Текст книги "Политбюро и дело Берия. Сборник документов"

№ 1.81

Информация М. А. Суслова о пребывании в СССР генерального секретаря ЦК Венгерской партии трудящихся М. Ракоши

Особая папка

Товарищу Маленкову Г. М.

Прибывший на отдых и лечение т. М. Ракоши при встрече сотрудником Отдела ЦК КПСС т. Мошетовым сообщил, что в связи с арестом быв[шего] начальника Управления госбезопасности Венгрии П. Габора из Москвы по линии МВД СССР были командированы в Венгрию для проведения следствия по делу П. Габора в июне 1953 г. 4 работника МВД СССР Один из этих работников т. Тишков высказал т. Э. Гэрэ пожелание, чтобы министр внутренних дел Венгрии имел заместителя из советских работников.

Как сообщил т. Ракоши, этот вопрос обсуждался в узком кругу руководства ЦК Венгерской партии трудящихся. После обмена мнениями по этому вопросу было поручено т. Гэрэ спросить т. Тишкова о том, является ли высказанное им пожелание его личным мнением или исходит из Москвы. Тов. Тишков якобы ответил, что это пожелание исходит из Москвы.

В беседе т. М. Ракоши сделал намек на то, что не исходило ли пожелание от врага народа Берия без согласования с советским правительством.

Вызванный в Отдел ЦК КПСС 18 августа с. г. работник МВД СССР т. Тишков сообщил, что он действительно по пожеланию т. Берия высказал пожелание министру внутренних дел Венгрии т. Гэрэ иметь в качестве первого замминистра внутренних дел Венгрии советского работника. По заявлению т. Тишкова, прежде чем передать предложение Берия венгерским друзьям, он якобы обменивался мнением по этому вопросу с советником МВД СССР в Венгрии т. Ивановым, и им обоим было неясно, в каком положении окажется советник МВД СССР в Венгрии при назначении советского работника замминистра внутренних дел Венгрии. Об этом т. Иванов и Тишков доложили Берия, который дал указание Тишкову высказать пожелание венграм, что можно было совместить должность советника МВД СССР и замминистра.

Кроме этого, как сообщил т. Тишков, от Берия поступило указание рекомендовать венгерским друзьям обратиться к советскому правительству с просьбой о направлении советского работника в Венгрию на должность замминистра внутренних дел, а он, Берия, эту просьбу поддержит. По заявлению Тишкова, это указание он передал Г эрэ.

Считал бы целесообразным сообщить т. Ракоши о том, что предложение о назначении советского работника на должность замминистра внутренних дел Венгрии было сделано работниками МВД СССР, находящимися в Венгрии, без ведома советского правительства и ни в какой мере не может быть поддержано.

[п.п.] М. Суслов

21 августа 1953 г.

Послано т. Хрущеву.

ЦК Компартии Советского Союза № 6706 [/оп]

К № 6706/оп

Товарищу Суслову М. А. (Тов. Маленков Г. М. с Вашим предложением согласен.)

[п.п.] Суханов

22. VIII[19]53 г.

Помета:

В архив.

Тов. Ракоши сообщено.

Документ сохранить.

12. IX..53 г.

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 467. Л. 1, 3–4. Подлинник. Машинопись.

№ 1.82

Заявление А. Тишкова от 19 августа 1953 г. о предложении Л. П. Берия назначить в качестве первого заместителя министра внутренних дел Венгрии сотрудника МВД СССР

Совершенно секретно

Товарищу Маленкову Г. М.

Направляю Вам при этом поступившее на мое имя заявление работника 2-го Главного управления МВД СССР тов. Тишкова.

[п.п.] С. Круглов

19 августа 1953 г.

№ 539/к

Совершенно секретно

Экз. № 1

Товарищу Круглову С. Н.

В июне месяце с. г., во время моего пребывания в командировке в Будапеште, когда ЦК Венгерской партии трудящихся принял решение о реорганизации венгерского правительства, и в частности о слиянии МВД и УТБ Венгрии, мне позвонил по телефону Берия и предложил совместно с советником МВД СССР в Венгрии т. Ивановым оказать всемерное содействие новому венгерскому министру внутренних дел т. Гэрэ в организации министерства. Одновременно Берия предложил порекомендовать Гэрэ назначить первым заместителем министра внутренних дел Венгрии советского чекиста.

Обсуждая этот вопрос с т. Ивановым, мы пришли к выводу о нецелесообразности этого мероприятия, так как, не говоря уже о том, что назначение советского человека, незнающего венгерского языка, на пост заместителя министра могло дать повод к обвинению Советского Союза во вмешательстве во внутренние дела Венгрии, такое назначение давало возможность венгерским друзьям перекладывать ответственность за недостатки и извращения в работе венгерских органов на нашего представителя и усложняло положение советника МВД СССР при МВД Венгрии. Мы решили прежде, чем говорить с т. Гэрэ, передоложить этот вопрос и высказать нашу точку зрения, что и было сделано.

Берия ответил, что нам следует предложить такой вариант: старший советник МВД СССР – он же первый заместитель министра внутренних дел Венгрии. Зачем это надо, Берия не объяснял.

После этого повторного указания я и т. Иванов во время беседы с т. Гэрэ о предполагаемой структуре МВД Венгрии высказали такую мысль, преподнося ее как наше личное предложение. Тов. Гэрэ ответил, что он, конечно, был бы рад иметь заместителем опытного советского товарища, но не уверен в том, что советское правительство пойдет на это, так как они (венгры) недавно обращались с просьбой об оставлении на венгерской службе некоторых советских директоров предприятии, принадлежавших ранее ГУСИМЗу, и им в этом отказали. Договорились, что я «выясню на этот счет мнение Берия» и сообщу т. Гэрэ.

Когда наш разговор с т. Гэрэ был доложен Берия, он дал указание передать т. Гэрэ, что он поддержит такое ходатайство венгерского правительства. Это было сообщено т. Гэрэ, на что он ответил, что он посоветуется по этому вопросу в ЦК ВПТ.

Тов. Гэрэ до моего отъезда из Будапешта (7 июля с. г.) к этому вопросу не возвращался, а я не считал нужным напоминать ему об этом.

Более того, до моего отъезда он подобрал кандидатуры всех заместителей министра из числа венгров и советовался со мной и заместителем старшего советника МВД СССР т. Кирсановым по этим кандидатурам, и я считал, что вопрос этот венгерские друзья решили не поднимать.

В свое время я не придал значения этому делу и даже забыл о нем, тем более что все ограничилось разговорами и никаких практических шагов венгерскими друзьями предпринято не было.

Сейчас предложение Берия назначить в качестве первого заместителя министра внутренних дел Венгрии сотрудника МВД СССР может представлять интерес как шаг к усилению его влияния и контроля в странах народной демократии.

Докладываю на Ваше распоряжение.

[п.п.] А. Тишков

19 августа 1953 г.

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 467. Л. 5–8. Подлинник. Машинопись.

№ 1.83

Заявления полковника Волкова об отношениях Л. П. Берия с [В. С.] Абакумовым и о преступных действиях Б. 3. Кобулова

Совершенно секретно

Товарищу Маленкову Г. М.

Направляю Вам при этом поступившие в МВД СССР заявления полковника Волкова об отношениях Берия с Абакумовым и о преступных действиях Кобулова Б.

[п.п.] С. Круглов

21 августа 1953 г.

№ 568/к

Пометы:

К делу Берия

Разослано: т. Молотову В. М. т. Хрущеву Н. С. т. Булганину Н. А. т. Руденко. Р. А.

Совершенно секретно

Министру внутренних дел СССР генерал-полковнику товарищу Круглову С. Н.

Хочу доложить до Вашего сведения (м[ожет] б[ыть], это будет иметь значение для характеристики отношений между Берия и Абакумовым), что в 1950 или 1951 году, во время моего доклада Абакумову по вопросу, касавшемуся обеспечения охраны товарища Сталина И. В. при возвращении его в Москву из отпуска с юга, Абакумов хвастливо подчеркнул, что по специальному решению только ему и Берия поручено присутствовать при встрече т. Сталина. Никто иной из руководителей партии и правительства, по словам Абакумова, не должен якобы появляться на вокзале, как и в других случаях, при встречах или проводах т. Сталина. Что, собственно, означало это заявление Абакумова, я так и не понял, но из него следовало, что только Берия и ему оказано особое доверие и предпочтение перед другими.

[п.п.] Полковник Волков

20. VII[19]53 г.

№ 1.84

Доклад полковника Волкова министру внутренних дел СССР С. Н. Круглову

Совершенно секретно

Министру внутренних дел СССР генерал-полковнику товарищу Круглову С. Н.

Считаю необходимым доложить Вам о следующем:

1. В 1947 году, будучи назначен заместителем] начальника 5-го управления МГБ СССР, я узнал, что по поручению ЦК ВКП(б) подготавливается к рассмотрению вопрос о судьбе многочисленных чекистских материалов в отношении троцкистов, правых, эсеров, меньшевиков и анархистов, разработка которых с 1943–1944 гг. почему-то была прекращена.

Я принял участие в разбирательстве этого вопроса. Примерно в мае 1947 г. был подготовлен документ, подписанный т. Селивановским, Питоврановым, Дроздецким и Герцовским, из которого явствовало, что б[ывшее] 2-е управление НКГБ, основываясь на указании руководства НКГБ СССР (Меркулов, Кобулов), сдало все дела на троцкистов и др[угих] в архив. Работа по троцкистам была прекращена, агентура использована по другим линиям и т. д.

Тогда же указанный документ был доложен ЦК ВКП(б), причем для соответствующих объяснений на этот счет вызывались в ЦК Меркулов, Кобулов и, насколько помню, т. Федотов. Со слов руководства МГБ СССР и в разговоре с тт. Питоврановым и Дроздецким мне стало известно, что ЦК партии квалифицировал действия Кобулова и Меркулова как грубую политическую ошибку и предложил поднять из архива необоснованно сданные дела на троцкистов и восстановить по ним чекистскую работу. В июне 1947 г. при моем участии была издана короткая директива (№ 147) по вопросу о восстановлении неправильно прерванной работы по троцкистам. Некоторое время я возглавлял работу специальной опергруппы, занимавшейся изъятием из архива и рассмотрением материалов указанной категории, а затем в составе 1 – го отдела 5-го упра[влен]ия по заслуживающим внимания материалам была организована соответствующая работа. Должен доложить, что по опыту работы б[ывшего] 5-го упр[авлен]ия МГБ СССР за 1947–1951 гг. можно сделать вывод, что решение ЦК ВКП(б) по этому вопросу было своевременным и, несомненно, дало большие положительные результаты.

В то же время, как мне известно, Кобулов долго неистовствовал по поводу выводов ЦК партии и злобно был настроен в отношении меня, Питовранова, Дроздецкого и др[угих]. Это узнавалось обычно окольными, случайными путями, которые я, естественно, не фиксировал, ибо считал свои действия правильными и не обращал внимания на злопыхательство Кобулова (следует указать, что в составленной мною лекции о борьбе наших органов с троцкистско-бухаринской агентурой иноразведок, преподанной для чек[истских] школ, упоминалось о необоснованной сдаче дел на троцкистов в архив по вине б[ывшего] руководства НКГБ СССР).

Считаю, что инициатива Кобулова насчет прекращения агентурной работы по троцкистам имеет связь с его заявлением, сделанным в выступлении на партийной конференции НКГБ (или актива) в 1944 г., о том, что «троцкисты теперь перестали быть троцкистами, врагами партии, это обычные антисоветские элементы».

2. Работая начальником 5-го управления МГБ СССР, я непосредственно подчинялся заместителю министра Огольцову С. И. Однако мне много раз приходилось бывать на приеме, с отдельными докладами и на рабочих совещаниях руководителей управлений и отделов у министра Абакумова. В процессе общения с Абакумовым я мог наблюдать стиль его работы и отношение к людям, в том числе отдельным руководителям партии и правительства.

У меня (как, очевидно, и у других товарищей – Питовранова, Герцовского, Шубнякова и др. сложилось твердое впечатление, что Абакумов определенно ориентировался на Берия Л. П. Он нередко обращался к нему по телефону за советами и указаниями, часто ссылался в разговорах с руководящими работниками МГБ на мнение и поручения Берия. Я лично не раз был свидетелем, как Абакумов, прежде чем поставить тот или иной вопрос перед ЦК ВКП(б) или правительством, предварительно советовался с Берия, и действовал в плане его указаний. Не будет ошибкой сказать, что отношение Абакумова к Берия было особым, отличным от его отношения к другим руководителям партии и правительства (тт. Суслову, Пономаренко, большинству зампредов Совета министров СССР). Абакумов обычно с небрежностью, неуважением разговаривал по телефону с кем-либо из указанных товарищей, но был весьма подобострастен и явно зависим от Берия. Из этого, а также из неизменной практики посылки всех документов в адрес Берия явствовало, что Берия является фактическим шефом, руководителем МГБ, или, по крайней мере, лично Абакумова.

Думаю, что неслучайно, что Абакумов всячески оберегал от критики и законных претензий Цанава – б[ывшего] министра государственной] безопасности БССР. Было широко известно, что Цанава спекулирует на родстве с Берия, отличается редким самодурством, непомерным и отвратительным барством, злобным преследованием «непокорных» работников, игнорирует центральные управления МГБ СССР и т. д. Однако Абакумов в угоду Берия покрывал антипартийное поведение Цанава и отводил неоднократные попытки работников центрального аппарата призвать его к порядку.

Точно не знаю, но слышал от сотрудников, что Абакумов по указанию Берия уберег от привлечения к ответственности за какие-то преступления Какучая, одного из прихлебателей Берия.

Полагаю, что небезынтересно отношение Абакумова и к сигналам относительно аморального облика Берия. Я лично, по указанию т. Огольцова, два или три раза докладывал Абакумову случайно полученные от женской агентуры донесения с жалобами на приставания Саркисова, нач[альни]ка охраны Берия. Из этих донесений можно было видеть, что Саркисов занимается подбором и поставкой для Берия (его имя в донесениях прямо не называется) девушек. В данном случае речь шла об агентах, на которых пал выбор Саркисова, и о его методах обработки для посещения особняка или дачи «одного из чинов правительства». Абакумов, двусмысленно улыбаясь, обычно говорил, что об этом известно, что это проделки «старого дурака Саркисова», что он,

Абакумов, уже информировал на этот счет Л. П. Берия. Донесения уничтожались, но какие-либо следы, возможно, остались в материалах б[ывшего] 5-го упр[авле]ния.

Если Вы найдете необходимым, чтобы в изложенное мной были внесены какие-либо дополнительные уточнения или пояснения, прошу указаний.

Зам[еститель] начальника] отдела УМВД

Псковской области [п.п.] полковник Волков

20 августа 1953 г.

г. Москва

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 467. Л. 9-16. Подлинник. Рукопись.

№ 1.85

Доклад министра внутренних дел СССР С. Н. Круглов об обстоятельствах освобождения из-под стражи Б. И. Козловского, бывшего сотрудника НКИД СССР

Совершенно секретно

Товарищу Маленкову Г. М.

В июне 1939 года НКВД СССР был арестован Козловский Бенедикт Игнатьевич (он же Бенциан Израйлевич), 1899 года рождения, еврей, член КПСС, бывший заведующий 2-м Восточным отделом НКИД СССР, ко времени ареста – заведующий отделом Государственной библиотеки им. Ленина.

Козловский в 1928 году участвовал в троцкистской оппозиции, о чем он указывает в своей биографии. Ряд арестованных и осужденных в 1937–1938 гг. троцкистов показал о том, что Козловский, работая с 1924 года в НКВД СССР, являлся активным участником антисоветской троцкистской организации, был непосредственно связан с врагом народа Крестинским и выполнял указания Троцкого.

Так, бывш[ий] полпред СССР в Японии Юренев К. К. на допросе 17–20 октября 1937 года показал:

«В мае месяце 1933 года в Токио приехал заведующий] 2-м Восточным отделом НКИД СССР Козловский Б. И. для участия в работах и переговорах по продаже Японии КВЖД в качестве члена советской делегации, состоявшей из меня – Юренева, Козловского и Кузнецова.

Козловский привез мне письмо Крестинского, в котором последний мне рекомендовал его как «своего вполне надежного человека». О том, что Козловский бывший троцкист, я знал раньше. Поэтому такая рекомендация Крестинского, по существу представлявшая мне Козловского как участника троцкистской организации, для меня не явилась неожиданностью.

Козловский рассказал мне, что он является участником организации с 1926 года, но по директиве руководства организации ушел в подполье и сейчас находится в «резерве» впредь до соответствующего подходящего момента.

.. .Я установил, что Козловский знал (очевидно, от Крестинского) о переговорах с японцами, которые я вел от имени Троцкого…

В конце 1934 года, когда наступила решающая часть переговоров и вплотную подошли к установлению продажной цены за КВЖД, я рассказал Козловскому о полученном мною письме Троцкого, его просьбе и данном мною ответе. Козловский заявил, что он полностью со мною согласен и готов помочь».

Бывший консул СССР в Маньчжурии Смирнов В. В. на допросе 3 декабря 1983 года показал:

«…При возвращении Козловского из Токио в Москву через станцию Маньчжурия, он мне буквально заявил, что на японо-советской конференции он – Козловский и Кузнецов действовали в соответствии с директивами Троцкого – добиваться уступки дороги японцам и продажу ее использовать в целях получения от японцев известного процента от выкупных платежей на правотроцкистскую работу. При подписании соглашения официальная сумма была указана меньше той, которая была договорена неофициально».

Кроме того, показаниями Юренева К. К. и бывшего секретаря Куйбышевского обкома ВКП(б) Постышева П. П., допрошенного 2 августа 1938 года, Козловский изобличался также в шпионской связи с разведорганами Японии.

Будучи арестован, Козловский на первом допросе 12 июня 1938 года заявил, что является агентом японской разведки и участником троцкистской организации, написав об этом собственноручные показания.

Показания Козловского были доложены Кобулову Б. 3., работавшему тогда в качестве заместителя начальника ГУГБ НКВД СССР, а затем Берия, который лично вызывал Козловского для допроса.

После этого, несмотря на важность показаний, которые дал Козловский, и имеющихся материалов о его преступной работе, дальнейшее следствие по делу было прекращено, а он, пробыв под арестом всего четыре дня, освобожден из-под стражи.

По распоряжению Кобулова постановление об освобождении Козловского из-под ареста было сформулировано следующим образом:

«10 июня 1939 года был арестован однофамилец Козловского Б. И. – Козловский Бенедикт Игнатьевич, не подлежащий аресту, быв[ший] заведующий отделом национальной литературы Всесоюзной библиотеки им. Ленина.

Козловского Бенедикта Игнатьевича, бывшего заведущего отделом национальной литературы Всесоюзной библиотеки им. Ленина, как ошибочно арестованного из-под стражи немедленно освободить».

При сдаче в архив из следственного дела по обвинению Козловского были изъяты постановление на арест, все документы, на основании которых выносилось постановление на арест, и его собственноручные показания о преступной работе.

В связи с тем, что обстоятельства освобождения из-под стражи Козловского вызывают сомнение, МВД СССР считает целесообразным ориентировать об изложенном выше генерального прокурора Союза ССР для использования в следствии по делу Берия и Кобулова.

[п.п.] С. Круглов

21 августа 1953 г.

№ 571/к

Пометы:

Разослано т. Молотову В. М. т. Хрущеву Н. С. т. Булганину Н. А. т. Руденко Р А.

[п.п.] Д. Суханов. 22.VIII.53

Архив

[п.п.] Д. Суханов. 8.IX.53 г.

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 467. Л. 17–19. Подлинник. Машинопись.

№ 1.86

Рапорт генерал-лейтенанта Дроздецкого министру внутренних дел СССР С. Н. Круглову о связях Берия и Абакумова

Совершенно секретно

Товарищу Маленкову Г. М.

Направляю Вам поступившее в МВД СССР заявление генерал-лейтенанта Дроздецкого о связях Берия и Абакумова и заявление генерал-майора Дроздова с сообщением компрометирующих данных о Кобуловых.

[п.п.] С. Круглов

22 августа 1953 г.

№ 577/к

Помета:

К делу Берия

Доложено

т. Молотову В. М. т. Хрущеву Н. С. т. Булганину Н. А. т. Руденко Р. А.

[п.п.] Д. Суханов. 25.VIII.53 г.

Министру внутренних дел СССР генерал-полковнику товарищу Круглову С. Н.

Рапорт

Считаю необходимым доложить Вам о следующем:

С июля м[еся]ца 1946 г. по март месяц 1948 г. я работал начальником 5-го управления МГБ СССР, которое было вновь создано на базе некоторых отделов бывшего 2-го управления НКВД, ранее (до 1948 г.) входившее в состав СПУ и ЭКУ НКГБ СССР.

В этот период, бывая на докладах и совещаниях у бывшего министра Абакумова, я имел возможность наблюдать и воочию видеть отдельные факты, свидетельствующие о личной близости Абакумова с Берия и подробной отчетности его о работе органов перед последним.

Нам тогда было объявлено, что непосредственное руководство над МГБ СССР осуществляет лично И. В. Сталин и все документы оперативного характера составлялись только в его адрес. Следует отметить, что данное обстоятельство лицами, приближенным к Абакумову, использовалось для развития его «авторитета» как человека особо доверенного и близкого к вождю.

Но нередко в моем присутствии по вопросам работы 5-го управления, а еще чаще по вопросам работы бывшего 2-го Главного управления, о чем должен более подробно знать т. Питовранов, Абакумов информировал Берия, который тогда над органами МГБ, как выражались сотрудники, не шефствовал (по официальному распределению функций руководства).

Это обстоятельство вызывало у нас недоумение, которое приближенными к Абакумову лицами объяснялось обычно тем, что Берия хоть непосредственно и не руководит нашим министерством, но он является старым чекистом, и поэтому И. В. Сталин повседневно с ним консультируется. В связи с этим якобы и было необходимо подробно ориентировать Берия по важнейшим вопросам работы органов.

Все с этим соглашались, но повторяю, что такие недоумения у ряда работников возникали нередко.

За давностью времени мне трудно сейчас вспомнить конкретные факты и назвать конкретных людей, но эти лица относились к руководящему составу МГБ СССР. «Разъяснения» же обычно исходили от наиболее близких к Абакумову лиц, как, например: бывший начальник секретариата Чернова и его заместитель Браверманн и др.

Близость Абакумова к Берия подчеркивалась и крайне необычным для Абакумова почтительным отношением его к последнему. Если при разговорах по телефону с другими заместителями пред [сед ателя] Совета министров, секретарями ЦК КПСС, я не говорю уже о министрах и руководителях союзных ведомств, он обычно был резок, груб и бестактен, то при разговорах даже по телефону с Берия он был очень внимателен и почтителен.

Такое же отношение было и воочию. О многих руководителях партии и правительства Абакумов, часто не стесняясь даже присутствия работников аппарата, допускал бестактность и вульгарность. И я ни разу не слышал проявления даже малейшего неприличия со стороны Абакумова в отношении Берия.

Руководителям периферийных органов МГБ Абакумов давал задания при выездах Берия в области и республики делать ему подробные отчеты о работе органов и агентуре.

Например, в 1949 или 1950 г., когда Берия приезжал в Свердловскую область на объекты бывшего l-ro Главного управления при Совете министров (г. Верх-Нейвинск), то Абакумов лично мне звонил по ВЧ, чтобы я полностью информировал Берия о состоянии агентурной работы на этом объекте, разрабатываемых лицах и агентуре.

Я с ним в Верх-Нейвинск не ездил, но по ВЧ передал это указание бывш[ему] заместителю] начальника отдела «К» на этом объекте т. Андрееву, который и докладывал Берия подробно все агентурные материалы, а также персональные данные об агентуре.

Со слов т. Андреева знаю, что Берия, когда узнал, что в составе агентурной сети имеются компетентные инженерно-технические работники и доступные к нему лица, очень ругал т. Андреева и предложил ему исключить их из действующей сети. Впоследствии я слышал, кажется, тоже от т. Андреева, что некоторых из этих лиц Берия ущемил, а некоторым прямо пригрозил, намекая на связь их с органами МГБ.

Небезынтересен и такой факт.

Осенью 1949 года я, получив отпуск, проводил его на даче близ Свердловска. Однажды ночью я неожиданно был вызван моим бывшим заместителем т. Фитиным к аппарату ВЧ для переговоров с Абакумовым.

Явившись в управление, я позвонил ему и получил указание немедленно прекратить отпуск, выехать с дачи и подготовить ее для приема Берия, который при перелете на Восток и обратно должен был сделать остановку в Свердловске. Мне было предложено закупить необходимую мебель, подготовить изысканное питание, лучшие вина и т. д., не стесняясь в средствах.

Остановка Берия впоследствии не состоялась. Характерно, что при выездах туда других членов Политбюро и руководителей правительства (тт. Микоян, Шверник, Первухин и др.) я никогда не только не имел подобных распоряжений, но даже предупреждался об их прибытии Управлением охраны лишь за несколько часов до их прибытия с уведомлением, что все заботы по их обеспечению должны быть проведены обкомом партии. А иногда и вообще никакого предупреждения не было.

Для меня лично непонятен был и такой факт проявления обратного «благоволения» Берия к Абакумову: когда на оперативном совещании в июле м[еся]це 1951 года по вопросу о разоблачении Абакумова я в своем выступлении указал на то, что Абакумов окружил себя угодниками, подхалимами и доносчиками, Берия несколько раз меня резко прерывал и репликами опровергал эти данные. Непонятно было вообще молчание Берия при обсуждении указанного вопроса, т. к. все знали, что как наиболее осведомленный руководитель по вопросам чекистской работы и должен был дать соответствующую оценку положения.

Его молчание и неодобрительное поведение в отношении некоторых выступавших товарищей рядом присутствовавших на совещании лиц было воспринято так же, как сигнал для молчания до «выяснения подробностей».

Этот характер взаимоотношений между Берия и Абакумовым, по моему убеждению, был основан на большой их личной близости и заслуживает тщательной проверки.

Об изложенном я и считал необходимым довести до Вашего сведения.

[п.п.] Генерал-лейтенант Дроздецкий

21 августа 1953 г.

г. Москва

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 467. Л. 20–26 Подлинник. Рукопись.