Бироновщина», едва не погубившая русское государство, накрыла своим зловещим крылом и князя Дмитрия Михайловича Голицына. После «антибоярского» переворота ему было предписано удалиться в имение. Местом ссылки князя стало Архангельское, где его сельские досуги скрашивала природа и обширная библиотека, одна из крупнейших частных библиотек России того времени. В ней насчитывалось свыше пяти тысяч томов. «У него князь Дмитрея имелось на чюжестранных диалектах, також и переведенных на русский язык около 6000 книг», – говорилось в акте о конфискации княжеского имущества. Конфискат был передан и в «Кабинет» Ее Величества, и в Академию наук, и в Синод. Не побрезговали попользоваться бывшей голицынской библиотекой даже Бирон и Волынский, но все же 2415 томов остались в Канцелярии конфискации. При Елизавете Петровне остатки библиотеки вернулись в Архангельское.

Жаль, что их владельцу вернуться в любимое имение уже не довелось. В 1736 году под надуманным предлогом он оказался притянут к очередному судебному следствию, посажен в Шлиссельбургскую крепость и здесь благополучно «умре», по слухам, от удушения.

По воцарении «прекрасныя Елисавет» Архангельское вместе с остатками библиотеки и царским расположением возвратилось сыну Дмитрия Михайловича – князю Алексею Дмитриевичу Голицыну, от которого перешло к его сыну, князю Николаю Алексеевичу (1751–1809), последнему владельцу усадьбы из рода Голицыных. Судьба его в чем-то была схожа с судьбою князя Николая Борисовича Юсупова, с которым они были одногодками и дальними родственниками. Шталмейстер Высочайшего Двора, в середине 1770-х годов он подвергся негласной ссылке. За излишнюю близость к партии наследника престола Павла Петровича и его наставника графа Никиты Ивановича Панина Екатерина II отправила князя послом в Швецию. В 1792 году князь Голицын и вовсе отправился в почетную отставку со званием сенатора. При воцарении Павла I в 1796 году князь получил от императора знак особого благоволения – орден Анны 2-й степени и возвратился ко Двору. Два года спустя Павел окончательно отстранил бывшего любимца от дел и отправил в «полную и окончательную» отставку. Николай Алексеевич переехал в Москву и вплоть до смерти большую часть года неотлучно жил в Архангельском, но чаще неподалеку – в Никольском-Урюпине, где все давно было обустроено. Архангельское к тому времени уже получило основное ядро своей художественной композиции, позднее доведенное Юсуповым до европейского блеска[336]336
  Энцикл. Отечественная история. Ст. Голицыны.


[Закрыть].

Архангельское. Вид партера от оранжерей. Фотография 1900-х гг.

Строительство Архангельского стоило немалых денег, которых к концу жизни у князя Голицына становилось все меньше и меньше – подобно большинству русских бар князь не любил разбираться в хозяйственных делах. В результате главный усадебный дом Архангельского, строительство которого началось в 1784 году, и в 1810 году, когда усадьбу купил князь Юсупов, все еще стоял без отделки. Голицын давно намеревался продать недостроенную усадьбу едва ли не своему же приятелю Юсупову, но сделала это уже его вдова, Мария Адамовна.

Дабы закончить «версальскую» часть истории Архангельского, приведу мнение такого крупного знатока русской усадебной культуры, как В.Л. Рапопорт, несколько лет бывшего директором музея в Архангельском. Он обратил внимание на то, что проект главного усадебного дома в Архангельском был заказан архитектору Шарлю де Герну в 1780 году, когда наследник престола Павел Петрович ни в какие «Версали» еще не ездил[337]337
  Рапопорт В.Л. Указ. соч.


[Закрыть]. Скорее всего, в основу архитектурного решения главного усадебного дома положен французский увражный проект, приобретенный князем и затем приспособленный крепостными мастерами непосредственно для условий данной местности.

Архангельское. Парковый фасад Главного усадебного дома. Фотография 1900-х гг.

Во время реставрационных работ коллонады главного усадебного дома в 2003 году неожиданно нашлась медная закладная доска дворца, украшенная гербом Голицыных. На ней указан год начала работ по возведению – 1784-й, а также перечень имений князя.

Художественный ансамбль Архангельского трудно воспринять без соседнего имения – Никольского-Урюпина, которое князья Голицыны оставили за собой после продажи Архангельского. Сравнивая их, известный историк усадебной культуры С.А. Торопов писал: « Та м – наряд, великолепие, здесь домашний уют, интимность. Число таких усадеб с каждым годом быстро уменьшается. Все их, конечно, трудно сохранить и уберечь. Тем ценней и интересней становятся сохранившиеся и ещеполные памятников быта. Никольское – одно из немногих»[338]338
  Торопов С.А. Никольское-Урюпино. Подмосковные музеи. ОИРУ. М., 1925.


[Закрыть]. Добавлю – было. Сегодня уже мало кто помнит, что в первые годы советской власти в Никольском-Урюпине работал уютный и очень богатый экспонатами музей-усадьба дворянского быта, ряд вещей из которого потом перешли в музей-усадьбу «Архангельское».

Архангельское. Ротонда Главного усадебного дома. Фотография 1900-х гг.

Любознательный читатель сможет совершить путешествие к останкам этого знаменитого усадебного комплекса, располагающегося совсем рядом с Архангельским. Впрочем, это так, к слову…

Князь Юсупов в начале 19-го столетия оказался далеко не первым покупателем имения. Вот что поведала по этому поводу замечательная мемуаристка «бабушка Янькова» устами своего внука Д.Д. Благово: «За Архангельское просили с чем-то сто тысяч ассигнациями; это было в начале 1800-х годов. Тогда сестра моя Вяземская искала купить имение; она ездила туда с князем Николаем Семеновичем осматривать, и они нашли, что имение недорого, но слишком для них великолепно, требует больших расходов для поддержки, и поэтому не решились купить, и купил его засто тысяч Юсупов, для которого это была игрушка и забава, а Вяземские искали имения посолиднее, для дохода…»[339]339
  Рассказы бабушки…


[Закрыть].

Архангельское. Конторский флигель. Фотография начала ХХ в. ГМУА.

Купив Архангельское, князь Николай Борисович не жалел денег на новое имение. Быстро отделывались 16 комнат парадного нижнего этажа, однако в дело вмешались события 1812 года и частичное разорение усадьбы – как от наполеоновских солдат, так и от своих – крепостных крестьян.

Архангельский Большой дом и вся усадьба ремонтировались после наполеоновского нашествия с большой скоростью и размахом. У князя Юсупова в имении появляется верный помощник – Василий Яковлевич Стрижаков – крепостной архитектор, которому в 1815 году Юсупов поручил управление вообще всей архангельской «вотчиной». Стрижаков был талантливый, опытный – несмотря на молодой возраст – архитектор-практик, человек энергичный, решительный. Можно думать, что если бы не крепостная неволя и некрепкое здоровье, из него со временем мог бы вырасти большой мастер. Русские крепостные таланты частенько спивались, не выдержав кабальных условий неволи. Вопреки печальной традиции Стрижаков «только заболел чахоткой», которая тоже частенько сводила в могилу русских гениев – достаточно вспомнить Белинского или Чехова – внука крепостных крестьян. Уже в мае 1819 года Стрижаков оказался полностью освобожден от «художественных обязанностей» по болезни. 3 октября того же года архитектор умер. Юсупов устроил ему пышные похороны, на которые вышло 98 рублей 75 копеек – цена приличного стада коров. Супруга крепостного архитектора единовременно получила 172 рубля 75 копеек для возмещения расходов по лечению – медицина и в те далекие времена ни дешевизной, ни качеством не отличалась. Вдове и сыну Стрижакова ежемесячно «с барского стола» посылалось два рубля харчевых.

Архангельское. Дворец «Каприз». Современная фотография автора.

Впрочем, непосильные труды Стрижакова вскорости погорели. Князь Юсупов при всей широте натуры отличался известного рода любовью не только к экономике, но и экономии. Говорила об этом «вся Москва». В зимнее время, когда в усадьбе никто не жил, князь приказал подтапливать Большой дом «экономии ради» стружками, оставшимися от строительных работ. При горении от них тепла образуется немного, но одномоментно вспыхивает очень сильное пламя. Известно, что скупой платит дважды. Вскоре у князя Юсупова в результате новых строительных работ образовался такой избыток стружек, который на сей раз девать оказалось некуда. В конце января 1820 года Большой дом от топки стружками погорел!

Архангельское. Терраса парка. Фототипия П. Павлова. Начало 1910-х гг. Открытка из собр. автора.

Александр Яковлевич Булгаков писал брату в Петербург 28 января 1820 года: «Славное Архангельское сгорело от неосторожности людей, а другие говорят – от скупости, потому что для убережения картин и более дров велено было топить галерею стружками, а от стружек до пепла далеко ли? Картины и библиотека только частью спасены: первые вырезывали из рамок, кидали из окон, будут депареллированы. У славной группы Кановы Амур и Психея разбиты руки и ноги. Вот тебе и производство в антики»[340]340
  Русский архив. 1902.


[Закрыть].

3 февраля того же злосчастного года новости более свежие: «Бедный Юсупов! Бедное Архангельское! Зачем он эдакое имя оставил: архангелы, я думаю, ему не очень покровительствуют, ибо он, верно, часто возит туда своих мамзелей. Жаль мне его. Это напоминает мне пожар Разумовского в Вене, где также отломали руку и ногу статуе Кановы. Прочее он может воротить при своембогатстве, а это трудно, ибо Канова уже стар, и на всю жизнь заказаны ему работы»[341]341
  Там же.


[Закрыть].

Архангельское. Подпорная стена террасы парка. Фотография начала 1910-х годов.

Работы по ремонту дома обошлись почти в сто десять тысяч рублей. Произведены они были достаточно скоро, а уже сравнивать их с современными темпами реставрации уникального ансамбля Архангельского и вовсе не стыдно. Тогда было иное финансирование и вообще все иное…

Кроме дворца в Архангельском имелся большой комплекс разного рода построек, – как парадного, так и чисто хозяйственного назначения. Сегодня от былой усадьбы сохранилось далеко не все, причем утраты в исторической части комплекса возникали не только в процессе ее не особенно бережной эксплуатации последними Юсуповыми. Так, руинные Римские ворота – некогда обязательный элемент художественного ансамбля русской усадьбы – оказались снесены в процессе благоустройства имения под санаторий. Через ворота из-за их малого размера не могли свободно проехать «лимузины», так что ими пришлось пожертвовать, равно как и комплексом оранжерей.

Архангельское. Скульптуры подпорной террасы. Любительская фотография начала 1910-х гг. Собр. автора. Публикуется впервые.

Среди обязательных элементов русской усадебной культуры был Эрмитаж – дом уединения, романтическое «прибежище отшельника». В Архангельском эту роль играл малый дворец, носивший название «Каприз», – уютный парковый павильон и стоявшая под углом к нему библиотека.

Многократно рассказывается и пересказывается лживая история о том, что князь Голицын, строитель «Каприза», оставался в долгой ссоре со своей законной супругой, из-за чего княгиня потребовала построить для себя отдельный «домик», а в архангельском парке появился малый дворец, названный «Каприз». Некоторые «знатоки» столь же уверенно приписывают этот «каприз» супруге князя Юсупову. Так и кочует это сказочное повествование из одного популярного издания в другое. На самом деле малый дворец строился по соображениям сугубо практичным, даже утилитарным. Большой дом долгое время оставался без отделки, да и топить зимой такое громадное помещение казалось весьма накладно. «Каприз» же был невелик, уютен и требовал сравнительно немного дров для поддержания тепла.

Архангельское. «Диана Версальская». Любительская фотография начала 1910-х гг. Собр. автора. Публикуется впервые.

В отличие от Большого усадебного дома, «Каприз» использовался под жилье в продолжение всего года. Его 11 комнат по тогдашним понятиям считались невысокими и совсем небольшими. В 1819 году, уже при Юсупове, дворец частично перестраивался под руководством архитектора Е.Д. Тюрина артелью мастеров во главе с подрядчиком – крестьянином Владимирской губернии Наумом Митрофановым. Над основным объемом был надстроен еще один этаж, а фасад украшен четырехколонным портиком во всю высоту здания.

В «Капризе» имелся традиционный набор парадных и служебных комнат – гостиная, бильярдная, спальни, девичья, кухня. Интерьеры здания блистали роскошью дворцовой отделки. Архитектурный декор дополняли картины, скульптура, зеркала, горки с фарфором. Именно в «Капризе» висели некогда «головки» Пьетро Ротари, предположительно собранные еще отцом Николая Борисовича – один из самых трогательных живописных комплексов всей коллекции Юсуповых. Работы мастера часто появлялись на отечественном художественном рынке, так что они могли быть приобретены и в более позднее время. Всего же комнаты малого дворца, согласно рисованного каталога, украшали порядка семидесяти полотен. После смерти Николая Борисовича они оказались частью перенесены в Большой дом, а частью вывезены в Петербург.

Архангельское. Партер парка. Фототипия П. Павлова. Начало 1910-х гг. Открытка из собрания автора.

Увы, художественные интерьеры «Каприза» были полностью утрачены в процесс его приспособления для утилитарных нужд в ХХ веке. Теперь внутри дворца все чисто и гладко оштукатурено, без излишних завитушек. Здесь располагаются вспомогательные службы музея. Реставраторам придется много потрудиться над восстановлением этого уникального ансамбля.

Строителем здания библиотеки, стоявшем рядом с «Капризом», – оно сохранилось тоже только частично и также нуждается в полном восстановлении, считают провинциального архитектора Фому Ивановича Петтонди. Центральный павильон с ротондой объединял собой два зала, располагавшихся в примыкавших к нему крыльях. Замкнутый фасадами малого дворца и библиотеки, этот участок усадебной территории представлял собой единый ансамбль, отделенный от большого парка железной решеткой с каменными столбами. Возле «Каприза», как и по всему парку, когда-то стояло немалое количество декоративной скульптуры. В позднейшее время она оказалась перенесена в другие места или вовсе утрачена.

Архангельское. Скульптура Парадного двора. Фотография 1910-х гг. И.В. Хорошилова. Собрание автора.

Последнее значительное архитектурное сооружение появилось в Архангельском при последних владельцах и при обстоятельствах трагических. К началу ХХ века Спасское-Котово перстало использовться в качестве семейного некрополя. Сестра Зиниды Николевны Татьяна была погребена возле церкви в Архангельском. В 1908 году на дуэли погиб старший сын владельцев – Николай Феликсович. Тогда-то и было принято решение о строительстве храма-усыпальницы с криптой. Никольскую церковь спроектировал для усадьбы Роман Иванович Клейн – автор проекта здания московского музея изящных искусств (ныне музей изобразительных искусств имени А.С. Пушкина). Княгиня Зинаида Николаевна дала средства на оборудование Библиотечного зала музея, который недолго носил ее имя. Теперь этот зал переделан. Клейн создал здание храма-усыпальницы в сдержанных формах неоклассизма, умело вписав его в давно сложившийся усадебый ансамбль. Скульптурный декор здания выполнил Г.Б. Бархин, а росписи интерьеров – И.И. Нивинский. Последние Юсуповы, вероятно, полагали найти здесь последнее упокоение, однако, обстоятельства сложились так, что по своему непосредственному предназначение здание никогда не использовалось. Теперь это «Коллонада» – выставочный и концертный зал музея-усадьбы.

Главным украшением Архангельского является парк, торжественной красоте которого нет равных в Центральной России, некогда славившейся своими великолепными поместьями. Садово-парковый ансамбль Архангельского напоминал не только Версаль. Он был построен в традициях итальянских парков, для которых характерны террасы, почти не встречающиеся в усадебных ансамблях средней полосы нашей страны. Автором проекта террас Архангельского по традиции называют академика Императорской Академии Художеств итальянца Джакомо Тромбаро, приехавшего в Россию в 1779 году вместе с архитекторами Д. Кваренги и Ф. Кампорези.

Князю Юсупову в процессе окончательного завершения паркового ансамбля удалось привести в действие фонтаны, предусмотренные еще первоначальным проектом «архангельских садов». Для них он выписал специальную гидравлическую машину.

Конечно, «водные изыски» очень украсили усадьбу, но все же и в наши дни главным украшением парка Архангельского остается его коллекция скульптуры. Она собиралась постепенно и изваяния для нее заказывалась не только иностранным, но и отечественным мастерам. Среди них московский итальянец Карл Сильвестр Пено, создавший для Архангельского значительное число произведений декоративной скульптуры. Это самая большая, редкостная по гармоничности и сохранности коллекция парковой скульптуры в Подмосковье, которую в России превышают только дворцовые собрания пригородов Петербурга.

В Архангельском есть и подлинный уникум – скульптура самого Микеланджело. По мнению В.Л. Рапопорта, это воспроизведение несохранившейся восковой модели скульптуры «Геркулес и Антей», которая была выполнена в 1622 году римским скульптором Стефано Мадерна. По его терракоте в конце XVIII века, возможно, в мастерской известного русского скульптора М.И. Козловского изготовлялась эта скульптурная группа[342]342
  Рапопорт В.Л. Указ. соч.


[Закрыть].

Архангельское. Парадный вестибюль Главного усадебного дома. Фотография 1900-х гг. ГМУА.

Ряд скульптур парка намеренно повторяют скульптурные композиции Павловского паркового ансамбля, который считается «дальним родственником» парка Архангельского. Например, «Диана Версальская».

В начале ХХ века, когда в Подмосковье стал зарождаться массовый туризм, Архангельское и его парк стали первыми объектами внимания вездесущей туристической братии. У меня в коллекции старых фотографий сохранилось два любительских снимка, сделанных в то время, когда парк Архангельского открылся для небольшого потока сторонней публики, не являвшейся знакомыми или родственниками хозяев. На страницах книги они воспроизводятся впервые, хотя ничего особенно нового специалисты в этих снимках, разумеется, не узрят. Ну а заядлые туристы с радостью узнают, что и у них имелись далекие предки, восхищавшиеся Архангельским. Впервые же «туристы» попали в усадебный парк еще при князе Николае Борисовиче, который по праздникам и воскресным дням дозволял такое удовольствие «прилично одетой публике».

Обелиск в парке Архангельского в память посещения усадьбы императором Николаем II. Фотография 1910-х гг. Собрание автора.

Настоящий туристический же поток хлынул в Архангельское только при советской власти, хотя современной инфраструктуры для приема туристов в музее-усадьбе все еще, увы, не создано.

Историческая летопись усадьбы Архангельское сохранила имена некоторых соклубников князя Николая Борисовича Юсупова по Московскому Английскому клубу, которые любовались этим выдающимся художественным ансамблем и запечатлели его на страницах собственных сочинений.

Первым из них оказался Николай Михайлович Карамзин – знаменитый русский историограф и писатель-сентименталист. Он побывал в Архангельском еще у князей Голицыных, в 1803 году. Карамзина прельстила молва о «Русском Версале», подобии знаменитого парка французских королей, которым любовался автор не только «Истории Государства Российского», но и «Писем русского путешественника». Со страниц этих путевых заметок писатель предстает знатоком и ценителем садово-паркового искусства, ландшафтной архитектуры – рукотворной поэзии природы.

Архангельское. Императорская аллея. Фототипия П. Павлова. Открытка начала 1910-х гг. Собрание автора.

О красоте садов Архангельского Карамзин оставил такие строки: «Счастливое, редкое местоположение еще возвышает красоту их. Рощи, где дикость природы соединяется с удобствами искусства и всякая дорожка ведет к чему-нибудь приятному… наконец заступают у нас место так называемых правильных садов, которые ни на что не похожи в натуре и совсем не действуют на воображение; скоро без сомнения перестанем рыть и пруды в уверении, что самый маленький ручеек своим быстрым течением оживит сельские красоты гораздо более, нежели сии мутные зеркала, где гниют воды неподвижные»[343]343
  Булавина Л.И., Розанцева С.А., Якимчук Н.А. Архангельское. М., 1983.


[Закрыть].

Карамзин-сентименталист к этому времени постепенно охладел к красоте французского паркового искусства. Его поэтическое воображение вдохновляла лишь природная красота. Николай Михайлович встречался с Юсуповым в Английском клубе вплоть до переезда в Петербург; князь был знаком с историческими и литературными трудами писателя. История России интересовала Юсупова не только с точки зрения участия в ней его собственных предков, но и в качестве начальника Оружейной палаты. На этом посту Николай Борисович сделал немало для сохранения и популяризации русских древностей.

Юсуповы с гостями в Архангельском. Фотография 1900-х гг. ГМУА.

Еще один весьма неожиданный отзыв об Архангельском, принадлежит не члену Английского клуба или другу князя Н.Б. Юсупова, а человеку, которого трудно заподозрить в любви к России и ее культуре. К тому же он видел усадьбу уже после вывоза главных ее художественных ценностей князем Борисом Николаевичем.

«Хочу, прежде всего, навестить любезную знакомую прежних времен, княгиню Юсупову, которая живет в 20 верстах отсюда в своем имении… Медленная запряжка и быстрая езда характерна для этого народа… Я бы с нетерпения побрился, если бы у меня было зеркало, но так как его нет, то я буду приветствовать мою благожелательницу Тата невыбритым (княгиню Татьяну Александровну Юсупову, жену Николая Борисовича Юсупова-младшего. – А.Б.)…»

16 июня 1859 года. «Архангельское, поздно вечером. Го д тому назад мне даже не снилось, что я буду именно здесь. На той же реке, как и Москва, в милях трех выше по течению, стоит в большом парке дворец итальянского стиля. От его фасада тянется к реке уступами широкий луг, а налево от него у самой реки стоит павильон, в шести комнатах которого я одиноко брожу. По ту сторонуводы равнина, залитая лунным светом; по сию сторону – луг с изгородями и оранжереями. В камине завывает ветер, и трещат дрова, со стен смотрят на меня подобно привидениям старые портреты, а в окна белые мраморные статуи: очень романтическое уединение. Та к как во дворце идут переделки, то владелец, князь Юсупов (тогда им был Николай Борисович – младший, – А.Б.), ютится в доме управляющего. Его супруга – дочь бывшего посла в Берлине Рибопьера, в доме которого я, в дни моей юности, в первый раз вступил в Берлинский свет. Завтра возвращаюсь с моими хозяевами в Москву…»