Текст книги "В сердце Африки. Незабываемое приключение русских, отправившихся по самым нетуристическим местам Африки и задержанных по подозрению в шпионаже"

Привет танкам!

Утром к лагерю подошли несколько мужчин почтенного возраста и встали на приличном расстоянии.

– Ребята, если у вас есть пустые пластиковые бутылки, то отдайте их, пожалуйста, кочевникам. Для них это полезная утварь, а нам все равно придется от них избавляться, – поясняет цель прибытия местных Али.

Старики и молодежь довольно закивали, принимая наши дары. Они, как правило, живут натуральным хозяйством, и для них такая мелочь, как пустые пластиковые бутылки, будет хорошим подспорьем в хозяйстве. Раздав всю пустую тару, уложив багаж по машинам, мы распрощались с местными и отправились вперед. Сегодня будет день военной техники.

Войны оставляют шрамы на теле земли. Разрушенные города и море подбитой техники остаются после сражений. Глядя на архивные видео Второй мировой войны, с трудом верится, что многие европейские города были разрушены почти до основания. Сегодня их не узнать. О том, что там творилось, можно прочитать в книгах, увидеть в кинохронике, но в обычной жизни мало что будет об этом напоминать. Войны же в таких далеких уголках мира, как Чад, оставляют свои следы надолго.

В пустыне и Сахеле разбросано множество подбитой и так и не убранной техники: танки, БТР, БРДМ, тягачи, грузовики. Эти обездвиженные исполины нашли свой приют в песках Сахары. С таким климатом они простоят там веками. Сухо, нет соли, нет больших перепадов температур зимы и лета.

Одна чадско-ливийская война 1978–1987 годов чего стоит. Ее следы мы будем встречать на своем пути почти каждый день.

Сегодня появился первый артефакт тех страшных лет. Буквально в сотне метров от дороги стояла первая, слегка поржавевшая машина. Военных среди нас нет, но благодаря помощи Миши Романенко, с которым мы связались, мы идентифицировали это детище французского военпрома. Похоже, это «AMX-10RC» – французский тяжелый бронеавтомобиль, иногда классифицируемый как колесный танк.

Мы как маленькие дети облепили эту машину, рассматривая диковинные механизмы. Интересно было все: как устроены двигатель, подвеска, башня, где тут шильдики и почему же это орудие осталось здесь. Мы даже засомневались, что оно здесь по причине военных действий. Показалось, что вояки его просто бросили, а потом забыли забрать. Присмотревшись, поняли, что внутри был приличный пожар и все выгорело. Вообще, это странное ощущение – рассматривать такие предметы и места. Ты понимаешь, что, скорее всего, здесь кто-то погиб, и в принципе зрелище выгоревшего военного транспорта наводит жуть. Кто-то кого-то хотел убить, и кто-то уже не ушел отсюда живым. Мы увидим еще не одно такое место, но ощущение скорби и сожаления нас так и не покинет.

То, что Чад – самая проблемная с точки зрения съемок страна Африки на пути нашей кругосветки, мы снова убедились совсем скоро. В очередной деревне нам нужно было поставить отметку о нашем приезде. Пока Адольфо искал нужного чиновника, мы отправились купить свежих манго. Как обычно, дети окружили наши машины. Сначала они просто смотрели, а потом начали донимать Марину, тихо сидящую в авто. Просто махали руками, облизывали стекла и двери, а потом стали громко колотить по стеклам.

Не зная, как на них найти управу, Марина подняла телефон и сделала вид, что сейчас их начнет снимать, надеясь таким образом избавиться от разыгравшейся не на шутку ватаги. Ребятишки мгновенно отпрянули от машины, на Марину в упор молча смотрел полицейский и осуждающе покачивал головой. После он знаками потребовал отдать телефон, Марина заперлась и отказалась это делать. Разозлившийся страж направился к машине Адольфо. Итальянец метнул в нашу сторону разгневанный взгляд и вместе с ним отправился в полицейский участок. Этот с виду безобидный случай отнял у нас почти час.

Адольфо вышел из полицейского участка, изображая почтение к грозным правилам, пожал руки стражам порядка, а на нас полился поток упреков:

– Я же вас предупреждал! Никаких фотографий! Особенно там, где есть полиция и военные. Мы теряем кучу времени из-за ваших съемок.

– Хорошо, Адольфо, а где же можно будет фотографировать? – выяснял я.

– Скажите, что вы хотите сфоткать, я вам помогу.

В следующем поселке, Мангаме, местный рынок оказался не похож на то, что мы видели в Нджамене. На большой песчаной площади на неровных жердях были сооружены ряды навесов с соломенными крышами, в тени которых проходила торговля. Под ногами шелестел полиэтилен, брошенные упаковки и пустые бутылки. Две трети рынка пустовали. Как пояснил Адольфо, мы приехали в середине недели, вот в выходные тут все выглядит иначе. На краю рынка стояли несколько небольших зданий, выстроенных из кирпича-сырца. Все двери были наглухо закрыты. Торговля шла только в одном из углов базара.

В стальных тазах продавались крупы, зерно, сушеные фрукты, мука. На холщовых подстилках смуглые девочки восьми-десяти лет в туниках и с покрытой головой торговали манго, перцем и какой-то зеленью. При нашем приближении они начинали стесняться и закрывать лица платками. Взрослые девушки, напротив, смотрели смело и вызывающе. Но, как только мы попросили их дать разрешение на съемку, они мгновенно закрывали лица и отворачивались в разные стороны, продолжая весело переговариваться между собой. Пришлось снимать тайно. Где-то глубоко в сознании местных народов сидит поверье, что камера забирает часть их души.

Миновав Ум Хаджер, мы добрались до Абеше – административного центра региона Ваддай. Здесь была последняя полноценная заправка. Мы заправлялись из колонки при помощи специального пистолета, все как дома. Здесь были пополнены запасы воды и некоторых консервов. Севернее пропитание и топливо будет добывать сложнее.

На выезде из Абеше находился очередной блокпост. После долгих разговоров военные запретили нам ехать дальше и посоветовали поставить лагерь прямо здесь, в зоне прямой видимости, а утром продолжить путь.

Замотанный в черный тюрбан вояка, держащий наши документы, решительно качал головой и указывал на поле: на ночь глядя они категорически не соглашались нас пропускать дальше. Адольфо кивнул, и мы съехали с дороги на несколько сотен метров. Ветер доносил остатки полиэтилена и мусора из города. Но вояки были непреклонны и не давали разрешения удалиться от поста.

Шум проезжающих машин был громким. Вокруг мгновенно собралась детвора. Рядом с ними гуляли ослики, пытающиеся найти хоть что-то съестное в песке. Мальчишки, одетые в затертые, грязные майки и такие же потерявшие цвет штаны, хихикали и весело переговаривались. Не обращая на них никакого внимания, мы поставили лагерь.

Солнце зашло. Машины перестали ездить, а детвора неспешно побрела домой, погоняя своих осликов. Наступила тишина, на небе зажглись звезды.

Адольфо и Али долго с кем-то беседовали по телефону. Я напряженно наблюдал и слушал. Из обрывков диалога я понял, что документы для Марии в пути. Это последнее, что нас держало от рывка вперед. Наконец итальянец закончил разговор, неторопливо убрал свой изрядно потрепанный, с давно треснувшим экраном смартфон в походную сумку.

– Документы для Марии будут завтра здесь в пять утра. Их привезут на автобусе. Они уже в дороге, – довольно сообщил он и отправился вместе с Али отвязывать завяленную тушку барана.

Поужинав и расположившись на огромном новом ковре, сплетенном из полиэтиленовых нитей, мы обсудили прошедший день и планы на завтра. Теперь, в спокойной обстановке, у нас было больше времени узнать друг о друге.

В этом этапе кругосветки у нас было четверо новых участников: Денис из Новосибирска, Женя из Владивостока, Тася из Екатеринбурга и Мария из Литвы. У каждого была своя история. Денис и Женя достаточно давно наблюдали за проектом «Мир Наш» и, увидев мой призыв в соцсетях поучаствовать в следующем этапе, решились на поездку. Тут же выяснилось, что они оба занимаются практически одним бизнесом – автомобильными запчастями. Тася работает в компании «Контур» вместе с Сергеем Зариповым и Колей Женишком. Будучи друзьями, они не первый год путешествуют вместе и, зная Тасю, не колеблясь позвали ее с собой в Африку.

Разговоры тянулись пару часов, всем хотелось обсудить первые впечатления от Чада. Довольные вечерней прохладой и интересными историями, мы разошлись по палаткам. Едва я погрузился в первый легкий сон, как что-то загрохотало.

Бах, бах! – раздалось недалеко от лагеря. Кто-то стрелял совсем рядом, в районе КПП.

– Леха, Леха, там стреляют, что будем делать? – сквозь сон я узнал встревоженный голос Виталика. Ради такого дела он вылез из своей палатки и прибежал к моей.

– Да не переживай, постреляют и перестанут, – проговорил я спокойным, сонным голосом и, повернувшись на другой бок, тут же заснул. Виталика это не убедило, и он решил забраться в палатку к Диме Батуро, которая установлена на машине. Ему показалось это более безопасным.

Стрельба меня нисколько не взволновала, но выспаться все-таки не удалось. На улице даже ночью стояла духота, воздух остыл только до тридцати пяти градусов, судя по стрелке на термометре. Всю ночь во сне я куда-то бежал и вдруг ощутил, как холодные иглы впиваются в мое тело. Тонкие, длинные, неприятные. В моем сне я прибавил скорости, но ощущение впивающегося в кожу льда стало только сильнее.

Я открыл глаза, звезд на небе не было видно. Зато на наши разогретые тела щедро падали крупные капли холодного дождя. Лагерь ожил. Чего-чего, а вот дождя мы сейчас точно не ждали. Пришлось закрывать сетчатые палатки тентами от дождя или накрываться ковриками.

Дождь прекратился, на смену ему пришел ветер, приносящий тучи песка. Несмотря на то что палатка была оборудована тончайшей сеткой, песок легко проникал внутрь палатки, покрывая ровным слоем спящих. Он забивался в уши, в глаза, покрывал коркой губы. Жара и песок будут более всего докучать нам в ближайшие недели.

Выйдя утром из палатки, мы обнаружили, что часть оставленных в лагере предметов унесло ветром. Пришлось рыскать в окрестностях далеко от лагеря в надежде найти унесенные вещи. Вокруг слышалось ворчание, ребята вновь собирали лагерь, вытряхивали песок из вещей, волос и палаток. Около своей машины с невозмутимым видом копошился Сергей, старавшийся прикрыть приготовление еды от порывов ветра, приносящих песок.

* * *

На следующий день асфальт закончился и под колесами побежала достаточно ровная и не очень пыльная грунтовка. Исчезали последние деревни, оставались только небольшие кустики и высохшая трава. Мы попробовали представить, как выглядит здесь природа в зеленый сезон, сезон дождей. По рассказам Адольфо, получалась впечатляющая картина. С началом сезона дождей в эти места возвращается яркая жизнь: стрекот цикад, кваканье лягушек и стаи маленьких белых цапель заселяют появившиеся как по волшебству многочисленные пруды… Сейчас же вокруг конец и пик засухи, окружающий нас ландшафт безжизнен, кругом одни колючки да сухостой.

По краям дороги потянулись отряды сухопарых наездниц на осликах. Эти изящные невысокие женщины казались крохотными по сравнению с желтыми канистрами, привязанными на круп ослов. Обычно в странах Африки добычей воды занимаются дети. Мы не раз встречали малышей, топающих по дороге домой с канистрой за спиной. Здесь этот жизненно необходимый ритуал выполняют женщины.

Дорога вновь стала пустынной и однообразной. Мы вертели головами, стараясь увидеть что-нибудь интересное. Вдали замаячил обгорелый остов военной машины. С большого расстояния было сложно понять, что это: БМП или БТР, а может быть, танк с оторванной башней. Но дорога начала уводить нас в сторону. Видимо, наши проводники позабыли о том, что мы договорились останавливаться около техники. Я вышел в эфир:

– Ребята! Кажется, тут еще подбитый БТР. Поворачиваем к нему.

Колонна разделилась. Все наши машины, сойдя с дороги, стали уходить левее, в пески, туда, где стоял поврежденный транспорт. Ведущая белая «Тойота» Адольфо продолжила движение по дороге.

– Адольфо! Мы нашли кое-что интересное, сейчас заглянем и вернемся минут через десять.

– Нет! – зазвенел голос в эфире. – Никуда не съезжайте, следуйте ровно за мной!

По его тону стало понятно, что он знает про этот военный артефакт и что-то его настораживает. Мы, выписав дугу, вернулись в колонну и вновь выстроились в привычном нам порядке, недоумевая, почему же проводник себя так повел.

Впереди, на фоне коричневых скал и желтых песков, зеленело одинокое раскидистое дерево. Мощное, высокое, с густой зеленой кроной, под которой могли спокойно укрыться все наши машины одновременно. Ствол исполина был не менее метра в диаметре. Я невольно залюбовался. Глаз уже утомился от всевозможных оттенков бежевого, оранжевого, желтого цветов, а здесь такая яркая, изумрудная зелень.

Колонна уже приблизилась к дереву, как тут произошло нечто совершенно неожиданное. Внезапно из-за широкого ствола, покрытого густой темной корой, выскочили шесть человек. Все они были одеты в военную униформу, лица были замотаны такими же тюрбанами в цвет униформы. В руках наготове они держали автоматы. Никто не улыбался. На солнце поблескивали темные очки в золотистой оправе. Повеяло чем-то нехорошим, опасным. Мы остолбенели. Вояки распределились кольцом по периметру наших остановившихся машин. Все их действия были профессиональными и четкими. О том, чтобы просто так сорваться и умчать прочь, не стоило и думать.

– Сидите в машинах и ничего не предпринимайте. Говорить буду только я, – почти прошептала рация по-французски с итальянским акцентом.

– Все тихо сидим, ничего не делаем. Не фоткаем, окна не открываем. Эти парни уж больно напряженны, – перевел я сказанное всем нашим.

Итальянец молча выбрался из машины, безошибочно определил главного и отправился к нему с папкой. Несколько минут они переговаривались, на документы никто не смотрел.

Я почувствовал, как ладони стали влажными. В поведении вооруженных людей ничего не поменялось: стояли неподвижно, пальцы рук были на спусковых крючках. Выглядели так, будто готовы стрелять в любой момент. Время будто застыло в наших жилах. В голове роились варианты того, что же делать, если парни не военные, а бандиты, и планируют нас ограбить или еще что-нибудь в этом роде. Давать газу и умчать вперед? Или стараться при этом сбить как можно больше? Или терпеливо ждать?

Было очевидно, что шансы свалить без повреждений из-под такой охраны невелики. Короткими очередями они успеют изрешетить тачки со всем содержимым. Здравый смысл подсказывал ждать.

Все это время я вглядывался в лица собеседников, Адольфо и старшего этой группы, пытаясь хоть как-то считать эмоции. Адольфо едва шевелил губами, а главный с каменным лицом внимал. Прошло еще время, я уже потерял счет минутам, как вдруг старший взорвался громким хохотом, а за ним заулыбался и Адольфо. Все серьезные парни сразу расслабились, опустили автоматы, и на их лицах стало появляться нечто похожее на улыбки.

– Уф-ф, – выдохнули мы дружно.

– Да уж… – только и смог вымолвить Виталик.

– Конечно! – добавила Марина.

Итальянец еще долго показывал бумаги, обильно комментируя каждую, но лед уже был растоплен, опасность отступила. Наконец он закончил с документами, пожал руку, чуть поклонился и запрыгнул в машину.

– Поехали, – скомандовал он, – теперь понимаете, почему я просил вас никуда не удаляться? Эти парни шутить не любят. Это один из военных постов, который работает в скрытом режиме, издалека его не видно, но они всегда стоят здесь.

Машины набирали скорость. Поднимая клубы пыли, мы катили в сторону следующей деревни под названием Калаит. Переехав несколько пересохших русел рек, к вечеру мы добрались до самого села.

Калаит, как ожидалось, был обычной деревней. По обеим сторонам центральной улицы тянулись ряды одинаковых лавок с железными дверями. Здесь был минимум всего необходимого: мятые упаковки бутилированной воды, консервы, запчасти, разные хозяйственные мелочи. Одна из лавок была заставлена всяким автомобильным барахлом, а на улице выстроились в ряд двухсотлитровые металлические бочки с надписью «Oil Lybia»[19]19
  Ливийская нефтяная компания.


[Закрыть].

Правда, внутри бочек находился совсем не законный продукт с завода. Емкость была наполнена контрафактом. Возить настоящую солярку из Камеруна или с завода «Oil Lybia» из Ливии сюда слишком дорого, а вот из Южной Ливии, не контролируемой центральными властями, куда ближе, да и топливо дешевле. Тем более после ливийской войны в стране так и не восстановился порядок, и там, где есть нефть, процветает подпольный бизнес. Мини-заводики местных воротил под покровительством военных гонят все то, что хоть как-то может гореть и на чем может техника работать. Отсюда и такое разнообразие цветов топлива, чего в обычной жизни мы никогда не видели.

– Алексей, здесь нужно брать сразу бочку дизтоплива, это двести литров. Тогда цена будет хорошей, а если заправляться канистрами, будет дороже. Разлейте эту бочку, а в следующем поселке дозаправимся, – сообщил Адольфо в своей меланхоличной манере. – И давайте проверим, чтобы это была не белая солярка, – озабоченно добавил он и взял пустую бутыль, – нужно заправлять желтую или красную, но только не белую.

Позже мы узнаем, что же такое «белая солярка» и чем она опасна.

Владелец заправки в длинном сером балахоне пассатижами откручивал крышку бочки, засасывал пластиковой бутылкой немного солярки, и после они с Адольфо рассматривали содержимое на свет. В первой бочке солярка была желтоватого оттенка, во второй – красноватого. Наш гид удовлетворенно кивнул, и заправка началась. Заправщики вместо фильтра использовали кусок ткани, один оборачивал этой тканью шланг и опускал его в бензобак, а второй в это время ручным насосом качал топливо из бочки. Фильтр оказался весьма кстати, потому как после каждой заправки становилось видно, что на куске ткани остается целая пригоршня песка. Я порадовался тому, что помимо обычного фильтра установил еще один специальный, как раз на случай очистки от таких загрязнений.

Тем временем поднимался ветер, собирались темные тучи. Мы второпях закончили заправку и помчались дальше. Нужно было хоть немного отъехать от городка, чтобы местные не видели наш лагерь. Так безопаснее.

* * *

Ночная буря, к счастью, не закончилась дождем. Наутро, вытряхнув из палаток песок и вдохнув пыльный разогретый воздух, мы начали новый день. Сегодня наш путь лежит по региону Западный Эннеди. Мы едем среди сухих русел бесконечных пересыхающих рек – вади[20]20
  Арабское название сухих русел рек или периодических водных потоков, заполняемых главным образом только после сильных ливней.


[Закрыть]. Где-то здесь, по словам Али, есть колодец, из которого мы хотим набрать технической воды.

У нас строгое разграничение в запасах: питьевая вода покупается в деревнях в пластиковых бутылках, расходуется только для питья. Для мытья посуды, душа и иных целей есть вода техническая, ее мы набираем в несколько двадцатилитровых канистр. Наконец Али выводит нас к заветному колодцу. Вокруг пасутся сотни животных, оживленно о чем-то разговаривают несколько бедуинов. Мы остаемся в машинах, Али и Адольфо идут на переговоры. Сквозь стекло я вижу, как они неспешно объясняют, кто мы такие и зачем сюда приехали. В конце концов, пастухи одобрительно кивают, и Адольфо подает нам знак, что одобрение получено и нам позволено пополнить запасы воды.

В этих местах, как, впрочем, и в Аравии, все четко регламентировано между населением. Все знают, чей это колодец, кто из него может брать воду, кто имеет право поить своих животных. Мы чужаки, и местные вполне обоснованно могли отказать нам в воде. Об этом нас предупреждали гиды. Вести себя нужно предельно корректно и аккуратно. Никаких фотографий без разрешения, иначе дело может дойти до драки. Ну и воды мы в таком случае точно не получим.

От колодца отходило несколько поилок, вокруг которых сгрудились козы, бараны, лошади, верблюды. Без воды никто не выживет. Вокруг стояла какофония из блеяния, мычания, чавканья и ослиных криков. Из колодца воду выкачивал вполне современный насос с бензиновым движком. Далее вода разливалась по поилкам, откуда ее жадно пил скот. Тут же играли мальчишки, которые, завидев нас, остановили игрища и начали с интересом изучать незнакомых людей.

Мы разбрелись вокруг колодца, пока Али и Адольфо наполняли емкости свежей водой. Я уточнил у местных, нельзя ли нам сделать несколько фотографий. Они отрицательно замотали головой. Хорошо-хорошо! Вновь нам пришлось заниматься скрытой съемкой.

– Ля, ля![21]21
  Нет, нет! (Пер. с араб.)


[Закрыть] – зацокали бедуины, когда Марина, подумав, что уж это-то не запрещено, решила телефоном снять внутренности колодца. Пришлось срочно ретироваться. Заплатив символические пять сотен франков за воду и поблагодарив хозяина колодца, мы вернулись на дорогу. Ближайший указатель давал лишь два направления: «Фада» и «Аршей». В Фаду, центр провинции, мы попадем через несколько дней, а сейчас впереди нас ждали плато Эннеди, гельты Аршей и Башекеле.