Текст книги "В сердце Африки. Незабываемое приключение русских, отправившихся по самым нетуристическим местам Африки и задержанных по подозрению в шпионаже"

Вода в пустыне

«Вода – это жизнь!» Набившее оскомину клише, знакомое с самого детства. В обычной жизни мы недооцениваем эти слова. Чтобы проникнуться этой простой истиной, нужно пережить такой момент на собственной шкуре. За эти дни каждый из нас ощутил водную зависимость не один раз.

Жара начиналась с раннего утра. Как только солнце всходило, все окружающее пространство из песка и камней начинало разогреваться. До восьми утра еще можно было ехать с открытыми окнами, радуясь «прохладе» (прохладой у нас считалось все, что ниже сорока пяти градусов). Потом начиналось пекло, и окна приходилось закрывать, надеясь только на исправную работу кондиционера. К полудню термометры во всех трех машинах синхронно доходили до +50 °С и останавливались. Инженеры «Тойоты» даже не представляли, что информация о температурах выше полусотни градусов может быть актуальна для водителя и пассажиров.

Стоило снизить скорость или остановиться, кондиционеры начинали захлебываться. Из воздуховодов шло тепло, мы покрывались испариной. Поток горячего воздуха, врывающийся в открытое окно, несколько первых секунд казался манной небесной, сдувал испарину и создавал иллюзию прохлады. Пассажиры одобрительно шумели: «Давно бы так! Прохладно!» Но совсем быстро кайф заканчивался, кожа высыхала, по салону снова гулял обжигающий горячий воздух до следующей возможности использовать кондиционер.

Любая физическая активность на такой жаре превращалась в испытание. Толкание машины, откапывание песка, погрузка вещей давались с большим трудом. На первой минуте дыхание сбивалось, сердце бешено колотилось, ноги становились ватными, во рту была отвратительная сухость. Жутко хотелось одного – ПИТЬ.

Казалось, что жизненные силы ушли, они неведомым путем испарились, их нет, ты опустошен. Трясущимися от нетерпения руками нужно было разобрать вещи в кунге, вырвать из упаковки бутылку горячей или очень горячей воды. После сорвать пробку и жадно втянуть в себя саму жизнь. Глоток за глотком жизненные силы растекались по телу. В этот момент казалось, что на свете нет ничего лучше и важней именно этой воды в помятой пластиковой бутылке с неизвестной тебе этикеткой. Не важно, какая она сейчас, важно то, что она есть и сейчас она будет в тебе. Это животная радость, и понять ее может только тот, кто пройдет через такое испытание.

На третий день после Фады питьевая вода начала заканчиваться. Неожиданно я начал ловить себя на том, что внутренние инстинкты берут верх.

– Воды все меньше, тебе нужно иметь неприкосновенный запас. Возьми несколько бутылок и спрячь их, как только вода закончится и у всех начнется страшная жажда, ты будешь спасен, – говорил внутренний голос.

Разум, конечно, тут же сообщал, что так не делается. Мы в одной команде и должны делать все сообща. Есть проблема – ее нужно решать, а не пытаться спастись в одиночку. Но заглушить внутренний голос все же не удавалось. Он продолжал нашептывать о том, что там еще есть ВОДА, она такая вкусная, такая нужная, без нее жизнь может быстро закончиться, нужно запастись ею как следует, не теряя время, а остальные пусть сами разбираются с этой проблемой.

С командой тоже было не все в порядке. Начинались мелкие конфликты из-за оставшихся бутылок, публичные дебаты о том, что на самом деле вода распределена неравномерно и кому-то досталось больше, а кому-то меньше. Вспомнились сцены из фильмов о том, как, оказавшись оторванными от цивилизации, герои делили воду, еду, а потом начинали драться… В общем, там все заканчивалось плохо. Глядя на то, как разворачивается ситуация у нас, я начинал охотно верить, что сейчас легко можно дойти до момента, когда мы будем драться друг с другом за воду.

Вскоре мы добрались до очередного поселка, где закупились ценным грузом в избытке. Все выдохнули. Но нас поджидала новая напасть.

Стало происходить нечто странное. У некоторых из нас, пивших только воду из пластиковых бутылок, начиналось расстройство желудка. У меня было то же самое, и я никак не мог понять причину. Помог случай. Как-то я наткнулся на новую, еще не распечатанную бутылку, в которой уровень воды был почему-то ниже привычного. Я внимательно рассмотрел экземпляр. Даже цвет содержимого отдавал зеленоватым оттенком. Все указывало на то, что герметичность была нарушена, а в емкость попали микробы, которые при такой температуре начали энергично размножаться.

Надавив на бутылочку, я заметил, что откуда-то снизу появились маленькие пузырьки. Понятно, что приключилось. В одну минуту в голове выстроилась цепочка того, откуда возникла такая проблема.

Местные предприниматели, привозящие товары из Нджамены, закидывают упаковки с водой в грузовики. От неаккуратного обращения на некоторых бутылках возникают микротрещины, в которые и проникает всякая нечисть. В теплом климате бациллы быстро размножаются. С виду вся упаковка хоть и помята, но выглядит вполне целой. Вот поэтому и происходили в нашем коллективе пищевые отравления. С этого момента мы тщательно рассматривали каждую бутылку, контролировали уровень, сжимали с целью обнаружить течь. При малейшем подозрении отправляли воду в чайник: там после кипячения вся флора погибала, и можно было смело пить чай.

Деми и Унианга

Готовясь к поездке в Деми, я просмотрел не один десяток фотографий из этих мест. На всех снимках местные жители стояли в воде и черпали оттуда руками соль.

– Адольфо, а где озеро? – озадаченно спросил я.

– Так вот же оно, – сказал он, широким жестом указывая на бескрайнее сухое глиняное поле.

Поле было коричневого цвета, изрытое и истоптанное. Местами копошились женщины в разноцветных платьях, с закрытыми лицами. Неподалеку сидели и созерцали окрестности мужчины. Старушка в разноцветной абайе с замотанным лицом выставила перед собой тарелку с коричневыми кусочками глины. В каждом кусочке блестели кристаллики соли.

– М-м-м, – с удовлетворением произнес Коля, пробуя на вкус кусочек, – и правда ведь соль!

– Алексей, в Деми во время сезона дождей озеро наполняется водой, однако сезон дождей не наступил, посему все сухо, – пояснил итальянец, вытаскивая пачку сигарет.

Старушка взяла небольшую тяпку и начала откалывать кусочки глины, наполняя стоящую перед ней емкость. После взяла большое сито и начала просеивать, вручную отделяя нужные кристаллы от бурой глины. На выходе получалась темная сыпучая масса, в которой посверкивала соль.

Виталик схватил тяпку и принялся добывать столь нужный нам продукт. Правда, вечером, когда он протянул несколько кусочков глины Сереге со словами: «Добавь соль-то», повар пояснил, что у нас есть продукт значительно чище. Песка мы и так уже наелись, от глины, пожалуй, воздержимся.

Вскоре появился староста деревни. С недовольным видом он что-то сказал Али. Тот засуетился:

– Надо оплатить сборы за визит старосте деревни, это обязательное условие, иначе бы нас сюда не пустили.

Нас окружила толпа жителей. Молодые девушки в красивых платьях с непокрытыми лицами и вызывающими взглядами. Кроткие и тихие женщины с замотанными лицами. Суровые, неулыбчивые мужчины и галдящая детвора. Как только мы поднимали камеры или телефоны, начинались крики и одергивания.

Самое сильное впечатление производили дети. Они взяли нас в осаду, закрывали объективы камеры и при этом наперебой кричали по-французски: «Cadeau, cadeau»[27]27
  Подарок (пер. с франц.).


[Закрыть], требуя от нас даров. Оставалось одно желание: уехать отсюда побыстрей и больше сюда не возвращаться.

Мария раздала привезенные из Литвы подарки, и мы засобирались в дорогу.

– Али, поблагодари их, но скажи, что нам пора ехать. Мы не хотим здесь больше оставаться.

Требующие подарков дети бежали всю дорогу, до самых машин. Чтобы их спугнуть, я резко оборачивался и наводил объектив. Детвора кидалась врассыпную.

Помахав руками и натужно улыбнувшись, мы рванули прочь от негостеприимной деревни.

Пахучий солончак Тегедей оказался небольшим оазисом в песках, окруженным буйной растительностью. Первым делом мы увидели оставленную бронемашину. Машина уныло стояла, прижавшись к пальмам. Ее лучшие дни прошли, колеса наполовину утонули в песке. Листы металла на корпусе были частично вырваны, снаружи торчал изрядно мятый глушитель.

– Дим, что думаешь, что это вообще?

– Я думаю, – Дима почесал затылок, – что это древний БРДМ – бронированная разведывательно-дозорная машина. Годов эдак, м-м-м, шестидесятых-семидесятых.

Забравшись внутрь, мы обнаружили полуразобранный двигатель, разбитую приборную панель и полностью раскуроченные внутренности. Снято было все, что хоть как-то было возможно отделить от корпуса и утащить или увезти домой. Один руль сиротливо торчал впереди откуда-то из песка, нанесенного внутрь ветрами.

Тропинка, ведущая к озеру, пролегала через густые зеленые заросли. По периметру росли высокие пальмы, а вдоль нашего пути зеленели раскидистый кустарник и высокая болотная трава. Раздвинув густые заросли, мы выбрались на берег.

Перед нами открылось озеро. Зеленоватая гладь занимала среднюю часть пространства, по берегам и на отмелях выступала кристаллизованная белая соль. Прогуливаться пришлось осторожно, чтобы не провалиться в черную тягучую жижу, которая предательски скрывалась под чисто-белым слоем соли.

– Ой-ей! – Тася зажала нос. – Что это за запах?

Под ногами скрипела крупная соль.

– А это, Тасенька, запах сероводорода! У нас такое дома на болотах и солончаках бывает.

– Ай-яй! – застонал Виталик, доставая провалившуюся ногу.

Вместо кроссовки теперь – кусок черной маслянистой грязи, источающей характерный запах тухлых яиц.

– Как же я ее теперь отмою… – блогер похромал в кусты. Там мы видели небольшой родничок.

Кадры с дрона получились идеальные. Хрестоматийный оазис посреди пустыни. Яркие желтые пески, зеленый оазис, зеркало озера и белые полосы соли.

Отойдя в тенек, мы присели, достали запасы воды.

– А знаете, что тут самое классное? – Марина обводила всех нас взглядом. – Да то, что мы здесь абсолютно одни-одинешеньки. Никто нас не терзает, не дергает, ничего не просит и не предлагает.

* * *

День клонился к концу, когда мы нашли стоянку среди больших песчаных барханов и вплотную припарковали наши машины к почти вертикальной стене одной из дюн. Такая крутая песчаная горка вызывала просто детский восторг. Первым кубарем с горы ринулся Коля Женишек, за ним покатился с хохотом Димка Батуро, а потом посыпались и остальные.

Как в детстве, только тогда, много лет назад, это были снежные горки, а здесь, в Сахаре, это песчаные склоны. Я пожалел, что у меня нет сноуборда и я никак не могу попробовать спуститься с такого склона, хотя не раз видел на видео, как это делают другие.

– Эй! Банда! – раздался призыв Сереги. – Заканчиваем прыжки и идем есть. Ужин готов.

Отведав традиционной гречки с тушенкой, закусив на десерт нарезанным манго, которое нам удалось докупить на рынке в Фаде, мы уютно расположились на нашем огромном ковре, глядя на звездное небо. Рядом сидел Адольфо, роясь в своем видавшем многое телефоне, щурясь и недовольно качая головой. Али тем временем занимался готовкой еды. Гиды, несмотря на приглашения, всегда ели отдельно.

С самого начала маршрута мы всей командой строили предположения о том, как наш проводник, Адольфо, оказался в Чаде. Часто по рации мы пускались в долгие пространные рассуждения на тему того, как же это произошло. Времени в пути много, идей и предположений и того больше.

– Задолжал денег и просто сбежал! – предполагал Дима Батуро.

– Работает на чью-то разведку, – утверждал Денис.

– А мне кажется, это просто его бизнес сюда занес, – возражала Марина, – водит же он туристические группы и неплохо зарабатывает, если индивидуальный тур для европейца стоит около четырех-пяти тысяч евро на человека. Вот вам и отгадка.

В версии о побеге и шпионаже были явные нестыковки. Ведь в соцсетях наш итальянский гид совершенно спокойно размещал свои фотки и рассказы о путешествиях с указанием мест и времени этих снимков. Навряд ли человек, желающий скрыться от всего мира, стал бы делать такие промахи, даже поменяв имя и фамилию. С учетом современных технологий вычислить его было бы достаточно просто. Нет, эта версия решительно не подходила.

Предположение про бизнес было уже лучше, по крайней мере более реалистично. Хотя какой такой бизнес заставил бы человека переехать из благополучной Европы в Республику Чад, мы не знали и предположить не могли. Турагентство? Возможно, но тогда бы он скорее сидел в Италии, там в красивом кондиционированном офисе встречал клиентов, подписывал с ними договоры, брал деньги и благословлял на путешествие в далекий африканский мир.

Но Адольфо здесь и делает почти все самостоятельно. На балансе компании «EYTE Voyages» стоит пять внедорожников «Тойота» общей стоимостью более ста тысяч долларов, в доковидные времена туры здесь были регулярные, на недостаток туристов никто не жаловался.

В любом случае было видно, что он кайфует от того, что делает, и вообще, ему тут нравится. За рулем машины почти всегда сидит он, Али едет пассажиром и помогает вечером организовывать быт. С местными обычаями, маршрутами и людьми он тоже знаком не понаслышке. Видимо, есть тут что-то, чего мы не знаем, не видим, да и предположить не можем.

За такими дискуссиями прошла неделя. Каждый день мы возвращались к этой теме, но за недостатком новой информации обсуждали ее все меньше и реже. Наконец терпение закончилось.

Сегодняшним вечером мы решили узнать подробнее у Адольфо, как же так случилось, что он, итальянец, оказался в одной из самых бедных стран мира и теперь вместе с русскими бороздит пустыню Сахара.

Итальянец закончил листать телефон, на который в короткий момент связи пришло несколько сообщений. Подняв голову, он сказал:

– Вот это от моей мамы сообщение, ей уже восемьдесят шесть лет, а она все пытается сдать на права и сесть за руль машины. Честное слово, не знаю уже, как ее отговорить, – он покачал головой и отложил телефон. – Allora, вы хотели узнать, как же я попал сюда? Я вам расскажу. Всю свою жизнь я жил на севере Италии. У меня были жена и бизнес с братом по продаже и установке кондиционеров. Дела шли неплохо. Сначала мы работали в Италии, потом вышли за ее пределы. Начались командировки в Северную Африку. Я объездил почти все близлежащие африканские страны. Продавал, устанавливал и обслуживал оборудование. Каждый раз я замечал, как меня манит пустыня, как мне интересно в этих местах. Это совершенно иной мир, не такой, как в Европе, и мне он стал нравиться, меня стало тянуть сюда. В конце концов во время очередного тура по Африке я приехал в Чад и понял, что хочу здесь остаться. Это то, что я люблю, то, к чему меня тянет.

Он чиркнул спичкой, прикурил сигарету и замолк. По лицу пробежала волна эмоций.

– А как же семья, Адольфо? Жена, дети?

– С женой, конечно, получилось сложно. Она подала на развод и стала требовать от меня триста тысяч евро! – сказал он, возмущенно махнув рукой и присовокупив какое-то итальянское ругательство. – Триста тысяч! Я, конечно же, ей сказал, что денег этих она не получит. За что же я ей должен платить? Я ей и так часть бизнеса оставил, но она от меня никак не отстает. Так мы и судимся пока, формально мы даже еще не разведены.

– А что с сыном?

– С сыном все хорошо. Он нашел работу, занят делом, с ним у нас отношения хорошие. А я теперь живу в Чаде. У меня тут жена, ребенок, вид на жительство и туристический бизнес. Я теперь живу по-настоящему, получая истинное наслаждение от того, чем занимаюсь. Ты знаешь, Алексей, докуда я добирался на машине через пустыню?

Я честно сказал, что не знаю, но страстно желаю узнать, ибо такие путешествия для меня невероятно интересны.

– Как-то раз мы поехали в сторону Ливии. Дорог там нет, местные ездят по памяти и знают там тропы, но мне они о них не говорят. Как-то на свой страх и риск я направился в сторону Ливии. У меня получилось нащупать дорогу, и я, сам не веря своей удаче, смотрел по карте, как мы приближаемся к границе. Пятьдесят, сорок, тридцать, двадцать километров уже оставалось до Ливии, когда я все же решил дальше не рисковать. Там мы совсем чужаки, и дело может кончиться плохо, но я точно знаю, что если захочу, то дорогу я найду.

Мы прервались на минуту, налили горячего чая, и итальянец продолжил.

– Когда я попал в Чад, то понял, что здесь никто толком туризмом не занимается. Сейчас это делают моя компания на постоянной основе и еще один человек. Но он тут не живет, сюда наведывается на несколько месяцев в сезон. Из-за пандемии я его не видел уже год. Все остальные компании, которые рекламируют себя в интернете, просто перекупщики наших услуг. Они сидят в разных странах мира, ловят клиентов, а потом перепродают им наши туры. Сами они ничего не делают. Я же предоставляю обычным туристам полный сервис: мы оформляем документы, встречаем в аэропорту, везем на внедорожниках по маршруту, ставим палатки, готовим еду. Но это обычные туристы. С вами все по-другому, – усмехнулся он. – Вы первые, кто таким образом исследует Чад, и, надо сказать, вы достаточно отважные, ибо пока никто и никогда с таким запросом, как вы, ко мне еще не обращался. Когда я прочитал первый раз твое письмо, Алексей, я понял, что мне будет очень интересно поехать с вами и показать Чад изнутри.

Мы, зачарованные, слушали его рассказ. Ах, сколько потрясающих историй разных людей мы услышали за эти годы кругосветного путешествия, вот сегодня еще одна необычная и очень мотивирующая.

– Спасибо огромное, Адольфо, отличная история! – раздались голоса. Было уже поздно, и мы под впечатлением от услышанного разбредались по своим палаткам.

Всю ночь шумел ветер. Мы остановились прямо у вертикальной стены большой дюны, и это нам подпортило ночевку. Ветер хватал песок с дюны и щедро посыпал наши палатки. Всю ночь был слышен шелест песка, сыплющегося на палатку. Песчинки были настолько маленькими, что легко проникали через мелкую сетку, засыпая все вокруг. В середине ночи я почувствовал, что вся моя голова в песке, песок скрипит на зубах, застрял в ушах и носу. Тряхнув простыню, я сбросил на пол палатки примерно полкило этой вездесущей субстанции. Голову пришлось полностью накрыть легким парео, только так можно было заснуть.

Утром нам пришлось откапываться. В прямом смысле этого слова. Внутри палатки все было засыпано ровным слоем песка. В лагере с разных сторон то и дело раздавались возмущения:

– Черт побери! Почему везде песок? Какого…?

Все вещи пришлось энергично перетряхивать. Песок был везде, где только возможно. Пытаться убежать от песка в пустыне – это как скрыться от воды в море. Спасения от него не было. Нам нужно было научиться жить вместе с ним, и мы научились: больше мы палатки в таких местах не ставили, сумки закрывали, на ночь не оставляли технику в палатке.

Почти час времени был потерян на ликвидацию последствий ночной песчаной бури. Перевалив через несколько здоровых барханов, прилично побуксовав, мы начали подъем наверх.

Унианга

– Ребята! Вы это видите? – в рации раздался ошеломленный голос Димки. Поднявшись на песчаный склон, все три экипажа остановились, не сговариваясь. Перед нами открылась картина, которая, как и тысячи лет назад, поражала и услаждала взор уставших путников. Среди насыщенных желто-оранжевых песков раскинулось темно-синее озеро, обрамленное ярко-зеленым оазисом.

За озером горизонт подпирали величественные песчаные вершины пирамидальной формы, как будто в песках пустыни сконструировали декорации для голливудского фильма. Мы завороженно рассматривали открывшуюся нам картину. Это было озеро Унианга-Серир (маленькая Унианга), одно из озер большой одноименной серии. На вершине спуска стояла табличка с надписью «Добро пожаловать на озера Унианга, мировое наследие».

Ученые считают, что эти озера на самом деле являются остатками одного большого озера, существовавшего еще 15 000 лет назад. Тогда, в период «зеленой Сахары», эта часть Африки выглядела совсем по-иному: тут были реки, озера, зелень и много животных.

Первое и самое очевидное желание – это искупаться! На улице снова сорок пять градусов, и вода неудержимо манит. Во всех мною изученных источниках было написано, что озеро пресное. Вспомнив об этом, мы помчали самым коротким путем к воде.

– Вода!

– Озеро!

– Будем купаться! – раздавалось в рации.

Поставив машины, мы первым делом побежали к воде и опустили туда руки. Ощущение прозрачной слизи, приставшей к коже. Вода была соленая, да к тому же щелочная. Отмыться от нее очень сложно. Мы застыли в раздумьях. Купаться очень хотелось, а вот что делать потом, как избавиться от соли и слизи без душа с пресной водой, мы не знали.

– Вы как хотите, а я купаться! – сбрасывая майку и откидывая шлепанцы, говорит Димка и осторожными шагами заходит в озеро. За ним следует Виталик.

Купание в Африке может быть опасным. В пресных водах обитает страшная вещь – шистосома, маленькие кровяные сосальщики. Эти черви проникают под кожу и начинают пожирать организм человека, птиц, животных изнутри, это настоящий бич водоемов в Африке и Юго-Восточной Азии. Они разводятся в моллюсках, а через них перебираются уже к человеку. По этой причине купаться в застойной пресной воде здесь надо с великой осторожностью. Правда, в Унианге, кажется, шистосомы нет. Вода, оказывается, соленая, камыша, где могли бы жить улитки, мы не приметили.

Дима делает вполне приличный заплыв на добрую сотню метров от берега, плещется и радуется как ребенок. Уже готов обед, но Дима никак не хочет выбираться из воды. Наконец он не спеша доплывает до берега, медленно выходит, достает наш душевой прибор и пытается избавиться от соли и слизи, отмываясь из опрыскивателя, но струя слишком тонкая и у нашего купальщика плохо получается избавиться от неприятных ощущений на коже.

– Эй, – раздается позади.

Мы оборачиваемся. На берегу на корточках сидит молодой парень в белой тоге. Жестами зовет за собой. Он отводит нас на несколько метров по берегу и показывает вниз…

– Ура! Это же родник! – кричит Дима и радостно бросается в мелкую лужу.

Отобедав и отмыв пловцов, мы поднимаемся до самого поселка Унианга. Деревня выглядит покинутой. На приличном расстоянии раскинуты небольшие глинобитные лачуги, сверху прикрытые связками камыша. Среди домов никого, ни единой души.

Но вот мы замечаем женщину с закрытым лицом, которая вышла из хижины, что-то взяла и вновь исчезла в манящей тени навеса, а в тени камышового забора несколько малышей копошатся в песке. В проеме плетеного шалаша замер старик, провожающий взглядом нашу колонну. Значит, эта планета все-таки обитаема.

Все вокруг залито ярким светом палящего полуденного солнца. Видимо, в дневное время туземцы предпочитают оставаться под защитой плетеных крыш своих соломенных хижин и песчаных домишек.

Если во внешнем мире случится какая-нибудь катастрофа, то здесь ее не заметят. Не изменится ровным счетом ничего. Жители так же будут строить мазанки, собирать камыш, пасти скот, добывать воду в ручье, питающем озеро. Все проблемы и невзгоды далекого мира останутся там, а здесь все будет идти тем же чередом, что и сотни лет назад.

Регистрируемся в пункте. Здесь это ветхая постройка с камышовой крышей. Адольфо намекает на то, что надо как-то отблагодарить уважаемого пожилого человека, который занят столь важным делом – ожиданием и приемом редких путников. После небольшого обсуждения выясняется, что здесь есть вещи ценнее денег. Старик с радостью принимает наше предложение поделиться лекарствами. Мы даем ему одну планшетку «Панадола» и рассказываем о том, как и когда правильно принимать препараты, содержащие парацетамол. В такие моменты приходит понимание того, в какой же глуши ты находишься. Чад вообще страна с одной из самых слабых медицинских систем во всем мире. В Нджамене есть одна западная клиника, а вот все остальное – это мрак и древность. Мы сейчас в неделе езды от Нджамены, и не хочется даже думать, что делать, если возникнет какая-то проблема со здоровьем. В этом месте помощь ограничится ветхозаветным знахарством.

Снова четыре машинки будто парят над бесконечным океаном песков, залитых беспощадным солнечным светом. Снова не видно ни селений, ни людей, ни животных. Но где-то там впереди снова есть жизнь, одно из живописнейших озер Унианго – озеро Катам. Там мы и планируем заночевать сегодня, ведь до него буквально час езды. На берег мы взлетаем по пескам уже на закате. Когда вокруг такая красота, не хочется тратить остатки светлого времени суток на установку палаток и обустройство лагеря. Рядом пальмы и удивительная картина, ведь озеро состоит из двух частей: одна часть ярко-зеленого цвета, вторая – темно-синего, и в каждой из частей живут свои водоросли, которые окрашивают озера в разные цвета. Их воды не перемешиваются, поскольку разделены тонкой песчаной косой. Обе части, вопреки нашим молитвам, оказались солеными.

Вновь хочется искупаться. Спускаемся через камышовые заросли к воде. Вода теплая, но вновь ощущение, что это не вода, а некая липкая и неприятная жидкость, от которой отмыться будет непросто, тем более вблизи нет источника пресной воды. К тому же температура воды уничтожает желание освежиться, она той же температуры, что и воздух – плюс 50 °С.

Умиротворенные, мы садимся на берегу и наслаждаемся закатом, стараясь навсегда запомнить покой и красоту слишком быстро тающих мгновений заката в этом невероятно красивом месте. Такие яркие картины на всю жизнь сохраняются в памяти самыми драгоценными жемчужинами.

Палатки устанавливаем уже в темноте. Руки настолько привыкли к однообразным механическим движениям по сбору и установке, что все можно сделать на ощупь, даже с закрытыми глазами. Лежа на тоненьком надувном матрасе под шелест пальм и еле слышное дуновение ветра, я стараюсь уловить последние осознанные минуты кайфа, перед тем как сон утянет в свою, иную реальность.

* * *

Утром, не торопясь, собираемся и едем вдоль берега. Замечаем невдалеке людей. Присмотревшись, видим, что мужчины и женщины, не снимая одежды, заходят в воду и опускаются в нее, но купаются они не в самом озере, а где-то рядом. Может быть, там есть пресная вода?!

Оставив машины, мы бежим к заветному месту. Действительно, здесь бьет родничок. У его истока скопилась небольшая лужица, из которой с визгом и хохотом брызгают друг в друга юные девицы, а несколько мальчишек в надутых пузырем рубашках отмокают, присев на корточки. Здесь долгожданная пресная вода! Недолго думая, мы запрыгиваем туда же. Тело погружается в приятную чистую прохладную воду.

Столько дней мы изнывали от сумасшедшей жары, в своих грезах и мечтах не раз представляли, как окунаемся в пресную воду при первой же возможности. Мы прыгаем, брызгаемся, обливаемся, словно в детстве на даче в речке радуемся первому в сезоне купанию. Адольфо машет нам с берега, но никакая сила сейчас нас отсюда не вытащит.

– Как ты думаешь, если я сейчас побреюсь, это не будет некрасиво? – задумчиво спрашивает Зарипов.

– Это будет прекрасно, Серега, – механически отвечаю я, не пытаясь вникнуть в суть сказанного.

Серега достает станок, пену для бриться и начинает бриться, чуть отойдя от ручейка, вытекающего из купальни.

Только Мария выглядит расстроенной. Она растерянно шарит по карманам и безуспешно пытается включить телефон.

– Что случилось? – интересуется Коля.

– Понимаешь… В общем, сама не знаю как, но в воду я залезла вместе с телефоном. Он у меня лежал в кармане, а я его забыла вытащить, – чуть не плача рассказывает Мария, – а у меня ведь там была куча фотографий. Они, наверное, все пропали.

– Ну ты так не переживай, попробуем вытащить карту и скопировать фотки. А сейчас просто просуши телефон и постарайся его не включать.

– У меня есть еще один аппарат, но здесь фотки. Очень жалко…

Молодые девушки сначала скромничают, прячут лица, но потом с радостью начинают фотографироваться на свои вполне приличные смартфоны с Мариной, Тасей и Марией. Одежды у чадок яркие, колоритные. Наверное, для них мы как пришельцы из космоса. Иностранцы здесь, конечно, бывают, но последние приезжали в те, доковидные, времена, почти полтора года назад. С тех пор белый человек здесь не появлялся.