Текст книги "Цена короны"

– Постойте-постойте, уважаемая… – бородач изменился в лице и привстал. – И куда ж они ехали?

– В Кирсонинг! Носилки были без герба, а распоряжался всем евнух!

Другие возчики, привлеченные их спором, оставили кружки и повернулись, а некоторые даже пересели поближе. Флайри слышала, как они переговариваются:

– Хидтунская гнедая?..

– Отродясь у наших не было!

– Постой, а у Косты-Хазга?

– Так его Живчик вороной был. И их в прошлом годе в пустыне песком засыпало.

– Так может, выбрались… Чего на свете не бывает?

– И толку-то! Все равно жеребец вороной. И не иноходец вовсе.

– Вы погодите, уважаемая, – повторил бородач. – Лошадок мы вам сделаем. Все чин-чином. Не сегодня только, пару деньков обождать придется, ладно? Сейчас старейшина придет, он вам точно скажет…

Флайри подобрала юбки и присела на скамейку, притворяясь, что кипит от возмущения. Кто-то подозвал служанку, и та поставила перед женщиной кружку с ключевой водой, в которой плавали несколько кусочков льда.

Лед наполовину растаял, когда пришел старейшина. Судя по возрасту, он уже давно не водил караваны, но кожа так и осталась коричневой, точно кора дерева. Белая, очень густая борода отдавала желтизной, словно в нее тоже въелся загар.

– Так вы говорите, сайрис, что вчера в Кирсонинг отправились носилки с двумя хидтунскими иноходцами? – осведомился старик, сверля женщину взглядом маленьких глаз, ярко-голубых, как ясное небо.

– Именно так, почтенный, – Флайри вежливо кивнула. – Но какое это имеет значение? Они вернутся еще очень нескоро. А мне носилки нужны сегодня, самое позднее завтра к Полуденной страже…

– Боюсь, так скоро ничего не выйдет, – старейшина вздохнул и сделал странное движение, словно его голова на миг до половины ушла в плечи и тут же высунулась обратно. – Через два дня должны вернуться носилки из Аккении. Лошади, правда, не хидтунские, но тоже иноходцы, очень хорошие, обе кобылки…

Флайри сокрушенно вздохнула.

– Мне надо подумать, – печально произнесла она. – Я была настолько уверена, что у вас есть иноходцы… Хоть какие-нибудь…

Она и вправду была огорчена. Обычно старейшина осведомлен обо всех заказах, которые получают члены гильдии и даже более того: знает, какие возчики обычно отправляются с караванами на запад, в вольные города, а какие – на восток, в Аккению, кто держит лошадей, а кто верблюдов. И все-таки ее расчет оказался верным. Не пройдет и десяти дней, как носилки с двумя гнедыми хидтунцами будут искать по всему Лаару, так что похитителям не удастся уйти скрытно. Возчики – впрочем, как и любая другая, – ревностно следит за теми, кто пытается взять заказ в обход гильдии. И это справедливо. Да, каждый возчик исправно отдает Гильдии четверть заработка. Но именно из этих денег ему купят лошадь взамен павшей, если не хватит его собственных сбережений, оплатят услуги лекаря и мага. Когда он заключает договор с купцом, это означает, что за него поручилась вся гильдия – от старейшины до мальчонки, которому только и поручают, что задавать корм ослам. Гильдия следит за тем, чтобы никто не засиделся без работы. Да, старейшины знают, кто и с каким грузом отправился. Но как иначе находить пропавшие караваны, выручать тех, кто попал в беду? Порой лишь весточка, переданная встречным погонщиком, позволяла спасти чью-то жизнь, а порой и кошелек. И наместник, видя бляху в виде колеса, высылал на помощь отряд, потому что знал: благое дело без награды не останется.

Но если окажется, что кто-то договорился о поездке за спиной у старейшины… Хитреца ждало весьма суровое наказание – вплоть до пожизненного исключения из гильдии. После этого найти работу становилось весьма непросто: возчики делали все, чтобы ославить прежнего товарища если не на весь Лаар, то уж точно на весь Туллен.

Как бы то ни было…

Флайри снова вздохнула. Ей так и не удалось узнать, куда отправились похитители. Остается одно: покинуть город через Сайгуровы ворота… и ехать, куда глаза глядят, расспрашивая во всех придорожных трактирах о носилках, запряженных двумя хидтунскими иноходцами.

Следовало ожидать. Скорее всего, негодяи обо всем позаботились заранее, и им не пришлось обращаться к возчикам. Носилки они привезли с собой или даже приехали в них, да и лошади у них тоже свои – иначе хоть кто-то из возчиков да вспомнил бы, кому принадлежат вислоухие скакуны.

Положив перед стариком заранее отложенный мешочек с монетами и не слушая возражений, она встала и покинула трактир.

Полуденное солнце плеснуло в лицо ослепляющим жаром. У Флайри перехватило дыхание, перед глазами заплясали разноцветные пятна. На миг Караванная площадь представилась ей залитой белым, как старая кость, колышущимся маревом. И почему-то ей показалось, что это марево живое – медлительное, равнодушное, точно старый варан, но смутно опасное.

Она поморгала, и все прошло.

– Уделите мне пару ударов сердца, почтеннейшая, – послышался вкрадчивый голосок.

Флайри обернулась. Существо, которому принадлежал голос, ростом едва достигало ее плеча и взирало на нее снизу вверх блеклыми глазами с поволокой. Его роскошным ресницам позавидовала бы любая красавица, чего нельзя сказать о шершавой сероватой коже. Да и сам коротышка был весьма неказист. Подбородок, поросший редкими волосками, выпирал вперед, точно таран, делая его ухмылку несколько двусмысленной. Безрукавка из грубой ткани, больше всего похожая на мешковину, позволяла видеть тощие длинные руки, на которых узлами выступали мышцы. Уши, как у козленка, торчали в разные стороны. Сначала молодой женщине показалось, что незнакомец стоит, склонившись в подобострастном поклоне, но потом разглядела на его спине заметный горб. Четырехпалая рука крепко сжимала короткий посох, похожий на причудливо свитую ручку для корзины. Пальцы заканчивались крепкими и острыми, как у птицы, когтями. Такие же когти торчали из срезанных носков сапог.

– По правде говоря, мне хорошо заплатили за молчание… – проговорил горбун. – Но видя ваше отчаяние, я не мог оставаться в стороне. Может, присядете? Не должно высокородной сайрис стоять на дороге.

Он жестом учтивого кавалера предложил женщине руку и усадил на маленькую скамеечку в тени смоковниц.

– Видите ли, почтеннейшая, – продолжал он, – я сам не занимаюсь извозом, но у меня неплохие связи. Люди часто обращаются ко мне, когда нужно найти быструю лошадь… или конные носилки… скажем так, не поднимая лишнего шума.

Существо вскинуло взгляд, посмотрело прямо в глаза Флайри и тут же опустило веки, словно заинтересовалось чем-то лежащим на земле.

– Позавчера вечером у меня заказали конные носилки, – продолжало оно. – Вы понимаете, я не вправе разглашать их имена. Но ведь вы на этом не настаиваете, верно?

– Конечно, – Флайри пожала плечами. – Скажите только, куда они поехали. Или хотя бы через какие ворота… Поймите, это очень важно.

– Если бы это было неважно, мы бы сейчас не разговаривали, почтеннейшая, – коротышка отвесил удивительно изящный поклон. – Словом… на днях ко мне подошел евнух-кандийец и сказал, что хочет нанять носилки, чтобы перевезти больного. Он даже не настаивал на том, чтобы ему дали иноходцев – я сам предложил. Что же до больного… Я видел его только краем глаза. Или ее? – он картинно взмахнул руками. – Кажется, это все-таки был мужчина, закутанный в покрывало с головы до ног. Но то, что этот был человек, причем тяжело больной – никаких сомнений. Или очень слабый… Он даже не мог стоять без чужой помощи, не говоря о том, чтобы слезть с седла и забраться в паланкин…

Горбун снова зорко взглянул на Флайри, очевидно, ожидая расспросов, но молодая женщина молчала. Однако от коротышки не укрылось то, что ее глаза раскрылись чуть шире.

– И куда они поехали?

Коротышка вздохнул, словно этот вопрос его страшно разочаровал.

– Очевидно, на восток, через Сайгуровы ворота. Я слышал слово «Кирсонинг», но это, скорее всего, просто один из городов, который они собирались проезжать…

– Спасибо! – воскликнула Флайри.

В четырехпалую ладонь упал блестящий содар. Но, во имя Пресветлого Сеггера… Если бы не приличия, она расцеловала бы коротышку прямо у входа в трактир.

– Подождите благодарить. Как я понимаю, носилки вам ни к чему. Но не желаете ли отправиться в путь на иноходце? Правда, не хидтунской породы… – маленький горбун хмыкнул, – но для вас ведь это не главное? Возьму совсем недорого. Кобылка-трехлетка, буланой масти и очень послушная…

Вскоре Флайри покинула двор трактира верхом на той самой буланой кобылке. Лошадка и вправду оказалась прекрасно вышколена. Флайри поняла это прежде, чем села в седло, но виду не подала. Требовать мужское седло она тоже не стала: не стоило смущать добропорядочных горожан, разъезжая подобным образом по столице, да еще и в платье.

Коротышка посмотрел ей вслед, повертел в пальцах монету и хмыкнул. Как все-таки просто провести этих людей! Стоит только послушать повнимательнее, а потом сказать им то, что они больше всего хотят услышать…

Часть четвертая
Магия и корона

Глава первая
«Чаша шипокрыла»

До Кирсонинга Флайри, само собой, не добралась – да и не надеялась на это. Новую столицу Туллена от старой отделяло ни много ни мало шесть конных переходов. Даже лучшие гонцы, которым в соответствии указом, выпущенным еще императором Авриелем, безвозмездно меняли лошадей в каждой деревне, смогли бы покрыть это расстояние не меньше чем за трое суток.

По счастью, места для ночлега искать не пришлось. Вдоль всей дороги, на расстоянии конного перехода, стояли постоялые дворы.

В прежние времена ни человек, ни гном, будучи в здравом уме и трезвой памяти, не осмелился бы отправиться в одиночку даже до ближайшей деревни. Крестьяне, торговцы, а порой и именитые сайэры, месяцами ждали, когда через их земли пройдет попутный караван. Днем бесконечная цепь повозок медленно ползла по выжженной степи, поднимая серую пыль. Когда же солнце опускалось за горизонт, путники разбивали лагерь, поставив повозки кругом, а добро и людей поместив посредине, и выставив стражу. Опасались разбойников, опасались тварей, расплодившихся в Великой степи или пришедших неизвестно откуда…

Одни приводили в ужас своим видом, но на поверку оказывались не страшнее эхеонов или аррагов, что способны нести на спине «башню» с десятью вооруженными всадниками, но испугаются лая собаки и пустятся в бегство, не полагаясь ни на толстую шкуру, ни на могучие бивни и наросты на спине, похожие на рога. Другие были мельче, но коварнее и представляли собой немалую опасность. Многие из них считались порождениями Катаклизма. Никто прежде не видел ни треххвостых жрагов – приземистых хищников, похожих на ящеров, но покрытых голой кожей, ни авиалов, гигантских саранчуков, способных своим весом проломить соломенную крышу, ни арацентов, которых в Аккении недаром прозвали «песчаными дьяволами». Ходили слухи о странном племени полуконей-полулюдей, кочующих на юге Великой степи. В отличие от змееглавов из пустыни Сота – служителей культа Змея, при постижении высших заповедей учения обретающих черты своего божества, – эти существа жили грабежом. Сбиваясь в огромные табуны, они совершали налеты на караваны и исчезали так же стремительно, как и появлялись. Правда, кое-кто утверждал, что это вовсе не люди-лошади, а мятежная шайка хазгов, заручившихся покровительством могущественного мага. И что слухи распускаются нарочно, едва ли не по приказу самого лорда-регента, который намерен в самое ближайшее время разделаться с разбойниками, не портя отношений с вождем кочевников Гхар-Дунном, своим старым другом.

Потом на дорогах начали появляться постоялые дворы – аккурат в таком месте, где придется остановиться путнику, если он едет с повозкой – или верхом, не желая слишком гнать коня. Постояльцы платили хозяину не только за хлеб и крышу над головой, но и за покой: охрана придорожных заведений была объявлена делом государственным. Порой туда отправляли своих выучеников даже монастыри Вольных – на тот случай, если окажется, что от крепких кулаков толку мало, даже прилагайся к ним, вопреки известной пословице, ум и сметливость, а также изрядное умение владения не только этими кулаками, но и всевозможным оружием. Люди приходили в себя после Катаклизма и обнаруживали в себе силы, о которых раньше не могли и мечтать. Да, многие из этих новоявленных «магов» не справились бы и с теми заданиями, что осваивают на подготовительных курсах школы Тоа-Дана. Но когда тебе под ноги в разгар драки с полки падает горшок… или внезапно гаснет пара светильников… это вполне может отвлечь тебя на пару ударов сердца – ровно настолько, чтобы ты пропустил совершенно немагический удар, направленный тебе в голову или иное чувствительное место. В разбойничьих шайках таких людей ценили, несмотря на то, что «заклинания» у них выходили далеко не каждый раз или выбирали совсем не ту цель. Не меньшую опасность представляли «выскочки» – так прозвали людей, у которых способность творить магию проявлялись неожиданно как для окружающих, так и для них самих.

Еще несколько лет – и вокруг постоялых дворов начали вырастать домишки, обычно принадлежащие либо родне его владельца, либо у кого-нибудь из работников возникало желание завести свое хозяйство. Родственники приезжали из неблагополучных мест, где не сумели обводнить землю, и приходилось втридорога покупать воду у соседей. Селились торговцы и ремесленники, разоренные Катаклизмом и так и не сумевшие заново начать дело. Селились, наконец, проезжие холостяки, оставшиеся без кола и двора и заглядевшиеся на хорошенькую служанку.

Так появилось и село Околомна, первое на пути Флайри.

Каменные стены Туллена давно скрылись за горизонтом. Иноходец легко бежал по дороге. На тяжелом зеленом сааре, прикрывающем колени всадницы, оседала мелкая пыль.

Степь раскинулась от горизонта до горизонта пестрой дырявой шалью. Хозяин не нашел ей иного применения – выбросить жалко, а латать прорехи и отстирывать застарелые пятна уже нет сил. Вот и лежит она, местами выцветшая, местами порыжевшая от времени. Издали она радует глаз яркими звездочками гвоздик и горицветов, но приглядишься поближе – и увидишь, что вся она стачана из лоскутков на живую нитку, и торчат лохмотья по краям дыр, в которых темнеет голая земля, а кое-где нетающим инеем сверкает соль.

Изредка заметишь одинокое деревце акации, кривое и приземистое. Кажется, то ли у него нет сил расти, то ли оно, вопреки природе, стремится распластать по земле ветки, чтобы пронзить ее острыми шипами, исколоть до крови и впитать выступившие капли драгоценной влаги. Тщетно: земля черна и суха, как пепел. Лишь в глубине еще таятся остатки талой воды, но скоро от них не останется и следа. Все, что не уйдет в подземные пласты, питающие колодцы и источники, выпьют тюльпаны и маки, которые с прошлой весны копили в луковицах силу для нового роста, а теперь спешат расцвести и рассеять семена. У них слишком мало времени. Скоро жаркое летнее солнце сожжет их сочные листья, и они распластаются по растрескавшейся земле бледными пленками. Только легкие седые нити ковыля будут по-прежнему развеваться на ветру среди жестких стволиков полыни и метелок типчака, ожидая редкого дождя и теряя вместе с водой краски. Придет Месяц Познания, принеся с гор дождевые тучи, но степь уже поблекнет, и лишь сиреневый безвременник поднимется над пожухлой травой, точно нарядный и рассеянный гость, опоздавший на пир и попавший на похороны…

Миновала пора полуденного зноя. Лошадь все так же бежала, словно не чувствовала усталости. А вот Флайри почувствовала, как начинает затекать спина и ноют ноги. Она уже давно не ездила верхом.

* * *

Постоялый двор назывался «Чаша шипокрыла». Будь надпись на вывеске сделана эльфийскими рунами справа налево, и находись этот постоялый двор, скажем, в Белегосте, а не в крошечной деревеньке в три двора, Флайри все равно вряд ли прошла бы мимо. Вывеска, творение местного резчика, притягивала взгляд, точно Полярная звезда стрелку компаса. Шипокрыл, цепко держась коготками за край огромного кубка, весело поглядывал на прохожих красным глазом, сделанным из битой стекляшки, словно прикидывал предстоящую выручку. Наложница почувствовала, что улыбается… и, толкнув двери, вошла внутрь.

Она уже заготовила целую речь на случай расспросов. Но почти все столы были пусты. Хозяин же «Шипокрыла» оказался человеком на диво нелюбопытным, хотя и весьма любезным. Сидя за столом с кувшином прохладной, удивительно вкусной воды и тарелкой, где красовались ломтики вяленых фруктов и пресного овечьего сыра, Флайри наблюдала за ним из-за занавески, что отделяет часть зала, позволяя замужним женщинам открыть лицо и насладиться трапезой, не опасаясь чужих взглядов. Служанка – худая, увядшая, с жидкими, черными как смоль волосами, – показала гостье ее комнату, но Флайри отказалась от предложения отдохнуть с дороги и, оставив вещи, вернулась обратно в зал. Ей не терпелось разузнать о таинственных конных носилках, которые должны были покинуть это место, самое позднее, вчера утром.

Караваны, идущие по дороге в Кирсонинг, останавливались на ночлег ближе к столице – в Околомне, на постоялом дворе под названием «Гнедой единорог». Флайри не поленилась заехать туда, хотя солнце еще стояло высоко. Увы, ни трактирщик, ни постояльцы, ни жители деревеньки не видели никаких конных носилок по крайней мере с Месяца Обновления.

– …Ходит он, значит, по комнате, пыль со своей колехции смахивает, – нудно вещал бородач за соседним столом. – Вдруг слышит: в дверь стучат. Открывает дверь – на пороге скелет стоит. И без головы. Одна шея, значит, торчит.

– Так уж и стоит? – ехидно осведомился его сосед, воспользовавшись тем, что рассказчик потянулся за пивной кружкой. – Как же он без головы дошел?

– На все воля Пресветлого Сеггера, почтенный, – бородач звучно хлебнул пива. – В общем, стоит скелет и в шею, значит, себе тычет. Старик хоть и струхнул, но смекнул, в чем дело. Снял с полочки череп, протянул скелету. Тот его ощупал, проверил на соответствие, так сказать, и насадил себе на шею. «Спасибо, – говорит, – старый. Там у нас такая заваруха! Лирайны с леса поперли, с десяток наших положили. Хорошо еще, что я головой отделался. А моему братцу все ребра переломали».

Соседи рассмеялись. Рассказчик обвел их довольным взглядом, снова поднес кружку к губам, сделал большой глоток и смахнул с усов обильную пену.

– Ты забыл последнюю фразу, уважаемый, – подал голос молодой человек, который, наверно, с самого дня Катаклизма сидел здесь с одиноким кубком вина.

– Какую? – удивленно спросил бородач.

– «Беги, беги… дурья твоя башка, – пробурчал старик, глядя вслед неуклюже подпрыгивающему скелету».

– А вот я знаю, чем закончилась бы ваша история, – вмешался широкоплечий парень – судя по одежде, он до недавнего времени водил караваны верблюдов в Кандию. – Приперся бы некромант, колехционера пришиб, а колехцию перевез к себе в лабораторию. Вдруг у какого чудища головы не хватит…

Флайри так и не поняла, что заставило ее обернуться. Во всяком случае, она успела увидеть, как вошедшая в трактир незнакомка скинула широкий дорожный плащ – таким движением, словно его должен был принять стоящий сзади услужливый спутник… Но в последний миг она сама подхватила тяжелую ткань и небрежно перекинула через локоть.

Посетители – исключительно мужского пола – встретили это маленькое представление восхищенными возгласами. Впрочем, не очень громкими. Вид аккенийского меча, который покачивался на бедре у незнакомки, не оставлял места сомнениям по поводу занятия, коим она зарабатывала на жизнь. Распустивший в присутствии подобных дам язык, а тем более руки, рискует и языком, и руками, а также тем, что в приличном обществе не поминается.

Так или иначе, но ни одно из замечаний не нарушало законов пристойности – а посему не стоило внимания, и женщина направилась прямо к стойке.

На ней была простая рубашка из небеленого полотна, свободные кожаные штаны, стянутые на талии широким ремнем, и замшевая безрукавка. Флайри почти не сомневалась, что между простеганной кожей и подкладкой вложены стальные пластинки, способные спасти и от не слишком сильного удара ножом, да и от стрелы, если она не выпущена в упор. Словом, обычное одеяние наемницы. Достаточно удобное для того, чтобы провести день в седле, и достаточно привлекательное, чтобы будущий наниматель не перепутал ту, которая будет его защищать… с той, от кого следует защищаться.

Но внимание Флайри привлек отнюдь не наряд незнакомки.

В каждом движении воительницы чувствовался такой избыток силы, что мнилось: окажись на пути у этой женщины стена – и камень расступится, чтобы пропустить ее… А она пройдет и даже не заметит, как люди не замечают примятой травы под ногами.

Чем-то она напоминала снежного барса, которого как-то привезли в дар Адрелиану горцы-йордлинги…

При мысли о лорде-регенте у Флайри заныло сердце, и она прижала к груди кусочек пергамента, словно это был могущественный артефакт, способный исцелять боль. В общем, так оно и было.

Покидая Туллен, Флайри прихватила с собой кусок пергамента – набросок, сделанный два года назад заезжим живописцем. Адрелиан не любил позировать для портретов, поскольку считал это ненужной тратой времени. Разочаровавшись в попытке переубедить лорда-регента, художник сделал рисунок во время пира, а потом подарил Флайри. Тогда она еще посмеялась: зачем ей портрет, когда оригинал у нее перед глазами. Но воистину, сам Пресветлый Сеггер надоумил ее принять это скромное подношение…

Наложница продолжала наблюдать за незнакомкой. Женщина была не слишком высока ростом, хотя выше Флайри, и хрупким сложением не отличалась. Узкая ладонь небрежно покоилась на длинной рукояти меча, предназначенного для работы как одной рукой, так и двумя. Лицо ее Флайри разглядеть не успела.

Зато отметила, что наемница не облокотилась на стойку, как делали большинство посетителей, а просто остановилась и положила ладонь на широкий дубовый прилавок… Даже не всю ладонь, а одни только кончики пальцев.

– Доброй ночи, почтенный. Да благословит Сеггер вас и ваше заведение.

В ее голосе было столько теплоты, что одна эта фраза могла растопить все северные ледники… А следующая, очевидно, предназначалась для южных:

– У вас найдется свободная комната на ночь?

Трактирщик, который уже давно взирал на гостью, точно пес на хозяина в ожидании косточки, расцвел.

– Конечно, уважаемая! Целых две… Желаете осмотреть? Замки новые, магическая завеса от шума…

– Замечательно. И сколько с меня?

Возле стойки, словно по волшебству, возник лохматый парнишка. Женщина передала ему плащ, проворковала что-то дружелюбное. Парень заулыбался, неуклюже поклонился и повел ее вверх по скрипучей лестнице, на второй этаж, где располагались комнаты для гостей.

Пресветлый Сеггер… Как она поднималась! Лучшие аккенийские танцовщицы, исполняющие «Игру змеи и птицы», рядом с ней показались бы не намного изящнее торговок, идущих с корзинами на базар…

Нет, не торговок, а тех же танцовщиц, только выученных не в столице Аккении, а в каком-нибудь Гринаке или Нерфе. Наивных дурочек, что прогуливаются по пиршественному залу после выступления и изо всех сил стараются понравиться какому-нибудь именитому – или не слишком именитому – сайэру.

Задумывается ли вода, текущая по камням, или ветер в листве, нравится она кому-то или нет?

Флайри проводила незнакомку взглядом. Редкая женщина в такой ситуации не ощутит укол зависти… и не попытается отыскать у вызвавшей зависть хоть какой-то изъян. Флайри не была исключением. Судя по голосу, дама уже не первой молодости, подумала она, делая большой глоток из кружки. Посетители явно оживились. Не требовалось напрягать слух, чтобы понять: ближайшую стражу будут говорить только о наемнице. Похоже, это старая знакомая хозяина… Последнее обстоятельство мешало гостям озвучить свои фантазии по поводу того, каким образом мальчик показывал ей комнаты: по залу сновали служанки, а у девушек, как известно, чуткие ушки и длинные язычки. Правда, любой был бы не прочь оказаться на месте паренька… даже если мечты так и остались бы мечтами.

В общем, приставать к людям с расспросами про конные носилки – по меньшей мере глупо. Флайри помрачнела. Вечерело, узкие окошки словно затянуло темно-синим шелком. Тяжелые балки, почерневшие от времени, терялись в темноте, сгустившейся под потолком. Рыжее пламя светильников как будто стало ярче. Его раздвоенные язычки вытягивались, лизали тьму и тут же одергивались, словно находили ее вкус отвратительным.

Задумавшись, Флайри не заметила, как наемница вернулась в зал. Паренек по-прежнему следовал за ней, сияя, точно новенький содар, и смотрел на нее так, словно этот содар она только что положила ему в карман… вместе с приказом о зачислении в гвардию Туллена.

– Прекрасные комнаты, – сообщила она. – На таких постелях, как у вас, можно выспаться за две стражи! Пусть приготовят седьмую, хорошо? А Косар пока принесет мои вещи.

– Косар? – ахнул трактирщик. – Давайте я лучше Илликса, нашего вышибалу, позову… Эй, Илликс!..

– Не стоит, – женщина покачала головой. – Человек, следящий за порядком, выполняет почетный долг, и не стоит его беспокоить. Такой сильный юноша, как Косар, вполне справится: я же не прошу принести мне в комнату коня.

– Желаете что-нибудь еще? Умыться с дороги?

– Скорее выкупаться, почтенный.

– Будет исполнено. Вайла, пошевеливайся!.. Не угодно ли пока перекусить?

– Думаю, я успею только сходить за вещами. Когда мы с Косаром вернемся, меня будет ждать чан с теплой водой – верно?

Она выдержала паузу, за время которой можно было успеть только сказать «да», и добавила:

– Я непременно воздам должное вашей кухне, только чуть позже. Не стоит купаться на полный желудок.

Незнакомка по-прежнему стояла к Флайри спиной, но счастливая улыбка трактирщика ясно указывала, что это обещание обещанием не останется.

«Если так попросить, могут и бесплатно обслужить», – подумала Флайри. Последняя надежда разлетелась вдребезги. Трактирщик не станет утруждать себя, вспоминая всех посетителей, побывавших у него за последних два дня. Он слишком занят тем, чтобы как следует обслужить эту краса…

В этот миг красавица повернулась, и наложница лорда-регента тихо охнула. Но на этот раз не от восторга.

От неожиданности.

Во-первых, она ошиблась с возрастом незнакомки: та была ровесницей самой Флайри, а то и постарше. Во-вторых… во-вторых…

Она даже не могла понять, красива ли наемница. Определенно, таких женщин красавицами не называют – и дело даже не в глубоком шраме, который пересекал ее левую щеку. Просто именно ради них зачастую бросают самых прославленных красоток.

Лукавый прищур небольших темных глаз… Усмешка получается немного кривой – скорее всего, потому, что шрам стягивает кожу. Однако иные отдали бы пять лет жизни, чтобы так усмехаться. Незнакомка поджимает яркие губы, которым словно пытаясь спрятать торжествующую улыбку – или сделать ее чуть строже, чуть безопасней… Поздно. И тяжеловатый подбородок, и рваный шрам на щеке из недостатков давно превратились… в то, что в сыскной службе Аккении принято называть «особыми приметами».

Тем временем наемница прошествовала к дверям и покинула зал. Флайри посмотрела ей вслед. Потом невидящим взглядом уставилась на тарелку с недоеденными фруктами. Ей хотелось только одного: уйти из «Чаши шипокрыла», сесть на коня и ускакать куда глаза глядят.

Но за комнату было уже заплачено. К тому же рано или поздно эта женщина отправится спать. Да, перед этим она выкупается – еще одна тема если не для бесед, то, скажем так, для раздумий, – потом почтит присутствием зал трактира… Но даже магия со временем рассеивается. В конце концов, утром она уедет. И когда хозяин очнется, с ним можно будет поговорить.

Она осушила кружку, встала и поплелась наверх. Фрукты служанка принесет к ней в комнату, а если и не принесет – невелика потеря.

Ступени поскрипывали под ногами. Скорее всего, в одной из них стоял «сторожок» – особое заклинание, которое сообщает хозяину о том, кто спускается или поднимается, позволяя лишний раз не вертеть головой.

«Скрип, скрип, скрип…»

Флайри вдруг показалось, что это восхождение никогда не закончится, и у нее возникло непреодолимое желание считать ступени – грубые, выглаженные не столько рубанком плотника, сколько ногами постояльцев.

«Скрип, скрип, скрип…»

Лестница закончилась так неожиданно, что Флайри споткнулась и чудом не упала. Дверь, за которой располагались комнаты, была гостеприимно распахнута. Длинный коридор, такой узкий, что два человека могли бы разойтись только боком, освещала пара свечей в ажурных глиняных светильниках. Стены и пол затянули причудливые кружевные тени. Из какой-то комнаты доносился густой храп – очевидно, хваленые магические завесы устанавливали только между комнатами.

Вздохнув, Флайри толкнула дверь, вдруг показавшуюся очень тяжелой, и вошла.

И в самом деле, здесь было совсем тихо. Желтые домотканые занавески опускались до самого пола. Запах свежевыстиранного белья бил в нос. Кровать, скорее всего, привезли из замка какого-нибудь сайэра или богатого торговца в числе прочей мебели, выброшенной то ли за ненадобностью, то ли за отсутствием владельца. Новый владелец довольно аккуратно спилил витые столбики, на которых когда-то крепился балдахин, и прибил в изголовье широкую доску. Три столбика пошли на сооружение прикроватного столика, который стоял тут же, накрытый пожелтевшей кружевной салфеткой. Шкаф со скрипучими дверцами когда-то украшали резные накладки, но сейчас половина из них оказалась сколота. А на стене красовалась картина, которая, судя по подписи, изображала «Поединок лорда Адрелиана с проклятым Раэром».

Хозяин, памятуя про близость столицы, не поскупился и приобрел не кое-как раскрашенную гравюру, а самую настоящую картину, выполненную маслом – пусть даже не по холсту, а по гладкой доске, – неким то ли Дротом Сааксом, то ли Дротом Саамом. И раз уж повесил ее здесь – значит, комната и вправду предназначалась для почетных гостей. Тех, что не попытаются проломить голову какому-нибудь тулленскому подданному творением почтенного Саакса – или Саама… разве что сей подданный убедит их, что не может называться честным человеком. И не станут в состоянии подпития устраивать состязания в меткости, используя в качестве мишени лица тулленских воинов, изображенных на картине.

Воины Туллена, выстроившиеся в два ряда за спиной своего полководца и бесстрастно наблюдающие за поединком, походили друг на друга, точно близнецы. То же самое можно было сказать и о гномах. А вот на воинстве Тьмы почтенный живописец отвел душу, хотя твари получились скорее забавными, чем страшными. Маги Черного Ковена были бы весьма рады, согласись он поделиться с ними парой задумок. Во всяком случае, без помощи заклинаний эти создания вряд ли смогли не то что передвигаться, но и стоять на ногах.