Текст книги "Бесконечный Октябрь"

– Спасибо, – совсем растерявшись, ответил он.

Котельщик взял из моих рук заслуженную благодарность. Я протянул руки в стороны, дав ему понять, что мне хочется еще и обнять его. Старик заулыбался и сделал шаг навстречу.

– Я нашла ее, – Яника вошла совсем бесшумно.

Я выпустил старика из своих объятий, похлопав его несколько раз по плечу. После этого я покинул помещение.

– Знаете, вы очень хороший человек. Помните это всегда! – искренне, без нотки улыбки на своем лице сказала Яника.

Обняв его, она сразу же направилась к выходу.

– Ну, это, а парень третий-то где? – спросил он.

Яника оглянулась, и перед ней стоял теперь уже счастливо улыбающийся старик, прижавший обеими руками полученный от меня пакет к животу.

– С ним все хорошо. Вы спасли ему жизнь.

На несколько секунд между ними воцарилась тишина. После старик заулыбался еще шире, оголяя свои чередующиеся практически через один зубы.

– Это хорошо, – он растянул последнее слово, произнося его практически по слогам.

Яника ответила ему теплой улыбкой.

– Прощайте, – сказала она и вышла наружу.

Через несколько секунд она нагнала меня, пока я шел, едва переставляя ноги. Взял меня под руку, она не проронила ни слова, как, впрочем, и я.

К сожалению, мы не смогли сказать старику правду о том, что Насса погиб. Он попросту выгорел изнутри, лишившись тех органов, которые помогали ему наполнить жизнь яркими красками. Яника постоянно убеждает меня, что с ним все будет хорошо, что это пройдет, что он найдет в себе силы и переборет всю ту чернь, которая изводит его разум и душу, и я могу лишь сказать, что я ей верю. Да, Насса справится, и мы ему в этом поможем. Пусть он и лишился родителей, но у него еще есть мы. Теперь мы обязаны ему всем, что у нас есть, ведь практически только благодаря ему мы сейчас дышим, держа друг друга за руки. Он неоднократно спасал не только мою жизнь, потеряв при этом отца, мать – и себя. Мы должны подарить ему новую жизнь, пусть даже и со старыми ранами, воспоминаниями, опытам и болью. Мы должны оживить его, используя при этом лишь свое тепло, заботу и терпение.

Из котельной старика мы сразу же направимся в дом Насса, который он покинет сегодняшним вечером, но только для того, чтобы спустя время вновь переступить его порог.

Вернувшись домой, старик достанет из пакета несколько баночек с отварами, теплый свитер, носки – вещи, связанные моей мамой, – и записку, в которой мы пишем, что если ему когда-либо еще нужно будет срочно спасать чью-то жизнь, то будет достаточно дать этому человеку несколько капель стоящего перед ним отвара.

Через несколько дней он отпросится у своего более молодого, но не менее доброжелательного начальника в короткий отпуск, и, конечно же, получит его. Приехав на вокзал в снежный и холодный день ноября, он возьмет билет в город, где живут его сын, невестка, внук и внучка. Через несколько часов он будет отогреваться в поезде, попивая горячий чай и наблюдая из окна за красивейшими белоснежными просторами, местами богатыми деревьями, которые белее белого от окутавшего их снега. Его мысли будут лишь о жене, которая не так давно оставила его, отправившись в мир иной. Он будет вспоминать день, когда она была в столь же белоснежном и красивом платье, столь же белом, как и теперешний снег, который переливается на ярком солнце.

Старик давным-давно ждет с ней встречи, приглашая к себе смерть, а та упрямо не приходит. Видимо, еще не пришел его черед, но ему никак не удастся избежать желаемого.

Практически под занавес дня старик будет шагать по малознакомому ему городу, по памяти выискивая дом сына. Найдя его, он будет несколько минут стоять у двери, не решаясь постучать. То ли от холода, то ли наконец успокоившись и решившись, но он сделает это. К двери подбежит его внук. Замок легонько щелкнет и в лицо старика ударит внутренняя теплота дома.

– Дедушка! – закричал внук, бросившись обнимать деда.

– Здравствуй, родной!

Из гостиной вышел хозяин семейства.

– Папа! – радостно закричал он. – Папа, неужели это ты?

Старик выпрямился и обнял сына.

– Да, сынок, это я.

– Вот это сюрприз! – не менее радостно сказала вышедшая на шум из кухни невестка.

Немного позже вся семья, за исключением больной внучки, соберется за столом. Плотно и вкусно поужинав, поговорив о многих приятных и некоторых грустных вещах старик, наконец перейдет к главному, к тому, что вело его сюда более всего.

– Как она? – спросил он о внучке.

После этого вопроса кухня стала самым тихим местом в доме, а возможно и в городе.

– Сынок, помнишь, какую игрушку я тебе вчера купил? – неожиданно начав, сказал хозяин дома сыну.

– Конечно, папа! – улыбаясь, ответил светловолосый мальчуган.

– Молодец! Покажешь ее дедушке?

– Сейчас!

Внук сорвался с места и умчался в свою комнату.

– Думаю, что он не скоро ее отыщет.

– Славный парень, – ровным, басистым голосом, совсем не тем, который мы слышали в котельной, сказал старик.

– К сожалению, все врачи, к которым мы обращались, разводят руками, – сказала Зои.

– Мы будем пробовать, пока есть возможности. Мы не остановимся, пока будет хоть какая-то надежда, – добавил сын.

В ответ старик лишь задумчиво покачал головой, в которой рисовалась более реалистичная и менее оптимистичная картина.

Когда все уснут, он тихонько войдет в комнату детей. Достав из кармана бутылочку, он зальет немного ее содержимого в рот внучки. Затем он так же тихо выйдет из комнаты и отправится в гостиную. Он усядется в мягкое кресло, стоящее у горящего камина и будет глядеть на проплывающие над землей ночные облака, которые практически не препятствуют лунному свету наполнять ноябрьскую ночь красотой, хорошо отличимой от темени в эту светлую полночь. Спустя некоторое время старик закроет глаза, и немного позже в камине дотлеет последний огонек.

В утренних сумерках следующего дня сын обнаружит бездыханное тело отца, чье лицо будет так спокойно и счастливо, точно в глубине ночи к нему пришла его любимая жена и, на сей раз, они вместе отправились куда-то далеко-далеко. Там они навсегда останутся вместе, счастливыми и молодыми.

Этим же утром Зои войдет в детскую комнату и зарыдает от счастья. Она увидит, как ее девочка стоит на ногах в собственной кроватке. Улыбаясь, она глядит на маму своими ангельскими глазками, попутно сжимая и разжимая перед собой в воздухе свой крохотный кулачок, точно просясь на ручки.

Только в конце дня, во время игры со своим чудесным образом исцелившимся ребенком, Зои увидит бутылочки, стоящие на камине. Рядом с ними она обнаружит записку, в которой рукой Яники написано послание к старцу, спасшему уже не одну жизнь.

Мы подъехали к Насса. Я не спешу глушить двигатель, зная, что он вот-вот выйдет. Но на сей раз я ошибся. Его все нет и нет. Мы с Яникой переглянулись и молча вышли из автомобиля. Снаружи оказалось намного холоднее, чем мне казалось. Морозный воздух тут же дал знать о себе, ворвавшись в мои легкие. Щеки начало легко покалывать. Небольшой заряд бодрости не повредит.

Мы зашагали к калитке. Точно подгоняя нас, в наши спины ударил морозный ветер. Калитка заперта. Меня это удивило и насторожило, ведь если Насса дома, то калитка должна быть открытой.

– Подожди меня здесь, – сказал я Янике.

Убедившись, что за нами никто не наблюдает, я без особых усилий перепрыгнул ворота. Я сразу же заметил, что на входной двери ветер теребит лист бумаги. Подойдя ближе, я увидел, что это записка, оставленная Насса лично для меня.

«Дорогой друг, ты всегда был мне братом и, несмотря ни на что, это осталось неизменным. Я бесконечно рад за тебя. Невероятное счастье, что вы с Яникой вновь вместе. Как же хорошо, что мы смогли пройти те испытания, которые судьба припасла для нас. Да, пусть и не все, но мы справились.

Брат, никогда не позволяй себе думать, что я в чем-то тебя обвиняю. Не позволяй Янике думать, что она в чем-то виновна. Теперь у меня есть лишь вы, и я люблю вас. Пусть в вашей жизни больше никогда не будет поводов для волнения. Вы заслужили тот покой, о котором мечтали.

Я прошу вас, ни в коем случае не волнуйтесь за меня. Я обещаю вам, я даю слово, что со мной все будет хорошо. Я также обещаю, что мы вновь встретимся, и это обязательно произойдет. Верь мне, как ты верил тогда!

Простите меня, ведь это может показаться жестоким с моей стороны. Я ушел, не попрощавшись, но я ушел, чтобы вернуться. Мне нужно время. Я разберусь с собой, со всем тем, что меня теперь ожидает и со всем тем, что уже позади»

Смотри, Аксей, смотри! По небу снова плывут кораблики! Какие красивые кораблики, уверяю тебя, они точно живые! Как они прекрасны.

Ветер вырвал белый лист. Каждое слово этой записки стоит намного больше, чем за него мог бы отдать самый щедрый человек.

Я падаю перед дверьми на колени, точно передо мной алтарь. Усилившийся ветер начал трепать мои волосы, засыпая их снегом.

– Нет, Насса, – застонал я.

Из моих глаз хлынули слезы. Внутри меня все сжалось. Я не хочу, чтобы все закончилось именно так.

– Нет, – у меня вырвался душераздирающий крик.

Вскочив на ноги, я расшиб двери в щепки. Я мчусь из комнаты в комнату, надеясь найти в одной из них своего друга. Дом пуст. Я останавливаюсь посреди коридора, в который все тот же ветер начал заносить снег. В дверях Яника. Я плачу. В ее руках та же записка. Она все знает. Ей остается только поскорее вывести меня из этого дома, пока я не осознал до конца очередную потерю в своей жизни.

Я не любуюсь. Я просто смотрю на морозный закат. Яника молча ведет автомобиль. Мы мчимся через заснеженный простор в сторону города, где я заберу свои вещи, а после мы отправимся в дом моего отца, который вновь станет нашей обителью на неопределенное время, за которое мы постараемся как можно больше узнать о себе. Нам нужно разобраться с тем, кто мы теперь и в какую сторону нам предстоит двигаться дальше.

_{Глава восьмая}

Я не знаю точно, пролетело ли время быстро, или же оно тянулось бесконечно долго. Как бы там ни было, сегодня ровно год с того момента, как в огне догорела последняя частица Гвида. В этом году октябрь оказался более теплым, нежели прежде, в те дни, когда все казалось предельно напряженным, и весь мир вокруг нас был иным и новым.

Яника все так же держит меня под руку. Мы неспешно шагаем в сторону озера. Мы забрались на тот самый утес, с которого для меня начался новый отчет.

– Вот, подержи, пожалуйста.

Яника передала мне рюкзак, чтобы ей было удобнее достать банку. Ее волосы разлетаются от ветра. Он дует как раз в сторону озера. Это нам на руку.

– Спасибо, – Яника передала мне банку, которая мешает ей спокойно накинуть рюкзак на плечо.

Я поставил сосуд, практически до краев наполненный пеплом, на тот самый камень, который когда-то служил мне столом.

– Я думаю, что от этого нам станет легче, – сказал я.

– А я в этом уверена.

Я снял с банки крышку. Мы подошли к краю утеса. Далеко внизу серые волны разбиваются о скалы, превращаясь в белую пену. Вверху, точно над нашими головами пролетают тяжелые осенние облака, а сама осень наполнена запахом сырости и опавшей листвы.

Я наклоняю банку и из нее тянется длинный шлейф, некогда являвшийся кошмаром не только для нас. Я очень надеюсь, что сейчас все те, кого Гвид так или иначе смог чем– то ранить, чувствуют облегчение. Не важно, где они сейчас, в нашем мире, мире людей или где-нибудь еще.

Даже горя, он не переставал излучать что-то мерзкое. Я смотрю на летящий пепел, который вот-вот растворится в воде, но он кажется мне не просто остатками гари, а чем-то живым, где-то в глубине души пугающим меня явлением.

Яника сжала мою руку еще крепче. Кажется, что все позади. Кажется, что только сейчас я смог насладиться покоем в полной мере. Для идиллии не хватает одного – Насса.

Стоя здесь, сейчас я еще не знаю о том, что сегодня почтальон несколько раз перечитал адрес на конверте, предполагая, что в нем какая-то ошибка. Убедившись в ее отсутствии, он переложил письмо в отдельный кармашек своей сумки, решив доставить его последним: ведь адресат живет намного дальше того дома, который в его памяти отложился как самый отдаленный.

Мы дождались дождя, но и он не сразу смог оторвать нас от прекрасной золотой осени, которая залила красками все холмы и горы вокруг озера. От зеленой хвои до ярко-красной листвы – природа расписала местность, которая виднеется с утеса. Теперь здесь есть еще и мы, создания, являющиеся неотъемлемой частью природы. Очень близкие природе создания, поневоле ставшие вечными пленниками бесконечного октября.