Текст книги "Сталин против Троцкого"
Автор книги: Алексей Щербаков
Жанр: История, Наука и Образование
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 10 (всего у книги 36 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]
24 ноября 1916 года Лев Давидович из Барселоны двинул в Северо-Американские Соединенные Штаты (САСШ, так тогда называлась страна). Причем судя по многим свидетельствам, он ехал туда не во временную эмиграцию, а собирался осесть в САСШ всерьез и надолго. К этому времени Троцкий вполне представлял растущую мощь САСШ – все-таки он вырос в семье крупного коммерсанта-экспортера и, приезжая из училища на каникулы, помогал отцу в делах. Так что Лев Давидович имел кое-какое представление о мировой торговле. Вот он и полагал, что едет в страну будущего, – и, так сказать, отряхивал прах «старушки Европы» со своих ног. О России и говорить нечего.
Ехал туда Троцкий совсем не на пустое место. По крайней мере, он очень быстро натурализовался. Хотя в десятых годах ХХ века иммигрантов встречали в САСШ совсем не с распростертыми объятиями. Нет, сегодняшних строгостей не существовало, но приезжим приходилось претерпеть множество мытарств, пока они обретали гражданство. А вот Троцкий проскочил очень легко.
«После приезда в Нью-Йорк Троцкому и членам его семьи не повесили на шеи бирки и не направили под душ, а полицейские чиновники не стали придумывать им новые американские фамилии[17]17
Обычная чиновничья практика по отношению к иммигрантам. Чиновники и не пытались разобраться в иностранных фамилиях, а писали в документах, какие хотели.
[Закрыть]. Человек, который был признан политически опасным субъектом во Франции и Испании, был быстро допущен со своей семьей в самый большой город США и в считанные часы был удобно размещен и обеспечен интересной работой, удовлетворявшей материальные потребности всей его семьи. Вскоре он получил американский паспорт. В отличие от многих соплеменников, о Троцком было кому позаботиться».(Юрий Емельянов)
А кто о нем позаботился? Уж точно не местные товарищи по борьбе за светлое будущее. Американским социалистам на Европу было, по большому счету, наплевать. Как и большинство американцев, их волновали лишь собственные проблемы. Наиболее вероятна версия, что подсуетился Давид Бронштейн, используя свои связи в коммерческих кругах.
Вообще-то особых усилий прилагать было и не надо – просто устроить так, чтобы американские иммиграционные чиновники знали – к ним едет не какая-нибудь нищая революционная шантрапа, а сын солидного человека.
«Следует учесть, что вложения американского капитала в России выросли во много раз за годы Первой мировой войны. Фрэнсис был инициатором широких планов подчинения российской экономики интересам США и одновременно устранения России как конкурента его страны с мирового рынка зерна. Возможно, что оказание поддержки видному российскому революционеру входило в сложные многоходовые комбинации, продуманные в правящих кругах США с целью дестабилизации России».
(Юрий Емельянов)
Конечно, Троцкий в ту пору не пользовался особым влиянием, но почему бы и не прикормить человека на всякий случай? Это ведь ничего американцам не стоило…
Тут следует немного отвлечься. В последнее время в большую моду вошла конспирология – то есть теории о разнообразных глобальных и многоходовых заговорах. Правда, почему-то коварные заговорщики постоянно допускают такие ляпы, что веры в их сверхковарство как-то нет. На самом-то деле все обстояло (и обстоит) куда проще. Как говорит герой романа Джека Лондона «Время не ждет»: «Если бы ты знал, что пойдет дождь из похлебки, что бы ты сделал? Накупил бы побольше мисок». Вот это и делали серьезные люди. Вряд ли кто-нибудь мог точно сказать, что произойдет в России. Вариантов имелось много, а вот о победе большевиков никто всерьез и не думал. Но почему бы на всякий случай не завести побольше друзей среди разнообразных сторонников перемен?
Что же касается Троцкого, то ему Америка очень понравилась.
«Я оказался в Нью-Йорке, в сказочно-прозаическом городе капиталистического автоматизма, где на улицах торжествует эстетическая теория кубизма, а в сердцах – нравственная философия доллара. Нью-Йорк импонировал мне, так как он полнее всего выражает дух современной эпохи.
Квартира за 18 долларов в месяц была с неслыханными для европейских нравов удобствами: электричество, газовая плита, ванная, телефон, автоматическая подача продуктов наверх и такой же спуск сорного ящика вниз. Все это сразу подкупило наших мальчиков в пользу Нью-Йорка. В центре их жизни стал на некоторое время телефон. Этого воинственного инструмента у нас ни в Вене, ни в Париже не было».
(Л. Д. Троцкий)
А что же он делал в САСШ?
Троцкий начал сотрудничать в русской эмигрантской газете «Новая жизнь», которую возглавлял еще один герой будущих партийных разборок – Николай Иванович Бухарин. Он был представителем уже следующего поколения революционеров – тех, кого толкнула на этот путь революция 1905–1907 годов. В эмиграции Бухарин находился с 1912 года, а в САСШ приехал незадолго до Троцкого. К кампании подключилась и старая знакомая Льва Давидовича Александра Коллонтай. Она ездила по Америке с лекциями о российском социалистическом движении, к тому же Ленин поручил ей перевести и попытаться издать в САСШ его книгу. Кстати, Троцкий полагал, что Коллонтай за ним шпионит – доносит Ленину о его действиях. Хотя на самом-то деле Александра Михайловна просто сообщала Ильичу об американских делах. Но Лев Давидович был всегда о себе очень высокого мнения – и полагал, что Ленину больше делать нечего – только за ним следить.
Однако Троцкий не собирался замыкаться в эмигрантской среде. Довольно быстро он переориентировался – стал больше интересоваться американскими делами.
«Я писал статьи, редактировал газету и выступал на собраниях. Я был занят по горло и не чувствовал себя чужим. В одной из нью-йоркских библиотек я прилежно изучал хозяйственную жизнь Соединенных Штатов. Цифры роста американского экспорта за время войны поразили меня. Они были для меня настоящим откровением. Эти цифры предопределяли не только вмешательство Америки в войну, но и решающую мировую роль Соединенных Штатов после войны. Я тогда же написал на эту тему ряд статей и прочитал несколько докладов. С этого времени проблема „Америка и Европа“ навсегда вошла в круг главных моих интересов… Для понимания грядущих судеб человечества нет темы более значительной, чем эта».
Лев Давидович начал сотрудничать с еврейской социалистической газетой «The Jewish daily forward[18]18
Перевести можно как «Еврейский ежедневный впередидущий».
[Закрыть]». «Мы все успешнее проникали в могущественную еврейскую федерацию с ее четырнадцатиэтажным дворцом, откуда ежедневно извергалось двести тысяч экземпляров газеты „Форвертс“».(Л. Д. Троцкий)
Кстати, разделение американского движения по национальному признаку было для левых большой проблемой. Именно против этого и высказывался Сталин в упоминавшейся статье «Марксизм и национальный вопрос».
Газета, в которой стал сотрудничать Троцкий, занимала антиантантовскую позицию.
Вопрос о войне был в Штатах крайне актуален. Как известно, САСШ вступили в войну 6 апреля 1917 года. Но намерение президента Вудро Вильсона повоевать не было секретом и ранее. Так что в стране шла борьба между сторонниками и противниками вмешательства в европейскую разборку. И левые были против, что вполне понятно. Американские рабочие решительно не понимали – зачем им идти умирать на другой стороне планеты? (Американская армия тогда формировалась по призывному принципу.) Ни для кого не являлось секретом, что вступление страны в войну было выгодно прежде всего «денежным мешкам». САСШ очень хотелось влезть в послевоенный передел мира – а для этого необходимо было поучаствовать в войне.
Но при чем тут простые люди? А ведь именно им суждено было идти воевать и умирать за интересы богачей[19]19
В Первой мировой войне погибло 114 тысяч американцев.
[Закрыть]. Тогда еще не было телевидения – люди думали своей головой.
Разумеется, Германия всячески поддерживала – в том числе и финансово – такие настроения.
В эту антивоенную кампанию с энтузиазмом включился Троцкий. Он познакомился с лидерами леворадикального американского профсоюза «Индустриальные рабочие мира» (ИРМ), в котором имелись как социалисты, так и анархо-синдикалисты[20]20
Американские социалисты объединялись в Социалистическую партию США. Анархо-синдикализм – леворадикальное учение. Согласно ему все предприятия должны быть переданы трудовым коллективам в лице профсоюзов (синдикатов). Предполагается, что после этого государство станет ненужным – синдикаты сами смогут решить все проблемы. Анархо-синдикалисты, в основном, были сторонниками революционных методов.
[Закрыть]. Однако серьезных контактов не завязалось. Троцкий воротил нос – дескать, ИРМ – сомнительные марксисты. Оно, конечно, так, с марксизмом в этом профсоюзе было не очень. Хотя, возможно, причина в том, что дружить с ИРМ было весьма чревато – американские власти сильно не любили эту структуру. Ведь лидер организации Уильям Хейвуд как раз в это время призывал к организации актов саботажа на предприятиях, дабы предотвратить вступление в войну. Да и вообще, лидеры ИРМ то и дело садились в тюрьмы. А Льву Давидовичу явно не хотелось посидеть еще и в американской тюрьме…
Увлекшись антивоенной деятельностью, Троцкий даже порвал с «Форвертсом». Дело в том, что Государственный департамент нанес мощный удар по противникам войны. Он стал публиковать данные, согласно которым Германия пыталась развязать американо-мексиканскую войну.
Основания к этому имелись. С 1910 года в Мексике шла гражданская война, по масштабам сравнимая с российской. Отряды одного из лидеров повстанцев, Франциско Вилья в 1916 году устроили налет на территорию САСШ – на поселок Коламбус в штате Нью-Мексико, после чего американская армия вторглась в Мексику. Возможно, его и в самом деле подтолкнули немецкие агенты.
Кроме того, ребята Вилья сильно напоминали анархистов[21]21
Вообще-то Вилья по взглядам и тактике очень похож на батьку Махно. Разве что до тачанок не додумался.
[Закрыть]. Так что многие американцы, запуганные призраком анархизма, который тогда активно околачивался по САСШ, отнеслись к разоблачениям очень серьезно. Газета «The Jewish daily forward» поддержала правительство. Троцкий ворвался в кабинет редактора, устроил жуткий скандал и хлопнул дверью. В прямом и переносном смысле.
И вот тут-то грянуло. В России началась революция. Никто из эмигрантов этого не ожидал. К примеру, Ленин полагал, что революцию ему доведется увидеть лишь в старости. Возможно, именно поэтому Троцкий устраивался в САСШ всерьез и надолго.
Троцкий не любил Россию, он отвернулся от Европы, ему очень нравилось жить в Америке, но… Лев Давидович был кем угодно, но только не обывателем, для которого главное – уют и хороший уровень жизни. Он хотел делать историю. Согласно теории «перманентной революции», процесс пошел. Значит, надо было спешить.
Часть 2. Большие дела
По большому счету, первая часть этой книги является растянутым предисловием. Настоящие дела начались лишь в 1917 году.
Год великих перемен
Итак, в России на месте свергнутой монархии образовались целых две конкурировавших власти – Временное правительство под председательством князя Г. Е. Львова и Центральный исполнительный комитет Советов (ЦИК). Первая структура состояла в большинстве из либералов – кадетов и октябристов. Во второй преобладали эсеры и меньшевики.
Эти две власти конкурировали, но на первых порах не враждовали. Так, знаменитый Александр Федорович Керенский входил в обе.
Временное правительство дало только свободу. Да такую, что дальше некуда. По уровню демократии Российская республика (так стала называться страна) далеко превосходила все европейские страны, да и САСШ тоже.
Правда, очень быстро выяснилось: «временные» ничего, кроме как болтать, не умеют и ни на что не способны. К 1917 году экономическое положение в России было хуже некуда. Оказалось – может быть и еще хуже. В стране начался развал. Именно после Февраля страна встала на тот путь, который просто не мог закончиться ничем, кроме катастрофы… И большевики – это еще далеко не самое плохое, что могло произойти. Могло быть куда хуже.
Не стоит торопитьсяА что же большевики? Они просто-напросто прозевали начало революции. Большевики считали, что революция случится, в лучшем случае, через 10–15 лет. Это похоже на человека, который собирался долго и упорно копить деньги на квартиру, а тут вдруг ему ее предоставляют совершенно бесплатно… Правда, квартира оказалась коммунальной. Но все же.
Ленин узнал о Февральском перевороте из швейцарских газет. На месте событий дело обстояло еще веселее.
В Петрограде находились лишь три молодых члена Русского Бюро ЦК – В. М. Молотов, А. Г. Шляпников и П. А. Залуцкий. Они явились в Таврический дворец, центр революционных событий, где первоначально располагались обе власти, – именно в качестве трех человек, а не представителей РСДРП(б). Хотели просто посмотреть, что происходит, – и их Керенский с ходу ввел в Совет. Потому что туда всех вводили.
А почему бы и не ввести? На тот момент партия большевиков была малочисленной и маловлиятельной. Вот и пускай присутствуют, создают видимость демократии. Людям, мыслящим категориями традиционной политики, сама мысль о возможной победе большевиков казалась несмешным анекдотом.
Однако дело обстояло не так просто. Почему народ в подавляющем большинстве поддержал революцию? Люди надеялись, что новая власть решит две главные проблемы. Первая – это вопрос об окончании войны. К этому времени она уже смертельно надоела, тем более что никто не мог толком объяснить – а ради чего воюем? Вторая проблема – это земельный вопрос. Крестьяне, составлявшие подавляющее большинство населения, мечтали о том, чтобы получить помещичьи земли.
Довольно быстро серьезным людям стало понятно, что этих вопросов Временное правительство решить не в состоянии. О мире речь и не шла – «временные» полностью зависели от Англии и Франции. Собственно, они и пришли к власти при деятельной помощи этих стран. Точнее – их пропихнули во власть. К земельному вопросу даже приблизиться было страшно – потому что решить его «цивилизованно» было невозможно. Что же касается Советов, то лидеры эсеров и меньшевиков, как оказалось, были вполне довольны ситуацией – и не собирались предпринимать какие-то серьезные действия.
Но это станет понятно позже. Весной 1917 года люди пока еще доверяли Временному правительству, а еще больше доверяли Советам.
И вот что тут было делать оказавшимся в Петрограде трем членам ЦК, которые не имели серьезного опыта? Молотов впоследствии вспоминал о дореволюционных временах: «Вот я „Правду“ выпускал, мне двадцать два года было, какая у меня подготовка? Ну что я понимал? Приходилось работать. А эти большевики старые – где они были? Никто не хотел особенно рисковать. Кржижановский служил, Красин – тоже, оба хорошие инженеры-электрики, Цюрупа был управляющим поместьем, Киров был журналистом в маленькой провинциальной газете…»
Оказавшись волей обстоятельств в центре событий, ребята просто-напросто не знали, какой политической линии придерживаться. Единственное, что было понятно, – требовалось выступать против Временного правительства. Но что предложить? Какую тактику выбрать? Трое большевиков не придумали ничего лучшего, чем провозгласить лозунги: «Долой войну!» и «Долой Временное правительство!» В качестве практической меры они предложили запретить выпуск всех газет, которые не поддерживали революцию. Что было полной глупостью. Таких газет просто не было – крайне правые («черносотенные») издания были запрещены чуть ли не на следующий день после падения царской власти без помощи большевиков. А так – провозглашалась полная демократия. Поэтому подобные инициативы выглядели не слишком умно.
Но тут из Туруханского края прибыли более серьезные товарищи – Матвей Константинович Муранов, бывший до ссылки депутатом Государственной Думы, Лев Борисович Каменев, достаточно авторитетный деятель (в 1914 году он возглавлял «Правду», потом его арестовали и сослали). Третьим был Сталин.
«Прямо с вокзала он отправился к Аллилуевым. Тут его ждали, понимая, что при первой же весточке о революции он сорвется с места. А в столице куда деваться? Конечно, к ним, куда же еще! И вот он на пороге: все в том же костюме, в котором четыре года назад отправился в ссылку, уже распадающемся от ветхости, с ручной корзинкой, где помещался весь его багаж. Иосиф был все такой же – и не такой. Дети запомнили его подавленным, молчаливым, а теперь он стал веселым. Смеялся, шутил, показывал в лицах захлебывающихся от высоких речей станционных ораторов и жадно расспрашивал обо всем, краем глаза разглядывая друзей».
(Елена Прудникова)
Члены «тройки» встретили новоприбывших совсем не фанфарами. Им уже понравилось руководить. В итоге в Русское Бюро приняли Муранова, Сталина взяли «наполовину» – с совещательным голосом, сославшись на «некоторые свойства личности». Каменева не взяли совсем. Припомнили его высказывания против антивоенной политики большевиков на посту редактора «Правды». Но Сталин уже тогда понимал: главное – это не формальные посты, главное – это реальное влияние. Так что он стал редактором «Правды». Все были довольны. Редактировать ежедневную газету – это чрезвычайно муторное дело. Тем более что в политической газете с небольшим штатом в обязанности редактора входило регулярно писать передовицы – то есть высказываться по поводу происходящих событий. Причем реакция должна быть немедленной. Сегодня функцию оперативного отклика на события в значительной степени взяли на себя телевидение и Интернет. Но тогда эту роль играли газеты. И общими лозунгами тут не отделаешься. Так что на Сталина эту работу с облегчением спихнули.
В итоге Сталин получил под контроль главный орган партии. Уже 14 марта вышла его первая статья. По большому счету именно он озвучивал партийную политику – и делал это так, как считал нужным. И тут проявилось еще одно качество Сталина, которое в итоге и привело его к победе. Иосиф Виссарионович никогда не был склонен к авантюризму. Даже его знаменитое ограбление банка было очень хорошо спланировано. В политике же он предпочитал действовать медленно, но верно. Без лишней суеты и внешних эффектов. Вот и в данной ситуации Сталин правильно просчитал ситуацию. Ни Временное правительство, ни Советы в том виде, в котором они существовали в марте 1917 года, ничего сделать не были способны. Значит – если Советы придут к власти, люди начнут в них разочаровываться. Но пока что в них верили. А ведь у Советов была такая особенность – своего депутата избиратели могли заменить в любой момент. Следовательно, нужно вести осторожную, но целенаправленную пропаганду, ненавязчиво внушая, что реальной альтернативой болтунам может быть партия большевиков. Тут стоит пояснить – газеты в 1917 году имели огромную власть над умами. Тот, кто помнит годы «перестройки», поймет. Только в семнадцатом это было еще сильнее. Так что, цинично говоря, тактика Сталина была: долбить, долбить и долбить.
Стоит сказать о его журналистском мастерстве. По его статьям стоит учиться любому журналисту, занимающемуся пропагандой политических идей. Сталин полностью следует сформулированному гораздо позже золотому правилу политической журналистики: «В статье должна быть одна мысль, повторяться она должна минимум три раза».
Сталин писал очень просто. Его тексты понятны всем – в отличие от творчества большинства тогдашних политических журналистов. Еще одна их особенность – статьи явно рассчитаны на чтение вслух. Сталин имел большой опыт работы «в поле» и прекрасно понимал: многие рабочие малограмотны. Газеты часто читали в кружке товарищей или коллег именно так.
Вот образцы его творчества.
Две резолюции«Две резолюции. Первая – Исполнительного комитета Совета рабочих и солдатских депутатов. Вторая – рабочих (400 человек) механического отделения Русско-Балтийского вагонного завода.
Первая – за поддержку так называемого „займа свободы“.
Вторая – против.
Первая без критики принимает „заем свободы“, как таковой, как заем в пользу свободы.
Вторая определяет „заем свободы“ как заем против свободы, ибо он „заключается с целью продолжения братоубийственной бойни, выгодной лишь империалистической буржуазии“.
Первая внушена сомнениями потерявших голову людей: а как быть со снабжением армии, не повредит ли делу снабжения армии отказ от поддержки займа.
Вторая не знает таких сомнений, ибо она видит выход: она „признает, что дело снабжения армии всем необходимым требует денежных средств, и указывает Совету рабочих и солдатских депутатов, что деньги эти должны быть взяты из кармана буржуазии, затеявшей и продолжающей эту бойню и наживающей в этом кровавом угаре миллионные барыши“.
Авторы первой резолюции должно быть довольны, ибо, ведь, они „исполнили свой долг“.
Авторы второй революции протестуют, считая, что первые таким отношением к делу пролетариата „изменяют Интернационалу“.
Не в бровь, а в глаз!
За и против „займа свободы“, направленного против свободы.
– Кто прав? – решайте, товарищи рабочие».
(«Правда» № 29, 11 апреля 1917 г.)
«Выход – путь давления на Временное правительство с требованием изъявления им своего согласия немедленно открыть мирные переговоры.
Рабочие, солдаты и крестьяне должны устраивать митинги и демонстрации, они должны потребовать от Временного правительства, чтобы оно открыто и во всеуслышание выступило с попыткой склонить все воюющие державы немедленно приступить к мирным переговорам на началах признания права наций на самоопределение.
Только в таком случае лозунг „долой войну!“ не рискует превратиться в бессодержательный, в ничего не говорящий пацифизм, только в этом случае может он вылиться в мощную политическую кампанию, срывающую маску с империалистов и выявляющую действительную подоплеку нынешней войны».
(«О войне», «Правда» № 10, 16 марта 1917 г.)
«Мы обращаемся поэтому к крестьянам, ко всей крестьянской бедноте всей России – взять свое дело в свои собственные руки и двинуть его вперед.
Мы призываем их организоваться в революционные крестьянские Комитеты (волостные, уездные и проч.) и, забрав через них помещичьи земли, самовольно обрабатывать их организованным порядком.
Мы призываем сделать это немедля, не дожидаясь Учредительного собрания и не обращая внимания на реакционные министерские запрещения, ставящие палки в колеса революции.
Разве рабочие, вводя 8-часовой рабочий день, не „откололи“ от революции фабрикантов и иже с ними? Кто решится утверждать, что революция проиграла, облегчив положение рабочих, сократив рабочий день?
Самовольная обработка помещичьих земель и захват их крестьянами – нет сомнения – „отколют“ от революции помещиков и иже с ними. Но кто решится сказать, что, сплачивая вокруг революции многомиллионную крестьянскую бедноту, мы ослабляем силы революции?
Люди, желающие влиять на ход революции, должны раз навсегда уяснить себе:
1) что основными силами нашей революции являются рабочие и крестьянская беднота, переодетая ввиду войны в солдатские шинели;
2) что по мере углубления и расширения революции от нее неминуемо будут „откалываться“ так называемые „прогрессивные элементы“, прогрессивные на словах, реакционные на деле.
Было бы реакционной утопией задерживать этот благодетельный процесс очищения революции от ненужных „элементов“.
Политика выжидания и откладывания до Учредительного собрания, политика „временного“ отказа от конфискации, рекомендуемая народниками, трудовиками и меньшевиками, политика лавирования между классами (как бы кого не обидеть!) и постыдного топтания на месте – не есть политика революционного пролетариата. Победоносное шествие русской революции отметет ее, как излишний хлам, угодный и выгодный лишь врагам революции».
(«Землю – крестьянам», «Правда» № 32, 14 апреля 1917 г.)
«Таким образом, длинные речи министров свелись к нескольким коротким положениям: страна переживает тяжелый кризис, причины кризиса – революционное движение, выход из кризиса – обуздание революции и продолжение войны.
Выходило так, что для спасения страны необходимо: 1) обуздать солдат (Гучков), 2) обуздать крестьян (Шингарев[22]22
Гучков Александр Иванович – лидер праволиберальной партии «Союз 17 октября» (октябритстов). В апреле-мае 1917 года – военный и морской министр Временного правительства. Шингарев Андрей Иванович – министр первого состава Временного правительства.
[Закрыть]), 3) обуздать революционных рабочих (все министры), срывающих маску с Временного правительства. Поддержите нас в этом трудном деле, помогайте вести наступательную войну (Милюков), – и тогда все будет хорошо. Иначе – уйдем.Так говорили министры.
Крайне характерно, что эти архиимпериалистические и контрреволюционные речи министров не встретили отпора со стороны представителя большинства Исполнительного комитета, Церетели. Напуганный резкой постановкой вопроса со стороны министров, потеряв голову перед перспективой ухода министров, Церетели в своей речи стал упрашивать их пойти на возможную еще уступку, издав „разъяснение“ ноты в желательном духе, хотя бы для „внутреннего употребления“. „Демократия, – говорил он, – всей энергией будет поддерживать Временное правительство“, если оно пойдет на такую в сущности словесную уступку.
Желание замазать конфликт между Временным правительством и Исполнительным комитетом, готовность идти на уступки, лишь бы отстоять соглашение, – такова красная нить речей Церетели.
В совершенно противоположном духе говорил Каменев. Если страна стоит на краю гибели, если она переживает хозяйственный, продовольственный и пр. кризисы, то выход из положения не в продолжении войны, которое только обостряет кризис и способно пожрать плоды революции, а в скорейшей ее ликвидации. Существующее Временное правительство по всем видимостям не способно взять на себя дело ликвидации войны, ибо оно стремится к „войне до конца“. Поэтому выход – в переходе власти в руки другого класса, способного вывести страну из тупика.
После речи Каменева с мест министров раздались возгласы: „В таком случае возьмите власть“».
Сталин полностью забрал в свои руки газету. Он даже отказался помещать «Письма из далека» Ленина. Это были и в самом письма, написанные из эмиграции до возвращения Ильича (он приехал 3 апреля). Точнее – первое письмо было напечатано. Остальные – нет, под предлогом, что Ленин не знает реальной ситуации. И это было верно. Ленин сложившуюся в России ситуацию не понимал. Он выступал за всяческое форсирование событий. Его позиция заключалась в лозунге «Вся власть Советам!». Сталин был против, потому что не время. В самом деле, советы были пока что «чужими», в них заправляли сторонники компромисса с Временным правительством. Если бы даже взяли Советы власть? Они бы себя так же дискредитировали.
Тут я снова отвлекусь. «Письма из далека» – очень любопытный документ, демонстрирующий, что большевики-эмигранты подразумевали под понятием «взять власть». Они имели в виду совсем не собственную диктатуру. Наоборот. Они мыслили так: большевики станут идейно руководить, а пролетарские массы остальное как-то сделают сами. Очень удобно. И ведь после Октябрьского переворота так сделать и пытались. Не вышло, понятное дело.
Впрочем, после приезда Ленина и публикации «Апрельских тезисов» Сталин встал на позицию Ильича. Правда, не сразу.
«У него сомнения некоторые были, он не сразу присоединился к ленинским тезисам… Он с некоторой выдержкой думал, более тщательно. Ну, а мы были помоложе, попроще подходили к делу, поддерживали Ленина без всяких колебаний и твердо шли по этому пути… Что-то его беспокоило. У него были мысли по вопросу о мире, он размышлял над этим и искал ответы на вопросы… Ленина не так просто было иногда понять».
(В. М. Молотов)
Но в конце концов Ленин благодаря энергии и таланту политика сумел «пробить» свою линию. А зачем плевать против ветра? Тем более что все эти споры не имели реального смысла. На I съезде советов большевики оказались в полном меньшинстве. В Центральный исполнительный комитет (ЦИК) они протащили 58 депутатов из 320, то есть около 18 %. Вошел туда и Сталин. Но толку-то? ЦИК был типичным болтологическим органом. Низовые Советы не обращали на него особого внимания. Кстати, на Первом съезде Советов произошел знаменитый эпизод. На реплику меньшевика Ираклия Геогиевича Церетели «В России нет политической партии, которая говорила бы: дайте в наши руки власть…» Ленин сказал: «Есть такая партия». Собравшиеся весело посмеялись.
Только в 1917 году Сталин проявил себя как политик. И тут проявилась одна его черта – он никогда не лез в дискуссии по вопросам, которые не требуют конкретных решений сегодня или завтра. Что впоследствии ему припоминали большевики из эмигрантов, в том числе и Троцкий. Такую позицию приписывали то ли ограниченности, то ли беспринципности. Хотя и в самом деле – а какой смысл мести языком о том, на что ты не можешь повлиять? Но эмигранты-то много лет только тем и занимались. Многие и не смогли остановиться. Иные – до конца жизни.
Интересны и теоретические изыски Сталина. Он как-то заявил: «Надо откинуть отжившее представление о том, что только Европа может указать нам путь. Существует марксизм догматический и марксизм творческий. Я стою на почве последнего».
Это, пожалуй, лучшее теоретическое открытие Сталина. Если по-простому – это означает, что под марксизм можно подогнать что угодно. Точнее – что надо. Чем Сталин впоследствии и занимался. Благо технику составления проповедей он изучал еще в семинарии. А ведь перед проповедниками во все времена стояла примерно такая же задача – обосновать с христианской точки зрения нужды текущего момента.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?
