Текст книги "Вождь чернокожих"

– Хрррргрр, – завопили мои воины и бросились на неудачников, а те, побросав мешавшее им оружие, стали убегать с поля боя, оставляя своих раненых товарищей, но умудрились подхватить ещё живого толстяка и утащить его с собой.

Из всего отряда нападающих осталось пять выживших воинов, с вождём, посмевшим обвинить меня в чёрной лжи.

– «Да отсохнет его лживый чёрный язык, этого сына скунса и пустынного скорпиона. Да будет вечно мучиться в саванне его чёрная душа», – проорал я и приступил к осмотру трофеев, выпавших из бежавших воинов.

Трофеи были, несомненно, богатые, и составляли двадцать неплохих копий. Одно очень хорошее, которое я забрал у трупа убитого мною вождя и оставил себе. Боевой топор предводителя воинов, который я тоже оставил себе, штук десять луков, вместе с колчанами стрел для них.

Боевые ножи, два из которых я также забрал, полотняная накидка второго вождя, из которой я собирался сшить шорты и трусы, и ещё материя. Походная утварь, вроде котелков, огнива, кресала с трутом и нескольких неплохих кожаных поясов, с ременными петлями для оружия.

Выбрав самый приличный пояс, я нацепил его и развесил на нем оружие. Справа я поместил мой верный хопеш, слева – приобретённый боевой топор.

На грудь я повесил перевязь с ножами, которые условно можно было назвать метательными, они были абсолютно вычурной формы, с тремя разнонаправленными изогнутыми лезвиями, сзади висел мачете. В руках у меня были щит и копьё, крокодилий череп я надевать не стал.

Всех тяжелораненых врагов мы стащили к реке и, выманив пару крокодилов на эту наживку, тут же их убили. Остальные трупы мы также закинули в жёлтые воды реки.

Были ещё и пленные, целых семь человек, каждый из которых был ранен. Но людей у меня было мало, и я надеялся перевоспитать этих, а то работать на полях некому. Рабов у меня не было, так что сгодятся и эти, вдруг им понравится у нас жить.

Незаметно к нам пристроился и наш пропавший лазутчик, которого я увидел уже непосредственно перед деревней. Послушав его лживое лепетание о том, что он сбил в кровь все ноги, пытаясь нас догнать, я выбил из его рук копьё, а потом провёл над ним экзекуцию. Двое других воинов держали его за ноги, подняв их на уровень моих глаз. Внимательно рассмотрев их, я понял, что негр врёт, как я с самого начала и думал. И на его ногах, кроме старых мозолей, похожих на дубовую кору, больше ничего и не было.

Но это мы сейчас поправим, и древком шеста я стал бить его по ступням. Упарившись, но, так и не добившись появления крови, я счёл наказание за лживый язык достаточным, и воины отпустили его.

Тот не мог стоять, а только плакал, стеная, что его не так поняли, на что получил удар в голову, прикусил язык и тут же заткнулся. Дальше мы пошли в молчании, а лживый лазутчик догонял нас, передвигаясь на четвереньках, и ещё тянул на себе груз крокодильей кожи, привязанный к его спине.

Предателей вообще надо изгонять или убивать, но человеческого ресурса у меня было мало, да и они тут все такие, так что, работаем с тем, что имеем.

Возвращение нашего отряда получилось триумфальным, плюс свежее крокодилье мясо основательно улучшило настроение всех жителей. Пленные были изрядно удивлены происходящим, а особенно, необычным видом деревенских хижин и стали удивлённо перешёптываться между собой.

А потом я совершил глупость, с точки зрения обычного негра того времени. Я стал лечить раненых, нет, не только своих, которым оказал помощь в первую очередь. Я стал лечить и пленных, фиксируя переломы, вправляя вывихи, обворачивая им лечебными листьями раны, останавливая кровь и проводя другие доступные манипуляции. Делал я это достаточно профессионально, отчего раненые сразу почувствовали лечебный эффект.

Это вызвало удивление у всех, и не только у раненых, а потом я произнёс речь о том, что мы все одного племени и цвета крови, и название у нашего племени общее – БАНДА.

Ну и дальше стал им заливать о мире, дружбе, только через подзатыльники, и о жвачке «Педро», вместо которой у нас было обезьянье мясо. Речь удалась, но слов в их языке было мало, и не весь смысл моей речи дошёл до их недалёких умов, но поняли они меня, я надеюсь, как надо, так что, цель, я считаю, была достигнута.

Приближался сезон дождей, и второго отряда можно было ждать только через полгода. Пока… остатки этого отряда доберутся до старшего вождя, пока… он соберёт воинов, которые не сильно будут готовы идти на сумасшедшего вождя, который вдвое меньшими силами разбил их отряд, там уже и дожди польют.

Мне же нравилось, что я был вооружён и очень опасен, и теперь следовало расширять свою убогую деревню, а то, действительно, силен, могуч, гоняю стаи туч, а ни одной нормальной женщины рядом нет, ужас просто!

Вечером мы попрыгали вокруг костра, гнусавя разными голосами ритмичную песню, слова которой сами собой всплывали у меня в голове. Разожгли огромный костёр и зажарили для племени здорового бабуина, а для меня не менее здорового крокодила.

Но некоторые мои соплеменники заглядывались на пленных негров, оценивая их упитанность и, наверное, прикидывая, какая часть их тела наиболее вкусна.

Наплясавшись и наевшись, я отправил пленников в «зиндан», специально выкопанный для такого дела и накрытый сверху деревянной решёткой. Выставив часового, сам я тоже решил «прикорнуть» неподалеку, а то, мало ли что. Проснусь поутру, а там, либо пленных уж нет, потому что сбежали, пользуясь халатностью охраны, объевшейся в честь великой победы, либо остались от них одни рожки да ножки, что в переносном смысле было абсолютно верным.

Но, слава Богу, всё обошлось, или слава Аллаху, потому что Дарфурский султанат был ближе всего, и мусульманство проникало всё сильнее, но поутру все пленные были живы и даже стали поправляться.

Глава 5
Приобретая – расширяй

С этого дня я стал обрабатывать пленных, чтобы они приняли мою… нет, не веру… сторону. Кормили их хорошо, раны я лечил, отчего на меня даже обижались местные, но я и их смог успокоить, выдернув несколько больных зубов у желающих.

Дальше пошла текучка, и через две недели все семь воинов приняли моё предложение остаться. Оружие мы им пока не дали, но сытная кормёжка и просторные хижины им понравились. В основном, они работали на полях, но через две недели уже начали заниматься тренировками с моими восемью воинами, но я всё равно за ними приглядывал, а по ночам Мапуту, по-прежнему, сидела у очага, охраняя мой сон.

Время от времени, я приглашал к себе то одну, то другую женщину, но не испытывал к ним ничего. Вот и получалось, что всё моё будущее зависело только от моих потребностей и желаний. Возвратиться в свой мир не было никакой возможности. Искать европейцев, чтобы попасть в полурабство ради еды и общества, которое будет ко мне относиться как к слуге, мне вообще не хотелось.

Оставалось лишь одно, развивать себя и окружающих, делая их добрее, человечнее и умнее…, ну это я шучу. Это и в развитых странах не срабатывает, а здесь тем более. Так что, буду строить здесь тиранию, или деспотию, самого чёрного разлива.

Воины, захваченные в плен, выдали мне немного информации, так как жили в большом селении и получали относительно свежие новости отовсюду. В принципе, я уже и так обо всем догадывался, но всё же.

От них я узнал, что на северо-востоке от нас лежал Дарфурский султанат, а далеко на западе – Камерун, давно захваченный немцами. На юго-западе, в густых джунглях Конго, хозяйничали бельгийцы. На востоке и юге были французы и британцы. Но сюда ещё никто не добрался, так что моей чёрной душе пока можно было спать спокойно.

Через несколько дней должен был начаться сезон дождей, и атаки на своё селение я не ожидал, но мало ли что. И я, на всякий случай, разослал по опасным направлениям подростков, вручив им примитивные дубины и ножи, захваченные в бою. Создал из них два патруля, по два человека каждый, и ещё, дополнительно к ним, наблюдательный пост, где дежурили двое, сидя на высоком баобабе, что называется, на танкоопасном направлении.

В одном из этих патрулей была и та худая быстроногая девочка, что предупредила нас в прошлый раз. Звали её Нбенге, она приходилась внучкой старухе Мапуте, ежедневно сторожившей мой сон.

По закону подлости, а он, в отличие от многих других законов, работает всегда, мне посчастливилось вторично встретить людей старшего вождя, и это за такой короткий промежуток времени.

Я, конечно, обрадовался, но всё же, проявление такого внимания к моей скромной персоне в ранге младшего вождя от старшего вождя, посчитал несколько пристальным. И с удовольствием отказался бы от лишних упоминаний о моей чёрной личности, но, видимо, у старшего вождя были свои планы на меня, и он хотел как можно скорее поделиться ими со мной, отчего повторно направил в моё селение усиленный отряд воинов.

А ведь был ещё и главный вождь племени банда, так что мне надо было готовить много, много подарков для «дорогих» гостей. И я сейчас усиленно думал, напрягая свою голову, усыпанную мелкими чёрными кудряшками, как бы так встретить гостей, чтобы они умылись своей кровью и надолго забыли дорогу сюда.

Весть об отряде опять принесла быстроногая девчонка Нбенге и, тараторя, выложила мне всю доступную ей информацию. Отряд был большим, не меньше пятидесяти человек и вёл его кто-то из помощников старшего вождя. Заметили они отряд издалека, и Нбенге сразу бросилась сюда, а остальные мальчишки начали отступать, не выпуская отряд из вида. Вообще, я много времени уделял подросткам.

Учил их считать, обращаться с оружием, делать хижины и постоянно защищал их от взрослых. Когда надо, подкармливал, а иногда рассказывал сказки, слушая которые, дети замирали, широко открыв рот.

Особенно им нравилась сказка «О хозяйке чёрной горы и её чёрном кузнеце» и про Бабу-Ягу, что питается исключительно детьми. Как завороженные, они слушали, испуганно блестя чёрными глазёнками, а потом боялись расходиться, и поэтому всей толпой шли к моей хижине, засыпая рядом с ней, возле костра.

Дети платили мне личной преданностью, были готовы выполнять все мои приказы, и, в отличие от взрослых, ничего не боялись. Вот и сейчас, вместо того, чтобы спрятаться или убежать, двое мальчишек остались дальше следить за чужим отрядом. Времени было мало, часа три-четыре. Сезон дождей должен был начаться в любое время, и старший вождь решил рискнуть, чтобы наказать строптивого младшего вождя, уничтожившего его отряд.

Я поднял тревогу. Всё селение засуетилось и стало собирать вещи, чтобы бежать с ними в саванну и прятаться. Но мне были нужны все люди и, собрав всех на небольшом пятачке, я двинул речь, объяснив, что если мы не дадим отпор врагу, то будем уничтожены без всякой жалости, а кто не будет сразу убит, тот потом умрёт от голода.

Никаких иллюзий я на этот счёт не питал, и был уверен, что отряд послан с одной целью, захватить и уничтожить селение и забрать всё, что представляло хоть какую-то ценность. Негры были очень жестоки друг к другу, хлеще европейцев, так что, всё было предсказуемо. Но чем, чем нам было обороняться? Воинов было всего восемь, да плюс бывшие пленные, которым полностью нельзя было доверять.

Оружие было, но женщины копья и не понесут. На выручку пришёл запас дротиков, которые я изготовил от нечего делать, наблюдая за пленными, чтобы впустую не убивать время. Были у нас ещё пращи, сделанные из крокодильей и львиной кожи.

Это простейшее оружие, используемое с древних времён, сейчас было более, чем актуально. Пращей было штук тридцать, и я раздал их всем желающим из числа подростков, женщин и стариков, а остальных отправил спасаться в саванну.

Встретить вражеский отряд я решил перед деревней, чтобы не спугнуть и дать им возможность считать себя умными и умелыми воинами. Наверняка, они были настороже и знали, что и где произошло с предшествующим отрядом.

Прибежавшие подростки рассказали, что скоро, примерно через полчаса, чернокожий отряд будет здесь. Но мы были уже готовы к встрече. Для имитации и обозначения жизни в ничего не подозревающей деревне, я оставил на улице несколько стариков и женщин с малыми детьми.

Женщины ругались, дети вопили и гонялись друг за другом, а мы ждали, спрятавшись между домами. Для ведения боевых действий своих подчиненных я выстроил в две линии. В первой были бывшие пленные, во второй – мои старые воины. Ну а сзади пращники, которые до сих пор ползали по земле в поисках увесистых камней.

Вскоре появились и вражеские чернокожие воины, передвигавшиеся сначала украдкой, а потом, увидев мирное селение, уже не скрываясь, бросились вперёд. По моей команде все пращники заняли боевые позиции и принялись стрелять.

Камни засвистели с разных сторон, вздымая облачка пыли и улетая, словно пули, в молоко, или растворяясь в безбрежной синеве неба, практически не нанося никакого вреда атакующим.

Но, через пару минут, мои горе-воины пристрелялись и стали попадать по ногам и головам врагов. Однако, те продолжали бежать вперед, закрываясь при этом щитами. Тем не менее, парочку воинов, с разбитыми в кровь головами, они успели потерять, пока добежали до первой линии обороны.

По моей команде первая линия обороняющихся встала с земли и метнула в наступающих дротики. Эти действия были более удачными, чем у пращников, и хоть большинство дротиков застряло в щитах, два из них, все-таки, смогли поразить цель.

Один пробил горло высокому негру, заставив его рухнуть на ходу и булькая кровью, схватиться за дротик. Второй попал в бедро еще одному атакующему. И тут, что было закономерно, один из семерых воинов, из числа бывших пленных, решил перебежать на сторону врага.

Громко крича, чтобы его не убивали, называя своё имя и место в предыдущем отряде, он побежал навстречу врагам, но был нашпигован стрелами и умер, так и не добежав.

Остальные, поняв, что прощения не будет, откатились по моей команде назад, убегая с яростью обречённых. Я же был только рад бесславной гибели предателя и отдал приказ открыть огонь из луков, и на метание дротиков и камней.

Взяв в правую руку плохо сбалансированный, но тяжёлый дротик, с наконечником из крокодильего зуба, я с силой метнул его в сторону одного из воинов. От удара моим дротиком его отбросило назад, отчего щит накренился в сторону, показав незащищённый бок, в который сразу впились две стрелы. Заверещав дурным голосом, воин рухнул на колени, пытаясь спрятаться за щитом, но был безжалостно отброшен в сторону бегущим следом за ним соплеменником.

Дикая стрельба из всего имеющегося оружия продолжалась не больше двух минут, а потери противника составили всего пять человек. Подав команду и крепко обхватив копьё руками, я бросился в атаку.

Мы не бежали сломя голову, а шли одним строем, сомкнув щиты и выставив вперед копья, хотя нас и было-то немного, всего пятнадцать. Задолго до боя, я постоянно гонял своих негров, пытаясь заставить их повторить строй, в котором ходили ещё древнегреческие фаланги.

С тех древних пор ничего не поменялась, и битва с помощью холодного оружия оставалась неизменной, как и всё воинское искусство. Стратегия менялась, а тактика всегда была однообразной. Всё уже было придумано до нас. Нужно было только покопаться в памяти, да вспомнить цветные картинки из учебника истории.

Ну и конечно, всем создателям игры «Рим-Total War», отдельное спасибо.

Наша примитивная фаланга быстрой поступью врубилась в их нестройные ряды и сразу унесла три жизни, отправив их вечно отдыхать. Дальше пошла рубка, но их копья натыкались на наши щиты, а мы пользовались любой возможностью, чтобы нанести удары своими.

Но, к сожалению, у нас были не двухметровые копья и не железные щиты, поэтому, отягощённые воткнутыми чужими копьями, щиты мы были вынуждены отбросить, и закипела рукопашная битва. Я вёл тщательный подсчёт потерь противника, и по ним выходило, что мы уже вывели из строя треть всего наступающего отряда, а битва была еще в самом разгаре. Пришлось включить героизм и ярость обречённого.

Один из моих метких ударов застал врасплох противника, и листовидное копьё впилось ему в живот и, намотав на себя кишки, было выдернуто мною обратно. Не обращая больше на него внимание, я оттолкнул щитом следующего и ударил в неприкрытый бок другого, пронзив его насквозь, после этого копьё пришлось оставить в убитом, потому что в общей свалке им сражаться было уже неудобно.

Держа в левой руке щит, я взял хопеш в правую, и стал им наносить удары следующему воину. Разбив щит, я отбил его удар ножом и раскроил ему голову.

Со следующими двумя произошло то же самое, а потом я вырвался из общей схватки и оказался один перед пятёркой воинов и их предводителем. Это был среднего возраста негр, с чёрной антрацитовой кожей, среднего роста, но с длинными, как у обезьяны, руками.

Увидев меня, они подняли копья и бросились в атаку, защищая своего вождя. Силы явно были неравны, а у меня ещё и копья не было, но зато у этой пятёрки не было щитов, хотя на поясе у каждого висел меч. Может, в стрессовом состоянии голова работает по-другому, но я вспомнил, что у меня есть очень своеобразные метательные ножи и, откинув хопеш и щит, я сорвал с груди оба ножа и, один за другим, отправил их в полёт.

Слово «ножи», для этого творчества чёрных кузнецов, не в полной мере отражает их суть. Представьте себе рукоятку, на которой расположено одно лезвие, с тремя крюками, каждый из которых смотрит в противоположную сторону от двух других, вот это и будет африканский метательный нож.

Сделав по одному обороту, ножи впились в грудь наступающих воинов, выбив их из рядов и бросив умирать на пыльную землю. Я еле успел подхватить брошенный хопеш и щит, как в него ударилось первое копьё одного из противников.

Копьё пробило щит и застряло в нём, а я пробил голову нападающему хопешем, отчего тот упал и больше не поднялся. Против меня остались всего двое, но я лишился щита, оставшись с хопешем, мачете и боевым топором. Копьё, занесенное надо мной, я смог схватить и выдернуть из рук воина, второе пришлось отбить в последний момент, а затем я сам стал атаковать противника, убыстрив темп схватки, сражаясь на пределе сил.

Удар, ещё удар. Воины обнажили против меня мечи, оказавшиеся интересной формы, как потом я узнал, они назывались кариссы, с листовидным концом и расширением перед самым остриём. Засвистел хопеш, в тон ему засвистели мечи, но двое воинов стали мешать друг другу, и я этим воспользовался, приняв на хопеш, отбросил меч противника и ударил следующего.

Меч второго встретил мой хопеш в воздухе и, издав совсем не мелодичный звук, треснул пополам, развалившись на куски. Не ожидавший такого позора от меня, владелец меча, по инерции, стал заваливаться вперёд, где я его встретил мачете, выхваченным из-за пояса.

Глупо булькнув и выпучив глаза, воин смотрел на разрезанный живот, но мне уже было не до него. Вырвав из его ослабевшей руки меч, я встретил следующий удар от второго воина, который, подняв с земли вырванную из его рук кариссу, уже успел повернуться ко мне.

Мечи с жалобным визгом столкнулись, а я, прокрутившись вокруг своей оси, с зажатым в левой руке ножом, ударил воина в спину и, чтобы он не мучился, сразу ударил по шее кариссой. Не глядя на дело рук своих, опасаясь, что станет плохо в самый ненужный момент, я направился к предводителю воинов.

Сначала я хотел с ним поговорить, даже думал поглумиться над ним, но увидев, что он разматывает боевую плеть, а на поясе висит приличных размеров меч, что-то передумал расспрашивать его и о погоде, и о молодёжной моде.

Над моей головой просвистел боевой кнут, но я был готов к этому и отскочил подальше. Потом, не став затягивать и так уже изрядно затянувшийся бой, в котором непонятно на чьей стороне было преимущество, достал боевой топор и метнул его во врага. Тот успел отклониться, но недостаточно быстро, и топор впился ему в плечо. Подскочив, я отрубил его руку с боевым кнутом, напоминающим казачью нагайку, с вплетёнными в неё кусками свинца.

Из отрубленной руки фонтаном плеснула кровь, и всякие мысли о том, чтобы расспросить его, вылетели у меня из головы. Особенно после того, как я услышал, что он пытается наслать на меня проклятья, а я, хоть и был православным, но, все-таки, не чужд суеверий, особенно в этом теле, и поэтому ударил его в горло мечом, тем самым заткнув готовые вырваться слова ему же в глотку.

На этом, собственно, битва и закончилась, десяток вражеских воинов, оставшихся в живых, бросились бежать, но наученный горьким опытом, я им такую возможность предоставлять не собирался и преградил путь, страшно крича и дико вращая вытаращенными в бешенстве глазами.

Так их сопротивление было подавлено, и они сдались на милость победителя. Мы их связали, из милосердия добив тяжелораненых. Затем собрали пленных и легкораненых, вместе с оружием, и отправились к нашим хижинам, чтобы допросить.

Допрашивать я, естественно, не умел, но негры из вражеского отряда особо и не скрывали информацию. Один удар по раненой ноге обрушил на меня просто ливень абсолютно ненужных подробностей жизни, как отряда, так и личной жизни старшего вождя.

Мои заготовки, типа: «Вы из какого подразделения? Кто командир? Сколько у вас было бойцов? Где расположены ваши танки?» полностью провалились. И я был вынужден выслушивать от всех воинов одновременно все события, произошедшие с ними.

Делали они это наперебой, стремясь выслужиться передо мной и спасти свои шкуры. Всего пленных у нас получилось семнадцать, из них половина были ранены. Всего, как оказалось, в отряде их было сорок семь. Двадцать человек мы убили, остальных взяли в плен.

Наши потери также были велики. Из пятнадцати воинов в живых осталось одиннадцать, из них семеро были ранены. Плюнув на допрос, я занялся своими ранеными, провозившись с ними до вечера. Вскоре вернулись из саванны жители деревни и стали мне помогать ухаживать за ранеными. Правда, они отказались ухаживать за пленными, ну да я их не винил.

Мне же нужны были лазутчики, и не просто лазутчики, а из чужого лагеря, да к тому же, рассказывающие всем, какой хороший вождь есть в малом селении, по имени Вааня или Ваан, вариаций мои негры уже подобрали немало, и уже все позабыли, как меня звали раньше (каким-то Балоном).

В большом селении нужно было рассказать, что я могучий воин, на моей стороне сильные духи, а ещё я шаман и врачеватель. И вообще, покрыт густой и чёрной шелковистой шерстью, очень приятной на ощупь (вариант «белый и пушистый» здесь, по вполне понятным причинам, категорически не прокатывал), но при этом добрый и заботливый.

Короче, вот готовый старший вождь, и надо срочно за ним послать, чтобы он нас всех научил Родину любить, пусть она чёрная и неприглядная, как говорится: Родину не выбирают, иди и люби, какая есть. Ты в ней родился, значит, пригодился! Вот такие у меня были задумки, когда уже поздней ночью я стал оказывать медицинскую помощь пострадавшим. Конечно, я не хирург и даже не медик, а, всего лишь, недоучившийся фармацевт, с соответствующими знаниями. Но даже моих примитивных навыков оказывалось достаточно, чтобы справиться с большинством ран, полученных воинами. Одного спасти не удалось, у него началась гангрена, а ампутировать я не умел, остальные выжили.