Текст книги "Это не моя жизнь"

Сутенёр – скорее хобби

Если Савелия спросили бы, каким образом он оказался на осенней выставке «НЕФТЕГАЗ-2008», он почувствовал бы себя первоклассником на выпускных экзаменах в вузе. Просто внезапно включилось сознание, в поле зрения нарисовались погружные установки, мини-скважины, насосы…

Они стояли с Клойтцером, которого невозможно было отличить от психотерапевта Ворзонина, около витрины, на которой разложили порошковые ступени. С ними здоровались нефтяники, начинали разговор о добыче и дебитах скважин, но, не встретив в ответ привычного желания продолжать, тотчас ретировались.

– Не тушуйся, Бенедикт, – успокаивал непрофессионального нефтяника другой непрофессионал – психотерапевт. – Надо перетерпеть это, каких-то несколько недель. Потом станешь профи. Через пару недель я вмонтирую тебе в подкорку все необходимые знания. Пока ты в отпуске. Бери от ситуации самое главное – привыкай к новому имени-отчеству. Как там у тебя с Крапивницей?

– Всё отлично. Только по легенде я – сутенёр, насколько понимаю…

– Был сутенёром. Сейчас отойди от дел, продай бизнес кому-нибудь. Сутенёр – скорее хобби, нежели основной вид заработка. Не более того. Мы эту страницу вырвем, напишем новую. Кстати, настоящий Бенедикт был порядочной сволочью. Именно поэтому я решил не давать ему шансов.

– Выходит, самосуд, дядя Кло?

– Ты прав, но если его оставить, он погубит за свою жизнь несколько ни в чём не повинных жизней. Это доказано, он фактически серийный убийца. И Крапивницу он бы погубил, не останови я его.

– Значит, на этих руках кровь? – криво усмехнулся Савелий, рассматривая непривычные мясистые ладони.

– Пока на них ничего нет. Надеюсь, что и не будет… И хватит об этом! Не забывай, ты у нас нефтяник!

– Я в нефтедобыче… как электросварщик в балете. Хоть бы что-нибудь понимал! И нога почему-то болит… в щиколотке.

– Понимать ничего не надо. Есть у меня супер-технология, эксклюзивная… Ты просто станешь нефтяником. И всё. Ты помог в поисках отца. Более того, вместе с тобой мы спасли человечество, наше общее будущее. Как бы пафосно это ни звучало… Ты заслужил эту жизнь! Это счастье… А лодыжку ты сам здоровяку сломал… кирпичом. Разве не помнишь?

– Откуда вам всё известно? – удивился здоровяк. – Я имею в виду… Машу… Ну, Крапивницу. Откуда, дядя Кло? И про лодыжку. Об этом никто не знает! Мы дрались на стройке без свидетелей.

– Известно, но только мне, и больше никому на земле! – хладнокровно заключил Ворзонин-Кло. – Забудь раз и навсегда, расслабься, мы решили все, подчёркиваю, все твои проблемы. В том числе и самую интимную.

Услышав последние слова лысого, здоровяк неожиданно покраснел и закашлялся. Клойтцер невозмутимо постукал парня по спине и продолжил:

– Теперь твои данные… намного выше среднестатистических. Пользуйся! Никаких проблем в этой сфере. Осталось лишь сосредоточиться на работе. Я прилетел из такого времени, когда неведомых островков в человеческом сознании не осталось. Мы решили подарить тебе счастливую возможность быть вместе с любимым человеком. Жить полноценной, подчёркиваю, жизнью. Крапивница ждёт тебя. К тому же есть замечательная должность: входишь в Совет директоров крупной нефтяной компании.

– Ничего себе, метаморфоза! – Савелий в облике Бенедикта закачался на месте. – Кстати, дядя Кло, вы попросили… Ну, когда мы с вами летели за самолётом…

– Об этом полёте лучше никому не говорить! – перебил его Клойтцер-Ворзонин, переводя под руку к другому стенду. – У меня не было времени, чтобы стать одним из пассажиров самолёта. И ни к чему всё это. Крушение самолёта – прекрасная возможность разом провести серьёзную рекогносцировку. А годы, прожитые с Крапивницей, станут самыми счастливыми в твоей жизни. Если появятся вопросы, я всегда рядом. Да, ты должен поклясться мне кое в чём!

– Поклясться? – сморщил чужое лицо Савелий. – Дядя Кло, я никогда никому не… Впрочем, валяйте, раз пошла такая пьянка!

Привыкший к разным поговоркам, Клойтцер-Ворзонин пропустил сказанное Савелием мимо ушей.

– Ни под каким предлогом ты не должен пробовать наркоту! Пообещай мне! Впрочем, если нарушишь этот запрет, я отыщу тебя где угодно, и получишь страшную участь. Насколько я прозондировал обстановку, среди твоих коллег и друзей нет ни одного наркомана. А к старым связям прибегать не станешь. Общаться с отцом – пожалуйста. Правда, он в Москве. Матушка тебя похоронила, уж извини. В новой жизни у тебя родителей нет, детдомовский ты.

– Ох, уж эти старые связи! – Савелий вздохнул. – Они меня и в лицо-то не знают! У меня крыша едет, дядя Кло, понимаете?! – признался Савелий. – Там, в натопленной избе… Когда вы появились… Ну, на Кислотных Дачах…

– Просто помог тебе задвинуть раньше времени заслонку печи. У тебя бы ничего не получилось. У одного, я имею в виду. А потом мы спокойно наблюдали классическую картину «угорания». Ты хотел их уничтожить, как потенциальных убийц отца. А значит, и своих тоже! Но этот вариант не давал гарантии, что Аленевская не предпримет никаких попыток в будущем. И коллапс так невозможно было предотвратить. Ну, а с Костей Фаревским ты мне здорово помог. Один я не успевал и там, и здесь – в смысле, в обоих городах всё подготовить. Параллельно. Тебе понравилось лететь за самолётом? Открою небольшой секрет: наш разговор могли слышать пилоты. Мы уже сталкивались с подобным феноменом. Но это никого не интересует. Как и то, что один из пассажиров присутствовал на борту виртуально, будучи уже в это время в другом городе, ожидая на железнодорожных шпалах своей участи.

– Но Евгения, молодая жена Фаревского, по-моему, осталась в глубоком шоке. Так ничего и не поняла. Кажется, она всё слышала в джакузи. Кричала очень.

– А зачем ей понимать? Она получит своего мужа живым и невредимым. Правда, начинка у него будет немного другая. Но это не наши проблемы. Ты профессионально перепрограммировал Костю. Задача стояла – доставить тело в целости и сохранности к месту катастрофы. И справился с ней неплохо.

– Опять же, с вашей помощью, дядя Кло, – вставил Савелий. – Вернее, с помощью вашей методики. Поразительной!

– Подумаешь, пролетелись немного! Чай, не в первый раз!

Психотерапевт нажал на кнопку сигнализации и прислушался. Фары одной из множества иномарок на автостоянке перед выставочным центром несколько раз вспыхнули.

– Я тебе признаюсь, к этой методике имеет отношения сам Ворзонин. Мы в будущем тщательно проанализировали его записи и наткнулись на идею нарколептической трансмикции – внедрения эрмикта во время сна, – признался Клойтцер. – Да! В чём-то он, безусловно, гениален!

Они вышли на воздух, добрались до машины и, открыв дверцы, уселись каждый на своё место.

– Наверное, я никогда к этому не привыкну, – вздохнул Савелий, пристёгивая ремень безопасности. – Неужто наука сделала такой рывок?

– Сделала! – подмигнул Клойтцер, поворачивая ключ зажигания. – А с помощью гения, который, если нам повезёт, появится на свет через двадцать четыре года, мы покорим и пространство и время. Мы их подчиним себе! Кстати, именно в двадцать четвёртый год, в клинику, где наш гений должен появиться на свет, я и лечу через пару дней. А у тебя впереди, говоря языком вашего времени, головокружительная карьера. Вперёд, дружище!

Савелий ничего не ответил, уставившись в одну точку. Зрение здоровяка было несколько хуже, чем у него. Но он не особенно расстраивался из-за этого.

Страшный секрет Женюсика

Одно дело быть гостем столицы, и совсем другое – коренным москвичом. Походка, манеры, привычки, разговор, – всё другое.

Выходя из лифта, Фаревский столкнулся с худощавым негром и вздрогнул. Когда лифт уехал, пробормотал: «Нет, привыкать мне, как видно, ещё долго!»

Дверь ему открыла… Жанет.

– Костя! Костенька! – с этим криком тёща кинулась на шею. – Какая радость, счастье-то! Мы думали, что ты разбился! Ты так неожиданно улизнул, что Женька чуть следом за тобой не полетела! Она же места себе не находила! Скажи, вы поссорились, да?

– С чего ты взяла, Жанет? – он спохватился, но было поздно, имя вылетело, вызвав у тёщи недоумённую улыбку.

– Ну наконец-то, а то всё мама да мама! Это ж на западный манер, да? – недоумение тотчас слетело с её лица, уступив место искренней радости. – Ну и называй, я даже рада! Моложе себя чувствовать буду!

– Ты и так молода… Извини, – промямлил он, покрываясь краской почти до самых пяток. – Мама… Так, вырвалось.

– Всё нормально, проехали! Женьке надо срочно звонить. Вы накануне полёта как-то простились не по-человечески. Она жутко перепугалась. Узнав о катастрофе, даже в обморок упала. Меня срочно из Перми выцарапала! Только когда мы разглядели, что в списках пассажиров тебя нет, немного успокоились. А Женька, кстати, собралась уже к нам в город ехать, господи!

– Я полетел другим самолётом, мам… – обнимая свою бывшую одноклассницу, неуверенно произнёс доктор. – Мне повезло. Друзья летели на нём. А где, кстати, Женька?

– Как где? В Домодедово! – Жанет уже набирала номер дочери на сотовом. – Узнаёт, слушает, топчется, волнуется… А в её-то положении! Сам понимаешь!.. Ой!.. Женюсик, алло! Он вернулся, лети назад! Давай, одна нога там, другая здесь. Ждём!

– Женька в положении? – прошептал Константин, но тёща услышала.

Подошла, ткнула его локтем:

– Эт я, кажись, проболталась! Самый страшный её секрет выдала! – бывшая одноклассница на секунду приложила ладонь к губам. – Меня, чур, не закладывать! Задержка пять дней, я чувствую, это оно самое! Меня не проведёшь!

– Что ж, – расстёгивая пиджак, он прошёл на кухню. – Если родится дочь, назовём её Ксенией.

– Ксенией так Ксенией! – тёща пожала плечами. – Я не против.