Текст книги "Группа крови на плече. Смерти вопреки"

Глава 6

После возвращения из сияющих комитетских чертогов меня опять усадили ждать в приемной Алидина. Секретарша, заперев все документы в сейф, строго на меня посмотрела и ушла на обед. Что обидно – с собой не позвала. А так хотелось попробовать разносолов в столовке кровавой гебни. Впрочем, я не отчаялся, оккупировал ее стол и, выйдя в город через девятку, набрал рабочий телефон Яны.

– Алло! Позовите, пожалуйста, майора Иванова.

– Это сберкасса!

Похоже, на звонок ответила та самая золотозубка с начесом.

– Да я знаю, что не казарма. А к вам разве с обыском еще не приходили?

В трубке повисло тяжелое молчание.

– Не-ет… А должны?

– Ну если пока не пришли – тогда позовите, пожалуйста, Яну Викторовну.

Девушка, взяв трубку, мигом меня расколола:

– Орлов, ты Галю в гроб своими шутками вгонишь!

– Она мне сразу не понравилась, – хмыкнул я. – Но, если ты настаиваешь, ограничимся больничкой.

– Чего звонишь? У нас тут аврал – аудиторы пришли.

– Зачем?

– Как зачем? Была попытка ограбления, поэтому начальство приказало провести аудит. Так положено. Теперь все в мыле.

– Ну, раз так… – я тяжело вздохнул. – Хотел увидеть тебя.

– Попробую завтра пораньше отпроситься. – Яна крикнула кому-то: – Сейчас иду, минуту… – и уже мне: – Все, мне пора, завтра в пять у сберкассы.

– Лады. – Я повесил трубку, задумался. Алидин ушел к Цвигуну, а мне что делать? Чтобы не давить задницу зря, пристроился за пишущую машинку секретарши. Раскладка была почти привычная, но необходимость продавливать клавиши и дергать каретку бесила. Мышка этому гаджету бы тоже не помешала, но сколько еще лет до компьютерных грызунов? Пара десятилетий.

Накидал на бумагу структуру группы. Два отделения по десять человек. Первое отделение – штурмовое. Пять автоматчиков, пулеметчик, сапер, два снайпера. И командир. В звании капитана. Предложу Незлобину – вдруг согласится? Боевой опыт у него огромный, а все в лейтенантах ходит…

Второе отделение – поддержка и обеспечение. Еще три автоматчика «про запас» и «на охрану», доктор, завхоз, два водителя, оружейник, связист, замполит. Вот не может быть, чтобы без последнего разрешили организовать группу. Хм… кого-то забыл. Точно! Психолог-переговорщик. С начальником «Грома» получается двадцать один человек.

– Очко… Двадцать один человек. Это много или мало? Вот в чем вопрос… – задумчиво произнес я.

– Двадцать два. Заместителя добавь.

Я поднял голову. Пока я долбил по клавишам, незаметно подошел Алидин вместе с каким-то сухопарым высоким, даже выше меня, комитетчиком. Блондин, выбрит до синевы, в руках папочка на тесемочках. Выпуклые голубые глаза будто у лягушки – холодные, не мигают.

– Николай, познакомься. Это твой новый заместитель. Капитан Иво Тоом.

Я нахмурился. Без меня меня женили. На служебке о «Громе» еще чернила не высохли, а мне уже гэбэшного зама нашли.

– Майор Орлов… – я протянул руку, сильно сдавил ладонь Тоома. Посмотрим, какой ты на прочность… Иво оказался из железа. Мы померились силой, Алидин, заметив это, прихватил меня за плечи, разнял, направив в сторону двери.

– Товарищ Тоом познакомит тебя с управлением, отведет к кадровикам для оформления. А документик я себе заберу, – генерал вытащил из пишущей машинки штатку. – Изучу на досуге. И вот что, Орлов…

Мы с Иво застыли в дверях.

– Ты же водишь машину?

В документах Орлова права значились. Даже с одним проколом от гайцов.

– Вожу…

– Лови!

В меня резко отправилась связка ключей. Не сплоховал. Поймал двумя пальцами.

– За тобой закрепили служебную машину. Товарищ Тоом покажет ее в гараже.

Собственные колеса примирили меня с «лягушкой», в лифте я уже даже доброжелательно спросил капитана:

– Имя Иво что-то означает? Ты же из прибалтов?

– Эстонец, – на чистом русском ответил Тоом. – Иво – это лук.

– А что за тачку выделил мне генерал?

– Прошу прощения, что выделил?

А эстонец у нас прям по классике – тормоз.

– Автомобиль какой? – я потряс ключами.

– «Волга» ГАЗ-21.

Я выругался про себя. Антиквариат. Правда, в интернетах писали, что машина получилась неубиваемой и очень ездючей.

– Первый раз вижу, чтобы новому сотруднику сразу давали служебный автомобиль, – Тоом бросил на меня внимательный взгляд. – Некоторые оперативники годами машину ждут.

– Подходец к генералу надо иметь, – пожал плечами я. – Правильный…

– Это какой же?!

– Вот представь, ограбление, тебе к башке приставили наган. А рядом дочка генерала в обмороке. Твои действия?..

Капитан впал в ступор. Я в первый раз увидел на лице эстонца хоть какое-то выражение.

– И как же вы поступили?

– Потом расскажу.

Сначала Иво провел меня к первому кадровику, который устроил форменный допрос. Вникал в каждую запятую личного дела. Хорошо, что я уже совсем освоился в 1967 году и вызубрил биографию Орлова. Так бы раскололи на раз-два-три. Пару раз я отказался отвечать на вопросы – сославшись на подписки. Чем вызвал что-то похожее на уважение у кадровика. И сильно облегчил себе жизнь – вопросов стало меньше. Потом за меня взялся второй специалист – оформил временное удостоверение, документы на перевод. Выдал направление на медосмотр в гэбэшную поликлинику, плюс всякие бумажки на выдачу формы, белья и оружия. Я заглянул в последнюю – обычный тэтэшник.

Терпеливый Иво ждал в коридоре и похоже даже за все время моего отсутствия не поменял позу. Ну вот выключили человека и поставили в угол ждать. А может, такой и нужен? Дали бы какого-нибудь невротика – так тот бы на первом захвате дел натворил.

– Так. Что у нас дальше в программе телепередач?

Иво завис. Открыл папку, спохватился:

– Знакомство с коллективом. Алидин выделил группе рабочий стол в пятьдесят втором кабинете. Вы не будете против, если я его временно займу?

– Кончай выкать, уставщину давай на людях, внутри группы будем на «ты».

– Хорошо, Николай. Пойдем, познакомлю тебя со всеми.

Мы прошлись по двум этажам, Иво заводил меня в кабинеты, представлял. В управлении оказалось двенадцать отделов, я запомнил основные. Служба Д, она же наружка, секретариат, партком, отделы по изготовлению технических средств и элементов маскировки. Последние так и вовсе имели целую комнату с различным театральным реквизитом – костюмы, женские платья, парики…

– А это наша гордость… – Тоом завел меня в большой зал с огромной картой Москвы во всю стену. На карте горели какие-то многочисленные лампочки, по улицам бежали змейки-подсветки. Напротив этого «панно» размещался длинный стол с сидящими за ним операторами в наушниках. Перед ними стояли микрофоны, в которые они что-то быстро наговаривали.

– Зал оперативного контроля… – Иво приветственно помахал кому-то рукой. – Я тут начинал после перевода в Москву.

– Слежка? – поинтересовался я.

– Она самая. Операторы разрабатывают наилучшие маршруты для бригад, контролируют оперативную обстановку. Скоро обещают поставить телевизионные экраны для лучшего контроля.

– Для этого сначала надо поставить камеры, которые будут транслировать картинку.

– Уже закуплены, – отмахнулся Тоом. – Я договорюсь, чтобы «Гром» тоже мог использовать возможности оперативных дежурных. Так же как и тайные базы «семерки» по столице.

– И много таких?

– Больше двадцати.

* * *

Я с раздражением смотрел на записанный адрес дивизии Дзержинского: «Балашиха, шоссе Энтузиастов, в/ч 3111». Ну твою же мать! Ну знаю же, что в подмосковной Балашихе куча всяких частей и военных организаций. Ну что мне стоило спросить адрес поточнее? Фиг с ним, с адресом части, раз он такой секретный, так хотя бы про соседние улицы мог спросить. Секретчики, мля…

Сразу после Лубянки я отправился в дивизию. Серая «Волга» мягко урчала мотором, воздух приятно обдувал меня из приоткрытого окна. Вот зря я бычил на тачилку! Коробка-автомат, форсированный движок… Да и внутри все достойно. Велюр на раскладывающихся сиденьях, радиостанция с черной телефонной трубкой. Я провел рукой по разноцветным кнопкам. Обязательно надо прочитать инструкцию, вроде с нее можно и на городские телефоны выйти. Представляете, едешь в машине и трепешься с девушками. Прям личный сотовый телефон. Ну не сказка ли?

Разобравшись со справочником в бардачке, я добрался до контрольно-пропускного пункта дивизии. Чтобы никого не возбуждать, припарковался подальше и только потом пошел к воротам. На обеих зеленых створках было нарисовано по красной звезде, а поверх виднелась колючая проволока. В общем, снаружи все это выглядело как обычная военная часть. Увидел одну – видел и все остальные. Открыв дверь с табличкой «Военная часть 3111», я зашел на КПП. Вскоре, проверив мои документы и созвонившись с секретариатом, дежурный вызвал мне сопровождающего.

Выйдя из КПП, я увидел знакомый советский фэншуй – монотонно машущих метлами солдат. Огибая поднимающих в воздух пыль бойцов, мы пошли по окруженной кустами акации дороге. Пару раз куда-то свернув, меня подвели к штабу. По крайней мере табличка «штаб» присутствовала.

* * *

– Ну, майор, – тут Андрей Петрович Козлов – красномордый лысый генерал – скучающе посмотрел на мои капитанские погоны, – давай, рассказывай, что вы там в Комитете напридумывали…

Я пододвинул по столу служебку и начал пересказывать своими словами. Дескать, над миром сгущаются тучи терроризма, причем с каждым годом все больше и больше. И во всем этом есть одна маленькая проблема: террориста танком не переедешь и ракетой не собьешь. Вот после ограбления сберкассы в голову и пришла такая идея. Немного неосторожно поделился этой идеей с генералами – и все завертелось. Ивашутин в курсе, дал добро. Со Щёлоковым тоже обещали все согласовать. Короче, вся «таможня дает добро».

– Постой, так это ты тот Орлов, что бандюганов на ноль помножил недавно? – оживился Козлов. – И одного в плен взял?

Вздохнув про себя, признался, что да, это я. И уже привычно смущаясь, снова в лицах рассказал, что и как произошло. Еще пару-тройку десятков раз расскажу, и можно будет смело выступать в театре.

– Оч-ч-ч-ень хорошо, прям все наяву себе представлял и порадовался… – От первоначальной сухости встречи не осталось и следа. – Чай будешь? Хотя чего я спрашиваю, у меня все чай пьют. Особенно майорские капитаны… – Теперь он уже вовсю улыбался.

Ну да, не успел я привести свою форму одежды в порядок. Сразу же с Лубянки сюда, в Балашиху, где расквартирована дивизия, так что я по-прежнему щеголял погонами с четырьмя звездочками.

– Так, написано хорошо, но не понятно.

Пока я потихонечку примеривался к горячему чаю, налегая в основном на «юбилейное» печенье, Андрей Петрович успел еще раз посмотреть мою служебку.

– Какова численность группы?

– Ну для начала планировался взвод в двадцать два бойца. Потом, возможно, расширимся, – я раздумывал, будет ли прилично макнуть печеньку в чай. А то горячий, зараза…

– Сколько? Двадцать два человека? – внезапно генерал откинулся в кресле и захохотал. Я вопросительно посмотрел на него.

– Да я просто после звонка Юрия Владимировича для вашей «группы», – он выделил слово голосом, – начал подыскивать отдельную казарму и одновременно прикидывать, у кого стройбат одолжить, если места окажется мало.

– Держи! – генерал толкнул по столу служебку ко мне. – Для такой оравы отдельное помещение найти не проблема. Что-то еще?

– Небольшой полигончик нужен будет, желательно скрытый от лишних глаз. Кое-что там несложное будем строить – макет здания, притащим старый фюзеляж от самолета и какой-нибудь ненужный старый автобус… – задумался я. – Потом кое-что из техники и спецоборудования, я список просто не успел подготовить. Ну и дальше по обстановке.

– И полигончик найдем, и со спецоборудованием поможем, – обнадежил меня Андрей Петрович. – Тогда иди, смотри свою новую базу, а потом заселяйся. Коменданту общаги позвонят.

* * *

Все тот же сопровождающий, получив новую конечную точку, принялся исполнять роль молчаливого навигатора. На этот раз шли мы гораздо дольше, да и кусты акации были какими-то чахлыми, поэтому мне удалось увидеть капельку больше. Даже не знаю, откуда взялось ожидание чего-то необычного, но моему взору открывались совершенно обыденные по армейским меркам вещи: плац, спортплощадка и что-то очень похожее на гараж. По крайней мере, другого предназначения зданию с кучей двухстворчатых дверей я придумать не смог, а спрашивать сопровождающего было лень – солнце жарило вовсю, и я плыл от пота. Интересно, а в машины уже придумали кондеи ставить?

Наконец меня привели к чему-то, очень похожему на ангар, только закопанному в землю. Мощная железная дверь, полукруг стены и дальше все утопает в насыпанном холмике. На двери табличка «Не входить» с черепушкой и перекрещенными молниями. Хмыкнув, я дернул дверь на себя.

Моему взору открылась практически вся территория этого ангара. Везде беспорядочно стояли столы, громоздились какие-то коробки. На стенах были закреплены железные ящики. Свисающие на длинных шнурах лампы, лежащая на полах рухлядь создавали совершенно непривычный взгляду советского человека хаос. В будущем подобное назовут опенспейсом, а как сейчас – даже и не знаю.

– Что тут было раньше? – поинтересовался я у сопровождающего меня сержанта.

– Химики сидели. Потом их перевели.

– Ладно, годится.

Я проверил обшивку ангара, она была двухслойная, с утеплителем. Зимой не замерзнем. Ящики можно использовать под хранение оружия и оборудования, мебелью обрастем…

– Беру.

* * *

Всю неделю я мотался по маршруту Солнечногорск – Лубянка – Балашиха. Наматывал в день по сто с лишним километров, иногда и не в одиночку. Свозил в дивизию сначала Незлобина, потом Пушкина. Первого распропагандировал званием и отдельной двушкой в офицерской общаге. Второго – интересной, новой работой – Байкалов был отличным снайпером, на стрельбище показал класс обращения с СВД.

По линии Комитета послал запрос в архив – узнать данные якутского милиционера, который руководил удачным штурмом самолета. С кадрами был полный затык, поэтому тянул за любую соломинку.

Затем с разрешения Козлова устроил встречу сверхсрочников и офицеров дивизии. В актовом зале собралось около семидесяти с лишним человек – многие с боевым опытом, были даже заставшие Великую Отечественную.

Представил концепцию группы, коротко ответил на вопросы. После чего рассказал о себе, познакомил общественность с двумя командирами отделений и своим замом. Народ поулыбался. Тут лейтенанты рулят ротами, а я поставил капитанов на отделения. Хоть и с денежным довольствием по триста рублей – Андропов на «Громе» не экономил.

Даже после того, как я озвучил цифры, смотрели на меня по-прежнему скептически. Но все-таки примерно половина участников заинтересовалась «Громом», записалась на испытания.

Они были не сказать чтобы сложные. Сначала тир и стрельбище, общая таблица на выбывание. Потом кросс в полной выкладке и сразу рукопашный бой – три раунда по три минуты – с инструкторами. За последних отдувались мы с Незлобиным и Пушкиным. Для боя в одной из балашихинских секций по боксу я позаимствовал шлемы, перчатки и капы. Конечно, бросать в перчатках было совсем неудобно, но кое-кто из дзержинцев сумел показать класс. Впрочем, «сдохли» в процессе кросса и боя больше тридцати человек. Некоторых после нокдаунов пришлось откачивать дивизионным врачам. Что совсем не добавило мне популярности в части.

Испытания прошли семеро – их я и раскидал по отделениям. Еще двоих «сдохших» – сапера и связиста – зачислил в обход правил. Все-таки для штурмовиков требования повыше, а для узких специальностей всегда делают послабления. Иначе можно остаться без связи и прочих важных ништяков.

К моему удивлению, кросс и рукопашку легко прошел Иво. Сам попросился участвовать в испытаниях, легко отстрелялся в тире, выдержал мои плюхи во время спарринга. Чем завоевал уважение всех причастных.

В процессе всех мероприятий я стал обладателем похудевшей физиономии и рассеченной брови. Что не добавило моему безобразному лицу красоты и гармонии.

– Ты скоро станешь совсем Квазимодой, – попеняла мне Яна на одном из свиданий. Мы только вышли с показа фильма «Женя, Женечка и „катюша“» – обсудили все перипетии сюжета фильма, и тут я, вытирая лоб, зацепил бровь часами. Полилась кровь.

– Что за Квазиморда? – поинтересовался я, прижимая платок к лицу.

– Квазимодо! – засмеялась девушка, доставая свой платок. – Ты не читал Гюго? «Собор Парижской Богоматери»? Горбун-звонарь. Скончался, обнимая тело любимой девушки…

– Не читал, – я тяжело вздохнул, приобнял Яну за талию. – Что же он, дурак, скончался? Обнимая девушку, надо совсем наоборот.

Мы шли по пустым аллеям парка Горького, и я, прижав к себе девушку, показал, как надо наоборот. Поцеловал и тут же дал волю рукам.

– Коля! – Яна задышала, сначала подалась ко мне, но потом, когда я уволок подружку с дорожки к деревьям и уже запустил ладонь под подол платья, оттолкнула. – Не так быстро… я… так не могу! Ну не в парке же…

Тут даже возразить было нечего. И правда, не в парке же. А где? Не в офицерской общаге. И не дома у Алидиной – там папа с мамой. И любопытный пес. Сука, где?!

* * *

На Малую Пироговскую я приехал даже раньше, чем рассчитывал. Москва образца лета 1967-го обходилась совершенно без пробок, и все мои навыки из будущего «выехал пораньше, чтобы прибыть вовремя» тут были не нужны.

Припарковавшись прямо у ворот Института медицинской паразитологии и тропической медицины имени некого Мациновского, я быстрым шагом вошел в здание.

– Товарищ! Сюда без пропуска нельзя! – ко мне на проходной кинулся пожилой «вратарь» в старомодных круглых очках.

– Мне можно, – я небрежно махнул ксивой.

Комитетское удостоверение, на котором даже не успела высохнуть краска, произвело должное впечатление.

– Чем могу помочь, товарищ…

– Майор. Где у вас тут стационар?

– Прямо, направо, потом на второй этаж. Только у нас там все строго – требуется разрешение лечащего врача… – «Вратарь» покосился на букет роз, что я держал в руке. За цветами пришлось заезжать на Даниловский рынок – не ближний свет, но собственные колеса и пустая Москва – все сильно облегчали.

Проигнорировав предупреждение, я направился в сторону стационара. Второй этаж был разделен на мужское и женское отделения. В последнем мне пришлось выдержать новую битву с дежурным врачом. И это еще хорошо, что я попал в институт в субботу – лечащий доктор меня бы без вопросов завернул.

– Нельзя! У нас тут заразные больные.

Молоденькая кудрявая докторша в халате и смешной белой шапочке «пирожком» встала насмерть на моем пути. Сначала я пробил брешь в ее обороне удостоверением, потом добил доверительным тоном:

– Вы же врач! Должны понимать, как моральное состояние больного влияет на его выздоровление… – Я переложил розы из правой руки в левую. Несколько лепестков упали на халат кудрявой.

– А если вы что-то подхватите? – докторша тяжело вздохнула, собрала лепестки. – Мне отвечать?

– У вас же совсем заразные отдельно лежат?

Дождавшись кивка, я продолжил:

– Мне буквально на минутку!

– Хорошо, кто вам нужен?

– Калиновская.

– Елена Станиславовна? Она в седьмой палате. Вот, наденьте халат. У вас пять минут.

– Десять! – я решил поторговаться.

– Хорошо десять. И ни минутой дольше.

Найдя седьмую палату, я осторожно постучал. Дождавшись «войдите», заглянул внутрь – моя «Валькирия» была одна. И выглядела она… плохо. Круги под глазами, пергаментная кожа, герпес вокруг губ. Большой больничный халат скрывал все прелести фигуры.

– Орлов?!

Я увидел, как радость в голубых глазах Лены сменилась страхом. Женщина отвернулась, глухо сказала:

– Уйди! Я сейчас не расположена принимать посетителей.

– А я расположен нанести тебе неожиданный визит, – мне пришлось обойти койку, чтобы увидеть лицо Калиновской. – Давай без этого детского сада!

– Разве тебе не сказали, что у меня?

– Звонил по тому телефону, что ты мне дала. Говорил с твоей мамой, – я поискал, куда можно поставить розы, вазы не нашел, положил букет на тумбочку.

– У меня малярия!

Ну не СПИД же, – чуть не брякнул я.

– Знаю. Поэтому заехал проведать.

– Спасибо, конечно. – Лена начала оттаивать. – Ты прости, что я тебя так приняла. Ужасно выгляжу…

– Да и чувствуешь себя не лучше, наверно…

– Рвота уже прошла, приступы тоже теперь реже… – Валькирия шмыгнула носом, потянулась к цветам. Понюхала бутоны роз.

– Ничего не чувствую. Нюх пропал!

– Ну это, наверное, временно… – растерялся я.

Прям здравствуй, ковид.

– Да, должно пройти. Я уже на поправку пошла. Повезло еще, что подхватила четырехдневную малярию, а не тропическую.

– Повезло?

– Она легче лечится.

Мы еще немного поболтали, я узнал, что Лену навещал Зорин – мне был продемонстрирован целый набор фруктов. Яблоки, апельсины…

– Поносит от всего, – усмехнулась «Валькирия», глядя на меня внимательно. – Не раздумал навещать-то?

– Мне и в сортир не впадлу тебя отнести, – отмахнулся я. – Ты главное на поправку иди поскорее. И это… шипы свои втащи обратно, лады? Я как бы не чужой тебе человек.

– Не чужой?

– Ну голыми же видели друг друга, – пошутил я неуклюже.

– Орлов!

– Все, все, затыкаюсь. Хотя нет, есть еще один разговор… – я посмотрел на часы. У меня оставалось две минуты.

– У тебя какие жизненные планы после выписки?

Планы у Калиновской оказались вполне конкретными. В Азию вообще и во Вьетнам в частности больше ни ногой. Опционально шло желание вообще уволиться из армии.

– Поругалась с Зориным… – вздохнула Лена. – Со своим начальством – тоже. Ходят, уговаривают… Мать тоже постоянно плачет. Стращает, что от тропических болячек стану бесплодной.

– И у меня есть решение этой проблемы! – я театрально раскрыл папку с документами по «Грому», показал Калиновской служебку с автографом Андропова. – Совершенно, невероятно и ужасно секретно, перед прочтением съесть.

Дождался неуверенной улыбки Лены, дал ознакомиться с документом.

– Ну специальная группа… И что?..

– А то, что ей требуется врач. И желательно твоего профиля – огнестрельные ранения, реанимация, короче, военно-полевая медицина.

– Опять?! – Валькирия чуть не подскочила в кровати. – Я из Союза ни ногой!

– А и не надо! Группа будет действовать на территории страны. Максимум какие-то перелеты между городами. А так – все в Балашихе.

Лена нахмурилась, я заторопился:

– Ты не говори нет, подумай! Посоветуйся с мамой, с Зориным. От ГРУ никаких препятствий не будет – «Гром» согласован на уровне Ивашутина. Мне дали полный карт-бланш.

Я достал ручку, записал свой телефон на Лубянке.

– Вот по этому номер можешь звонить, вся мощь советского государства встанет на защиту плодоносия, нет, плодоношения или… короче, Елены Станиславовны Калиновской!

– Ну и дурак ты, Орлов!

– Уж каким родился.

Мы померились взглядами, я положил ладонь на колено Валькирии.

– И каков будет ваш положительный ответ?

– Я подумаю! И убери руку, донжуан балашихинский!

– Вот! Теперь узнаю Калиновскую. Все, побежал, жду звонка.

* * *

Последний день июля 1967 года выдался необычным. Иво выдернул меня с занятий группы, усадил в приданный нам ГАЗ-69 – он же в народе «бобик» – и повез на Каширку. Две проходные, вооруженные вахтеры – мы зашли в неприметное серое здание. Тоом провел меня в небольшой цех, где трудилось человек десять разных возрастов.

Немного пооглядывавшись, мой зам кивнул сам себе, пошел к ближайшему белохалатнику.

– Николай Григорьевич? Вам звонили насчет нас… – И уже шепотом мне: – Это специальная техническая лаборатория КГБ.

Главой секретных самоделкиных оказался сухонький старичок, поразительно похожий на актера, который в куче фильмов играл баб яг и прочих кащеев. Такой же выдающийся нос, живые глаза и радость при виде очередного «ивашки», которого можно съесть. Ну или на уши присесть, что в нынешнем мире почти одно и то же. А когда он стал показывать закрома своих сокровищниц, то на ум пришло уже другое сравнение – с доктором Кью из Бондианы. Конечно, я тут же включил супершпиона и чуть не заказал мартини с водкой – взболтать, но не смешивать. Примерять на себя роль Бонда оказалось приятно и даже любопытно. Но только поначалу.

К моему сожалению, куча показанных ништяков были совершенно не интересны. Нет, магазин на двадцать патронов к «макарычу» это, конечно, очень круто, но абсолютно неприменимо в реальной жизни. Вот куда можно применить автомат Калашникова со стволом метровой длины? А как вам рогатка-переросток, предназначенная быть заменителем гранатомета? Я было обратил внимание на жучки для прослушки. Ну не совсем жучки – советские гаджеты размером со спичечную коробку. Поди спрячь.

В общем, мне отчаянно хотелось пощупать что-то более экзотическое, о чем я и поведал самоделкину.

– Можно и более неординарное. Вот, извольте полюбопытствовать, так называемая стреляющая ручка. – Он передал мне некую трубку с торчащим сбоку винтом. – Первые случаи применения отмечались еще во времена войны. Из-за большого количества недостатков в настоящее время не используется.

– А что за недостатки? – В моем времени все спецагенты поголовно были с такими штуками, и мне отчаянно хотелось заиметь такую же.

– Ну, во-первых, как видите, это изделие на ручку похоже только издалека. – Он достал из кармана обычную ручку и положил ее рядом.

Да-а… Дизайн стрелялки не впечатлял.

– Во-вторых, эти так называемые ручки были очень тяжелыми и не могли быть использованы по своему прямому назначению. Или, говоря другими словами, они оттягивают карманы и настораживают противника неумением писать. – Николай Гаврилович постучал «ручкой» об глухо отозвавшийся стол. – И наконец, у них очень маленькая убойная сила… – Глава самоделкиных шутливо прицелился в лампочку. – На испытаниях не всегда удавалось пробить даже повседневную одежду. Поэтому стрелять надо только в голову и никак иначе. Желательно вообще в глаз. А остальные недостатки, вроде одноразовости и длительной подготовки к выстрелу, стали последними соломинками, сломавшими горб этому верблюду.

Он положил ручку в этакий пенал с углублениями.

– Но позвольте поинтересоваться, зачем вам подобные диковинки?

Мы с Иво переглянулись, заместитель мне кивнул.

– Видите ли, уважаемый Николай Григорьевич, я более чем уверен, что рано или поздно перед нами встанет задача уничтожить или как минимум вывести из строя противника, но перед этим пройти тест на отсутствие оружия.

Главный самоделкин сложил губы уточкой и посмотрел куда-то вдаль.

– А как вы относитесь к ножам? – внезапно спросил он.

– Ну, вообще-то положительно, – осторожно ответил я.

– Обычным, хе-хе, оперативникам, – он зарылся в стоящий позади стола шкаф, – такое не нужно. Но вам… – он подхватил какую-то вывалившуюся коробочку и поставил назад, – это может подойти.

Передо мной на столе лежал обычный механический цанговый карандаш. Черная пипка на торце, желто-коричневый шестигранный корпус и черный же наконечник. Я поднес карандаш поближе к глазам. Выдавленная золотом надпись KOH-I-NOOR, матовые губки охватывают грифель. Тоненькая полоска-держатель, чтобы прицепить карандаш за край кармана. Я осторожно потрогал пальцем торчащий кончик грифеля. Не острый. Я вопросительно поднял взгляд.

– Не сомневайтесь, им даже писать можно, – с улыбкой ответил мне самоделкин. – Вот, попробуйте, – он подал мне лист бумаги.

Я нарисовал кружочек. Потом к нему линию, еще одну… Получился карикатурный человечек. Обычный механический карандаш. О чем я немного смущенно и сообщил старичку.

– Вот и злодей подумает так же. Но если сделать вот так, – он как-то хитро повернул держатель, – и надавить во-о-от так, то в руках у вас окажется нож.

Теперь у него в руках было что-то хищно отблескивающее сталью. Я аккуратно взял получившуюся штуку в руки. Теперь вместо грифеля из карандаша торчало очень узкое лезвие длиной сантиметров десять. Осторожно потрогал кромку подушечкой пальца – острая.

– Ну, конечно, технически это скорее не нож, а шило, – донеслось до меня, – но буханку хлеба или батон колбасы при необходимости нарезать можно.

– А не сломается? – вращая карандаш-нож перед глазами, спросил я. – Лезвие-то вон какое тоненькое.

– Подобрали из инструментальных сталей. При испытаниях на изгиб выдерживало вес среднестатистического человека, то есть шестьдесят пять килограммов, – получил я ответ.

А ведь в самом деле офигенная вещь. Ручки-то одноразовые, а тут умеючи можно нашинковать многих… Надо тренироваться.

– А назад в карандаш превращается?

– Конечно! – Николай Григорьевич вывернул пипку, которая оказалась намного длинней, чем обычная, и с ее помощью вернул лезвие назад. – Теперь блокируем лезвие и вставляем назад кусочек грифеля, – он немного покрутил гаджет в руках. – И вот снова им можно писать.

Я снова держал в руках совершенно обычный карандаш, но теперь смотрел на него другим взглядом, можно даже сказать, что влюбленным. И мне было абсолютно пофиг на то, что грифеля там от силы пара сантиметров.

– И много у вас таких… – Я сглотнул. – Устройств?

– Не очень. Сделали около сотни. Что-то сломали на испытаниях, что-то было использовано… – задумался самоделкин. – Но думаю, штук двадцать-тридцать точно должно быть.

– Николай Григорьевич, разрешите, я это возьму показать ребятам, – я умоляюще прижал карандаш к груди, – а в ответ я вам обязательно принесу какую-нибудь интересную задачу! – я еще раз посмотрел на карандаш. – А может быть и две!

– Да берите, конечно. – Он даже не удивился просьбе. – Но уговор дороже денег: мне нужны задачи! И позаковыристей! – он вздохнул. – А то скучновато стало, последнее время все больше грубой силой привыкли давить.

– Да, дорогой вы мой человек. – От приятной тяжести карандаша в кармане меня понесло. – Я немного вам прямо сейчас накидаю, не сходя с места…

Я вскочил со стула, взял воображаемое оружие в руки и начал наглядным примером жаловаться на накопившиеся проблемы таких сирых и немощных, как мы. Например, обрисовал ситуацию со щитом. Ведь очень нужная вещь для зачистки незнакомых помещений. Выскочит какой-нибудь террорист в коридор и пальнет из всего, что имеет. Нет, мы его, конечно, в ответ тоже уконтрапупим, но скольких он зацепит? Идем-то мы гуськом, в коридоре обычно некуда заныкаться… А рации? По одним «пш-ш-ш, четвертый первому» нас любой гад с другого конца здания срисует. Но это еще ничего, у коллег из «Девятки» можно отобрать рации скрытого ношения, там наушники в ухо суют и врагу не слышно. Но как на этих рациях кнопки нажимать, когда обе руки заняты? А шум и выстрелы? Вот как саданут одновременно из пяти «калашей» в комнате, сколько после этого сотрудники будут перекрикиваться, потому что в ушах будет звенеть? А вы видели бронежилет? Ну который 6Б-чего-то там? Ах, даже надевали? Ну и как? Ну вот видите…

В общем, таким вот клоуном я танцевал перед Николай Григорьевичем где-то с полчаса. Если судить по задумчивому лицу и загоревшимся глазам, только что перед самоделкиным распахнулся маленький такой ящичек Пандоры.