Текст книги "Группа крови на плече. Смерти вопреки"

Я матюгнулся про себя. Это нельзя, то нельзя… Героически умереть можно? Я задумался. Бесшумный пистолет? Но тут надо понять, где находится террорист в зале, как его там можно надежно достать.

Казанова связался со снайперами, они уже заняли позиции, но видели только распахнутые двери центрального входа и наших штурмовиков рядом.

Потом лейтенант последовательно «прозвонил» «семерку», оперативного дежурного по городу от МВД. От последних к нам выехала группа с кинологом и следователями.

– Надо идти самим на контакт, – решился я, выглянул из палатки. Снаружи накрапывал дождь, в Москве началась типичная сумрачная осенняя погода.

Подошел Незлобин с мегафоном, мордой лица показал, что он не понимает, что делать штурмовой группе.

– Я и сам пока не знаю, – пришлось пожать плечами. – Пойдем пообщаемся с этим Крысановым.

Мы прошли мимо братской могилы, рывком добежали до стен Мавзолея. Я отобрал у Огонька мегафон, достал и снял с предохранителя ПБ. Автомат отдал Незлобину, прополз к дверям. Там находилось два наших бойца, один из них разглядывал вход через изогнутое зеркальце.

– Что там? – поинтересовался я.

– Ничего. Пусто.

– Эй, товарищ Крысанов! – я включил мегафон, крикнул в сторону входа. – Это майор Орлов. Какие ваши требования?!

Молчание было мне ответом. Только мелкий дождик капал по брусчатке площади.

– Товарищ Крысанов!

Я подполз еще ближе ко входу.

– Тамбовский волк тебе товарищ! – из коридорчика раздался глухой мужской голос. Вроде без акцента, но разобрать было трудно. – Я уже сказал свои требования! У вас остался час. Слышите?! Час!

Я повернулся назад, нашел взглядом связиста штурмового взвода. Тот прижимал наушник к уху, что-то слушал. Потом посмотрел на меня, покачал головой.

Ясно, снайперы не видят террориста. Это плохо.

– Так это не работает, – я нажал кнопку мегафона. – Начальство требует письменных гарантий от вас, что вы не взорвете бомбу, если мы выполним требования.

– Не держите меня за идиота! Если кто-то войдет в Мавзолей, я сразу подорвусь!

– И погибнете зря! – мне остро не хватало навыков переговорщика. Я помнил, что главный способ убалтывания – это долгий, нудный разговор. Через шесть часов адреналиновый шторм в крови террористов проходит, они становятся вялыми, уступчивыми. Обычно к исходу первых суток удается выменять кого-то из заложников, договориться о воде и питании. Но тут какой-то явно фанатик.

– Пусть зря, – глухо крикнул Крысанов. – Я человек конченый, смерти не боюсь. У меня с собой радиоприемник. Если я не услышу по BBC, что начат вывод войск, попрощайтесь со своим идолом. Все тут разнесу к хренам.

– Мы готовы начать вывод, первого политзаключенного уже отпускают. Это некто… – тут я задумался: – Ян Чернявикус.

– Я не знаю такого!

– Я тоже, мне только что сообщили. Его выпустили из Владимирского централа, везут к вам, чтобы вы убедились…

Воцарилось долгое молчание.

– Крысанов! – я подполз еще ближе ко входу. – Если я, Орлов, войду внутрь голый, один. Без оружия. Только с бумагой и карандашом. Вы сможете мне подписать требования? Начальство готово начать вывод войск, но только после того, как будет бумага от вас. С гарантиями, что Владимир Ильич не пострадает.

Ответа опять пришлось ждать долго. Наконец террорист «родил»:

– Заходите. Но чтобы голый и без оружия. Иначе я сразу взрываюсь!

Мы переглянулись с Незлобиным.

– Коля, не рискуй!

– На кону не только Ленин, но и наш «Гром», – прошептал я. – Даже если переговоры затянутся и он через час не подорвется, то к вечеру тут будет херова туча начальников. Нормально работать не дадут – только напортят все. Сейчас или никогда.

Я стянул с себя бронник, камуфляжный комбез, каску. Передал Незлобину ПМБ, снарягу. Потом снял обувь, нижнее белье. Бойцы зарделись, отвернулись. Ох, какие нежные. Ничего, я из вас все это выбью. Спецназ своим анусом перекусывает стальной лом!

Пока я раздевался, Огонек принес из оперштаба чистый лист бумаги, прошептал:

– Ругаются. Приехал Цвигун, сцепился с Циневым.

– Так это отлично… – Я поднялся на ноги, хлопнул лежащего Веню по плечу. – Ну, если что, не поминайте лихом!

– Коля, может, все-таки… – окончание фразы я уже не расслышал, зашел в коридор, прокричал:

– Крысанов! Это майор Орлов. Я без оружия, захожу. Медленно. Только не волнуйтесь, это на одну минуту. Только подписать требования!

– Голый?

– Как сокол!

– Заходи, – террорист перешел на «ты». Это был хороший признак.

Я подмигнул штурмовикам, махнул рукой снайперам. Вошел внутрь. Медленно пробрался по темному коридору, аккуратно заглянул в зал. Тускло подсвеченный саркофаг со всемирно известной мумией стоял в центре на постаменте, позади был виден высокий мужик в черном плаще, с висящей на груди коробкой. На голове у него красовалась клетчатая кепка, руки он держал над бомбой. В них я разглядел провода.

– Если дернешься… – закричал Крысанов, – сразу взрываюсь!

– Только спокойствие! – я «включил» Карлсона. – Вам ничего не угрожает. Вот, посмотрите на мои руки. Карандаш и бумага. Больше ничего.

Я медленно вышел из коридорчика в зал, сделал оборот.

– Я голый, как мы и договорились. Никакого оружия.

Пригляделся к Крысанову. Европеоид, мелкие черты лица, выпученные глаза, подрагивающие тонкие губы. Террорист был на взводе, держал провода над клеммами, выступающими из коробки. Бомба выглядела как настоящая, террорист даже слегка сгибался под ее весом.

Я посмотрел на Ильича. Мысленно извинился перед ним. Кажется, Ленин совсем не хотел, чтобы его мертвым выставили на всеобщее обозрение, планировал быть похороненным рядом с матерью. А оно вон как обернулось все…

– Подходи ближе, но медленно, – распорядился Крысанов. – Положи карандаш и бумагу на саркофаг…

Я, болтая что-то успокаивающее, мелкими шажками двинулся вперед.

– А почему лист пустой?? – бомбист разглядел белоснежную бумагу.

– Так если я сам, своим почерком все напишу – кто мне поверит… Нет уж, давайте вы. Вот тут… – я показал карандашом правый верхний угол листа. – Надо написать, председателю Президиума Верховного Совета СССР Николаю Викторовичу Подгорному, а вот здесь… – я продолжал мелкими шажками двигаться вперед, огибая саркофаг.

Крысанов же впал в ступор.

– А почему Подгорному, а не Брежневу?! Я буду писать Брежневу!

– Так глава государства у нас председатель Президиума Верховного Совета, – начал терпеливо объяснять я, мысленно благодаря замполита, который мозг вынес чтением советских газет на собраниях. Кто бы подумал, что вот это все может пригодиться? – А Брежнев только генеральный секретарь ЦК КПСС! Улавливаете? Вот здесь… – я опять ткнул в бумагу, делая еще один шаг. – Надо написать… Вот возьмите карандаш, я продиктую…

Мой успокаивающий тон гипнотически подействовал на Крысанова. Он выпустил провод, протянул правую руку. Я бросил лист, схватил его за кисть, дернул на себя. Нажал кнопку на карандаше, выпуская лезвие. И это самое лезвие вогнал в глаз террориста. Крепко прижал агонизирующее тело к себе, а сам привалился к саркофагу.

Террорист хрипел, дергался. Кровь Крысанова из глаза лилась мне на ухо, на стекло… Мы вместе напоминали танцующую пару. Только удержать! Не дать упасть…

– Работаем! – заорал я в сторону выхода.

Послышался топот штурмовиков.

Глава 11

– Ранен? – передо мной на колени упал Незлобин. С другой стороны пристроился Адгам и тут же открыл сумку со всякими саперскими штуками – щупом, фонариком и прочим.

– Нет, – я моргал, вертя головой и пытаясь найти то положение, в котором кровь не будет заливать глаза. – Ты лучше давай проверь, что там со взрывчаткой, а то вдруг сюрприз какой.

Больше всего я боялся, чтобы этот Крысанов не придумал какую-нибудь фигню типа «мертвой руки», что может сработать даже после его смерти. И ноги еще скользят по разлитой крови, поэтому держать уже почти переставшее дергаться тело становится все сложнее.

Огонек распорол ножом плащ неудачливого террориста и с помощью Ильясова стал внимательно осматривать адскую машину. Потом хмыкнул и, воткнув нож в плинтус, начал прямо за провода выдергивать какие-то цилиндрики.

– Все, не ссы, можешь отпускать болезного, – поднял на меня глаза Незлобин, – обычные динамитные шашки с электродетонатором. – Следом он вытянул продолговатую коробочку. – И ведь нашел же где-то анодную батарею…

– Гребаный Крыс! Так и заикой можно стать… – Отпихнув от себя тело, я попытался устоять, но голые ноги категорически не хотели держать меня, поэтому я встал в позу «четыре точки» и отполз на чистое место.

– Ё-ё… – как-то тихо произнес Вениамин, – тебе просто капец как повезло.

Я обернулся. В руках Огонек держал тот самый конец провода, который выпустил чмошник перед получением ножа в глаз. Провод с двумя оголенными концами чуть покачивался в руках Вениамина. Сука, как змея, готовая к нападению. Мне аж поплохело от такой ассоциации.

– Тут все не рвануло только из-за того, что этот хрен плохо закрепил провод на батарее… – он мне показал расползшуюся «скрутку», – а так, пока вы тут танцевали, провода наверняка замыкались, и не раз. Так что, Орел, сегодня твой второй день рождения…

– Уносите отсюда бомбу к хренам. – Я с трудом встал. – На площадь ее. Придумали… разминировать в помещении. Да еще таком! – я оперся рукой о саркофаг с Ильичом.

Началась какая-то суета, бойцы, на всякий случай обыскав Мавзолей, принесли брезент, накрыли труп.

Я наконец-то утвердился на ноги и пошел к выходу – оденусь в коридорчике. Надо же народ успокоить, а то поди волнуются… Но нет, выйти не успел. В помещение зашли Андропов, Цинев и Цвигун. Именно в таком порядке.

Зайдя, генералы вылупились на меня, повисло долгое молчание. Его прервал запыхавшийся Тоом, который вбежал в Мавзолей с моей формой. Мой стриптиз перед начальством вогнал Иво в ступор, он тоже застыл. Все разглядывали Терминатора на плече и не могли оторвать взгляда.

– Товарищ председатель Комитета государственной безопасности, – я стоял голым по стойке «почти смирно» перед Андроповым и только в последний момент вспомнив, что к пустой голове руку не прикладывают, – группой «Гром» обезврежен преступник, пытавшийся взорвать бомбу внутри Мавзолея, прямо около тела Владимира Ильича. Группа потерь не имеет. Кровь… – я непроизвольно поднял руку и стер натекающую с волос на глаза красную жидкость, потом посмотрел на испачканные пальцы. – Кровь… это преступника.

– Почему голый? – Юрий Владимирович отмер первым.

– Усыплял бдительность террориста.

– Капитан, отдайте майору одежду, – Андропов покачал головой. – И пока Орлов одевается, расскажите нам все с самого начала.

Пока Тоом бубнил про «выдвинулись по сигналу, заняли позиции, включились в работу оперштаба…», я зашел за саркофаг, быстро нацепил комбез, фуражку. Заметил следы крови на стекле, оттер и их как мог. Ленин снова начал косить на нас взглядом, и это не осталось без внимания генералов.

– Давайте перейдем в здание Совмина, в мой кабинет, – вздрогнув, распорядился Андропов, и тут же вперед вылез Цинев:

– За оцеплением ждет совместная бригада следователей прокуратуры и МВД. Они сначала должны допросить Орлова.

– Может, мы сначала с ним закончим? – набычился Цвигун. – Что произошло в зале?

На меня накатила апатия, пошел адреналиновый откат. Я начал вяло описывать, как выдвинулся на переговоры, увидел нестабильное состояние террориста, его ошибку с расположением, принял решение воспользоваться спецсредством, которое мне передали на испытания в лаборатории КГБ. Я взял с саркофага окровавленный карандаш, помахал им перед начальством, пощелкал кнопкой – выдвигая и задвигая лезвие.

И тут в Мавзолей на костылях зашел Алидин. Подмигнул мне из-за спин генералов.

– Здравия желаю, – я уже с полным основанием козырнул.

– А, Виктор Иванович… – Андропов обернулся, пожал руку Алидину. – Вот, опрашиваем вашего подчиненного. Герой! В одиночку ликвидировал опасного террориста.

– Причем по утвержденному вами плану! – ядовито произнес Цинев.

Алидин сморщился, но промолчал. Андропов же мимику генерала принял насчет ноги, участливо поинтересовался здоровьем.

– Уже лучше, все заживает, – коротко ответил Алидин. – Я могу переговорить с майором?

– Да, да, не будем нарушать субординацию, – покивал Юрий Владимирович. – Общайтесь с Орловым, потом пусть с ним переговорят следователи. И в два часа… – Андропов посмотрел на часы. – Я вас жду в своем кабинете в Совмине с докладом. Обоих.

Генералы раз, два и отвалили, Иво метнулся наружу, принес Алидину стул. Тот, отдуваясь, сел на него, выдвинул вперед загипсованную ногу.

– Чешется, просто жуть. Ну давай, рассказывай, как ты тут геройствовал. Да еще по утвержденному мной плану.

* * *

Порка, не порка, но разговор получился напряженным. С одной стороны, я действовал экспромтом, и Алидин мне за это сразу накидал. С другой стороны – победителей не судят. Тем более когда в зал пришли Ильясов с Огоньком и доложили, что да, бомбу разобрали до винтиков – самая настоящая, где-то на полтора кило динамита.

– Так, нахрен все с площади! И бомбу с собой заберите! – вдруг взорвался генерал. – С верхних этажей ГУМа иностранцы все это фотографируют! Мне оперативный дежурный всю плешь проел.

– Так, а чего же не эвакуировали универсам? – опешил Иво.

– Ты вон его спроси, – Алидин ткнул пальцем в меня. – У него же все ПО ПЛАНУ!

Я только развел руками. До ГУМа, Исторического музея просто не дошел ход. Они далеко, террорист был без стрелкового оружия… Впрочем, все это объяснять я посчитал излишним. Начни оправдываться – опять станешь виноватым.

В Мавзолей молча стала заходить бригада следователей. От МВД, КГБ, Прокуратуры, эксперты с кинологом, может, еще кто – мне не представились. Собаку сразу убрали – ей работы не было, специалисты начали фотографировать труп. У меня отобрали карандаш, сняли с него отпечатки пальцев.

– Так положено, – буркнул толстый эксперт с сумкой через плечо.

Следаки поставили в коридорчике раскладной стол, включили там освещение. Меня допрашивало сразу трое, цеплялись к каждой мелочи. Заставили нарисовать план помещения, указать, где был я, где террорист. Где-то час мучили. Я уже начал поглядывать на часы, пытаясь сообразить, успеваем мы к Андропову или нет. Успели.

Следаки дали мне подписать показания, я дважды прочитал протокол, поставил свою закорючку. После чего с облегченным вздохом вышел на площадь. Дождь прекратился, но в воздухе висела водяная взвесь.

– Нам что делать? – ко мне подошел Иво с Незлобиным.

Рядом встали штурмовики, снайперы. Все уже знали, что я сам ликвидировал террориста, смотрели на меня круглыми глазами.

– Генерал приказал всех нахрен с площади. Так что сворачивайтесь и на базу, – пожал плечами я. – Тут наша работа закончена, все молодцы, всем благодарность в приказе. Разрешаю по стописят на ночь, но без пьянки.

Все так же молча стояли, переминаясь. Ну ясно, первый выезд боевой, тоже адреналиновый откат пошел. Надо их как-то расшевелить.

– Ну и чего застыли?! Вот и снова день прошёл! – проорал я знаменитую кричалку духов и прочих черпаков со срочки.

– Ну и на х… он пошёл! – ответили мне на автомате бойцы. Заулыбались. Ну вот, уже что-то…

– Завтра будет день опять! – я поправил фуражку, нашел взглядом «Волгу» Алидина. Она стояла прямо на Красной площади, у памятника Минину и Пожарскому.

– Ну и в рот его …ть! – уже совсем дружно ответили мне «громовцы».

– Молодцы! Кру-угом, в автобус ша-агом марш!

– Дай я тебя осмотрю, – сквозь уходящих бойцов просочилась Калиновская. Зачем-то оттянула мне веки, спросила про самочувствие.

– Все пучком, – ответил я. – Можешь отпускать бригады «скорых».

– Ты зачем один полез в Мавзолей?! – Лена начала мне шепотом выговаривать, а я задумался, что «Грому» нужна какая-то своя символика. Может, какого тигра в прыжке? Хорошо бы еще какой-нибудь девиз. Попросить Андропова вот прямо сейчас, пока он добрый и довольный.

– …даже костей бы не собрали… – Калиновская еще что-то зудела, но мне было некогда это выслушивать.

– Ты тоже молодец! – я приобнял врача, погладил по плечу, попытался сбежать. Но не тут-то было.

Лена схватила меня за руку, стащила фуражку. Поахав, открыла чемоданчик, достала белое полотенце. Вылила на него пузырек с перекисью. Начала оттирать кровь с головы.

– Лена, ты меня позоришь! Как с ребенком возишься.

Я оглянулся. Хорошо, что Красная площадь пустая – оцепление выдавило всех туристов прочь.

– На тебя начальники будут сейчас смотреть!

– Уже посмотрели. Даже голым видели.

– Что?!

– Все, Лен, некогда, меня ждут, – я освободился из захвата врача и быстрым шагом пошел к «Волге» Алидина. Дождавшись, пока я залезу внутрь, генерал дал команду трогаться. По дороге мы увидели идущего к Никольской башне Фролова.

– Полковник, давай с нами. – Алидин велел водителю притормозить, приоткрыл пассажирскую дверь.

– Да тут идти-то… – Фролов пожал плечами, залез к нам. Его же архаровцы вместе с сотрудниками «девятки» нас сначала досмотрели в башне, потом на входе в бывший Сенатский дворец. Все были на взводе, в Кремль явно пригнали какое-то усиление – знакомый мне БТР теперь стоял у самого крыльца здания Совмина.

В процессе полковник нас сильно хвалил, даже просил разрешения его тревожный взвод частями отправить на недельку на стажировку в Балашиху.

– Я подумаю, – буркнул Алидин, и на этом все закончилось.

Мы попрощались с Фроловым, поднялись на лифте на третий этаж. Но кабинет Андропова был пуст – секретарь нам сообщил, что всех вызвал к себе Брежнев.

– Вас тоже ждут… – Пожилая женщина поджала губы, явно чем-то недовольная. – Я провожу.

Чем она была недовольна, стало ясно по приходе. Нас завели в большой кабинет, обшитый дубовыми панелями. Я увидел портрет с Лениным на стене, батарею белых телефонов с гербами СССР, длинный стол с зеленым сукном. За ним сидели пятеро. С одной стороны Цинев и представительный мужчина в генеральской форме МВД. В нем я узнал Щёлокова. С другой стороны были Андропов и Цвигун. Брежнев, развалившись в кресле, сидел во главе стола. В его волосах белела седина, но густые брови были черными, ни единого седого волосочка. Бодрый такой – сделал я для себя вывод, – с хитринкой в глазах.

Перед всеми присутствующими на столе стояли рюмки, стаканы с чаем, блюдца с какой-то закуской – бутербродики, оливки… Щёлоков в руке держал бутылку «Посольской» и сворачивал ей крышку.

– О, товарищи, вы вовремя… – Брежнев, не чинясь, поднялся, пожал руку сначала мне, потом Алидину. Последнему так и вовсе помог сесть за стол.

– А что с ногой? – поинтересовался генсек после того, как вернулся в свое кресло.

– Упал неудачно… – генерал мрачно посмотрел на меня.

– А чего такие грустные?? – Брежнев взял свою рюмку, Щёлоков ее тут же наполнил. – Все же удачно прошло! Вертите дырки на форме – будут награды. Обещаю!

Я попробовал улыбнуться, но что-то получилось кисло. Наверное, просто устал и перенервничал.

Две молоденькие официантки быстро занесли подносы, расставили для нас рюмки, стаканы, тарелки с закуской. Я посмотрел на свои руки. Да… помыть бы, а то просто вытерся.

– Ну, – Брежнев дождался, когда официантки уйдут, – за победу! Молодцы! Ильич цел и невредим, а это главное!

Мы чокнулись, выпили. Водка промчалась по пищеводу огненным вихрем, рухнула в желудок. Я тут же схватил бутерброд с копченой колбасой, зажевал.

Брежнев и Щёлоков начали выспрашивать у нас подробности штурма, которого по сути и не было. Я старался отделаться короткими ответами, все время передавая слово Алидину. Виктор Иванович же разливался соловьем, давая генсеку более развернутую картину, причем юморно и с такими подробностями, сказать про которые я бы и не подумал. Дескать, они туда, а мы так, потом вот так и Орлов следом бац! А потом весь голый докладывает! В общем, делал нам полноценную рекламу на самом высшем уровне.

– Так, с наградами все и так понятно, Юрий Владимирович, – Брежнев посмотрел на Андропова, – не обидь! Может, есть какие-то личные просьбы?

Я задумался. Что попросить? Символику? Мелко, решу на уровне комитета. Бронежилеты? Еще мельче. Я ощущал себя тем мужиком, что выловил волшебную лампу и, когда из нее вылез джинн, на вопрос «Проси чего хочешь» – спросил: «Сколько времени?»

А может…

– Жить негде! – я со вздохом отставил рюмку – Выделите, пожалуйста, дом.

Генералы переглянулись. В их глазах стояло: «а не охренел ли он?»

– В смысле дачу? – уточнил Щёлоков. Алидин мне в это время сигнализировал бровями, мол, не надо.

– В смысле многоквартирный дом. Видел в Балашихе, позади горкома достраивается пятиэтажка…

Тут присутствующие не выдержали, засмеялись.

– Губа не дура, – покачал головой Цинев. – Может, персональный самолет тебе еще?

– И его тоже, – спокойно ответил я. – Если у вас завтра где-нибудь во Владивостоке какой-нибудь дезертир возьмет в заложники студентов института, то нам будет нужен Ан или Ил, быстро добраться до места.

Смех как обрезало.

– А дом я не для себя прошу, хотя мне тоже в сорок лет по общагам офицерским надоело мотаться, а для «Грома». В группе есть семейные, с детьми. Десятилетиями стоят в очереди. А им все обещают и обещают!

– Трудности с жильем по всей стране, – вздохнул Брежнев. – Мы их решаем. Ты вот что, майор. Езжай в расположение, отдыхай. Твои вопросы мы обсудим, не сразу, но обещаю, что-нибудь придумаем.

Я надел фуражку, козырнул всем присутствующим. Вышел в приемную, оттуда в коридор. Прислонился к стеклу окна. Опять нагнало туч, пошел снова дождь. Пустой Кремль выглядел печально – ни тебе туристов, ни вылизанных газонов и отреставрированных церквей. Прогуляться, что ли? Раз выдалась возможность…

– А если потребуется силовая операция за рубежом, – внезапно за спиной раздался тихий голос Андропова, – сможете отработать?

– Какого характера? – поинтересовался я, оборачиваясь.

– Захватить кого-нибудь тайком, вывезти в Союз. Без стрельбы и шума…

– Сможем, – кивнул я, – но надо будет сначала тщательно подготовиться. На макетах проиграть все.

– Да, я уже наслышан о вашей методике… – Андропов взял меня за локоть, повел ко входу. – Интересные решения. Если что придет в голову нового – сразу мне сообщайте. Напрямую.

– Цвигун не обидится?

– Его обиду мы как-нибудь переживем.

– Тогда вот вам нового, – решился я. – Спустите в Министерство гражданской авиации СССР циркуляр: обязать всех пилотов во время рейсов запирать двери кабины. Под страхом увольнения.

– А они разве не запирают? – удивился Андропов.

– В том то и дело, что всесоюзного правила на этот счет нет. Кто-то запирает, кто-то нет. Мы в служебной записке по «Грому» привели случай в Армянской ССР. Террористы ворвались в кабину, пытались взять под контроль воздушное судно… Если бы дверь была закрыта, ничего этого не случилось.

– Да… Как говорил Эйнштейн: «Среди беспорядка найдите простоту». У вас, Орлов, есть какой-то новый взгляд, казалось бы, на банальные вещи… – Юрий Владимирович остановился, внимательно на меня посмотрел. – Откуда это?

– Война во Вьетнаме. Очень мозги прочищает, если побывать на фронте.

– С этим трудно поспорить.

Мы дошли до выхода, на глазах охранников из «девятки» пожали руки. Андропов ушел, а я задумался, что делать. Мои архаровцы уехали, Алидин остался наверху…

Попросив разрешения у охранников позвонить с проходной, я набрал на работу Яне.

Девушка рада была меня слышать, начала щебетать и рассказывать свои новости. Подруга явно не была в курсе бомбиста – похоже, папа ничего семье решил не сообщать. Может, это и к лучшему. Я тоже решил промолчать про Крысу.

– Сходим куда-нибудь сегодня? Надо развлечься и отвлечься.

– Совсем, бедненький, служба замучила?

– Ну есть немного… – я посмотрел на девяткиных, которые, стараясь сдержать улыбку, повернулись ко мне спиной.

– Просто сегодня не могу. Обещала маме помочь с уборкой квартиры.

– Чего бы вам не нанять домработницу? – ляпнул я.

– Орлов, это мещанство!

– Ну, раз так…

Я попрощался, побрел прочь из Кремля. Дождик усилился, вода начала капать за воротник. Что такое не везет и как с ним бороться? Теперь тащись на электричке в Балашиху… А ведь мог попросить ребят с проходной вызвать мне служебный автомобиль. Поди бы не отказали…

Я прошел Воскресенские ворота, миновал оцепление. Солдатиков тоже никто не думал снимать, но им хотя бы выдали плащ-палатки.

– Орлов! Я уже думала тебя не отпустят!

Под белым зонтиком, прямо на месте будущего памятника Жукову стояла Лена.