Текст книги "Государь Петр I – учредитель Российской империи"

Мы решили послать четыре пехотных полка в виде гарнизона в форт на той стороне Дона. Команда над этим отрядом была поручена полковнику Левистону. Было далее решено, что мы, если турки станут высаживать свой резерв, выступим и пойдем против них с 10 000 пехоты и со всей нашей конницей».

Русская Донская флотилия развернулась для боя в устье Дона. В первой линии встали галеры. Турначи-паша все же попытался высадить на берег десант янычар с 24 больших лодок и обстрелять суда противника «сильной стрельбой» из корабельных орудий. Но ни то, ни другое успеха не имело. Турки на морскую баталию не пошли. Их корабли подняли якоря и ушли в открытое море, «расписавшись» в своем поражении у донского устья.

Дальнейшие события под Азовской крепостью развивались с катастрофической быстротой для турецкого гарнизона. Перед городом одна за другой возникали новые осадные батареи. Теперь русские бдительно несли дозорную службу и все вылазки из-за азовских стен и налеты из степи отбивались незамедлительно и самым решительным образом.

В Азов был отправлен парламентер с предложением паше и гарнизону сдаться на почетных условиях. То есть туркам обещалась личная неприкосновенность и сохранность имущества, которое они могли унести на своих плечах. Парламентер был встречен со стен пушечной и ружейной пальбой. Тогда Петр I приказал начать бомбардировку вражеской крепости. Пушки стреляли ядрами, мортиры – бомбами. В городе стали вспыхивать пожары. Царь вновь демонстрировал себе и окружающим высокое искусство бомбардира, сделав немало метких выстрелов из большой мортиры.

16 июня в гордоновском «Дневнике» появилась следующая запись о ходе бомбардировки Азовской крепости: «Соорудив 9 батарей разного калибра и 4 батареи мортир и проложив коммуникации между апрошами, рассудили, что имеет смысл попробовать склонить город к сдаче: ведь из города так и не раздалось ни единого выстрела тяжелых пушек, хотя противник и не переставал вести огонь.

Так что с казаком, знавшим турецкий, послали письмо по-русски с переводом. Там, откуда он собрался идти, стали размахивать белым флагом. Казак отправился, но турки принялись по нему стрелять, и он вернулся. Так повторялось еще дважды, но все напрасно.

Все же осажденные получили предложение о сдаче на почетных условиях. В письме, которое было переправлено за крепостные стены, на казачьей стреле, на турецком языке говорилось: “Мы, христиане, крови вашей не желаем. Город Азов нам сдайте с ружьем и со всеми припасы без крови, а вам всем с пожитками и даем свободу, куда похочете. А есть ли о каких делах похочете с нами пересылаться, и вы пересылайтесь и договаривайтесь безопасно, а нашему слову перемены не будет”.

Тогда белый флаг заменили на красный, и тотчас же со всех батарей ударили пушки и полетели бомбы. Это вызвало в городе большой переполох, как нетрудно было заключить по донесшимся оттуда ужасным крикам и стенаниям. Христиане вели огонь из тяжелых орудий до ночи и всю ночь. Бомбы причинили большие разрушения и опрокинули несколько неприятельских орудий».

Вскоре был найден вернейший способ взять крепость. Сейчас трудно установить, кто подал царю Петру I идею применить против турок древнерусский присып. Государь «схватил» идею сразу и в тот же день повелел прекратить рытье траншей, хотя некоторые из них находились всего в двадцати саженях от крепостного вала. С этого дня все землекопы работать стали только в одном месте осадного кольца.

На глазах у пораженных виденным турок стала быстро расти земляная гора. Русские насыпали огромный подвижной вал, который стал метр за метром перемещаться в сторону крепостного рва, грозя перемахнуть через него. И тогда можно было с высоты присыпа обстреливать из пушек защитников крепости. Земляные работы велись днем и ночью.

Прибывшие под Азов 25 июня иноземные инженеры и «огнестрельные художники» (дипломированные фейерверкеры), навербованные в Германии (в Бранденбурге), были изумлены не менее турок. Русские продвигались к городу-крепости совершенно новым способом, которого те никогда не видывали и не слыхали.

Древнерусское ратное искусство, когда вал валили на вражескую крепость, чтобы брать ее с минимальными потерями штурмом, в просвещенной Европе с ее «военной инженерией» известен не был. Слово «присып» там не зналось. Крепости брались не земляной горой, а подземными минами и артиллерийской бомбардировкой. Или измором, длительной осадой и подкупом крепостных комендантов.

Это удивительное для войны инженерное сооружение, медленно приближавшееся к вражеской крепости, современник и очевидец тех событий описывал так: «Великороссийские и малороссийские войска, во обложении бывшие около города Азова, земляной вал к неприятельскому рву отовсюду равномерно приваливали и из-за того валу, ров заметав и заровняв, тем же валом чрез тот ров до неприятельского азовского валу дошли и валы сообщили толь близко, еже возможно было с неприятели, кроме оружия, едиными руками терзаться; уж и земля за их вал метанием в город сыпалась».

Петр I придал земляным работам на «присыпе» привычный ему размах. Делом руководил сам генералиссимус Алексей Шеин. В каждой смене трудилось до 15 тысяч человек – солдат, стрельцов, казаков. Привлекались к землекопству и экипажи «морского каравана», и пленные крымчаки. Турки, стремясь помешать приближавшейся к крепостным бастионам беде, совершали вылазки, но их отбивали. Когда был засыпан «присыпом» ров, они были вынуждены втащить орудия внутрь больверка. По всему чувствовалось, что осада близилась к концу.

17 июля донской атаман Фрол Минаев и малороссийский походный гетман Яков Лизогуб, предварительно сговорившись, испросили у царя разрешение на штурм Азова силами своих казаков. Петр I разрешил им «повоевать турскую крепость». Охотников среди казачества на такое дело набралось почти две тысячи человек. Они неожиданно для турок взошли на земляной вал и выбили их оттуда. Преследуя бегущих янычар, охотники едва не ворвались в саму азовскую цитадель.

Османы едва отбились от нападавших ружейным и пушечным огнем. При этом янычары стреляли не свинцовыми пулями, а разрубленными на куски серебряными монетами – ефимками. Свинец в азовском гарнизоне почти весь вышел. К слову сказать, ефимком русскими назывался серебряный австрийский талер, который был в ходу аж до середины XVIII столетия. На талерах, начиная с 1665 года, по повелению царя Алексея Михайловича ставились клейма с русским гербом.

В том деле азовский паша стянул к месту боя едва ли не весь гарнизон. Казаков потеснили, но они засели на вершине земляного вала. Когда к ним на подмогу подошло несколько солдатских рот, турок отогнали обратно к каменной цитадели. Из временно захваченного бастиона казаки на руках утащили четыре пушки, которые были представлены Петру I. Тот приказал наградить каждого охотника рублем серебра, каждого казачьего старшину – золотым червонцем.

…Утром 18 июля состоялась «консилия», которая назначила генеральный штурм крепости на 22-е число. Гарантия успеха виделась во многом. Турки теперь обстреливались из пушек с близкого расстояния, с вершины «присыпа». Город почти весь держался под прицелом этих орудий. Янычары уже не могли совершать вылазки: при выходе из крепости они почти сразу же вязли в рыхлой свеженасыпанной земле. В Азове кончился свинец, подходили к концу и пороховые запасы. Надежды получить помощь из Стамбула уже не виделось.

…Штурмовать Азовскую крепость не пришлось. Днем того же 18 июля турки на стенах стали махать шапками и преклонять знамена янычарских отрядов. Они показывали, что хотят начать переговоры. Речь могла идти только о сдаче города. Царь Петр I приказал прекратить стрельбу на всех осадных батареях. Это стало знаком того, что русские согласны начать переговоры.

Парламентером из Азова прибыл знатный осман Кегай-Мустафа в сопровождении мурзы-толмача с письмом от гарнизонного начальства. Он был принят главнокомандующим Шеиным, которому «капитан Петр Алексеев» поручил вести переговоры. Они начались с того, что Кегай-Мустафу, принятого с известной строгостью, угостили чашечкой кофе по-турецки.

Шеин выслушал перевод письма. Турки просили выпустить их с семьями и личным имуществом, какое они только могли унести с собой. Они просили не отбирать у них любимое личное оружие. И предоставить речные суда, чтобы отвезти их на реку Кагальник, в походный лагерь конного войска крымского хана. Петр I согласился на такие условия.

Запечатанное при Кегай-Мустафе письмо с ответом вручили донскому казаку Самарину, и тот поскакал к городским воротам. Там его уже поджидали гарнизонные военачальники во главе с беем Гассаном Араслановым. Бей хотел лично удостовериться в принятии условий почетной капитуляции и потому приехал в шатер Шеина, где собрался весь генералитет. Царь в разговоре не участвовал, стоя в стороне.

Турки выпускались из Азова с семьями, пожитками и «легким» оружием. Жителям тоже разрешалось покинуть разрушенный бомбардировками город. Османы обязывались выдать всех пленных и оказавшихся в Азове «охреян» – раскольников, беглецов из Московского царства. Исключение делалось тем, кто принял мусульманство. Выданные раскольники были казнены в Черкасске. На Руси врагам православной веры пощады не было никакой.

Лишь одно требование царского командования носило самый категоричный характер – выдачи «Немчина Якушки». То есть того самого голландского матроса Якова Янсена, по совету которого во время прошлогодней осады османы предприняли удачную вылазку на позиции спящих после обеда стрельцов. Он успел принять магометанство и записался в гарнизонные янычары. О возвращении в родную Голландию даже и не думал.

19 июля в 5 часов утра начался выход турок из Азова к судам (30 стругов и две галеры), подведенным ниже города. Капитулировавший гарнизон проходил между двумя шеренгами восьми русских полков. Всего из крепости вышло около трех тысяч вооруженных людей, не считая их семей и мирных горожан-мусульман.

Последними крепость покинули гарнизонный комендант бей Гассан Арасланов, янычарский ага с «несколькими важными особами». Вместе с ними вышли 16 знаменщиков. Свита бея стала спускаться к берегу Дона. Там ее поджидал боярин-воевода Алексей Шеин с генералитетом. Генералиссимусу были переданы с поклоном символические ключи от Азова. После этого знаменщики сложили знамена к ногам боярского коня и поспешили к стругам (30 единиц и две галеры). Стороны вежливо распрощались друг с другом.

Но на этом торжественная церемония капитуляции не закончилась. Судам с азовскими «сидельцами» пришлось пройти мимо стоявшей на якорях русской Донской флотилии. С нее звучали пушечные и ружейные залпы в честь одержанной победы.

Еще не успели последние турки покинуть Азов, как в нем уже появились малороссийские казаки, начавшие грабеж уцелевших домов и землянок. Желая получить военную добычу, они вышли из подчинения полковника Якова Лизогуба. Наказной гетман так и не смог навести порядок среди своих казаков.

Видя такое дело, «капитан Петр Алексеев» приказал генералу Патрику Гордону поставить в городе крепкие караулы от своего Бутырского полка. В Азовскую крепость под музыку и барабанный бой, с распущенными знаменам вступили десять пехотных полков.

Что представляла собой взятая Азовская крепость, увиденная Петром I? На этот вопрос дает ответ в своих правдивых, беспристрастных записях Патрик Гордон: «Я отправился посмотреть христианскую церковь и две мечети, которые оказались разрушенными бомбами. Вообще город представлял кучу мусора. Целыми в нем не осталось ни одного дома, ни одной хижины. Турки помещались в хижинах или пещерах (землянках. – А.Ш.), которые находились под валом или около него».

Царь не стал изменять законов войны той эпохи: победитель получили право и время на поиски добычи во вражеском стане. Тот же Гордон писал: «Когда мы вступили во владение городом, солдаты были заняты тем, что отыскивали и отрывали предметы, спрятанные турками; они нашли значительное количество посуды и одежды, однако все незначительной цены».

Это и понятно: все ценное азовские «сидельцы» унесли с собой. Но, собственно говоря, военные трофеи оказались огромны: 92 пушки, в том числе дробовики и тяжелые пищали, невесть как оказавшиеся в турецкой крепости, 4 современные мортиры. Оказалось, что османский гарнизон не испытывал «скудности» в провианте и порохе, но свинец для пуль у них действительно подходил к концу.

В письме, которое было отправлено шеинскими толмачами в Москву в Посольский приказ говорилось: «А в Азове, городе белом каменном, принято 92 пушки, 4 пушки мозжерных огнестрельных и всякого оружия много; пороху много в трех погребах; олова множество, свинцу малое число; хлебных запасов: муки и пшеницы премножество; рыбы вялой, икры паюсной много ж; мяса копченого и иных снастей много».

Второй поход к устью Дона и взятие Азова длительной осадой – «стеснением» – обошлись малыми людскими потерями. Петровская армия лишилась убитыми, умершими от ран и болезней около одной тысячи человек. В это число не входят примерно 700 черкас (малороссийских гетманских казаков), павших при отражении вылазок янычар из крепости.

В день взятия Азова царь Петр Алексеевич известил бояр в столице об одержанной победе. Письмо начиналось словами: «Ныне со святым Павлом радуйтесь всегда о Господе и паки реку радуйтесь…»

Военный историк П.О. Бобровский по поводу взятия Азовской крепости, запиравшей собой устье Дона, высказал следующее: «И знали все, что успехом обязаны Командору морского каравана, первому русскому капитану русского флота Петру Алексееву…»

Вслед за гарнизоном Азовской крепости сдался и форт Лютик. Из него турок (115 человек) выпустили с личным имуществом, но уже без оружия: им пришлось расстаться даже с ятаганами и пороховницами. В форту нашлось 31 орудие (медных и чугунных).

…Взятие города-крепости Азова произвело большое впечатление в Европе. Внушительных побед Московского царства она давно уже не знавала после Ливонской войны царя Ивана Грозного. Однако овладение Азовской крепостью после дней победной эйфории все больше наводило государя Петра I на «тяжкие» раздумья. И было от чего. Теперь русский Донской флот имел беспрепятственный выход в Азовское море. Но он не имел там для себя оборудованной гавани. Крепость Азов оказалась сильно разрушенной. Оттоманская же империя с ее потерей не лишилась сколько-нибудь значительных воинских сил.

Царь уже на второй день после виктории издал указ о восстановлении крепости. Она становилась пограничной для Русского государства, имея в тылу почти пустые степные пространства да казачьи городки по Дону и его притокам.

Одновременно с восстановительными крепостными работами шел поиск удобной гавани для будущего военного флота на Азовском море. Устье Дона у Азова никак не устраивало Петра I: выход в открытое море для достаточно глубокой реки зависел от направлений ветров. Если он дул с севера, то отгонял воду настолько, что море мелело, и даже галеры не могли выйти из речного устья. К тому же у выхода из Дона не имелось удобных стоянок для больших парусных кораблей. Кроме того, донское устье могло быть легко блокировано вражеским, то есть султанским, флотом.

Царь сам занялся поиском удобной гавани. 26 июля он на трофейной мелкосидящей турецкой галере вышел в Азовское море. Галеру сопровождала флотилия из нескольких шлюпок и морских лодок с экипажами из солдат-преображенцев. Так впервые воды Азовского моря – не прибрежные – увидели российский флаг.

Петр I связывал с гаванью, которую предстояло отыскать, будущее Русского царства на южных его рубежах. И место для гавани было найдено уже на следующий день. Им оказался морской залив достаточной глубины для стоянки кораблей с крепким каменистым грунтом, со скалистым берегом и мысом. Вблизи берега бил родник со здоровой водой. Это был Таганрог. Судам Донской флотилии пришлось провести у мыса ночь, встав на якоря. Далеко выступающий в море мыс имел название Таганий Рог. Это название брало начало от татарского «тагана» – треножника и «рога» – так называли на Днепре отмели и косы.

«Консилиум», решавший вопрос быть или не быть Таганрогу морской военной гаванью России, состоялся на мореходной лодке донских казаков. Было решено, что строительство Таганрога начнется с суши – с возведения форта и артиллерийских батарей для прикрытия корабельной стоянки…

2 августа русская армия начала уходить от Азова домой. Первым из осадного лагеря выступил Преображенский полк: петровские потешные оказались гребцами хоть куда – и против речного течения, и против морских волн. Перед преображенцами выступили в обратный путь малороссийские казаки. Царь Петр I щедро наградил их, приказав выдать 15 тысяч рублей серебром, и дал казакам от себя в подарок шесть новеньких полевых пушек отечественного производства.

Особо был обласкан походный атаман малороссийцев Лизогуб. Он был одарен 40 соболями (огромное богатство), 30 золотыми и тремя «косяками материи лаудану». Казачьи полковники получили в награду за взятие Азов-города по 15 золотых и по два «косяка лаудану».

В тот день, когда из-под Азова выступило малороссийское казачество, пришло известие о приходе к Черкасску запоздавших союзников московского государя – кочевых калмыков Аюк-хана. Они пригнали с собой для продажи множество лошадей, которых быстро распродали за хорошую цену. В этом и состояло их участие во Втором Азовском походе.

Петр I собственноручно начертил план Азовской крепости с указанием новых фортификационных сооружений на том и другом берегах Дона. Все надписи были сделаны на немецком языке. Руководителем работ был назначен генерал-инженер Патрик Гордон. Работы велись в три смены, днем и ночью. Они начались с восстановления жилых домов, уборке мусора, сбора русских чугунных ядер. Была восстановлена небольшая, существовавшая при турках, православная церковь Иоанна Предтечи.

Царь покинул Азов 15 августа. В одном из последних писем оттуда в Москву думному дьяку Андрею Винниусу Петр I сообщал: «…А о здешнем известен, ваша милость, будь… В Азове и Лютике пушек взято больших и малых и баштыкин 132, 1076 пищалей и стволов целых и ломаных, 1 пансырь да 57 бахтерцев, 64 сабли целых да 16 ломаных, пороху пуд с 1000 и болши, также и иных всяких припасов немало взято.

Господа инженеры Леваль и Брюкель непрестанно труждаются в строении города, того для и войск отпуск еще удержан. А черкасы июля в 30 день пошли в домы свои, также и донские пошли многие. А генеральный (общий) подъем будет после взятия Богородицына (праздника Успения Пресвятой Богородицы. – А.Ш.) …»

В восстановленной по плану Петра I теперь уже бывшей турецкой крепости на зиму оставлялся большой гарнизон – 5597 солдат и офицеров, а также 2709 стрельцов с их начальными людьми. Этих сил должно было хватить для отражения «диверсии» турок со стороны Азовского моря и конницы крымского хана из степи.

Воеводой над Азовом был назначен стольник князь Петр Григорьевич Львов, бывший до того воеводой в Вологде. В «товарищи» ему был дан по царскому указу его сын Иван Львов. При князьях Львовых оставлялись два опытных московских дьяка – Василий Русинов и Иван Сумороцкий. Им и предписывалось обустраивать российскую государственность на завоеванных приазовских землях.

Известие о падении Азовской крепости, пришедшее в Стамбул, не привело к ответному удару по Русскому царству. Султан был занят гораздо более серьезными для него проблемами – войной в Венгрии и внутренними мятежами: «И того числа султан, слушая те нерадостные ведомости, из Белграда наскоро с небольшими янычары с турками конницею пошел в Адрианополь потому, чтобы в Царьграде и в иных городах бунты не учинились в народах. А визирь из Белгорода через Дунай делает мосты, чтоб войску турецкому идти войною на Венгерскую землю цесарского величества».

…Русская армия возвращалась домой победительницей. По пути в Москву Петр I заехал в Тулу, где осмотрел местные железоделательные заводы. По преданию, в той поездке государь имел доверительный разговор с известным тульским мастером-предпринимателем Демидовым (Никитой Демидовым Онуфриевым), после чего царь приказал выдать тому из казны пять тысяч рублей. Огромная по тому времени сумма предназначалась на постройку оружейного завода и иные производства.

В 1696 году под Тулой появился «вододействующий» чугуноплавильный завод. В 1702 году Демидову передадут первый построенный на Урале казной Невьянский завод. Так начиналась родословная будущих уральских заводчиков Демидовых, богатейших русских горнопромышленников с баронским титулом.

…Москва давно не знала таких торжеств, как вступление в столицу царской армии 30 сентября 1696 года после взятия Азова. У Каменного моста, при въезде на него из Замоскворечья, были сооружены триумфальные ворота («порты») 10-метровой высоты. Они были изукрашены скульптурными фигурами и художественной арматурой – мечами, протазанами, копьями, знаменами и текстами из античной мифологии и истории.

Современники в своих записках сохранили для нас вид триумфальной арки, в убранство которой были «вложены» и царские мысли. Свод и фронтон деревянных ворот поддерживали громадные фигуры Геркулеса и Марса. Их пьедесталы украшали красочные барельефы, изображавшие эпизоды осады Азовской крепости и иронические надписи в адрес османов: «Ах, Азов мы потеряли и тем бедство себе достали» и «Прежде на стенах мы ратовались, ныне ж от Москвы бегством едва спаслись». По своду арки в трех местах шла торжественная надпись: «Приидох. Видех. Победих». То есть царь «всея Руси» Петр Алексеевич «пришел, увидел, победил».

Триумфальные ворота у Каменного моста прославляли, по замыслу их устроителей, «прехрабрых воев морских» и «прехрабрых воев полевых». Арку украшали две огромные картины на полотне. Одна изображала морской бой, вторая – сражение в поле с крымской конницей и штурм Азовской крепости. Над первой картиной красовался бог морей Нептун, плывущий на диковинном звере, с надписью: «Се и аз поздравляю взятием Азова и вам покоряюсь». Всю торжественную композицию триумфальных ворот украшал двуглавый орел, увенчанный тремя царскими коронами, с державой и скипетром в когтистых лапах.

В довершение всего перила Каменного моста были завешаны яркими персидскими коврами. Их собрали со всех кремлевских покоев и «вытребовали» от столичного купечества на один праздничный день…

Перед вступлением в Москву войска были собраны на лугах под Симоновым монастырем. Отсюда, построившись по полкам, они в девять часов утра двинулись через Серпуховские ворота в столицу. Первопрестольная встречала победителей колокольным звоном больших и малых храмов, монастырей.

Шествие петровской армии открывал отряд «конюшенного чина». Девять всадников со знаменем, во всем воинском убранстве, ехало впереди петровской армии. За ними на поводу вели «лошадь простую с седлом смирным, на седле палаш». Далее ехало еще девять вооруженных всадников, а за ними шел царский конюший с пищалью на плече…

Главным оратором на том торжестве оказался думный дьяк Андрей Виниус, сидевший на вершине триумфальной арки. Он и приветствовал стихотворными строками первого появившегося у ворот генерала. Им оказался Франц Лефорт. Виниус надрывно читал в трубу – рупор – стихи, в которых прославлялись «морские воины» и мужество, труды их «командора» – царя Петра Алексеевича:

 
Генерал, адмирал! Морских всех сил глава,
Пришел, зрел, победил прегордого врага,
Мужеством командора турок вскоре поражен,
Премногих же оружий и запасов си лишен,
Сражением жестоким бусурманы побеждены,
Корысти их отбиты, корабли запаленны.
Оставшие ж ся в бегство ужасно устремиша
Страх велий в Азове и всюду расшириша,
По сих их сила многа на море паки прииде,
Но в помощь град Азов от сих никто же вниде,
Сие бо возбранила морских ти воев сила
Их к сдаче град Азов всю выю наклонила,
И тем бо взятием весело поздравляем,
Труды же командора триумфом прославляем.
 

Когда отзвучала последняя строка стихотворного приветствия, по условному сигналу прозвучал пушечный салют из «большого наряда» – старинных орудий и пищалей, собранных по такому случаю на близлежащем Бархатном дворе.

Царь Петр I до самого Преображенского шел во главе «морского каравана» пешим в составе лефортовского полка. Он поражал москвичей, повидавших на своем веку всякое, далеко не царской одеждой. Самодержец был облачен в «черное немецкое платье», которое дополняло большое белое перо на заморской шляпе. В руках государь «всея Руси» держал офицерский протазан.

Затем к триумфальной арке подошли главные силы Большого полка генералиссимуса А.С. Шеина. Главнокомандующий ехал на греческой колеснице в окружении литаврщиков. Думный дьяк Виниус с высоты деревянных ворот и его приветствовал стихами, выкрикивая в трубу слова:

 
О Великий Воевода! Тя мы восхваляем,
Преславные твои дела повсюду расшипяем.
Радуйся, Полководче! Агарян победивый,
Полки татар и турок прехрабро прогонивый,
Где ныне гордость их, яже и высость восходила,
Преполная луна у них се ныне ущербляет,
Взятием бо Азова весьма ся умаляет:
Желаем же прилежно, как ныне побеждал,
И в будущее б лета Измаил упадал:
Преславное же воинство победы одержали,
С такими ж радостями в свояси возвращали,
Прехвальные те дела прияли достоинства,
И двалетные труды всего прославна воинства:
Сими враты победны повсюду расширяем
И подвиги прехрабры триумфом прославляем.
 

После последней строки вновь прозвучал оглушительный пушечный залп. За Шеиным через ворота под мерный барабанный бой проследовали солдатские полки. Затем прошествовал под аркой начальник артиллерии, бывшей под Азовской крепостью, стольник Иван Вельяминов-Зернов. За ним волокли по земле 16 трофейных турецких знамен. За ними вели пленного крымского мурзу Аталыка, руки которого были связаны цветастыми восточными платками.

После этого под триумфальной аркой прошел Преображенский полк во главе с генералом Автономом Головиным. За преображенцами везли на простой мужицкой телеге о четырех лошадях царского изменника – азовского янычара-голландца Якушку Янсена. На телеге был сделан тесовый помост, на нем виселица и две плахи. В плахи «воткнуто по обе стороны два топора, два ножа повешены, два хомута, десять плетей, двое клещей, два ремня. А Якушка в турецком платье, голова в чалме обвита по-турецки, руки и около поясницы окован цепями, на шее петля».

Предсмертный наряд изменника-наемника дополняла висевшая на его груди доска с краткой и выразительной надписью: «Злодей». По перекладине виселицы шла красочная надпись: «Переменою четырех вер Богу и изменою возбуждает ненависть турок, христианам злодей». Над головой Янсена висело изображение полумесяца и звезды с надписью: «Ущерб луны».

Янычар-голландец, как отмечали очевидцы, был одной из самых приметных фигур триумфального входа петровской армии в стольный град Москву. Рядом с ним у плах красовались в ярких красных рубахах два дюжих заплечных дел – «каты» – мастера пыток и публичных казней из Разбойного приказа. Они пощелкивали пытошными клещами и помахивали бичами из бычьей кожи, свирепо поглядывая на Якушку Янсена, уже безучастного ко всему. Провезли янычара-«христопродавца» мимо триумфальной арки «для того, чтобы он за многое свое воровство и измену в триумфальные ворота везть недостоин».

Замыкали триумфальное шествие московские стрелецкие полки. Перейдя Каменный мост, войска через Всесвятские ворота вступили в Белый город. В Кремль полки вступили через Троицкие ворота, которые тогда назывались Предтечинскими. На том военный парад по случаю взятия турецкой крепости Азов завершился. Стрелецкие полки разошлись по домам, солдатские – по своим слободам.

Последним украшением викториальных торжеств стала публичная казнь изменника голландца Янсена, на которой Петр I присутствовал инкогнито. Историк И.А. Желябужский в своих «Записках» так описал то событие в жизни столицы: «И вор изменник Якушка за свое воровство в Преображенском пытан и казнен октября в 7 день. А у казни были князь Андрей Черкасский, Федор Плещеев: руки и ноги ломаны колесом и голову на кол воткнули».

…В память взятия крепости Азов в том же году были отчеканены наградные медали. На лицевой стороне одной из них был изображен бюст Петра I с надписью: «Петр Алексеевич, повелитель московский, присно прираститель». На оборотной стороне изображалась бомбардировка Азовской крепости с надписью: «Молниями и волнами победитель». Внизу стояла дата – «1696». Носилась такая медаль (в известных случаях) на широкой шелковой голубой ленте, на шее.

Царь Петр I был щедр на награды. 26 декабря состоялось торжественное объявление их за Второй Азовский поход. Однако процесс награждения затянулся по одной простой и веской причине: государь повелел Боярской думе никого из ратников не обделить.

Начальствующие лица были приглашены в Кремлевский дворец. Там им думный дьяк громогласно прочитал «сказку» с похвалами за их государеву службу в Азовском походе. И только потом были объявлены пожалования.

Больше всего царских милостей досталось генералиссимусу и ближнему боярину Алексею Семеновичу Шеину, «знатному мужу» Русского царства. Он был пожалован золотой медалью в 13 золотых (червонцев), кубком с «кровлею» (крышкой), кафтаном «золотным» (парчовым) на соболях, «придачей» к его денежному жалованью в 250 рублей и вотчиной – Барышской слободой в Алатырском уезде. Шеин получил новые государственные должности. После Азова он стал главой сразу трех приказов – Пушкарского, Иноземного и Рейтарского.

Остальные военачальники награждались золотыми медалями меньших размеров, кубками, кафтанами, вотчинами и «деревеньками», соболями и прочей «мягкой рухлядью», дорогим оружием… После объявления пожалований генералиссимус Шеин пригласил военачальников и полковых командиров к себе на праздничный обед. После обильного застолья все «поехали к его величеству принести благодарность».

Наград удостоилось несколько десятков тысяч человек, до последнего солдата и стрельца. Последние, урядники и нижние чины, получили по золотой (золоченой) копейке. Царскую наградную копейку многие не тратили, а нашивали себе на шапки и кафтаны. На Московской Руси это было традицией еще со времен Ивана Грозного. Те из солдат, кто владел землей, получал к ней прибавку в 100 четвертей и деньгами 8 рублей.

Праздничные застолья шли не только в боярских хоромах и дворах стрелецких полковников, столичных и уездных дворян. Белое вино и песни лились в царских кабаках, солдатских, стрелецких и пушкарских слободах, в избах простых ратников.

Азовская победа имела большую значимость: последние убедительные победы отечественного оружия были связаны с первыми Литовскими походами отца Петра I царя Алексея Михайловича. Историк С.М. Соловьев отмечал: «Русские люди впервые были порадованы блестящим делом русского оружия».