Текст книги "Семь бед – один ответ"

– Ну, знаешь, милочка, если после разговора с каждой базарной гадалкой ко мне всякие девицы за советом ходить будут, то мне останется только надеть на голову ослиные уши и стать вегетарианцем! – возмутился старикашка. – Ты у нее-то почему сама не попросила растолковать предсказание? Или к другим толкователям не обратилась?

– Та старуха, напророчившая мне судьбу, попросту исчезла, – печально вздохнула Ингвина. – Я лишь на секунду отвернулась, а ее уже нет.

– А тебе это не приснилось, девица? – иронично поинтересовался Хрюмир и вгляделся в воительницу пристальней. – Хотя нет. Мне ведомо многое, и нет необходимости бросать руны, чтобы понять: твоя судьба тесно связана с временем Рогнарек. Хотя если бы у меня под руками был жертвенный бык или, на крайний случай, кабан, по его внутренностям я мог бы точнее предсказать твою судьбу…

– Ты чего это, гном плешивый, вымогательством заниматься вздумал? – завопил внезапно утративший сонливость Жомов. – Сейчас за такие базары вмиг по чайнику получишь, да еще и статью тебе впаяем. Будешь лет пять Корявню досаждать!..

– Не слушай его обидные речи, мудрый Хрюмир, ибо не из нашего мира он, и обычаи наши ему неведомы! – торопливо проговорила воительница, бросив на Ваню испепеляющий взгляд. Рабинович сразу расцвел в улыбке, будто кактус на подоконнике. – Лучше помоги мне найти старую прорицательницу, ибо нет для меня ничего горше, чем утратить радость упоения битвой. А уж я заплачу тебе золотом!

– На хрена золото старому отшельнику, брезгливо сторонящемуся мирских соблазнов?! – с пафосом воскликнул Хрюмир, а затем спросил: – А сколько? Ингвина бросила на стол перед старым стяжателем кожаный мешочек, который своим металлическим звяканьем вызвал обильное выделение слюны у Рабиновича. Сеня даже попытался перегнуться через стол, чтобы наметанным глазом оценить содержимое местного аналога кошелька, однако хитрый Хрюмир загородил обзор плечом. Рабиновичу осталось только вздохнуть и вернуться в исходное положение. Наконец уродец закончил считать и кротко вздохнул.

– Что же, эти деньги я потрачу на создание сиротского приюта для детей, чьи родители погибнут при Рогнареке, – грустно качая головой, проговорил Хрюмир. – А ты, наследница валькирий, подожди пока моего ответа. Пусть сначала эти странные чужеземцы свою просьбу изложат. Раз вы вместе пришли, то и будем ваши проблемы вместе решать. Так сказать, оптом, – и косо посмотрел на Рабиновича. – Только не думайте, что это будет дешевле!

Ваня Жомов хотел что-то возразить, но Андрюша прихлопнул ему рот ладошкой, и у омоновца вместо гневной речи получилось невнятное бормотание. Жомов уже собрался наказать оборзевшего криминалиста за такое бесцеремонное отношение к его ораторскому искусству, но в этот момент Сеня, видевший все и вся, начал говорить. Причем настолько громко, что недовольного шипения Жомова просто не было слышно.

Рабинович вкратце пересказал Хрюмиру тот самый вариант истории, что поведал недавно Форсету. Правда, в этот раз Сеня предпочел поскромничать и не стал превозносить свои собственные магические возможности, но история все равно получилась длинной. Он поведал клыкастому карлику, как один колдун изгнал их из своего мира, и о том, как они, выполнив все условия заклинания, должны были вернуться домой, но, видимо, ошиблись при расчете координат и оказались в этом мире. Ингвина слушала все это, разинув от удивления рот.

– Так, значит, вы из будущего? – присвистнул Хрюмир. – Вот так хрен! И как там, в этом будущем?

– Да уж получше, чем здесь, – буркнул Жомов, которого маленький и надменный старикашка почему-то крайне раздражал. Может быть, потому, что напоминал тестя?..

А вот Сеня имел несколько иные взгляды на эту проблему.

– Извини, дедок, о будущем мы говорить не имеем права, – развел он руками, не желая вдаваться в рассказ о преимуществах цивилизованной жизни. – Нас предупредили, что если будем болтать, то навсегда останемся здесь. А нам это не по кайфу. В общем, выручай, отправь нас обратно. А уж мы потом в долгу не останемся!

Хрюмир надолго задумался. Все паломники не сводили с него глаз, ожидая ответа и думая каждый о своем. Попов с блаженной улыбкой на губах представлял, как накормит рыбок, а потом залезет в мягкую постель и прямо там слопает целую кастрюлю маминых щей. Ваня придумывал, как станет откручивать голову Хрюмиру, если тот сейчас станет борзеть и откажется выполнять их просьбу. А Рабинович решил, что Хрюмир пытается просчитать, как много можно содрать с друзей за подобную услугу, и готовился к жестокому торгу. О чем думала Ингвина, остается загадкой, поскольку проследить за полетом мысли женщины не сможет даже господь бог!

Наконец, клыкастый уродец прокашлялся.

– Да уж, проблемку вы мне задали, – проговорил Хрюмир и, поднявшись из-за стола, принялся расхаживать по комнате, заложив руки за спину. – Сразу скажу, гости из будущего, помочь вам я не смогу. Это может сделать только Один. А к нему есть только четыре пути. Во-первых, мост Биврест, что люди называют «радугой». Но вам по нему не пройти. И потому, что Хеймдалль не пропустит ни одного смертного в Асгард, и оттого, что ваши ноги просто сгорят, едва вы ступите на этот мост. Во-вторых, в Чертог радости можно попасть из Утгарда. Но перейти реку Ивинг можно только по льду. А замерзнет она лишь в час Рогнарек. В-третьих, Одина вы можете увидеть на пиру эйнхериев в Вальгалле. Но, как я понимаю, умирать в бою никто из вас не собирается.

– Об этом даже и думать забудьте! – истерично завопил Горыныч, не дослушав карлика до конца. Попову пришлось силой запихивать его головы в мешок.

– Ну и, в-четвертых, попасть к Одину можно через Свартальхейм, ворота из которого есть и в Митгард, и в Асгард, – недовольно посмотрев на возмутителей спокойствия, закончил свою речь Хрюмир. – Но, насколько мне известно, брисинги еще не пускали в свою страну ни одного человека. К тому же никому, кроме асов и самих брисингов, неведомы пути в Свартальхейм. Вот такие пироги получаются, господа хорошие!

– И про что это он тут пургу гнал? – удивленно поинтересовался у друзей Жомов, который совсем не слушал недавний рассказ Попова о скандинавах и их мифах.

– Этот хмырь, Ванечка, сказал, что мы можем попасть домой, только добравшись до здешнего верховного бога, – скептически усмехнулся Рабинович и повернулся к клыкастому путеводителю. – Но у тебя, мудрый Хрюмир, есть какой-то туз в рукаве. Так ведь? Поэтому переставай вешать нам лапшу на уши и говори по существу.

– Досточтимый Робинсен, я не знаю, что такое лапша и как ее можно вешать на уши, но понял, что слова мои ты подвергаешь сомнению, – не менее язвительно ответил ему карлик. – Уж не знаю, что вы тут ожидали услышать, но если думаете, что я вру, то валите отсюда. Прием окончен!

– Нет, что ты, мудрейший! Мы тебе верим. Мы теперь во всякую лажу поверить можем, как лохи перед наперсточниками. – Сеня театрально раскинул руки в стороны. – Продолжай крутить свой лохотрон и поведай нам, чем ты можешь помочь беде и что лично от нас требуется?

Хрюмир остановился и внимательно посмотрел на Рабиновича. Тот с улыбкой выдержал этот тяжелый взгляд, изобразив на лице носорожью покорность судьбе. Карлик покачал головой и решил все-таки продолжить. По его словам, именно он сам, Хрюмир, был единственным человеком или почти человеком, который знал дорогу в Свартальхейм, откуда доблестные милиционеры из будущего могли бы добраться к мистическому Одину. Однако, чтобы он показал ее друзьям, от них требовалась маленькая услуга.

В Утгарде, стране етунов, великанов по-скандинавски, живет, дескать, один тип по имени Тьяццы. Этот великан, етун его мать, по словам Хрюмира, был большой бабник и любитель фруктов. В данный момент в гостях у него находилась некая дама, имя которой карлик упоминать не стал. Эта дамочка разделяла страсть етуна к фруктам, но особенно уважала яблоки. И от паломников требовалось ни много ни мало, как проникнуть в дом Тьяццы и стащить с тарелки у дамочки парочку яблок.

– И все? – возмутился Жомов. – Ты что, урод, нас за «шестерок» держишь? Мы тебе за хавчиком бегать должны?

– Подожди, Ваня, – оборвал его Рабинович. – Слушай, Хрюмир, если ты так хочешь яблок, то я предлагаю сделку. Ты нам показываешь дорогу домой, а мы, раз уж тут яблоки такая редкость, пришлем тебе оттуда пяток килограммов.

Уж мог бы и тонну пообещать! Чего мелочиться, если все равно выполнить обещание не получится?

– Ну что, по рукам?

– Сеня, да что мы с этим вымогателем валандаемся? – возмутился Ваня. – Давай я сейчас ему руки-ноги переломаю, он нам сразу все и расскажет. Даже то, как его троюродный дедушка в юности сифилис перенес.

– Ломайте! – радостно воскликнул Хрюмир. – Сдохну, а ничего вам не скажу! По мне, или те яблоки, о которых я говорю, или насильственная смерть. Тогда уж по крайней мере в Вальгаллу точно попаду.

– Он не шутит, – остановил рванувшегося вперед Жомова Андрюша. – У этих придурков попасть в Вальгаллу – заветная мечта детства.

– Ладно, мы согласны, – принял условия Хрюмира Рабинович. – Тут ведь и платить ничего не нужно, а всего-навсего надо пару яблок своровать! Рассказывай, как добраться до этого Утгарда.

– А вам никуда идти и не нужно будет, – радостно захихикал карлик. – Пойдемте на улицу, я вам мигом транспортное средство организую.

– Подождите, мудрый Хрюмир, – остановила всю процессию несчастная Ингвина. – А как же мне быть со своею бедой?

– А тебе, дитятко, с ними отправляться, – оскалился карлик, и выяснилось, что сломанный клык – чуть ли не единственный зуб у него во рту. – Прорицательница, вкусившая корня Иггдрасиля, может находиться либо в Нидльхейме, либо в Гимле, двух царствах мертвых. Вот и попросишь Одина, чтобы он тебе туда временный пропуск выписал.

– Ну и бред, – тяжко вздохнул Рабинович, однако за Хрюмиром следом пошел.

А на улице поднималась вьюга. Серые тучи на небе поменяли пол и расовую принадлежность, превратившись в черные облака, бешено несущиеся по небу, и из них начал сыпать мелкий снег. Ветер разгонялся, как болид на трассе «Формулы-1» в Монте-Карло, и швырялся этим самым снегом в кого ни попадя. Попов истерично завопил, заглушая его вой. Андрюша потребовал отложить новое путешествие до утра, однако его и слушать никто не хотел. Хрюмир расставил пилигримов попарно друг напротив друга. Причем Сеня, естественно, оказался рядом с Ингвиной. А карлик отошел от них метра на три и, вскинув руки вверх, принялся завывать какую-то абракадабру.

– Бестла, Аудумла, Аустри. Бури, Ве, Вили, Вестри! – вопил Хрюмир, а потом вдруг посмотрел на друзей и ткнул пальцем почти мне в морду. – Кстати, животное свое можете оставить здесь. Или возьмите на руки, а то потеряете. – Сеня тут же, естественно, несмотря на сопротивление, сграбастал меня в охапку.

А Хрюмир продолжил:

– Брокки и Эйтри, Хугин. Гери, Фреки, Мугин! Эй, тот, кто может потягаться в скорости с Хуги-мыслью. Приди сюда и унеси их в царство Тьяццы, вернув обратно только после выполнения моего приказа!

Андрюша, глядя на все это извращение, покрутил пальцем у виска. Жомов кивнул головой, поддерживая друга, и хотел что-то сказать Рабиновичу, но тут вой ветра усилился до того, что у всех заложило уши. Сквозь этот вой откуда-то сверху донесся шум, напоминавший звук, издаваемый разгоняющимися лопастями вертолета, а затем на ментов с неба свалилась туша огромного орла. Жомов потянулся к дубинке, Сеня крепче вцепился в мою шерсть, почему-то решив, что я начну вырываться, а Попов просто закрыл глаза. Впрочем, туша свалилась не окончательно, а зависла в полуметре над нашими головами. Орел внимательно посмотрел на Хрюмира, а затем, подхватив нас с поклажей в свои когти, резко взмыл вверх.

От быстрого перепада давления у Рабиновича заложило уши. Видимо, из чувства солидарности с ними мгновенно замерз нос. Его поддержали щеки, и уже через минуту Сеня думал о том, что не лучше ли было на самом деле послушать Жомова и переломать поганому карлику руки с ногами. Однако оценить трезвость этой мысли он не успел. Орел вновь начал снижаться, и от новой смены давления барабанные перепонки подняли в голове Сени нестерпимый звон. Рабинович попытался вспомнить, может ли кессонная болезнь случиться не в воде, а в воздухе, но в этот момент почувствовал под ногами твердую почву.

– Утгард. Осторожно, двери закрываются. Следующая станция «Ясень Иггдрасиль», – объявил остановку орел и, швырнув путешественников на камни, резко взмыл вверх, исчезая из виду.

– Ни хрена себе электричка, – удивленно проговорил Жомов, поднимаясь на ноги. – Интересно, и где этого Тьяццы искать. У кого-нибудь есть его адрес?

– А похоже, мы на месте, – растерянно проговорил Рабинович, ткнув пальцем себе за спину.

Путешественники стояли посреди какого-то горного ущелья. Впрочем, так им показалось только на первый взгляд! А при повторном осмотре было легко понять, что скалы вокруг них имеют явно рукотворное происхождение и сложены из грубо отесанного камня. А прямо за спиной Рабиновича возвышалось и вовсе восьмое чудо света – деревянная дверь пятиметровой высоты. Причем ручка у этой двери была такая, что только Ваня Жомов смог бы ее охватить двумя руками. Конечно, если бы умудрился до этой ручки достать. Ингвина коротко взвизгнула.

– Утгард! Мы действительно в Утгарде, клянусь козлами Одноглазого! – завопила она. – Вот уж где достаточно места для подвигов. Берегитесь, проклятые великаны. Я вам сейчас устрою Ватерлоо!..

– Ну, конечно, – усмехнулся Рабинович. – Если здешние жители по размерам подходят к этому ангару для космических кораблей, то с твоей зубочисткой только и воевать с ними.

– Ах, Робинсен, вы сомневаетесь в моей доблести? – удивилась воительница и, обозвав Сеню шовинистом, бросилась к двери.

Несколько секунд Ингвина скакала около ручки, словно волейболистка на подаче, пытаясь до нее дотянуться. Затем ухватилась обеими ручонками за край доски, своими размерами напоминавшей бетонное перекрытие, попробовала потянуть ее. Дверь, естественно, не открылась, поскольку ей было плевать на усилия такой мелкоты. Однако Ингвина сдаваться не собиралась. И, решив вызвать великана на бой во что бы то ни стало, принялась барабанить в дверь рукояткой меча и выкрикивать всевозможные оскорбления. Начиная от «гнусного пожирателя крыс», кончая «вонючим потомком лягушки».

– Слабо, – констатировал Жомов, выслушав тираду девицы. – Сень, ты ее как-нибудь ругаться, что ли, научи.

– Непременно. Под твоим чутким руководством, – буркнул Рабинович и оттащил разгневанную воительницу от двери. – Все, успокойся. Я тебе верю. Только скажи, пожалуйста, ты собираешься добраться до Одина или хочешь помереть здесь? – Девушка сначала кивнула, а затем потрясла головой. – Тогда давай просто найдем эти дурацкие яблоки и вернемся. Геройствовать будешь после того, как прорицательница разгадает твою загадку.

Сеня находился, пользуясь боксерским термином, в состоянии «грогги». Или, попросту, ни фига ничего не понимал! Если к перемещениям во времени и пространстве он уже успел приспособиться, то поверить в реальность каких бы то ни было мифов, будь то скандинавские или библейские, категорически отказывался. С детства приученный к атеизму, Сеня просто не мог представить, что все происходящее вокруг не является сном. Однако гигантская дверь была вполне осязаемой и отказывалась исчезать даже после того, как Рабинович ущипнул себя за нос. Ему пришлось с этим мириться!

– Такими темпами я скоро и в синагогу ходить начну, – буркнул себе под нос Сеня и оглянулся по сторонам.

Было очевидно, что вход через парадное был им заказан. Самим открыть эту гигантскую дверь похитителям яблок вряд ли удастся, а Рабинович сильно сомневался, что здешние хозяева проявят хоть какое-нибудь подобие гостеприимства и пригласят их внутрь. Разве что в качестве дополнительной и халявной приправки к ужину. И пока мой Сеня, поддерживаемый немым недоумением друзей, придумывал, как пробраться внутрь дома, я отыскал вход. Чуть в стороне в боковой стене дома зияла метровая дыра. Я немного погавкал, привлекая общее внимание, а затем сунул в дыру нос.

– Опа, а вот и служебный вход, – проговорил сзади Рабинович, подходя к лазу. – Умница, Мурзик. Вернемся домой, пачка «Чаппи» с меня!

Я грустными глазами посмотрел на своего хозяина, но комментировать его решение не стал. Споры на эту тему – ниже моего достоинства, да и собачий денатурат после здешней пищи кажется деликатесом.

Размахивая мешком с мини-Горынычем, от чего у мутировавшего птеродактиля закружилась голова, подкатился Андрюша и стал доказывать, что ползанье по катакомбам не входило в пункты его служебного контракта.

– Можешь остаться здесь и подождать, пока кто-нибудь из жильцов дома не решит пройтись по двору, – равнодушно пожал плечами Рабинович.

Однако такое положение дел устраивало Попова еще меньше. Трезво поразмыслив, он пришел к выводу, что находиться в обществе Жомова будет все же безопаснее, и дал свое согласие на экскурсию по неопознанному лазу. Первым в дыру отправили меня. Я позвал Сеню последовать моему примеру. Но Сеню оттеснил Жомов, заявив, что зачистка местности входит в его компетенцию.

Таким же наглым образом Рабиновича обогнала и Ингвина, чему Сеня не особенно и возражал, предвкушая отличный вид сзади, который ему придется созерцать. Однако и этого удовольствия кинолога лишили враги – Андрюша категорично отказался быть замыкающим. Причем аргументировал он это тем, что при его комплекции нетрудно застрять в узких проходах, и тогда его придется проталкивать вперед. В итоге Сеня, тяжело вздохнув, забрался в лаз последним.

Путь через лаз оказался коротким, но крайне содержательным. Сразу, едва забравшись внутрь, Сеня в абсолютной темнотище почувствовал, что запах в норе подозрительно напоминает аромат чулана одесской тети Сони. Лихорадочно пытаясь вспомнить, что именно в том чулане так воняло, Рабинович, услышав мой порывистый рык, а потом писк твари, понял, что в этом проходе пахнет крысой со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Зубастая тварь сантиметров семидесяти в холке страшно удивилась присутствию в своей норе чужаков. А еще больше она поразилась, когда поняла, что ее пытаются выселить из собственного жилища. Причем без ордера от прокурора! Естественно, крыса попыталась сожрать пришельцев, но Жомов так звезданул ей в глаз, что хозяйка норы плюнула на юридическую неприкосновенность жилища и, сославшись громким писком на срочное дело, предоставила незваным гостям свои апартаменты.

Справа мы заметили короткое ответвление. На его стенах играли неяркие сполохи огня, и Жомов, не задумываясь, свернул в этот проход. Мне почему-то не захотелось выбираться наружу. Иван, рассчитывая вытащить меня из норы за ошейник, выбрался первым и тут же присел, чудом увернувшись от башмака непомерного размера, врезавшегося в стену над его головой. Удивленно посмотрев на диковинную обувь, Жомов обернулся в поисках хозяина башмака и тут же застыл, увидев волосатого громилу почти четырехметрового роста, сидевшего на одной из огромных скамеек, сравнимых по размерам с железнодорожным вагоном.

– Вот ни хрена себе сюрприз?! – пророкотал гигант и хлопнул себя по ляжкам, заметив выбиравшихся из норы потенциальных грабителей. – Я-то думал, у меня, чисто, крысы в норе шумят, а тут целый выводок людишек. Вы что, конкретно, от самого Митгарда до меня лаз прогрызли?

– Да нет, уже готовым воспользовались, – развел руками Рабинович, лихорадочно пытаясь что-нибудь придумать. И идею ему подсказал Жомов. Впрочем, сам того не осознавая.

– Это ты, что ли, Тьяццы? – отстегивая от пояса дубинку, поинтересовался омоновец и, получив утвердительный ответ, заявил: – Короче, гони сюда пару своих яблок, и мы оставим в покое тебя и твою телку.

– Чего-о-о?! – удивленно завопил гигант и захохотал. – Ты чего, клоп, базары совсем не рулишь? Да за такие наезды я тебя, чисто, живьем в кипятке сварю. Понял, лох?

Великан поднялся со своего места и, схватив со стены увесистую дубинку, направился в сторону Жомова. Ваня, то ли по скудоумию, то ли от неверного понятия о действии «демократизатора», совершенно спокойно приготовился к битве. Однако в дело вмешался Сеня. Выскочив вперед, он поднял руки, останавливая великана.

– Слушай, Тьяццы, – проговорил хитрый Рабинович. – Позор для меня будет, если я убью тебя в таком бою. Люди стыдить начнут. Скажут, что ты без бронежилета был, когда мы дрались. Уж не позорь меня, надень хотя бы кольчугу. А то ведь стыда потом не оберусь.

– Да ты че, лох? – удивился гигант. – Да я тебя, в натуре, одними голыми руками порву на британский флаг!

– Тебе чего, в падлу кольчугу на себя накинуть? – с натуральным удивлением поинтересовался Сеня. – Или ты такой доходяга, что в бронике двигаться не сможешь?

Тьяццы взревел и одним рывком выхватил откуда-то из-под скамейки огромную кольчугу. Натянув ее на себя, он подхватил дубину размером с хорошую сосну и бросился на наглого клопа, надеясь прихлопнуть его одним ударом. Вот тут-то его и ждало великое удивление. Прямо стояло рядом с Сеней и ждало! А Рабинович, легко увернувшись от неуклюжего удара поленом по полу, высоко подпрыгнул и ткнул дубинкой великана прямо в закрытое броней пузо. Тьяццы отлетел назад, собрал в кучу все скамейки и, теряя сознание, успел подумать: «Вот те раз! А я еще кольчугу не хотел надевать…»

– Ингвина, где обычно в ваших домах баб содержат? – прорычал Рабинович, поворачиваясь к воительнице, и, получив от окончательно оторопевшей дамы жест в сторону одного из боковых проходов, занавешенного шкурами, рванулся туда. – Быстрее! Хватаем яблоки и уматываем, пока этот урод в себя не пришел.

Вся четверка рванула через казавшийся бесконечным зал на женскую половину. Сеня ворвался туда первым и застыл на пороге, увидев полуголую девушку несравненной красоты. Такую же прекрасную, как Ингвина. Вот только и волосы у нее были пышнее, и лицо красивее, и глаза голубее, и стройность стройнее… В общем, сексуально озабоченные мужские особи, увидев такую красоту, навсегда теряют покой и сон, а нормальные мужики сначала слепнут, а затем предпочитают быстренько уносить от таких шедевров природы ноги. Сеня был нормальным мужиком. Поэтому, сказав «извините, что без стука, но мы только на секунду», схватил с тарелки два яблока и рванул обратно, едва не сшибив застывшую на пороге Ингвину.

– Ты чего встала, ненормальная? – удивленно завопил он, хватая воительницу за руку. – Баб никогда не видела в бане или лесбиянка?

– Это же Идунн! – заплетающимся языком пробормотала Ингвина. – Но как она здесь оказалась?

– Да, по мне, хоть гальюн! – рявкнул Сеня и потащил Ингвину за собой. – Сматываемся быстрее, а то поздно будет.

И они побежали обратно, слыша за спиной дикий визг очнувшейся от оторопи Идунн, похожий, как две капли воды, на рев корабельной сирены. Рабинович потащил воительницу к крысиной норе, но Жомов остановил его. Схватив упавшую со стола медную тарелку метрового диаметра, омоновец приставил ее к двери и так саданул по посуде дубинкой, что та выбила дверь и с диким свистом улетела куда-то в небеса. Путь был свободен! Похитители яблок оказались во дворе, чтобы тут же попасть в лапы к рейсовому орлу и быть транспортированными обратно в Митгард.

– Граждане пассажиры, прошу освободить вагоны. По техническим причинам поезд дальше не идет, – продекламировал пернатый транспорт и швырнул людей к порогу дома Хрюмира. Сеня отряхнулся и первым вошел в жилище карлика.

– Вот твои яблоки, – проговорил он, протягивая фрукты Хрюмиру. – Так где находится вход в Свартальхейм?

Похоже, существование великанов настолько надломило психику Рабиновича, что он впервые в жизни отступил от своих принципов. То есть сначала отдал деньги, а затем попытался получить стулья. Однако Хрюмир с окончательным расчетом торопился так же, как госбюджет с задолженностями по зарплате. Обнюхав яблоки, он радостно завопил, приплясывая то на одной, то на другой ноге:

– Йо-хо! Они действительно добыли для меня молодильные яблоки. Никогда бы не поверил в это, но теперь я стану равным богам, и плевать я хотел на Элли-старость. Хрен ей в сумку, чтобы куски не мялись! А вы, придурки недоделанные, валите отсюда и не мешайте обретению мною подлинного величия…

Хрюмир уже собрался надкусить одно из яблок, но его рука застыла на полдороге. Снаружи дома раздался страшный грохот, а следом за ним с двери сорвало и швырнуло внутрь медвежьи шкуры. Все присутствующие в удивлении обернулись к выходу, чтобы увидеть рыжеволосого красавца-мужчину в полном расцвете сил. Мужчина чуть задержался на пороге, а затем уверенным шагом направился к Хрюмиру.

– Значит, это ты, плод скотского союза козы и паровоза, посмел украсть мои с Бальдром яблоки? – удивленно поинтересовался он. – Отдай их мне или умрешь!

– Уж лучше смерть, чем такая жизнь! Партизаны не сдаются! – завопил карлик и попытался все же сожрать яблоки, но Ален Делон в рыжем варианте одним неуловимым движением руки выхватил из-за пояса меч и отрубил уродцу его буйную головушку. Причем сделал это так быстро, что никто из присутствующих даже сообразить не успел, что происходит.

– Вот, блин, опять напортачил, – горестно вздохнул пришелец, оглядывая плоды труда своих рук. – Теперь эта скотина окажется в Вальгалле и будет мне еще там глаза мозолить. Тьфу ты! А может быть, вы его тело сжигать не будете? – поинтересовался он у присутствующих и сам себе ответил: – Хотя бесполезно вас об этом просить. Вы, смертные, все равно все по-своему сделаете!..

– Ты чего натворил, урод? Это, в натуре, статья! – возмутился Жомов, который всегда, видимо, из-за недостатка мозгов, выходил из ступора первым. – А где мы теперь вход в Свартальхейм найдем?

– Да он у вас под носом, – махнул в сторону занавесок на дальней стене рыжебородый. – И скажите спасибо, что Дядюшка Лис сегодня добрый. Но больше, смертные, не смейте попадаться мне на глаза…

Рыжий красавец вышел из дома Хрюмира не оглядываясь. Несколько секунд в комнате царила полная тишина, а затем выбрался из мешка Горыныч. Шмыгнув носом, он горестно вздохнул.

– Простите меня, пожалуйста, господа, но я должен был понять все еще тогда, когда гиппогрифа увидел. – Все удивленно посмотрели на него, ожидая дальнейших объяснений. И они последовали!

– Это не ваша Вселенная, – покачал по очереди всеми тремя головами Горыныч. – Это один из параллельных миров. Просто он очень схож с некоторыми вашими мифами. А гиппогрифы как раз и проживают в соседнем с этим измерении. Сюда его, судя по всему, забросило через врата, так же как и меня.

– Параллельный мир, говоришь? – поинтересовался Рабинович. Горыныч виновато кивнул, и Сеня, облегченно вздохнув, опустился на лавку. – Ну, слава тебе, господи! А я-то думал, что у меня крыша съехала…