Текст книги "Штрих-кот"

– Кидай «штуку» в аквариум! – взвизгнул-крикнул я каким-то не своим голосом, и тут все и началось.

Меткий бросок, и, едва не коснувшись красного луча – что тогда случилось бы, кстати? – «штука» приземлилась в воду, обдав стенки аквариума тучей брызг. Вылетая, капли воды шипели и испарялись так, словно над ними был гигантский лазер.

Затем уже Макс бросился к самой дальней фигуре, на ходу выхватывая нож, а Вареники, разделившись, помчались к тем, которые стояли справа и слева.

Я видел, что едва Варя добежала до своего, тот отбросил капюшон, оголив лысый череп, украшенный точно таким же красным орнаментом, как и балахон. Теперь в этом чудовище невозможно было признать того «свойского» парня, который встретился нам на берегу. По крайней мере, оскаленная гримаса могла бы с легкостью пройти кастинг в каком-нибудь фильме ужасов.

Девушка вскинула правую руку и нанесла удар, который тут же был заблокирован. Лысый действовал одной рукой, в то время как вторая продолжала направлять луч красного света к аквариуму.

Варя попыталась подсечь своему противнику ноги, но тот ловко поднял правую, позволил кроссовку девушки проскочить мимо, а затем с силой наподдал ей так, что Варя проехала несколько метров по полу и замотала головой, приходя в себя.

Я повернулся влево, но и там перевес был не на нашей стороне. Ника кружила, никак не решаясь подойти к колдуну, которым оказался Влад, а тот улыбался краешком губ и водил из стороны в сторону прибором с двумя раздвоенными «рожками» на краю. Не то парализатор с ядом, не то электрошокер – понять было сложно. Ясно одно – приблизиться практически невозможно. Если достанет хотя бы один раз, то все – пиши пропало.

А на противоположном конце зала Макс сошелся с капитаном в ножевом бою. Морской волк действительно сумел преподнести сюрприз. Он орудовал левой рукой, но при этом так ловко, что Максиму оставалось только кружить на безопасном расстоянии вокруг капитана, чертившего ножом восьмерки в воздухе и при этом не выглядящего усталым. Когда Макс попробовал обойти с тыла, капитан исхитрился вывернуться так, что по-прежнему испускал луч света из ладони себе за спину и при этом умудрялся защищаться.

Кроме того, с каждой секундой казалось, что символы на балахонах горят все ярче, и я откуда-то понимал, что царящая вокруг магия будет делать этих троих только сильней. Они не просто оживляли город, но и черпали из этого преобразования какую-то энергию.

«Которую и должна остановить «штука», – мелькнуло в голове. – Я же для этого ее и сделал, чтобы ритуал остановить, вот только…»

Вот только сейчас то единственное, что могло нас спасти, находилось в аквариуме. В воде. В мерзкой, холодной, сырой, мокрой, портящей шерстку, грозящей удушением жидкости. Над которой, помимо прочего, застыло три красных луча, к которым очень не хотелось приближаться.

А ведь скоро они окажутся уже внутри…

«И тогда станет совсем поздно, – подумал я. – Тогда уже ничего не остановить…»

Справа раздался вскрик Вари. Я дернулся, как от удара, повернулся и увидел, что лысый продолжает измываться над девушкой. Одной рукой он сумел поймать ее за локоть и теперь выворачивал в болевом захвате.

Слева не просто вскрикнула, а завизжала от боли Ника. Легкий хлопок и треск, а затем запах озона. Я увидел, что девушка лежит на полу и вздрагивает. Затем она собралась, встала на четвереньки, хлопнула в ладоши, и пол вокруг Влада вздрогнул, взмывая вверх. Но едва он дошел до того уровня, на котором начинался красный луч, как бетон принялся крошиться, словно мел, и оседать горстками пыли. Уже через несколько секунд оказалось, что Влад попросту стоит на отдельном постаменте, а вокруг него что-то вроде осадного рва. На мой взгляд, теперь ему даже обороняться стало удобней.

Красные лучи уже почти сошлись над макетом Триллиана, и ждать дальше было нельзя, а потому я побежал так быстро, как мог.

Быстрее, чем от дворовой собаки, которая только притворялась старой и больной, но в любое время готова была цапнуть купившихся на этот трюк котят.

Быстрее, чем от хозяйки квартиры, в которую я однажды залез, прельстившись виднеющейся банкой с молоком, стоящей на столе.

Быстрее, чем в тот раз, когда сверстники решили хорошенько проучить «маленького зануду», то есть меня, а после несколько часов гоняли по чердакам, пока я не сумел их наконец-то обмануть.

Быстрее… в общем, очень быстро.

Промчался, взвился в прыжке и приземлился… приводнился в аквариум, успев почувствовать жар над спиной и, кажется, все-таки опалить часть шерсти. Впрочем, едва я оказался в воде, как появилась другая проблема – во время полета совсем вылетело из головы, что надо бы набрать воздуха.

И вот, задыхаясь и чувствуя, как легкие раздирает от недостатка кислорода, как в тот раз, когда устраивал ловушку для гремлинов, я барахтался в воде и изо всех сил сдерживал инстинкт, который советовал всплыть, набрать воздуха и скорее убегать.

«Куда всплыть? Под лучи эти?» – урезонивал я инстинкт, но это не помогало.

А между тем от точки, в которой сошлись красные лучи, по аквариуму распространялось тепло. Вода была ничуть не холодная, по температуре больше напоминала нагретую весенним или летним солнцем лужу. И с каждой секундой становилось все теплее, а потому можно было предполагать, что если не постараться, то совсем скоро появится суп из самоуверенных котят, которые даже прибор, собственноручно сделанный, не могут заставить работать.

«Штуке», слава всем кошачьим богам, было все равно в какой среде работать – это случайно так вышло, я такую опцию не закладывал. Но вот для того, чтобы все получилось, нужно было кое-что покрутить, здесь повернуть, а потом ткнуть по большой кнопке прямо на крышке.

Но попробуй сделать это, когда в воде твои лапы лишь лениво барахтаются и становятся непослушными, как тополиный пух, летящий совсем не туда, куда необходимо. А веса в тебе из-за этой воды почти нисколько, а потому на кнопку и надавить толком не получается, если только…

…если не дернуться всем телом разом, загребая лапами, и не ткнуться в нее головой. Больно, но, кажется, нажал.

А потом из кнопки выросла белая сфера. Сначала она сконцентрировалась вокруг «штуки», затем заняла собой весь аквариум, а потом резко рванула одновременно в разные стороны, да так резво, что хватило одной лишь секунды, а она уже вышла за пределы здания.

И там, где она прошла, не осталось ничего. Ни красных лучей, ни синего сияния вокруг рук Вареников. А затем случился внезапный взрыв, от которого мордочку обожгло болью, все вокруг затрещало, и – что единственно приятное – аквариум треснул, выбрасывая на пол воду, а вместе с ней и меня, чтобы я смог наконец-то нормально вздохнуть…

* * *

Когда раздался звон разбитого стекла, а после этого шум воды, Макс как раз пытался уйти от очередного выпада капитана, оказавшегося неожиданно настоящим мастером по владению ножом. Вдобавок клинок его был тем самым, который украли у командира, – с вибрирующим лезвием. Каждый удар мог обернуться рваной раной или даже раздробленными костями, а потому Максим держался поодаль, то и дело норовя схитрить, и зайти с той стороны, где капитан ничего не сможет сделать.

Но все было тщетно! По крайней мере, до того самого звона стекла.

Сразу после него красный луч, идущий из левой руки капитана, неожиданно пропал, отчего мужчина пошатнулся и дернулся. Макс увидел в этом шанс, подскочил, занес руку для удара – оглушить или слегка ранить, – но тут же был вынужден отступить.

Ярость исказила спокойное до этого лицо капитана. Он взревел и бросился в наступление, настолько безумное и опасное, что Максим пожалел, что не успел расправиться с противником раньше. Теперь, когда тот мог двигаться и орудовать обеими руками – нож порхал из одной в другую, как смертоносная бабочка, и силуэт его был так же неуловим из-за вибрации лезвия… – о, да, теперь речь шла только о том, чтобы уцелеть, да и то по случаю. Или чудом.

Но того, как назло, все не было. Судьба, думаю, решила, что командир исчерпал свой лимит удачи на сегодняшний день. Максим отступал и уворачивался, не помышляя об атаке, а затем, когда оказалось, что отступать больше некуда, ему пришлось заблокировать чужой удар своим ножом…

И увидеть, как лезвие, отколовшись, летит в сторону.

Очень знакомая картина. Сегодня – или уже вчера? – он как раз рассказывал нам о подобном случае. Но если тогда ему надо было просто дойти и выжить, то теперь дело было совсем в другом.

Хотя, собственно, в чем именно другом? Ему опять необходимо было выжить и дойти. По словам Максима, в тот момент он себя чувствовал сначала дураком, затем неблагодарным дураком, а после дураком, который не достоин звания командира, так старательно на себя примеряемого.

И вместо отчаяния Макса охватила ярость, но не такая, в которую впал капитан, а легкая бесшабашная удаль, знакомая, пожалуй, многим. Она чаще всего приходит с фразой «А ну и черт с ним со всем», а затем вы совершаете что-то такое, на что до этого уже долго не могли решиться. Например, увольняетесь с нелюбимой работы или наконец-то идете и признаетесь в своих чувствах девушке, которая давно вам нравится.

Возможно – пожалуй, даже часто – в итоге ничего хорошего и не случится: придется как-то справляться без работы в поисках новой или вы испортите отношения с той самой девушкой, потому что она думала, что вы только друг и ничего более. Но пройдет время, и выяснится, что выбор в тот момент был правильным. А иначе вы так бы никогда и не узнали, что совсем рядом есть работа вашей мечты, а девушка… а девушка тоже где-то очень рядом, просто вы не туда смотрите.

В общем, ярость, охватившая Максима, была именно такой.

И если бы это был какой-нибудь телефильм, то к тому времени сам Макс должен был оказаться не просто приперт к стенке, а избит или ранен, а потом он неожиданно воспрял бы духом и принялся наносить удар за ударом, тесня противника.

Но в жизни все оказалось куда прозаичней.

Кинув обломком ножа в капитана, Макс тут же подскочил ближе, сокращая дистанцию и не давая противнику размаха для удара. А затем, когда тот вновь замахнулся, дернул его за широкий рукав балахона, так что нож скользнул пусть и совсем рядом, но в сторону.

Удар лбом по переносице, еще один рывок балахона, подсечка, а после нож вылетает из рук противника, и вот ты уже сидишь на нем, срываешь с себя футболку и связываешь ей чужие руки, а враг все барахтается в своем просторном одеянии.

Когда-то давно, в детстве, я смотрел мультфильм, в котором очень подробно рассказывали, чем плох плащ – стандартный атрибут любого супергероя. Выяснилось, что его может куда-то засосать, он может зацепиться, противник может его намотать на руку и придушить тебя пряжкой… ну, и так далее.

Наверное, с просторными одеяниями была примерно такая же история.

Макс оставил связанного капитана и огляделся, но тут выяснилось, что Вареникам помогать уже нет никакой нужды. Влад лежал обездвиженный, а Ника подкрадывалась сзади к противнику Вари, лысому «хиппи», встреченному когда-то давно – меньше недели назад! – на берегу моря. Правда, тогда у него был берет и нелепый псевдофранцузский говор, а сейчас хиппи был силен и напорист, да и в рукопашной схватке действовал умело. Даже балахон ему нисколько не мешал, а только придавал фигуре смазанность, отчего следить за ним было еще сложнее, а в глазах рябило от мельтешащих красных символов. В общем, с просторными одеждами было не все так просто, как с плащами супергероев.

Но одежда одеждой, а глаз на затылке она не заменяет. Пока лысый боролся с Варей, Ника уже подобралась совсем близко. Замахнулась отобранным парализатором-электрошокером, но тут же была вынуждена отскочить, потому что лысый моментально развернулся и бросился уже на нее.

Однако, двинувшись назад, Ника одновременно кинула дубинку вперед, и та, перелетев через противника, оказалась в руках у Вари.

Удар по затылку, «зудящий» звук электрошокера, и лысый свалился на землю, мелко подрагивая. Конвульсии закончились, только когда Ника ткнула противнику куда-то в область шеи.

И когда уже казалось, что все беды на этом закончены, враги пали и самое время подсчитывать собственные потери… в этот самый момент распахнулась дверь, ведущая в зал, и на пороге показался Варфоломей. Одежда на нем прилипла к телу – явно мокрая, – волосы всклокочены, а правая рука с чем-то зажатым в ладони была вскинута вверх.

Макс подхватил с пола валяющийся нож с дрожащим лезвием, отключил вибрацию и с силой метнул. Через секунду нож рукояткой стукнул садовника по лбу, и тот повалился на пол, как подкошенный.

Теперь-то уж точно было «все».

* * *

Едва битва стихла, как Вареники и Макс поспешили к рассыпавшемуся аквариуму. Я лежал в осколках стекла, весь мокрый и дрожащий, но при этом дышал глубоко и спокойно. Осторожно убрав осколки, что остались от аквариума и модели Триллиана, Ника подняла меня на руки. Я открыл глаза, посмотрел вокруг мутным взглядом, казалось не узнавая никого, а затем сказал:

– Мяу.

И сам будто испугался собственного голоса, встрепенулся и принялся ощупывать себя лапками, но, как и следовало ожидать, брошки, подаренной Профессором, не оказалось. Не то отлипла, пока был в воде, не то отлетела, когда сработала «штука», а то, может быть, это тоже было магией и перестало работать.

Тем не менее, пока я себя ощупывал, успел заметить обездвиженных Влада, хиппи, капитана и даже садовника. Потому еще раз мяукнул, теперь уже облегченно, и удобно устроился на руках у Ники.

«Ну и что, что сказать ничего не могу, – подумал я. – Как-нибудь потом. А сейчас надо бы немного отдохнуть. Пускай пока люди разбираются, что и как».

– Ой-ой! – сказала вдруг Варя. – Тут у Варфоломея что-то в руке, и это мне не нравится.

– Он тебе там фигу показывает? – спросила Ника.

– Ну, если это фига, то он ее напечатал.

– Ух ты, а я думала, что фиги они непечатные, как и то, что они значат!

Ника со мной на руках – в последнее время подобный способ перемещения стал входить у меня в привычку – двинулась к сестре, а где-то по пути присоединился Максим. В руке у него была спортивная сумка. Черная, матовая, лишь язычки замков на молнии чуть поблескивали в темноте.

– Все, приплыли, – сказала Варя, когда остальные подошли ближе. – Варфоломей-то у нас, оказывается, хороший…

И она протянула жетон, очень похожий на тот, который американские полицейские постоянно демонстрируют друг другу и преступникам в американских же фильмах. Блестящий жетон, на котором было выгравировано, что принадлежит он сотруднику специального подразделения «Антимагия». А конкретно – капитану Вольдемару Дресвянникову. Имя было незнакомое, но вот фотография явно принадлежала садовнику, только он на ней был коротко стрижен и не улыбался, а смотрел грозно. Кажется, даже глаза сверкали.

– И вот почему он хотел нас спасти, – пробормотала Ника. – А мы его вырубили и там оставили. И теперь он прибежал, а мы снова его вырубили.

– И оставим опять, – сказал Максим. – Слышите шум?

Мы прислушались: за стенами башни раздавались с десяток голосов, а также шаги, предупреждающие крики и недовольный ропот.

– Наверное, он остальным все рассказал. Ну, или не все, но что-то из того, что знал. А сейчас они придут – а тут уже вся работа сделана. Нужно только Валерия Валерьевича освободить, этих троих посадить, а «антимага» нашего – привести в чувство. Но с этим они уже и без нас справятся.

Максим вопросительно взглянул на Вареников, и те в ответ кивнули. Тогда он расстегнул молнию сумки и вытащил оттуда устройство для возвращения.

– Ого! – уважительно прицокнула Варя. – А Максим-то вещи из воздуха доставать научился. Мы вот не умеем.

– Он, наверное, сумку оживил, а она ему все подает.

– Думаешь, теперь он еще и магом стал?

– Ага! Маг, боец, командир и все такое. Теперь мы ему не нужны. Яшка еще, наверное, пригодится, чтобы думать за Максима, а вот мы-то зачем?

Вареники так натурально вздохнули и опустили головы, что Макс не выдержал и рассмеялся. Не очень-то удачный получился смех – тело наверняка ныло от ударов, ноги еще чуть заметно подрагивали, да и обстановка не располагала. Тем не менее, смеялся он искренне и ничуть не обиделся.

– Ничего я не научился. Они тут сумку в уголке оставили. Здесь и контейнер с гремлинами, и устройство для перемещения, и еще разные штучки из тех, которые позаковыристей и поопасней. Видно, решили после изучить, а может быть, лысый им подсказал, в чем из этого магия есть. Я так подозреваю, что он тут больше всего во всем разбирался.

– А мы с ним разобрались, – хищно улыбнулась Варя.

– Именно. А теперь давайте вернемся и покончим уже со всем этим.

Общее мнение выразил я еще одним «мяу». В этот раз оно оказалось утвердительным, полусонным и было наполнено мечтами о теплой постели, еде и покое.

Уже активируя устройство для перемещения, я расслышал, как Ника прошептала сестре «Ох, и попадет нам от Профессора» и подумал: «Да, наверное, попадет. Но, в сущности, сейчас как-то на это наплевать…»

Эпилог

Что ждет героев, только что вернувшихся с изнурительного, полного опасностей задания? Разумеется, каждому свое, но кое-что в подобных возвращениях является общим. В первую очередь – накрытый стол со всевозможными яствами и напитками, какие только можно достать. Во вторую – теплая ванна или хотя бы душ, а то и парилка, чтобы отмыть пыль далеких стран, оттереть аромат приключений и избавиться от запаха неприятностей. Ну, и в третью, но не в последнюю – похвала и благодарность начальства, мирных жителей и всех тех, кто так или иначе благодаря этому подвигу почувствовал, как жизнь становится лучше.

Может быть, не осознанно, а как минимум в подсознании, мы ждали чего-то подобного. Тут речь не о меркантильности, но подвиг ведь совершили, а значит – награда обязательно должна быть. Однако все оказалось не так просто. Что-то, как говорится, пошло не так, то ли с нами, то ли с заданием.

Начать с того, что вернулись мы из Триллиана, разумеется, туда же, откуда и совершали перемещение, – в комнату Профессора. Его самого внутри не было, фанфары не прозвучали, накрытого стола тоже не обнаружилось.

– А где?.. – начал было Макс, оглядываясь, как Вареники, что-то заслышав, принялись делать знаки, чтобы он замолчал.

Максим покорно кивнул и тоже прислушался. За дверью разговаривали. Слов не разобрать, но степенный и важный голос, что-то выговаривавший двум другим, оказался знакомым. Без сомнения, хозяин комнаты сейчас находился за дверью, вот только никто из нас не порывался сейчас же ее распахнуть и предстать перед профессорскими очами. Если чему-то мы и научились за время пребывания в Триллиане, так это сбору информации, перед тем как приступать к действиям.

Впрочем, прошло не более тридцати секунд, как Профессор зашел внутрь, медленно закрыл дверь и только потом соизволил взглянуть на нас. Был дядюшка хмур и неприветлив даже сверх обычного, а появлению усталой и побитой четверки, которую три дня назад отправил на задание, нисколько не удивился.

– И что так долго? – спросил он.

Ни взгляд, ни тон дружелюбия не выражали. От такой встречи мы даже не нашлись, что сказать. Спас положение я. Поскольку для общения с родичем брошка не нужна, а быть непонятым уже порядком надоело, я спрыгнул с рук Ники, приземлился на пол и понял, что еще слишком слаб, чтобы нормально стоять, а потому присел.

– Мы все выполнили, – сказал я. – Ну, то есть, гремлинов обезвредили, тритонов отвадили, заговор с целью оживления подводного города тоже ликвидировали. Вот!

– Вижу, что вот, – пробурчал Профессор. Он-то общался по-человечески, видимо, чтобы остальные тоже понимали, о чем речь. – Я вас только за гремлинами посылал, не могли разве после этого домой сразу? Вам что, делать было нечего?

– Вообще-то, – вступил Максим, – мы пытались связаться с Базой, чтобы получить дальнейшие указания, едва схватили гремлинов и выяснили, что они лишь первое звено заговора. Но связи с вышестоящим командованием не было, потому мы решили действовать на свой страх и риск по обстоятельствам.

Нельзя не отметить огромный прогресс в самоконтроле, которого достиг Максим. Только в словосочетании «вышестоящее командование» прорезались нотки металла, а вся остальная фраза была сказана так, будто бы Макс был вовсе не зол. Так, скучающий будничный тон, которым сообщают что-нибудь вроде: «В мусорное ведро уже ничего не помещалось, а потому я решил его опустошить, поскольку не у кого было спросить, надо ли это делать».

Профессор, однако, обладал проницательностью, помноженной на опыт. Он неопределенно хмыкнул, почесал задней лапой ухо, а затем фыркнул.

– Связи не было – это понятно. Но вы не могли подумать, что, может быть, на Базе произошло ЧП, все заняты и требуется помощь всех и вся, даже тех, кто еще толком не агент?

– Не могли, – Варя помотала головой. – А что, действительно случилось ЧП?

– Надеюсь, никто не пострадал, – Ника нахмурилась.

– Никто. И ничего не случилось. Но меня расстраивает, что подобная мысль не пришла вам в голову. Только о себе и думаете. Молодежь, что с вас взять.

Мне же показалось, что Профессор очень напоминает кота, застигнутого на кухонном столе с лапой, протянутой к куску колбасы: воришка делает независимый вид и словно бы сообщает, что колбаса опасно свесилась с края тарелки, а кот всего лишь хотел ее поправить. В самом деле. Не верите? Очень даже зря!

Тем не менее, поделиться своими сомнениями я сейчас не мог, даже если бы захотел, а потому оставалось только смотреть и ждать, чем этот спектакль закончится.

– Ну, давайте, рассказывайте, герои, что вы там натворили, – сказал Профессор и строго прищурился.

Вареники переглянулись меж собой, затем ткнули Макса в спину, а после уселись на пол возле меня. Командир, которому тоже не хотелось стоять с низко опущенной головой, присел рядом, вздохнул, почесал макушку и принялся рассказывать.

Мы слушали с интересом, ибо в Максиме вдруг проснулся хроник-документалист, неизвестно где до этого скрывавшийся всю прошлую жизнь. Благодаря ему рассказчик сосредоточился только на главных деталях и абсолютно не щадил ничье самолюбие. В первую очередь, собственное.

Все малейшие ошибки, просчеты, неудачи и даже досадные совпадения вылезали на свет и рисовали не очень приглядную картину. Этот абсолютно отстраненный рассказ помог всем нам вычленить главную мысль, которую Макс неосознанно и пытался донести: были все шансы окончить задание провалом, но несколько неожиданных решений и большая доля везения помогли не только остаться в живых, но и задержать преступников.

Собственно, именно так Максим и закончил:

– Короче говоря, нам очень повезло. Но ведь везет сильнейшим, не так ли? – последняя фраза была сказана с той самой улыбкой, с какой давным-давно Макс и вошел в конференц-зал Базы. Вареники едва не прослезились от нахлынувшей ностальгии.

– Положим, – протянул Профессор, – везет не только сильнейшим, но и дуракам. А судя по твоему рассказу, подурачиться вы успели вдоволь. Но кое в чем ты прав – хороший агент не только тот, кто многое умеет и многое знает. Важно, чтобы ему благоволила удача, без этого в нашем деле никуда.

Мы разом приободрились. Конечно, сказано слишком завуалированно и неопределенно, но эти слова агента 013 вполне можно было принять за похвалу, если очень хочется. Нам хотелось – именно что «очень».

Однако следующие слова Профессора вновь вернули к неприглядной действительности.

– А теперь забудьте все, что вы только что мне рассказали. Да, вы правильно поняли и нечего тут рты раскрывать! – агент 013 продемонстрировал поднятую вверх лапу и эффектно выщелкнул один коготь. – Сказал – забудьте, значит, так и сделайте. Ваша история никуда не годится, и рассказывать ее начальству – дохлый номер. После подобного рапорта вас нужно гнать в шею. Несказанно повезло – это хорошо, но это еще не все. В общем, сейчас мы пойдем на доклад к шефу. Говорить буду я, а все остальные молчат и только подобострастно кивают. Задача ясна?

На удивление Профессора, никто из нас не кивнул. Мы смотрели напряженно, с подозрением и без особого уважения, как будто он выдал не четкие указания, а глупость ляпнул. Агент 013 выщелкнул еще один коготь, а затем, подумав, все остальные. Вновь взглянул на нас, и мы нехотя кивнули. Сначала друг другу, а уж затем ему.

– Неплохо, – Профессор сделал вид, что не заметил заминки. – Надо будет потренироваться, но для первого раза сойдет и так. А теперь пошли, докладываться будем.

Он же первым выскочил из комнаты, не дожидаясь, пока остальные встанут. Возможно, интуиция ему подсказала, что оставаться одному с нами было весьма рискованным предприятием. Мы ведь могли и передумать, а у Профессора явно были свои причины поторопиться.

В комнате Варя подхватила меня на руки – какое-никакое, а разнообразие. Обычно моим перемещением Ника занималась, но тут она помогала встать Максиму, у которого от долгого сидения затекли ноги.

– Что-то я не думаю, что возвращаться сразу после поимки преступников было хорошей идеей, – сказал он.

– Да уж, там бы нас, наверное, наградили, – пробормотала Варя.

– По крайней мере, можно было бы сфотографироваться с ногой, стоящей на груди Влада, – хмыкнула Ника.

– Мяу! – внес свою лепту я.

Не знаю, как остальным, но мне вдруг почудилось, что доклад у начальства вряд ли окажется окрашен в радужные тона. Просто обязательное мероприятие, которое надо вытерпеть, а уже потом можно будет спокойно отдохнуть и наконец-то выспаться.

Собственно, я уже почти этим и занимался, лежа на руках у Вари. А все остальные в тот момент, подозреваю, мне завидовали. Но они должны были понимать, что кому-кому, а мне пришлось труднее всех.

Я ведь не только себя, я мир спас!

* * *

Поход по коридору до кабинета начальства дался неожиданно сложно. Навстречу то и дело попадались спецагенты, каждый из которых почему-то считал своим долгом хмыкнуть, поднять брови или ухмыльнуться, будто знал все подробности проведенной операции. Я даже, чтобы не терять полученных навыков, начал прикидывать, кто из злоумышленников Триллиана мог поддерживать связь со шпионом на Базе и в какой именно момент сумел передать сюда данные о провале миссии, которая в конечном итоге закончилась победой.

Профессор двигался далеко впереди четким, торжественным шагам, постукивая когтями по полу и вздыбив шерсть на загривке. На встречных-поперечных поглядывал если и не свысока – в силу малого роста, – то уж точно с изрядной долей презрения и превосходства.

– Я чувствую себя так… – пробормотала Ника.

– Как будто над нами провели эксперимент, – подхватила Варя.

– Точнее, все еще проводят.

– А мы даже не разобрались, какая у него цель.

– Тс-с-с! – Профессор обернулся и строго прищурился. – Ну-ка постойте.

Обошел вокруг бойцов: смахнул невидимую пылинку со штанины Макса, подтянул сбившийся носок у Вари и воинственно фыркнул на меня – просыпайся, мол.

Я, хоть и не совсем спал, зевнул и открыл один глаз:

– Что, уже закончилось?

– Если продолжишь и дальше спать, то точно закончится, – отчеканил Профессор. – Я о твоей карьере спецагента. Чемодан, телепорт, Харьков. И баба Маня с метлой. По идее, тебе бы помолчать, но, может, понадобится вставить пару слов, потому держи и больше не теряй!

Профессор выудил откуда-то – будто бы даже из воздуха – брошь-переводчик и прицепил мне на грудь. Может, и свою отдал. Наверняка иногда устает все эти людские слова выговаривать и позволяет себе немного отдохнуть. Это единственное, что успел я подумать, потому как агент 013, не дав никому ничего сказать, приглашающе взмахнул хвостом:

– Пожалуйте в кабинет к шефу.

* * *

После башни триллианского архитектора любой офис показался бы не слишком внушительным, но тут подкачало все. И сам кабинет – маленький, не очень светлый, с неровной горой бумаг на столе и разводами пыли на полках, и его хозяин. Макс наверняка ожидал встретить здесь широкоплечего генерала, украшенного шрамами и орденами, Вареники, вполне возможно, думали, что управлять Базой может только крутой маг, высокий, обстоятельный и очень внушительный, а я замер в предвкушении: вот сейчас Профессор обернется и гордо скажет: «Я ваш король!» То есть нет, глупо как-то звучит. Лучше так: «Я начальник этой Базы и еще полусотни тайных организаций». Вот.

Однако за столом сидел до обидного низенький квадратный, с морщинистым – а точнее, складчатым! – лицом гном. В первую очередь бросались в глаза его длинная окладистая борода и не самое лучшее настроение. Гном попыхивал, как закипающий чайник, вертелся и хмурил брови.

– Шеф! – Профессор не стал тянуть морского конька за хвост, а сразу повел к делу. – В рамках отбора талантливой молодежи в стажеры Базы я отправил этих хлопцев на тестовое задание. Стартовые обстоятельства: опытный агент на подхвате, дружелюбно настроенные штатские, полное отсутствие случайных местных жителей – фактически тепличные условия! Из-за такого расклада я осмелился предоставить молодежи свободу действий, однако они зарекомендовали себя с очень хорошей стороны, точно следуя инструкциям.

«Хлопцы», то есть мы, молча переглянулись. Хотелось бы поглядеть на такую инструкцию.

Профессор очень быстро бубнил, всем видом своим демонстрируя, что перебить его, вклиниться в монолог не получится.

Он тщательно умолчал обо всех неудачах Макса с гремлинами, однако подробно описал метод их поимки, придуманный мной. Прогулку к тритонам представил как попытку выяснить, вся ли нечисть поймана, а также как проверку выделенного оборудования.

– Работа на перспективу, – важно говорил он, подрагивая ушами, – демонстрирует вдумчивый, не сиюминутный настрой курсантов.

Шеф запустил пальцы в бороду, основательно почесал подбородок и прогудел:

– Они-то действовали по инструкции, а ты проявил самодеятельность.

– Исключительно из-за отсутствия времени на согласование!

– А если бы с ними что-то случилось? Мы не зафиксировали точку их отправки, поэтому не было стабильной связи. Случись что, как бы они запросили помощь?

– Я же как раз говорю, что случиться ничего принципиально не могло! Поэтому я и осмелился…

– Ты должен был сначала спросить моего разрешения!

– Точно-точно? – у Профессора задрожали усы, и голос стал похож на кислую сметану.

По всему выходило, что агент 013 просто посамовольничал за чужой счет, решил продемонстрировать, что он не только отличный полевой работник, но еще и мудрый кадровик. Глаз-алмаз. Мгновенно способен определять, подойдут ли кандидаты для задания и, главное, сработаются ли.

Нет, несмотря на то, что кабинет шефа мало походил на башню архитектора, я подумал, что последнему бы тут понравилось. Он тоже любил сначала раздать заданий, а потом разговаривать свысока, по сути, сам с собой, считая исполнителей пешками, которых никто не слушает. Кому интересно мнение шахматной фигурки, которая в силу своей молодости даже не умеет ходить дальше, чем на одну клетку? Пусть стоит и молчит. И кивает в такт словам того, кто задумал и провернул всю партию. Никому не важно, что по дороге к краю доски происходили маленькие катаклизмы и большие подвиги, – игрокам нужен результат, а не чувства фигур.