Текст книги "Политбюро и дело Берия. Сборник документов"

№ 1.70

Письмо Г. Т. Овнатанова ot31.VII.1953 г. о М. Багирове

№ П262

1. VIII.53 г.

Членам Президиума ЦК КПСС:

тт. Маленкову, Молотову, Хрущеву, Ворошилову, Булганину, Кагановичу, Микояну, Сабурову, Первухину.

Кандидатам в члены Президиума ЦК КПСС: тт. Швернику, Пономаренко, т. Шаталину.

Отпечатано 15 экз.

В Президиум ЦК КПСС товарищу Маленкову Г. М. от члена КПСС, п/б № 2908642, Овнатанова Гургена Томасовича, Главсовзагранимущество.

О Багирове

Багиров подавлял всякую мысль. Думать, иметь свое мнение никто не имел право. Все должны были говорить одно и то же: «хозяин сказал», «хозяин дал указание», «тов. Багиров считает» и т. д. Подавлялась не только критика, но всякое подобие критики. Он не только грубо отвергал всякое мнение, но тут же в повышенных тонах, с присущей ему способностью усилять [так в тексте. – Ред.] свое мнение отборной матерщиной, подводил «политическую» оценку, разбрасываясь обычно фразами: «сомнительный человек», «вредитель», «агент американской (или английской, немецкой в зависимости от условий) охранки», «мусаватист», «дашнак» и еще многое другое.

1. Разработка морских нефтяных месторождений требовала создания конструкций морских оснований, пригодных для строительства промыслов на море. Инженером Рагинским было предложено и осуществлено удачное решение – эстакады. Багирову это не понравилось. Это изобретение обзывалось по-всякому. Для его срыва были мобилизованы местные пожарники, работники госконтроля, которым поручалось всячески охаивать это дело и сорвать строительство эстакад. Только настойчивость, проявленная в этом деле тов. Байбаковым, спасла это мероприятие.

2. Раздувание своего культа до непомерных размеров, яканье, самоуверенность, самовлюбленность, самомнение у него превосходили все, что до сего времени известно.

В середине 1948 года, после известного дела проверки бакинских организаций союзным Госконтролем, мы, тт. Байбаков, Карасев и я, были приглашены к нему на дачу в Зачульбу. Под свежим впечатлением своей «победы» он во все время нашего пребывания у него высмеивал тов. Мехлиса, обвивая его отборной площадной бранью и поглаживая свою бороду (кавказская привычка подчеркивать свое превосходство), подчеркивал свое превосходство, свое всепобеждающее «я».

Единоличное решение всех вопросов (включая и многие вопросы, в которых он не разбирался, в то же время думая про себя, что он всезнайка) имело особо пагубное последствие для азербайджанской нефтяной промышленности. Оно начиналось с утверждения годового плана по добыче нефти. В Бакинском районе имеется достаточно данных для выработки плана, целиком отвечающего фактическим возможностям нефтяных месторождений, учитывающего рациональную разработку их. Но обычно план устанавливался его волей. После того как он назвал цифру, никто не имел права высказать своего мнения. Если кто-нибудь «по ошибке» выражал свое мнение, он объявлялся «сомнительным человеком, специально подосланным для подрыва азербайджанской нефтяной промышленности». Начальник отдела добычи Главного управления министерства тов. Константинов Л. в кругу товарищей робко высказался по вопросу плана. Это послужило достаточным основанием, чтобы «от имени Баку» потребовать его снятия, что было исполнено.

В своей деятельности по руководству нефтяной промышленностью Багиров, в общем, держался двух принципов.

I. По отношению к нижестоящим звеньям он применял приемы, ничего общего не имеющие с нашими партийными методами подъема промышленности и выполнения государственного плана: привлечение работников внудела к делу «повышения напряжения» в нефтедобыче, превращение партийных собраний, бюро, пленумов и др. в место для бесшабашного избиения людей, обвинения честных людей во всевозможных преступлениях; угрозы, отборная площадная брань, организация допросов силами внудела, прокуратуры, отдача под суд. Широко пользовался подслушиванием телефонных разговоров, организацией взаимных доносов между руководящими и инженерно-техническими работниками, создавая этим взаимное недоверие. Во всем этом ему помогал Емельянов.

Багиров не верил нам, кадрам нефтяной промышленности, не верил в советскую науку и технику. Он считал, что нефть можно добывать только на основе выдуманного им же самим принципа «повышения напряжения», которое состояло из вышеприведенных приемов.

В 1938 году, будучи п. о. главного инженера треста Лениннефть, мы установили в скв[ажи]не № 1508 21-го промысла 16-миллиметровый штуцер. Мы хотели провести исследование этой скважины. При этом дебит скважины снизился на 4 тонны. По этому вопросу я был допрошен в промысловой конторе уполномоченным райотделения внудела Чурашевым, который мне заявил: «Как нам досконально известно, это было сделано из вредительских соображений». (Факт известен т. Байбакову.) Заведующий 21-м промыслом т. Седойкин был доведен чурашевскими допросами до сумасшествия (одел платье дочери и стал ездить на велосипеде по промыслу). Вскоре скончался.

В 1948 году, будучи главным инженером треста Лениннефть, я получил указание главного инженера объединения Азнефть тов. Наумова о передаче продукции одного компрессора из 17-й станции тресту Орджоникидзенефть. Это решение тов. Наумова я обжаловал начальнику Азнефти тов. Везирову. Неожиданно нас, Везирова, Якубова А. (секретаря ЦК по нефти), Аветисова (заведующего] нефтяным отделом Б[акинского] к[омитета]) и меня, вызвали к Багирову. Только мы вошли к нему, он вышел из-за стола и, обливая каждого из нас площадной бранью, начал такое, что даже теперь описать это со всеми подробностями невозможно: отборная матерщина, попытка всадить Везирову нож, бросок пресс-папье в сторону Якубова, обвинение второго секретаря ЦК тов. Чеплакова, присутствовавшего здесь, в том, что он из ЦК превратил «б…». Он клокотал. Эта экзекуция над нами продолжалась в течение одного часа. На следующий день он похвалялся т. Байбакову своим «героизмом», рассказав ему в частности о том, что меня он хотел бросить с пятого этажа вниз (передал тов. Байбаков). Этот стиль передавался из вышестоящих звеньев нижестоящим.

В 1943 году секретарь ЦК по нефти тов. Якубов А. и начальник Азнефти Везиров прибыли в нефть [пропуск в документе. – Ред.]. С момента приезда тов. Якубов начал бранить управляющего треста тов. Мазанова Е. и, в конце концов, заявил ему, что «тебя надо арестовать». При этом присутствовал, точно не знаю, не то начальник милиции, не то уполномоченный внудела, который тут же посадил тов. Мазанова (ныне управляющий трестом в Татарии) в кутузку.

Тов. Якубов разошелся так, что даже не заметил исчезновения тов. Мазанова. Начался пленум РК с участием приехавших товарищей. В середине пленума тов. Везиров (который сообщил мне об этом факте, а тов. Мазанов впоследствии подтвердил) заметил отсутствие тов. Мазанова и запиской сообщил об этом тов. Якубову. Последнему пришлось тов. Мазанова освобождать из-под ареста. Этот факт как анекдот рассказывался потом между нефтяниками.

Таких примеров реализации багировского принципа «повышения напряжения» очень много. К счастью, эти отрицательные приемы воспитания кадров с лихвой перекрывались воспитанием нас нашей партией, славной Бакинской партийной организацией, для которой все эти методы были совершенно чужды.

Эти методы «повышения напряжения» приводили к следующим последствиям:

4. Преждевременный выход из строя нефтяных месторождений и скважин.

За период с 1930 года по 1948 год Азнефть ввела в эксплуатацию из нового бурения и категории бездействующих 20 000 скважин (цифры приводятся округленно), а фонд скважин за этот период возрос только на 2000 единиц. Удерживалась в эксплуатации десятая часть всех вводимых в эксплуатацию скважин. Такого выбытия скважин не знают ни в одном нефтяном районе. Если по всей Азнефти ежегодно выбывало из эксплуатации 20–25 % скважин из действующего фонда, то отдельно по трем районам – Азизбековский, Бузовнинский и Кагановичский – выбывало до 50 % фонда действующих скважин. Происходило это по причине недопустимых отборов нефти из скважин, иногда в 5–6 раз превышающих добывные их возможности; скважины преждевременно обводнялись, происходил слом и смятие эксплуатационных колонн, пробкообразование и др. Многие скважины, не доработав один горизонт (оставив в нем еще много нефти), переводились на вышележащие горизонты. Возврат на вышележащий горизонт как метод, имеющий положительное значение в нефтедобыче, стал фактически во многих случаях причиной преждевременного вывода из строя нефтяных месторождений.

На 2-м промысле треста Орджоникидзенефть при ознакомлении с документацией скважин выяснилось, что ряд скважин переводился на вышележащие горизонты еще в период, когда они нормально эксплуатировались с дебетом 15–20 тонн в сутки, с целью получения 50 тонн. Это не единичный пример.

В последнее время, несмотря на решение Совета министров, регламентировавшее это дело, развились так наз[ываемые] «незаконные возвраты». Обычно они усиливались под давлением Багирова, когда выяснялось, что для выполнения годового плана или обязательств не хватает нескольких десятков тысяч тонн нефти, наспех составлялись документы на возврат с многочисленными натяжками и нарушениями. В Комитете по горному надзору по этому вопросу имеется достаточный материал.

5. Приписки, списание нефти на собственные нужды, потери нефти при добыче и транспорте нефти.

Руководящие работники трестов и промыслов вынуждались к обману государства. Вся система работ, созданная Багировым, толкала на это преступление.

Годами разговаривали на всех собраниях, бюро, в текущей работе на тему о том, как учитывать нефть, чтобы не было бы приписок. Между тем бакинская практика приписок стала общеизвестной.

Все это происходило не из-за системы учета, а из-за того, что если на каком-нибудь промысле снижалась по той или другой причине добыча, то показать истину никто не решался. Если снижалась добыча по объединению на 10–20 тонн (при суточной добыче 36 тыс. тонн), то все организации подымались на ноги, начиная от руководителей Президиума Верховного Совета и Совета министров, секретарей и заведующих отделов ЦК, БК и райкомов, работников внудела и прокуратуры. Начинались вопли: «Республика в опасности – Восток нас обгоняет». (Такое противопоставление Баку восточным районам у Багирова проскальзывало очень часто. Оно сказалось, в частности, в нажиме на министерство с целью оттягивания средств из других районов в Баку, при меньшей эффективности. Пример: вложение в Казанбулахский район около 200 миллионов рублей при наличии несостоятельных геологоразведочных данных.) Никто в этот день нормально своим делом заниматься не имел возможности.

Руководитель промысла, на котором снижалась добыча, подвергался допросам и принуждениям, он был скорее согласен скрыть истинное положение, чем показать ее так, как она была в действительности. У многих руководителей не выдерживали нервы от этих постоянных издевательств. Часто вышестоящие руководители вступали в сговор с нижестоящими и этой круговой порукой обманывали, пока, наконец, обман не вскрывался (1949 год, трест Орджоникидзенефть, управляющий Ц. А. Асцвецатуров – все руководители девяти промыслов участвовали в обмане).

Нервозность обстановки доходила до истерик, которые закатывались Багировым на приемах, на бюро, на пленумах и др. В этих случаях часто поступала команда «хозяина» (как его все называли), приказ поехать одному из руководителей Азнефти в район, где снизилась добыча и сидеть там до тех пор, пока он, Багиров, сам не разрешит оттуда выехать. Это самодурство Багирова носило систематический характер.

Примерно такое же положение было со списанием нефти на собственные нужды и на потери при транспорте нефти. Ввиду остроты этого вопроса представляется целесообразным специальной комиссии Министерства нефтяной промышленности и Госконтроля расследовать все положение, существующее в настоящее время, и навести в этом деле порядок.

6. Обстановка на промыслах в общем характеризовалась так: героические усилия рабочих-нефтяников Баку, не щадящих себя ради выполнения государственного плана, беспредельно преданная партии и народу работа инженерно-технических и руководящих работников промыслов, трестов и объединений. И вместе с тем постоянное изматывание и избиение их, казарменный режим для руководителей, часто устанавливаемый Багировым на промыслах, работа день и ночь приводили к тому, что руководящие работники нефтяной промышленности не имели возможности повышать свой культурный уровень, некоторая часть из них заметно отставала, что не могло отрицательно не отразиться на росте техники и технологии. Уровень последней (технологии) в Баку стал заметно ниже, чем в восточных районах страны. Из-за «волевого» планирования десятки промыслов Баку ежегодно, несмотря на самоотверженный труд рабочих и инженерно-технических работников-бакинцев, оказываются в числе не выполняющих годовые планы и социалистические обязательства.

II. По отношению к вышестоящим звеньям. Все организации, которые в той или иной мере могли бы осуществлять контроль или повлиять на ход дел, обычно подминались так, чтоб дальше они и не подумали бы вмешиваться в дела нефтяной промышленности. Об этом, как указывалось выше, Багиров говорил без всякого стеснения.

Госконтроль мог бы вмешаться в систему учета добычи, помочь в ликвидации фактов приписки, фактов обмана при составлении актов на потери при транспорте нефти и расходах на собственные нужды, но после известной акции против Госконтроля. Госконтроль в эти дела не вмешивался. Эта бесконтрольность была на руку Багирову

Геологическое управление Министерства нефтяной промышленности и Горный надзор могли бы помочь в деле установления рациональных режимов эксплуатации, устранения фактов «незаконных возвратов», наведения порядка в деле разработки нефтяных месторождений. Но у работников этих организаций был вселен самим Багировым страх перед ним, из-за чего эти организации и многие работники предпочитали не вмешиваться в дела Баку.

Об этом совершенно откровенно рассказывает начальник Управления по нефти горного надзора тов. Захаров С. И., который приводит многочисленные факты нарушений в разработке нефтяных месторождений Баку. В частности, Захаров С. И. рассказал о том, как главный геолог Министерства нефтяной промышленности тов. Марчинк М. Ф. дважды в конце 1951 года и в конце 1952 года, когда не хватало к плану несколько тысяч тонн нефти, утверждал по 70-100 «незаконных возвратов» при молчаливом согласии горного надзора.

3. В своем выступлении в июне 1952 года на активе Бакинской партийной организации Багиров умышленно оболгал меня, добиваясь путем устрашения срыва ряда решений Совета министров СССР и решения ЦК ВКП(б) от 3 декабря 1951 года об укомплектовании нефтяных предприятий за границей кадрами. (См. мое заявление ЦК ВКП(б) тов. Маленкову Г. М., август 1952 г.)

Вся деятельность Багирова пестрит беспримерными по наглости фактами устрашения работников вышестоящих организаций для достижения своих целей.

III. В деле выращивания, воспитания, расстановки кадров. Ввиду исключительной остроты этого вопроса представляется целесообразным глубоко изучить его и с целью ликвидации последствий деятельности Багирова в этой области принять специальные решения.

IV. Отдельный факт подавления критики и нарушения норм партийной этики.

На 26-й общебакинской партийной конференции председатель счетной комиссии тов. Мартиросов при зачитке результатов тайного голосования перед чтением результатов голосования Багирова запнулся, т. к. нужно было прочитать: «против два». Багиров на глазах всей конференции начал кричать и ругать тов. Мартиросова. Конференцию тут же закрыли, и мы, делегаты, разошлись с тяжелым чувством.

За этим начались поиски тех, кто осмелился вычеркнуть фамилию Багирова.

В одной записке нет возможности обрисовать все факты, но и приведенные достаточно характеризуют Багирова.

Овнатанов Гурген Томасович, член КПСС, п/б № 2908642,

Управление нефтяной промышленности Главсовзагранимущества

31 июля 1953 г.

Тел. дом. Г-6-05-28, доб. 44, служ. К-7-00-89, доб. 444.

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 466. Л. 82–90. Подлинник. Машинопись.

№ 1.71

Заявление Г. Т. Овнатанова о М. Багирове

В Президиум ЦК КПСС товарищу Маленкову Г. М. от Г. Т. Овнатанова, члена КПСС, п/б № 2908642, Главсовзагранимущество

Заявление

В связи с разоблачением презренного врага Берия считаю своим партийным долгом доложить Вам лично или кому Вы поручите о фактах, известных мне в отношении председателя Совета министров Азербайджанской ССР Багирова М. Д. по работе в Баку, где я родился и проработал свыше 20 лет от рядового промыслового инженера до главного инженера объединения Азнефть.

[п.п.] Овнатанов

10. VII. 1953 г.

Телефоны служ. К-7-00-89, доб. 444 Домаш Г-6-05-28, доб. 44.

Помета:

Архив. 27. VII. Я принимал лично, т. Овнатанов напишет письмо через 2 дня.

[п.п.] Д. Суханов

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 466. Л. 105. Подлинник. Рукопись.

№ 1.72

Постановление Президиума ЦК КПСС от 12.VIII.1953 г. о проверке данных о связи Л. П. Берия с Черчиллем

Строго секретно

Особая папка

Подлежит возврату в течение 24 часов в Канцелярию Президиума ЦК КПСС

Пролетарии всех стран, соединяйтесь!

Товарищ, получающий конспиративные документы, не может ни передавать, ни знакомить с ними кого бы то ни было, если нет на то специальной оговорки ЦК.

Копировка указанных документов и делание выписок из них категорически воспрещается.

Отметка и дата ознакомления делается на каждом документе лично товарищем, которому документ адресован, и за его личной подписью.

Коммунистическая Партия Советского Союза,

ЦЕНТРАЛЬНЫЙ КОМИТЕТ

№ П287

12. VIII. 1953 г.

Тов. Хрущеву.

Без записи в протокол.

Постановление Президиума ЦК КПСС от 12.VIII.1953 г.

О плане мероприятий МВД СССР по проверке данных о связи Берия с Черчиллем (тт. Маленков, Молотов, Хрущев, Круглов)

Дать согласие МВД СССР на проведение мероприятий по данному вопросу.

СЕКРЕТАРЬ ЦК

Помета:

Утверждено на заседании 12. VIII. 1953 г.

[п.п.] Д. Суханов

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 466. Л. 106. Копия. Машинопись.

№ 1.73

Заявление А. Дедова об отношениях В. Г. Григорьяна с Л. П. Берия

Тов. Маленкову Г. М.

Тов. Молотову В. М.

[п.п.] Н. Хрущев

13. VIII.53 г.

Особая папка

Секретарю ЦК КПСС тов. Хрущеву Н. С.

Бывшие работники редакции газеты «За прочный мир, за народную демократию!» и работники Отдела ЦК КПСС по связям с иностранными компартиями тт. Стручков, Пашков, Шевлягин, Терешкин и Чернов, знающие Григорьяна В. Г. по совместной работе в редакции газеты и во Внешнеполитической комиссии, сообщают о недостатках в его работе и личном поведении и указывают на близкие отношения Григорьяна с Берия.

Тов. Пашков в своем письме в ЦК КПСС сообщает, что перед выездом на работу в Белград т. Юдин, давая указания работникам, «между прочим, сообщил Григорьяну о том, что Берия справлялся о его (Григорьяна) самочувствии. В ответ на это Григорьян сказал, что Берия помнит его по книге, которую он написал в период его работы в Тбилиси».

Тов. Пашков указывает далее, что «уже будучи на работе в ВПК при ЦК КПСС, мною была подготовлена краткая записка на имя тов. Молотова В. М. Однако Григорьян сказал, что следует ее переделать на имя Берия». Записка эта касалась вопроса размещения на спецквартирах прибывающих участников совещания братских компартий. До этого случая все записки по данному вопросу посылались тов. Молотову В. М.

«Во время работы в ВПК, – пишет т. Пашков, – мне приходилось быть невольным свидетелем, когда Григорьян разговаривал с Берия по телефону. Однако содержание разговора я не знаю, так как присутствовать при этом считал неудобным». Тов. Стручков, знающий Григорьяна по совместной работе в Белграде и Бухаресте, указывает, что Григорьян постоянно дружил с быв[шим] ответственным секретарем газеты Шумиловым, оба они вели себя в коллективе отчужденно. Вел дружбу Григорьян еще с представителем Итальянской компартии Пайетта, которому т. Юдин не особенно политически доверял. После отъезда Шумилова в Москву Григорьяна часто можно было видеть в обществе Шевлягина Д. П.

«Имел место такой случай, – пишет т. Стручков, – когда в Белграде тт. Григорьян и Шумилов привезли меня однажды на квартиру Юдина (это был выходной день), шеф-редактор был в нетрезвом состоянии. Я тогда понял, что все это было сделано преднамеренно».

Считаю необходимым сообщить и такой факт. В дни разрыва титовцев с Информбюро т. Юдин вылетел в Москву, его замещал т. Григорьян. Пригласив меня, т. Григорьян сообщил, что из ЦК по телефону предложили ему передать представителям Компартии Югославии в Информбюро и в редакции газеты о том, что с них слагаются их служебные обязанности. Тов. Григорьян, сославшись на занятость, поручил эту миссию мне, что я тут же и сделал, затратив на это не более 5–7 минут.

Когда я вернулся в Москву, товарищи из комиссии рассказали мне, что Григорьян стал неузнаваем, приобрел неприступный вид, с мнением коллектива и своими заместителями не считается. В товарищеских беседах мы приходили к выводу, что Григорьян пользуется поддержкой какого-то «большого человека». Таким «большим человеком» мы почему-то считали Берия.

Тов. Шевлягин сообщает, что, «работая в Белграде, мне стало известно, что Григорьян работал в Тбилиси редактором газеты и его хорошо знал Берия… Григорьян с большим подобострастием относился к имени Берия и с особым усердием выполнял его поручения. Помню, уже во время работы в ВПК Григорьян дал мне, Позолотину и Белякову подготовить проект речи, подчеркнув, что это по заданию Берия и что к работе нужно приступить срочно, отложив все другие дела».

По поводу назначения Григорьяна в МИД в отделе высказывались разные предположения. Будучи однажды в кабинете Григорьяна, работник отдела Терешкин задал ему вопрос о причинах его перевода. Григорьян ответил примерно так: «Мне позвонил Берия и сказал: ты, Григорьян, недоволен, я знаю. Но так надо. Иди туда».

О личной жизни Григорьяна мне известно, что жил он очень замкнуто, ему часто звонили женщины и некий «Борис», разговоры носили личный характер – о встречах на квартире этого «Бориса» и общих знакомых.

Зав[едующий] сектором отдела ЦК т. Терешкин сообщил:

«В апреле с. г., когда состоялось решение ЦК об освобождении В. Г. Григорьяна от должности зав[едующего] отделом ЦК КПСС и о переводе его на работу в МИД СССР, я спросил Григорьяна в полушутливой форме: «Что же это Вы, Ваган Григорьевич, решили в дипломаты перейти?..»

Григорьян ответил мне серьезно и с определенным огорчением: «Этот вопрос решили без меня. Я не собирался из ЦК уходить. Но вдруг мне позвонил Берия и сказал: «Вот что, Григорьян, мы тут посоветовались и решили, что тебя надо передать на работу в МИД. Я знаю, что ты этим будешь недоволен, но возражать не следует. Так надо…»

О близких отношениях Григорьяна с Берия я узнал от некоторых сотрудников отдела (тт. Белякова, Заволжского, Чернова) уже после разоблачения Берия как врага народа.

Далее т. Терешкин пишет, что «сколько бы раз ни пытался завести разговор с Григорьяном о Берия, всегда Григорьян переводил разговор на другую тему».

Тов. Терешкин делает заключение, что Григорьян не хотел говорить о Берия, поскольку он раньше был тесно с ним связан.

Работая более 4 лет с Григорьяном, – пишет т. Терешкин, – я убедился, что Григорьян очень трусливый в работе человек. Он очень боялся высказывать свое определенное мнение по тем или другим информационным материалам, представляемым в ЦК КПСС, всячески избегал делать какие-либо выводы.

Работник отдела ЦК т. Чернов в своей записке пишет: «Мне известно, что к Григорьяну, когда он был председателем Внешнеполитической комиссии ЦК, 3–4 раза приходил помощник Берия – Людвигов… Тема разговоров Людвигова с Григорьяном мне неизвестна, так как они проходили при закрытых дверях. Людвигов бывал у Григорьяна по 2–3 часа. У себя в кабинете и при разговорах по телефону Григорьян называл Людвигова на «ты» и только «Борисом»…

Мне известно также, что Григорьян имел большую дружбу с каким-то «Борисом», телефон квартиры которого К-5-38-15 (является ли этот «Борис» и Людвигов одним лицом, я не знаю). К этому «Борису» Григорьян ездил очень часто, особенно ночью, а также бывал там и в выходные дни.

Однажды в одной из бесед со мной бывший референт ВПК т. Бондарь жаловался мне, что к нему плохо относится т. Григорьян и что причиной этому является одна женщина, с которой, как указал Бондарь, Григорьян и он находятся в интимных отношениях.

Известно также от заведующего] сектором отдела Баскакова, что Григорьян, без учета деловых и политических качеств, включил в состав делегации, выезжавшей за границу, грузинского писателя Лордджепанидзе, кандидатура которого была отведена на заседании Политбюро ЦК.

Мне известно также, что Григорьян, ссылаясь на «указания сверху», упорно проталкивал в состав делегации грузинскую артистку, давал указание т. Горшкову принять ее и оказать помощь в подготовке программы выступления.

Однажды в моем присутствии Григорьяну звонил Берия. Берия поинтересовался здоровьем Григорьяна, на что Григорьян ответил: «…Большое спасибо, большое спасибо…» Видимо, ему Берия сказал: «За что же спасибо?»

«Ну, как же, – ответил Григорьян, – ведь Вы же поинтересовались моим здоровьем».

После этого Берия поручил Григорьяну редактировать какой-то материал. Григорьян ответил, что он готов приступить к работе, когда это будет угодно Берия и в том месте, где это Берия сочтет нужным.

Был случай, когда я докладывал Григорьяну материал, связанный с деятельностью Народной партии Ирана и Демократической партией Азербайджана, который посылался в Баку Багирову для получения его мнения. В препроводительной записке указывались инициалы Багирова, в правильности которых усомнился Григорьян. Я заметил ему, что такие инициалы указаны в справочнике. Тогда Григорьян мне сказал: «Что Вы мне говорите, Джафара я знаю очень хорошо. Это мой старый друг!» Считаем необходимым проинформировать Вас об этом.

Зав[едующий] Отделом административных

и торгово-финансовых органов ЦК КПСС А. Дедов

12. VIII.53 г.

Верно: [п.п.] Е. Румянцева

Помета:

К делу Берия.

Доложено.

[п.п.] Д. Суханов

14. VIII.53

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 466. Л. 141–145. Копия. Машинопись.