Текст книги "Политбюро и дело Берия. Сборник документов"

№ 1.89

Рапорт полковника А. А. Болховитина о фактах преступной деятельности Л. П. Берия и связанных с ним лиц

Совершенно секретно

Товарищу Маленкову Г. М.

Направляю Вам при этом рапорт бывшего помощника начальника Следственной части по особо важным делам МВД СССР т. Болховитина о фактах преступной деятельности Берия и связанных с ним лиц.

[п.п.] С. Круглов

27 августа 1953 г.

№ 640/к

Помета:

К делу Берия

Разослано т. Молотову В. М. т. Хрущеву Н. С. т. Булганину Н. А. т. Руденко Р А.

[п.п.] Д. Свуханов. 28.VIII.53 г.

Рапорт

Заместителя начальника Контрольной инспекции при министре внутренних дел СССР полковника Болховитина А. А.

Пятнадцать лет я проработал на следствии в центральном аппарате Министерства внутренних дел СССР (быв[шие] НКГБ – МГБ СССР), из них последние семь лет в должности помощника начальника Следственной части по особо важным делам.

Проанализировав, в связи с разоблачением ЦК КПСС врага Берия, его, так называемую, деятельность в органах государственной безопасности, а также его многолетнее самозваное «шефство» над этими органами, я, со своей стороны, заявляю, что Берия, опираясь на ряд преданных ему антипартийных людей, проводил преступную линию в работе.

Берия, став осенью 1938 года заместителем наркома внутренних дел СССР, использовал это высокое назначение в своих карьеристских целях и культивировал те же порочные методы в агентурно-оперативной и следственной работе, что и враг партии Ежов.

Трудно разграничить, кто больше в то время (конец 1938 года) обманывал ЦК ВКП(б) показной работой органов НКВД – Ежов или Берия, кто больше произвел необоснованных арестов советских граждан, вскрыл мнимых антисоветских групп, организаций и резидентур – Ежов или Берия.

Оба они знали о беззакониях, творившихся в центральных и периферийных органах НКВД, оба поощряли массовые аресты советских граждан, насилие над арестованными, вымогательство показаний от обвиняемых и нанесли немалый вред государству.

Ежов за все эти преступные действия, как известно, поплатился. Берия же, по свойственной ему привычке авантюриста обманывать партию, сумел подвизаться в роли «разоблачителя» бывшего наркома, скрыл свои собственные грязные дела и избежал наказания.

Отчасти это удалось Берия потому, что всю следственную работу в Наркомате внутренних дел СССР он отдал на откуп своему душеприказчику Кобулову Богдану, назначив его начальником общей следственной части НКВД СССР, который, установив контроль над показаниями арестованных, глушил появлявшиеся сигналы о неблаговидной деятельности Берия в Грузии и Москве.

С выходом в свет известного решения ЦК ВКП(б) от 17 ноября 1938 года, строго запрещавшего необоснованные ареста советских граждан и произвол в следствии, Берия не довел его до сведения всех чекистов, не позволил изучить и широко обсудить этот важный программный документ для наших органов в партийных организациях и подразделениях НКВД. Зато Берия самолично созвал тогда всех следственных работников центрального аппарата НКВД и, по существу, ориентировал их на грубые методы в следственной работе, громогласно заявив, что «меры физического воздействия в отношении арестованных применялись и будут применяться».

Неслучайно, что многие чекисты вплоть до обсуждения решения ЦК ВКП(б) от 11 июля 1951 года о неудовлетворительной работе органов МГБ СССР не знали о существовании закрытого письма ЦК ВКП(б) от 17 ноября 1938 года по этому же вопросу и, отвечая за допускаемые ими нарушения в оперативно-следственной работе, нередко оправдывались наличием распространившейся вредной установки Берия, данной им на широком совещании следователей.

Руководя Следственной частью НКВД СССР Кобулов с ведома первого широко применял противозаконные методы ведения следствия, санкционируя избиения арестованных. Делалось это в целях создания дутых дел, в целях создания себе авторитета.

С образования в министерстве Следственной части по особо важным делам и вступлением на должность начальника этот части Влодзимирского положение дел в следствии в центре и на местах мало чем изменилось, ибо по-прежнему на него вредно влияли Берия и Кобулов.

Ставленник и послушный человек Берия и Кобулова – Влодзимирский, а также его заместители Шварцман и Родос постоянно требовали от следователей «шлифовки» (корректировки) протоколов допроса арестованных, изнурительных допросов обвиняемых в целях получения от них желаемых показаний. А так как все это резонансом доходило до периферийных органов, то и там делалось то же самое.

Берия, как известно, с 1940 года непосредственно не работал в НКВД. Тем не менее Кобулов и Влодзимирский, а позднее Абакумов и Леонов, многое почему-то делали по линии следствия в контакте с Берия и для Берия.

Сплошь и рядом они говорили следователям, что: «такого-то арестованного нужно размотать, ибо им интересуется Берия», «такой-то протокол вряд ли понравится Берия и его следует подправить», «такое-то дело стоит на контроле у Берия и с ним нужно поторопиться, а другие пусть полежат».

Вторые экземпляры основных документов следствия, как правило, направлялись непосредственно Берия.

Чувствовалось, что Берия держал этих людей в узде и через них старался подчинить себе органы следствия, как он это делал и в отношении аппарата разведки в целом.

Результатом этого вероломного воздействия Берия на органы явились многие нарушения и провалы в работе.

Приходу Берия в МВД СССР в марте 1953 года сопутствовало перетаскивание им в центральный аппарат старых своих связей, грязных и подмоченных людей типа Кобулова Богдана, его брата Кобулова Амаяка, Влодзимирского и других, в лице которых Берия видел свою опору, без которых Берия не мыслил «работать». Им уже были реабилитированы и восстановлены на руководящей работе в органах арестовывавшийся за провокационную работу с агентурой Шлюгер, арестовывавшийся за попытку бежать в Турцию Храмелашвили, арестовывавшиеся за преступную деятельность за границей Матарадзе и Максимелишвили.

Неизвестно, как далеко пошел бы Берия с подобного рода начинаниями, нацеленными на создание себе антипартийного окружения, если бы он не был разоблачен ЦК.

В первые же дни своего пребывания на посту министра внутренних дел СССР Берия подверг огульному охаиванию все, что проделали ранее органы государственной безопасности СССР по борьбе с врагами. При этом он недвусмысленно нарицательно кивал в адрес ЦК КПСС, в адрес вождя советского народа и выпячивал свою роль человека, якобы пришедшего навести порядки в министерстве.

На одном из оперативных совещаний (где присутствовали лица, сообщившие мне об этом факте) Берия приводил баснословные цифры «истребленной», по его словам, интеллигенции в стране, сокрушался по этому поводу и ни словом не обмолвился о том, что органы-то боролись не с интеллигенцией, а с троцкистами, бухаринцами и прочей сволочью, что даже его липовые, натасканные цифры о так называемой «истребленной интеллигенции» скрытно содержат в себе действительные результаты работы партии и советской разведки по борьбе с вредителями, шпионами и оппортунистами всех мастей.

Ясно, что Берия сочувствовал всему этому отребью общества, а поэтому и причислял его к «пострадавшей интеллигенции».

Берия с явно вражеской целью дискредитации Советского Союза и выпячивания своей роли огульно охаял на весь мир известное дело врачей, а вместе с ним и на его фоне правительственный орган – МГБ СССР, проделав это без надлежащего разбирательства материалов.

Подобным же образом без надлежащего разбирательства Берия раскассировал так называемое грузинское дело, по которому, правда, проходили отдельные невиновные люди, но в то же время – ряд действительных преступников типа Петра Шария, Авксентия Рапава, Ильи Тавадзе и других.

Берия, не прикасаясь к этому делу, предвзято заявил, что оно «пустое», «липовое», и с помощью Кобулова, а также своих ставленников из Следственной части по особо важным делам Влодзимирского и Парамонова провел необоснованные освобождения арестованных, одновременно учинив расправу над следователями, занимавшимися этим делом.

Однако авантюра Берия не удалась.

Имеющиеся в архиве МВД СССР материалы на этих лиц и документы об их неправильном освобождении послужат ярким доказательством бесчинств и преступлений Берия, а также его сподручных Кобулова, Влодзимирского и Парамонова.

Друг Берия – Шария был, например, освобожден по одному окрику Берия на бывшего начальника внутренней тюрьмы МВД СССР Миронова А. Н. за несколько дней до вынесения постановления об освобождении, кстати сказать, несостоятельного постановления.

Рапава, Тавадзе и другие были освобождены после написания ими под диктовку Кобулова, Влодзимирского и Парамонова угоднических заявлений, прославляющих Берия как их спасителя и охаивающих следователей как узурпаторов.

Берия делал все, чтобы вызволить из-под ареста своих людей, расставить их на высокие посты и опираться на них в проведении своей преступной деятельности. При этом Берия не считался с мнением ряда честных работников, представлявших объективные данные о грязном преступном прошлом арестованных, которым он шел на выручку.

Берия, несомненно, подлый человек и в быту, в личной жизни.

Помню, в 1949 году Абакумов долго возился с арестованной Следчастью по особо важным делам Улерьяновой Лидией Петровной, уроженкой и жительницей гор. Москвы, и, наконец, ее освободил, что произошло не без нажима Берия.

Эта легкого поведения девица, являвшаяся сожительницей пловца Бойченко, рассказывала в камере другим арестованным, что однажды ее вместе с подругой, тоже москвичкой, подцепили на улице Саркисов и Берия и затащили на дачу. Там Берия и Саркисов занимались любовными утехами с этими девицами.

Поскольку Улерьянова рассказывала обо всем этом в деталях арестованной Топорковой, а последняя передала факты мне, я сообщил о них т. Соколову – заместителю] начальника] Следчасти и Абакумову.

Абакумов тогда меня одернул, предупредив, чтобы я не собирал сплетни на высокопоставленных лиц. Однако вряд ли это было сплетней.

Характерно, что Улерьянова высказывала в камере уверенность, что с ней «ничего не сделает этот мальчишка Абакумов, если о ее аресте знает или узнает Берия». Так, собственно говоря, оно и произошло. Если Улерьянова действительно освобождена.

Зам[еститель] начальника Контрольной инспекции

при министре внутренних дел СССР полковник А. Болховитин

24 августа 1953 г.

Помета:

Товарищу Молотову В. М.

(на ознакомление)

28. VIII.53 г. [подпись неразборчива]

Тов. Шаталин ознакомился.

28. VIII.53 г. Д. Суханов

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 467. Л. 97-103 Подлинник. Машинопись.

№ 1.90

Постановление Президиума ЦК КПСС о лишении депутатских полномочий депутата Верховного Совета СССР С. А. Гоглидзе

Строго секретно

Подлежит возврату не позже чем в 7-дневный срок в Канцелярию Президиума ЦК КПСС

Пролетарии всех стран, соединяйтесь!

Коммунистическая Партия Советского Союза,

ЦЕНТРАЛЬНЫЙ КОМИТЕТ

№ П31/10

Тт. Хрущеву, Ворошилову, Громову Е.;

Хабаровскому крайкому КПСС, Секретариату ЦК КПСС

29. VIII. 1953 г.

Выписка из протокола № 31 заседания Президиума ЦК от 29.VIII.1953 г.

О лишении депутатских полномочий депутата Верховного Совета СССР

Гоглидзе С. А.

(С[екретариа]т от 26.VIII[19]53 г., пр. № 40, п. 18-гс)

Лишить депутатских полномочий депутата Верховного Совета СССР Гоглидзе С. А., избранного по Облученского городскому избирательному округу № 595 (Совет Национальностей), как привлеченного к суду за вражескую деятельность против Коммунистической партии и советского народа.

СЕКРЕТАРЬ ЦК

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 467. Л. 151. Копия. Машинопись.

№ 1.91

Копия протокола допроса Б. 3. Кобулова от 26 августа 1953 г.

Протокол допроса обвиняемого

25 августа 1953 г. г. Москва

Помощник главного военного прокурора подполковник юстиции Базенко с соблюдением ст. ст. 135–138 УПК РСФСР допросил нижепоименованного, который

показал:

Кобулов Богдан Захарович, (сведения в деле имеются).

Допрос начат в 21,5.

ВОПРОС: Вы признаете, что, злоупотребляя своим служебным положением, из карьеристических и других преступных побуждений фальсифицируя дела, расправлялись с неугодными вам людьми?

ОТВЕТ: Нет, в этом я себя виновным признать не могу. Не исключаю, что в ряде случаев имели место ошибки, упущения в работе, недостаточно строгий надзор за работой подчиненного аппарата, но никакими преступными побуждениями я никогда не руководствовался. Как и во время работы в аппарате НКВД Грузии, так и в НКВД СССР я был подконтрольным человеком, никогда не занимал первую роль, все свои действия согласовывал с соответствующими начальниками и действовал в соответствии с полученными от них указаниями.

ВОПРОС: Знаете ли вы Каранадзе Г. Т.?

ОТВЕТ: Да, знаю.

ВОПРОС: Вам оглашается выдержка из показаний Каранадзе Г. Т. от 28.VII[19]53 г., который показал:

«В 1937–1938 гг. Кобулов сыграл зловещую роль, пользуясь тем, что партия громила вражеские организации троцкистов, правых и других, он стал убирать с дороги всех своих потенциальных конкурентов.

Одновременно с этим Кобудов таким же путем парализовал всех лиц, которые, по мнению его и его шефа Берия, могли помешать им в их карьеристических и авантюристических намерениях.

Для этой цели Кобулов сгруппировал вокруг себя верных людей, способных на любое грязное дело: Кримяна Никиту, Хазана и Урушадзе».

Вы подтверждаете эти показания?

ОТВЕТ: Эти показания я не подтверждаю. Я даже удивляюсь, откуда он это взял. В 1937–1938 гг. он вовсе не работал в органах и был на партийной работе.

ВОПРОС: Скажите, Савицкий работал с вами в 1937–1938 гг.?

ОТВЕТ: Да, работал. Он работал в моем подчинении.

ВОПРОС: Вам оглашается выдержка из показаний Савицкого от 03.VIII[19]53 г., который изобличает вас в том, что вы даете ложные показания.

Савицкий по этому поводу показал:

«Созданная Берия обстановка в 1937 г. позволила ему, Гоглидзе, Кобулову арестовать любое неугодное им лицо и расправиться с ним путем получения на него нескольких показаний от других арестованных при помощи их избиения».

Это правильно?

ОТВЕТ: Я не знаю, что конкретно имеет в виду Савицкий, но я утверждаю, что органы НКВД Грузии в этот период свою работу проводили в соответствии с директивами и указаниями НКВД СССР, а также ЦК Грузии, секретарем которого был в то время Берия.

На основании тех же указаний применение физических мер воздействия носило относительно широкий характер, но в отношении арестованных, числящихся за подчиненным мне секретно-политическим отделом, санкция на применение таких мер давалась наркомом внутренних дел Грузии – Гоглидзе, который обычно при этом или ссылался на имеющиеся у него указания НКВД СССР (вообще), или Берия (по конкретным делам).

Такая обстановка, конечно, как это впоследствии было установлено проверкой по Советскому Союзу в целом, не исключала и по Грузии отдельных фактов перегибов или извращений. Но во всех случаях, когда они мне становились известны, принимались меры к их устранению.

ВОПРОС: Вы лжете. Вы не только не принимали никаких мер по устранению незаконных методов следствия, но наоборот, сами были организатором жестокого избиения арестованных и использовали это для фальсификации дел на неугодных вам лиц. Вы это признаете?

ОТВЕТ: Нет, не признаю. Я признаю то, что в соответствии с полученными мною указаниями, я действительно поручал подчиненным мне работникам применять меры физического воздействия в отношении тех или иных лиц, арестованных за вражескую работу, но никогда никому я не давал заданий на фальсификацию дел или материалов.

ВОПРОС: Вам оглашается выдержка из показаний Надарая С. Н. от 14.VIII.53 г., который показал:

«Работая начальником внутренней тюрьмы на протяжении почти трех лет, я сам был свидетелем массовых случаев избиения арестованных, содержащихся в тюрьме.

Мне известно, что арестованных избивали систематически и очень жестоко.

Избивали арестованных с санкции Гоглидзе и Кобулова Богдана. Знал об избияниях арестованных и Берия, который тогда был секретарем ЦК Грузии. Причем Берия постоянно сам приезжал и допрашивал арестованных в кабинете Кобулова.

Часть арестованных возили к нему на допрос в здание ЦК.

В тюрьме арестованных избивали ремнями, веревками и палками. При избиении над арестованными издевались. Арестованных ставили на несколько суток в угол. По несколько суток заставляли стоять с тяжелым грузом до тех пор, пока арестованный, изнемогая, падал. Для этой цели к арестованному привязывали веревками стол, на стол укладывали различный груз, и все это арестованный должен был держать на себе. В таком положении арестованный должен был стоять до полного изнеможения.

Многих арестованных на длительное время сажали в холодный, сырой карцер и держали голодом.

Нередко арестованных избивали до того, что они потом умирали. Причем таких арестованных перед смертью увозили в обычную тюрьму.

Избивали арестованных до того, что их крики были слышны на улице.

Организаторами всех этих издевательств над арестованными и жестоких избиений были: Богдан Кобулов, Константин Савицкий, Никита Кримян и Хазан, имя последнего не помню…»

Вы подтверждаете эти показания?

ОТВЕТ: Эти показания я подтверждаю частично. Я повторяю, что в 1937–1938 гг. избиение арестованных за вражескую работу носило относительно широкий характер и не запрещалось руководящими органами. Организатором избиений и издевательств над арестованными я не был.

Повторяю, я только передавал получаемые мной от Гоглидзе указания аппарату об избиении арестованных, в том числе лицам, перечисленным в показаниях Надарая.

За извращения и издевательства над арестованными люди не наказывались.

Помню действительно два случая смерти после избиений арестованных и один случай помещения арестованного в холодную комнату Когда я узнал, что к арестованным применяют такого рода издевательства, как навьючивание вещей, я и Гоглидзе это запретили.

ВОПРОС: Вы опять лжете. Вам оглашается выдержка из показаний того же Надарая от 14.VIII[19]53 г., который показал, что вы и Гоглидзе санкционировали издевательства над арестованными.

Касаясь конкретно дела на арестованного бывшего секретаря ЦК Грузии Мамулия, Надарая показал:

«Во время следствия Мамулия жестоко избивали. Я помню, что в течение 7–8 дней его заставляли стоять с привязанным столом с грузом.

Когда он падал, его поднимали и снова заставляли стоять. Когда Мамулия с привязанным столом стоял несколько суток в кабинете следователя, почти ежедневно к нему заходили Кобулов или Гоглидзе».

Вы это подтверждаете?

ОТВЕТ: Таких деталей издевательства в отношении Мамулия я не знаю. Ежедневно я не справлялся о ходе следствия по делу. Но помню, что Гоглидзе заинтересовался ходом следствия по делу Мамулия и сказал, что хочет сам с ним говорить. Мы вместе с ним зашли в комнату следователя, где действительно стоял Мамулия, навьюченный столом. Вот, по-моему, в связи с этим и последовало распоряжение, строго запрещающее следователям подобные издевательства над арестованными.

ВОПРОС: Кто же в таком случае давал указание о проведении таких издевательств над арестованными и, в частности, кто разрешил держать арестованного Мамулия в течение целой недели с привязанным столом?

ОТВЕТ: Кто давал такие разрешения, я не знаю. Я такого разрешения не давал. Очевидно, следователи самовольничали.

ВОПРОС: Вы опять лжете. Вам оглашается выдержка из показаний Давлианидзе С. С., который изобличает вас как организатора издевательств и массового избиения арестованных.

Давлианидзе показал:

«При проверке работы сотрудников I отделения СПО, как то: начальника I отделения Хазана… зам. начальника I отделения СПО Савицкого… старшего оперуполномоченного Кримяна… и оперуполномоченного Гарибова, проверкой их работы и наблюдением выявил ряд фактов нарушения ими революционной законности по отношению к арестованным, явно провокаторские методы ведения следствия и применения мер физического воздействия над всеми арестованными без учета состава преступления арестованных. Они вели следствие по делам на арестованных по санкциям на их арест со стороны Берия, Гоглидзе и Кобулова.

В 1938 г. неоднократно докладывал я Кобулову Б. 3., что Хазан применяет провокационные методы следствия, а вместе с ним Савицкий и Кримян, что надо строго контролировать и проверять их следственную работу, а также проверить их личности, т. к. мне известно, что Хазан имел до 1936 г. переписку со своим дядей, профессором Шанхайского университета, а отец Савицкого – белый офицер и находится в эмиграции…

Однако мер никаких Кобулов Б. 3. против них не принял и дал им указания не допускать меня к следственным делам, находящимся в производстве I отделения СПО и у следственной группы…».

Почему вы не реагировали на полученные вами сигналы о провокационных методах следствия и поголовном избиении арестованных?

ОТВЕТ: Показания Давлианидзе я категорически отрицаю и заявляю, что он находится со мной во враждебных отношениях с 1936 г.

О том, что Хазан переписывался со своим родственником в Шанхае и Савицкий имел родственника за границей, Давлианидзе мне никогда не говорил.

Что касается провокационных методов следствия, то Давлианидзе как мой заместитель имел от меня поручение контролировать ход следствия именно во избежание провокаций. Помнится, что секретарь партийной ячейки отдела Твалчрелидзе в тот период говорил мне, что парторганизация хочет заслушать вопрос о неправильном поведении Давлианидзе, выражавшемся в огульном охаивании результатов работы отдела. Слушался ли этот вопрос на парторганизации – я не помню.

ВОПРОС: Однако Давлианидзе докладывал вам, что Хазан, Савицкий и Кримян применяли провокационные методы следствия?

ОТВЕТ: Такого случая я не помню. В отношении Хазан я был сам всегда очень насторожен и критически принимал его предложения, т. к. имел сигналы о том, что он, не зная конкретных условии Грузии, допускает ошибки в оценке различных политических событий и, следовательно, лиц, принимавших в них участие.

ВОПРОС: Скажите, за что Хазан был отстранен от работы?

ОТВЕТ: Нами были получены данные о том, что Хазан в 1927 г. или в 1928 г. в Одессе был связан с группой учащихся, примыкавших к троцкистской оппозиции. Кажется, в этой связи он был арестован и отстранен от работы.

ВОПРОС: Следовательно, Хазан, будучи сам троцкистом, по вашему поручению занимался расследованием дел в отношении лиц, арестованных за принадлежность к троцкистам?

ОТВЕТ: Только не по моему поручению. В качестве начальника СПО я стал работать с 1937 г., и Хазан работал начальником I отделения СПО до моего назначения. В Грузию он был переведен из Москвы. Ничего, политически компрометирующего Хазана, я в тот период не знал. Когда впервые я узнал о связи Хазана с группой примыкавших к троцкистской оппозиции и при каких обстоятельствах я об этом узнал – не помню.

ВОПРОС: Вам известно, что в 1938 г. в отношении Хазана было возбуждено уголовное дело, который обвинялся в провокационных методах следствия и грубых нарушениях социалистической законности?

ОТВЕТ: Да, смутно помню.

ВОПРОС: Почему Хазан не был привлечен к уголовной ответственности?

ОТВЕТ: Точно я не помню, но, по-моему, было указание Гоглидзе ограничиться его увольнением из органов, учитывая его положительную работу, проделанную им в Грузии.

ВОПРОС: Вы признаете, что Хазан не был привлечен к уголовной ответственности в результате покровительства с вашей стороны и Гоглидзе?

ОТВЕТ: Я ему никакого покровительства не оказывал.

ВОПРОС: Чем же в таком случае объясните такое снисходительное отношение к решению вопроса об ответственности Хазана, который, как вы сами говорите, принадлежал к троцкистской оппозиции и обвинялся в провокационных методах ведения следствия?

ОТВЕТ: Такое решение принял Гоглидзе. Это решение он объяснил тем, что Хазан сделал много полезного за время его работы в НКВД Грузии.

ВОПРОС: За что был уволен из органов Савицкий?

ОТВЕТ: Не знаю. Он был уволен в 1939 г., после моего переезда в Москву.

ВОПРОС: Где работал Савицкий после увольнения из органов?

ОТВЕТ: До войны он работал на мясомолочной промышленности и Закме-таллургстрое. Во время войны он был начальником отдела трофейного имущества штаба Закавказского фронта.

ВОПРОС: Впоследствии по вашей рекомендации Савицкий снова был взят на работу в органы?

ОТВЕТ: Савицкий, кажется в 1942 г., подал рапорт о восстановлении его на работу в органы. Я этот рапорт направил на заключение замминистра по кадрам Обручникова с просьбой проверить, насколько основательно он был уволен из органов и соответствуют ли действительности сведения о том, что его отец бежал в Иран.

Обручников доложил через некоторое время, что Савицкий уволен неосновательно и что его отец умер где-то в Средней Азии. На этом основании, со слов 06-ручникова, Управление кадров сочло возможным удовлетворить просьбу Савицкого, которого я взял к себе секретарем.

ВОПРОС: Вы признаете, что работая в НКВД Грузии, вы специально подбирали вокруг себя преданных вам лиц, которые выполняли ваши преступные замыслы по уничтожению неугодных вам лиц?

ОТВЕТ: Никак не признаю. Я руководствовался только одним – вскрыть и ликвидировать антисоветское подполье. Людей я не подбирал, т. к. по своей должности я не имел на это права. Что касается Савицкого и Кримяна – они положительно зарекомендовали себя по чекистской линии и поэтому были переведены на работу вСПО.

ВОПРОС: Вам оглашается выдержка из показаний Винер Я. Е., который, касаясь Хазана, Савицкого и Кримяна, заявил:

«Через этих людей Кобулов создавал провокационные дела на лиц, которых он считал помехой на своем карьеристическом пути и которых считал нужным убрать с дороги».

Вы это подтверждаете?

ОТВЕТ: Нет, категорически отрицаю. Винер находится со мной во враждебных отношениях.

ОПРОС: Вернемся к вопросу об организованных вами преступных методах ведения следствия.

Вам оглашается выдержка из показаний Парамонова от 17.VIII.1953 г.:

«Уже тогда, общаясь с оперативными работниками, я узнал, что у нас существует практика, когда арестованные, отрицающие предъявленные им обвинения, в большинстве случаев по существу не допрашиваются и их показания нигде не фиксируются. Протоколы «без признания» вообще считались никчемными и составлялись только тогда, когда арестованные признавались. В них одно отмечалось, что тот или иной арестованный, после упорного отрицания своей вины решил стать на путь признания и считает невозможным больше отпираться. В подавляющем большинстве случаев такое признание было не результатом изобличения арестованного данными, которыми располагало следствие, а исключительно применения к нему мер физического воздействия.

Безусловно, руководство наркомата в лице Гоглидзе и Кобулова не только знало о такой порочной практике, но ее и поощряло.

Ближе с этой практикой я столкнулся тогда, когда стал помогать Савицкому в расследовании отдельных дел.

Обычно после ареста мы вызывали заключенного и по имевшимся материалам предлагали сознаться и рассказать о его антисоветской или террористической деятельности.

Если арестованный отрицал свою вину, мы, не записывая его показаний, отправляли его обратно в камеру, а Савицкий обращался к Кобулову и получал санкцию на применение физических мер воздействия. После этого, при следующем вызове арестованного, мы вновь требовали признания, а в случае упорства приходилось его избивать, и так продолжалось до тех пор, пока арестованный не соглашался давать показания, изобличая себя и других арестованных».

Вы это подтверждаете?

ОТВЕТ: Нет, не подтверждаю. Такой практики, как правило, не существовало. Допускали ли подобные нарушения Савицкий и Парамонов, я не знаю, но подтверждаю, что на лиц, изобличаемых во вражеской работе, но не признававшихся, с санкции Гоглидзе в каждом отдельном случае применялись меры физического воздействия.

Это не исключает возможности нарушения правил ведения следствия в отдельных случаях, о которых мне не было известно.

ВОПРОС: Вы признаете, что лично избивали арестованных?

ОТВЕТ: Несколько случаев таких у меня было. Помню, что по указанию Берия я несколько раз ударил Матинашвили. Кого я еще избивал, я не помню.

Записано с моих слов правильно и мной прочитано.

Б. Кобулов

Допрос окончен в 2.20 26.VIII[19]53 г.

Допросил: помощник главного военного прокурора

подполковник юстиции Базенко

Верно: [п.п.] майор административной] службы Юрьева

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 467. Л. 161–171. Копия. Машинопись.