Текст книги "Сто и одна ночь"

Глава 20

Пять дней, проведенных в домике у озера, стали самыми счастливыми в моей жизни. Я не знала, который час, о времени суток судила лишь по виду из окна.

Мы выбирались из постели только для того, чтобы приготовить еду и выгулять Арчи (пакеты с продуктами чудесным образом каждое утро появлялись у двери на крыльце). Иногда в разговорах проскальзывала мысль, а не съездить ли в город: на выставку, в кино, в кафе. Но всякий раз мы приходили к выводу, что вряд ли нам где-нибудь будет увлекательнее и приятнее, чем в объятиях друг друга.

Я научилась подлавливать моменты, когда Графа посещало вдохновение. Это такое удивительное… нереальное зрелище… Настоящая магия. Вот он говорит о чем-то – увлеченно или задумчиво, или иронично. Потом – словно его и в самом деле околдовали – замирает на полуслове или заканчивает фразу в другом тоне. Его взгляд устремляется в иное измерение, куда мне никогда не заглянуть. И вот уже Граф ищет карандаш с гравировкой и блокнот альбомного формата на спирали, иначе никак, и на одном дыхании выплескивает мысли на бумагу.

Иногда я подглядывала. Выхватывала взглядом из блокнота пару строчек и сбегала с добычей. Мне нравилось, как Граф виртуозно обращался со словами. От этого дух захватывало. Пару раз я успевала подать ему блокнот с карандашом быстрее, чем он начинал их искать. Как же он тогда смотрел на меня!

Я знаю, по-настоящему, вот так, любить можно лишь раз в жизни. Это волшебство не повторяется, не копируется. Для второго такого чувства в сердце просто не хватит места.

Я настолько убеждена, что моя любовь взаимна, настолько доверяю Графу и верю в нас, что почти не расстраиваюсь, когда приходит время возвращаться в город. Через месяц состоится презентация его новой книги. Судя по обрывкам фраз, долетающих из телефона, литературный агент и редактор собираются разорвать моего любимого человека на куски.

– Давай останемся жить здесь, – мурлычет Граф мне на ухо, подкрепляя свое предложение легким движением пальцев, скользящих по внутренней стороне моего бедра.

Я прикрываю глаза и невольно развожу колени. Неприятие прикосновений Графа превратилось в потребность. Когда утолится эта дикая жажда? Кажется, она становится только острее.

– Днем я буду уезжать в город, но каждую ночь возвращаться сюда, к тебе, в наш дом на озере.

– Нет, – отвечаю я за мгновение до того, как ладонь Графа лишит меня способности думать.

– Нет? – переспрашивает он, и рука замирает.

Прикрыв глаза, я жду продолжения. А Граф ждет ответа.

– Без тебя здесь будет слишком тоскливо и одиноко, – сдаюсь я. – Лучше скучать по тебе в городе. К тому же так мы сможем скорее встретиться.

– Уговорила, – соглашается Граф, и его ладонь продолжает движение.

И вот настает наше последнее утро в лесном домике.

Граф закрывает дверь на ключ, мы спускаемся к машине по деревянным ступенькам.

Над озером растекается туман. Пестрая листва чуть колышется на верхушках деревьев от ветра, которого я не ощущаю. Щеки и ладони мгновенно леденеют, но внутри мне тепло так, словно я все еще укрыта одеялом.

Граф дышит в мои ладони и натягивает на них свои перчатки. В них я похожа на футбольного вратаря.

В город возвращаемся на моей машине.

С легким волнением вхожу в дом Графа – с владельцем этого коттеджа отношения у меня не складывались. «Декорация», – напоминаю я себе.

Асфальтово-черный костюм – тоже часть его роли. И шелковый платок, торчащий из нагрудного кармана. И начищенные до нездорового блеска туфли. И трость. Но когда Граф ухитряется наконечником подцепить на моих джинсах шлевку для ремня и притянуть себе; когда у меня снова перехватывает дыхание от его поцелуя – все становится на свои места. Люблю его. И с тростью. И с платком в кармане. И в костюме-тройке. И без костюма… Особенно без костюма.

– Не смотри на меня так! – возмущается Граф тоном, в котором читается противоположное желание. – Я опаздываю уже на час.

Он кладет мне в ладонь ключ от коттеджа, целует внутреннюю сторону запястья и исчезает. Еще некоторое время я смотрю на дверь, улыбаясь до ушей. Потом одеваюсь и выскакиваю на улицу.

Не знаю, куда деться от распирающего меня счастья. Выматываю себя прогулками по городу. На улице ярко, звонко – точно апрель, а не конец октября. Солнце повсюду: льется с ясного неба, отражается в лужах, окнах, витринах. Бликует на бамперах машин, звонках велосипедов, ручках дамских сумочек. Я то гуляю, поддевая сапогами лопнувшие каштаны, то кружусь под листопадом. То декламирую стихи, то пою песни, то разговариваю сама с собой.

Да, я люблю Графа.

Возвращаюсь домой с первыми сумерками. Открываю дверь своим ключом. Зажигаю повсюду свет – так меньше чувствуется одиночество. Проверяю «Вотсап» и в этот момент получаю сообщение от Графа: он задерживается еще на час. Еще дополнительный час без него! Но печаль мгновенно сменяется азартом.

«Что поделаешь…» – пишу я в ответ и поворачиваю кран в ванной.

«Достали!» – ругается мой любимый.

«Мне так жаль…» – открываю бутылочку с пеной и щедро лью ее содержимое под струю воды.

«Хочу к тебе», – и целая строчка точек.

Ставлю грустный смайлик.

«Не переживай, мой любимый писатель», – набираю я, доставая из холодильника бутылку шампанского.

Прихватываю с собой бокал. Закалываю волосы в небрежный пучок. Пока завершаю приготовления, ванна наполняется. Пенная шапка шуршит и нежно потрескивает. Головокружительно пахнет лавандой.

Открываю шампанское, наполняю полбокала. В другую руку беру мобильный и, обнаженная, залезаю в ванную. Делаю несколько откровенных снимков. Так, чтобы и поволока в глазах была видна, и запотевший бокал попал в кадр. Сама облизываюсь на свое фото.

«Возле тебя сейчас кто-нибудь есть?» – спрашиваю.

«Нет. А что?»

– А вот что, – прикусив губу, вслух отвечаю я и отправляю самый удачный снимок из последней фотосессии.

Ответное сообщение приходит мгновенно: «Никуда не уходи, жди меня там!!!»

Улыбаюсь, включаю на айподе «Roxette» и откидываю голову на бортик ванной. Я никуда не спешу, Граф.

Пью шампанское, наслаждаясь музыкой, нежусь в пене – и пропускаю момент, когда Граф входит в ванную. Лежу с закрытыми глазами, напеваю песню – и вдруг ощущаю его присутствие. Как долго он вот так стоял и смотрел на меня? Едва сдерживаю улыбку – не хочу себя выдать.

Граф покашливает, чтобы обозначить свое присутствие. Я приподнимаю голову.

А дальше все происходит стремительно.

Он впивается в мои губы поцелуем. Его руки зарываются в мои мокрые волосы и оттягивают их назад. Мучительно медленно, но очень настойчиво Граф целует мою шею. Сейчас в его действиях мало нежности, лишь жажда обладания.

Он отрывается от меня только для того, чтобы залезть в воду, при этом забывает снять боксеры. Он так чувственно проводит языком по ключицам, что я едва не уплываю из реальности.

И вдруг Граф резко останавливается. Упирается лбом мне в плечо. Тяжело дышит.

– Что?.. Что случилось?! – взволнованно спрашиваю я.

– Презервативы… В кармане куртки… – едва выговаривает Граф.

Выдыхаю. Мысль не успела оформиться до конца, но мне почудилось что-то ужаснее забытого презерватива.

– Я сама, – целую Графа в запененный висок и, обвязав себя полотенцем, выскакиваю из ванной.

Шлепаю босиком в коридор, оставляя за собой мокрые лужицы. Засовываю руку в один карман его куртки – пусто, в другой – и нащупываю упаковку презервативов. А вместе с ней – что-то еще. Вынимаю сложенный в несколько раз носовой платок.

Сердце первым чувствует, что я увижу, и начинает больно ломиться вон из грудной клетки. Упаковка презервативов падает из рук.

«Почему именно сейчас?..» – проносится у меня в голове. Почему не через день? Через час?

Все изменится.

Уже изменилось.

Мне холодно и страшно. Какое счастье, что Граф еще в той, прошлой, жизни. Лежит в пенной ванной, дожидаясь меня. Он еще ничего не знает.

В глазах на мгновение темнеет, когда я разворачиваю платок – медленно, уголок за уголком. Пальцы дрожат.

Вот оно – кольцо. То самое, ради которого я пришла в этот дом.

То, с чего все началось.

То, что может вылечить отца.

Оборачиваюсь – Графа нет. Кажется, я слышу его голос в ванной.

Снова смотрю на кольцо – не могу отвести от него глаз.

Что мне делать?!

Прямо сейчас пойти к Графу и попросить его отдать мне кольцо? Я словно наяву вижу, как его лицо искажается гневом. «Воровка!» Разве я смогу объяснить ему свой поступок, не предав отца? А если не смогу, что произойдет? Хватит ли любви Графа, чтобы простить меня, или оскорбленное самолюбие возьмет верх?

Может, забыть о кольце?.. И наблюдать, как медленно угасает папа?!

Я должна это сделать.

Поспешно заворачиваю кольцо в платок и перекладываю в карман своего пальто. Затем подхватываю с пола презервативы, разворачиваюсь – и едва не натыкаюсь на Графа.

Он стоит передо мной, в полотенце, обвязанном вокруг бедер, с волос стекает вода.

– Я-то думал, почему ты так долго… А потом вспомнил, что именно оставил в куртке, – Граф медленно обходит меня и вынимает кольцо из кармана моего пальто. Рассматривает его, склонив голову. – Как хорошо, что я все-таки не стер отпечатки пальцев.

Я так много хочу ему сказать, что в итоге не произношу ни слова.

Не узнаю Графа. Его движения, мимика, взгляд… Передо мной словно другой человек.

– Оно мне очень нужно, – я едва заставляю себя говорить.

Меня колотит от холода, а еще от стыда и осознания того, что сейчас произойдет.

– Значит, все дело в кольце? – спокойно и вежливо интересуется Граф – такой же тон был у него в самом начале нашего знакомства.

Мы будто снова стали чужими. Вернулись к отправной точке. Я словно стою на стуле в форме горничной, с кольцом, зажатым в ладони.

– Да. То есть нет… Не только…

– Почему оно так важно для тебя? – продолжает допрос Граф, а ощущение такое, словно ему уже безразличен ответ.

Пусть сейчас его бедра и обвязаны полотенцем, но я знаю, что передо мной стоит Граф, который носит черную одежду, ходит с тростью и надевает перчатки, даже когда тепло.

Я не получила кольцо.

И потеряла Графа.

Он прячет кольцо в ящик. Медленно задвигает его.

– Как я и говорил, никогда не плачу за секс.

– Это!.. – от его предположения у меня перехватывает дыхание.

– Одевайся, Шахерезада. У тебя полчаса, а затем я вызываю полицию.

Я стою, все еще не веря в то, что происходит.

– Кольцо поможет мне спасти человека… – от шока я с трудом подбираю слова. – Это правда. Клянусь…

Граф верит мне – я это вижу. Вернее, очень хочет поверить. Он подходит почти вплотную. Приподнимает руки, словно собирается обнять меня за плечи, но останавливает себя.

– Крис… Просто ответь, зачем тебе это кольцо. Ты можешь рассказать мне, о чем угодно. Я все смогу понять. Просто скажи…

Закрываю глаза, и слезы стекают по щекам.

– Да скажи же ты, наконец! – рявкает Граф, и я вздрагиваю.

– Это не моя тайна.

Он отступает, поджимает губу. Теперь выражение его лица такое, словно он хочет меня ударить.

– Пожалуйста, поверь… – я срываюсь на шепот.

– Не делай из меня идиота, Шахерезада! – сквозь зубы проговаривает он. – Или ты хочешь поехать в участок голой?

– Нет, не хочу.

Обхожу его и возвращаюсь в ванную за одеждой.

Не помню, как переодевалась.

Не помню, провожал ли меня Граф.

Не помню, как спускалась с крыльца.

Прихожу в себя только через пару кварталов. Бреду, изо всех сил обнимая себя, чтобы согреться. Мокрые волосы липнут к лицу. Меня колотит так, что зуб на зуб не попадает. Мне хочется верить, что Граф не позвонит в полицию. Не потому, что боюсь тюрьмы, а потому, что не хочу так сильно в нем разочароваться.

«Позвонит – не позвонит… Позвонит – не позвонит…» – с безразличием и отчаянием одновременно гадаю я по полосам пешеходного перехода. Машина с сигнальным воплем проносится так близко, что движение воздуха отталкивает меня, словно чья-то рука.

Наверное, в тот праздничный вечер в бараке Глеб чувствовал нечто похожее.

* * *

Глеб пришел в себя от резкого стука в дверь. Очнулся – и снова первое, о чем подумал, Ксении нет рядом.

Гости ушли, остался только мотоциклист. Он сидел в кресле у двери и длинным ножом очищал яблоко от кожуры. Когда стук повторился, Тень вытер лезвие о рукав майки, спрятал нож в сапог и впустил в комнату гостей: старика и мальчишку.

Старик показался Глебу странным. С крючковатым носом, седыми космами – вылитая Баба Яга, только спину держал ровно и все одергивал пальто, на котором и так не было ни складочки. А мальчишка Глебу понравился – складный, вихрастый, с пытливым взглядом. Не боялся ни чужака, ни тяжелых потолков, ни полумрака комнатушки. На вид мальчишке было лет пять-шесть, но Глеб мог и ошибаться, он в этом не разбирался. Похоже, парнишка не привык к строгой одежде – то галстук поправлял, то брюки подтягивал.

Мальчишка держал старика за руку, но, видно, так было наказано, потому что серые глазенки все стреляли сторонам.

– Ты к кому? – спросил Глеб, присев перед маленьким гостем на корточки.

– К тете Ксюше, – твердо ответил мальчонка. – Я нарисовал ей лошадь, – и он показал перевязанный розовой лентой сверток.

– Отличный подарок, дружище! Только тети Ксюши еще нет. Подождешь ее?

– Подожду, – подумав, согласился мальчишка. – Можно, я пока улитку нарисую?

Он вырвал руку из клешни старика, сел за стол и достал из рюкзака карандаши.

Не отрывая от мальчика взгляда, Глеб набрал номер Ксении. Услышав новость, она радостно ахнула, пожалела, что опаздывает. Попросила вместо нее отдать мальчишке подарок.

Глеб ее просьбу выполнил не сразу. Сел на диван и оттуда наблюдал, как маленьким гостем, выпятив от старания губу, выводит линии. Что-то неуловимое цепляло в нем, как в самой Ксении. Нужно будет расспросить ее подробнее. Может, она его настоящая тетя, может, у них одна кровь?

– Не вышло, – констатировал мальчишка и замазюкал рисунок. – Будет тучка.

Глеб улыбнулся. Достал из шкафа последнюю коробочку, самую маленькую. Сел перед мальчиком на корточки и протянул подарок. Тот смотрел прямо в глаза, но подарок не брал.

– Послушай, дружище… – Глеб запнулся, он не знал, как разговаривать с детьми. – Это тебе от тети Ксюши. У нее сегодня день рождения, и она всем гостям раздает подарки. Она бы хотела сама тебе его отдать, но опаздывает. Потому что… по дороге ей встретился огромный огнедышащий дракон, и тетя Ксюша спряталась под мостом, где ее не найти, ведь свой волшебный меч она забыла дома. Женщины, они же такие забывчивые, – Глеб замолчал, пытаясь понять, не наговорил ли ерунды. Но, кажется, мальчик слушал его с интересом. – Я не знаю, что это за подарок, – он потряс коробочкой, раздался стук. – Похоже, это какой-то магический камень. Так и есть! – воодушевился он, видя, что завладел вниманием мальчика. – Конечно, это магический камень. Тот самый, который приносит удачу. Ну, давай, бери!

И мальчишка, улыбаясь, принял подарок.

* * *

Наверняка мой отец тысячи раз вспоминал тот момент – и то, что последовало за ним.

Ускоряю шаг. Уже совсем темно. От бесстрастного света фонарей становится еще холоднее. Дышу в ледяные ладони, но пальцы едва шевелятся. Достаю из кармана перчатки. Не мои! Перчатки Графа, которые он надел на меня возле домика на озере. Запихиваю их в карман.

Чувство падения в пропасть… Как это знакомо…

Сожитель Ксении ошибался – это не она стремилась к пропасти, а мой отец.

* * *

Когда к вечеру женщина не объявилась, в Глебе проснулось привычное волнение.

Она не отвечала на телефонные звонки, это тоже было привычно.

Тогда Глеб решил, что пришло время открыть свой подарок. Распаковал коробку, а там – стрела. Та самая, которой он с Ксенией целился в летучих мышей.

«А помнишь, как все начиналось? Как все было хорошо?»

Глеб сидел на диване, вертел кривую палку с вкрученными болтами – старую, сухую, но все еще крепкую – и пытался поймать ощущение, которое все крепло и крепло в нем. Что-то витало в воздухе, кроме пыли и запаха сигаретного дыма. То, что он упускал, не домысливал.

Глеб посмотрел на мотоциклиста. Тот почувствовал, поднял голову – и не отвел взгляда. Так они и смотрели друг на друга – молча, не шевелясь, пока Глеб не заставил себя произнести вслух:

– Она же не вернется, верно?

Тень медленно кивнул.

Глеб с хрустом, словно собственную кость, переломал о колено стрелу, отшвырнул деревяшки. Вскочил. Уперся ладонями в стену, а затем принялся бить по ней кулаком, пока после ударов на прогнивших обоях не стали оставаться кровавые следы.

Тогда Глеб посмотрел на ободранные костяшки пальцев – так, словно не понимал, откуда на них взялась кровь. Повернулся к мотоциклисту, все еще рассматривая раны. Тень сидел в метре от входной двери, но было ясно, что Глебу не пройти.

– Пусти! – звенящим от эмоций голосом произнес он.

– Нельзя.

– Почему?!

– Тебя ищут.

– Кто меня ищет?!

– Многие.

– Точнее! – взревел Глеб.

– Ты же никому не сказал, что на вечеринке девица сорвала с тебя маску.

– Ну и что?!

– Эта девица – художница. Пару дней назад открывалась ее первая выставка. А там в каком только виде тебя нет – и в маске, и без нее. Вот тебя и опознали. Так что вырисовывается два варианта. Либо ты будешь всю жизнь прятаться, как Ксения, либо мы убедим всех, что человек в маске – это не ты.

– И как вы это сделаете?

– Посадим тебя в тюрьму.

– В смысле?.. – Глеб прислонился спиной к стене – пол покачивался.

Он чувствовал себя так, словно его бросили в подземелье, и теперь за ним закрывались двери. Ксения не вернется – скрежет, грохот, тяжелый щелчок замка… Он сядет в тюрьму – скрежет, грохот, щелчок…

– Тогда, во время вечеринки, за городом произошел наезд на велосипедиста. Водитель скрылся с места аварии, велосипедист не запомнил ни марки машины, ни лица человека за рулем. Ты явишься с повинной – и это станет лучшим алиби. А там у нас свои люди – получишь условно. В худшем случае отсидишь полгода.

– Я выбираю первый вариант. Буду скрываться – с Ксенией.

– А кто сказал, что у тебя есть выбор?

– Та-а-ак… – Глеб потер ладонями виски. Выпрямился. – Мне нужно ее увидеть.

Тень покачал головой.

Глеб подскочил к нему, схватил за грудки, но опомнился, отпустил.

– Я сдамся полиции. У тебя не будет со мной проблем. Но я должен с ней попрощаться.

Мотоциклист молчал.

– Последняя встреча, – твердо сказал Глеб. – Я заслужил ее.

Они долго смотрели друг другу в глаза – и, наверное, именно тогда и стало зарождаться между ними то чувство общности, сопричастности, которое через много лет переросло в дружбу.

Тень посмотрел на часы.

– Сначала обработаем раны.

– Черт с ними – с ранами!

– Перевяжу – и тогда поедем, а то окажешься в полиции раньше времени, – и он в одно касание вспорол ножом наволочку.

…По аэропорту Глеб мчался, как в классических мелодрамах, пробиваясь сквозь толпу, задевая локтями людей, опрокидывая чемоданы. Тень рассчитал все точно. Когда Глеб подбежал к зоне таможенного контроля, Ксения уже забирала с ленты сумку.

Стеклянная дверь закрылась – и он потерял Ксению из вида. Вошел следующий пассажир – и Ксения снова появилась. Заметила его. Обмерла. Когда дверь открылась в следующий раз, Глеб показал ей на мобильный в своей руке и прижал его к уху. Ксения спохватилась и достала телефон из сумки. Приняла вызов.

– Тебе нельзя появляться на людях, – сказала она.

Глеб прикрыл глаза. К счастью, в этот момент дверь закрылась, и Ксения не увидела выражения его лица.

– Останься… – Глеб старался говорить как можно ровнее, но голос предавал его.

– Отпусти меня.

Он медленно покачал головой.

– Никогда.

– Отпусти. Я всегда буду в бегах, а у тебя все еще может сложиться.

– Это не тебе решать.

– Ты замечательный мальчик с хорошей судьбой, которую я не стану ломать.

– Я не мальчик! – выкрикнул Глеб. – Я не был им, даже когда мы познакомились. Я мужчина, который может постоять за себя и за свою женщину! Не делай этого… – уже тихо произнес он.

– Все будет хорошо, Стрелок…

– Останься! Дай нам шанс!

– Подумай же наконец! Ну какое нас ждет будущее? Через пятнадцать лет ты станешь прекрасным молодым мужчиной, а в кого превращусь я, скрываясь по подвалам? В пятидесятилетнюю, замученную, морщинистую женщину. Ты либо сам уйдешь от меня, потеряв эти пятнадцать лет, либо останешься из жалости, а это куда хуже расставания. Запомни меня такой, какая я сейчас… А лучше, шатенкой в ажурной маске. Посмотри, что со мной стало за пять лет…

– Ничего с тобой не стало!

Она выдохнула. Мученически улыбнулась.

– Стрелок… Милый… Я люблю тебя – по-своему… Но я взрослая женщина и вижу глубже, чем ты. Ничего не выйдет. Мы не можем жить с тобой «долго и счастливо». Разве что умереть в один день.

– Я не нужен тебе. В этом дело?

– Да нет же, Стрелок! Но я не настолько эгоистична, чтобы тянуть тебя за собой на дно. У тебя только одна жизнь.

Но он не слышал ее.

– Ты же обещала, что будешь со мной! Помнишь?! Ты же сказала, если я помогу, мы останемся вместе!

– Нет, Стрелок, – теперь и ее голос дрогнул. – Я сказала, если ты поможешь мне, я отдам тебе кольцо. А ты подаришь его нашему ребенку. Так все и случилось.

Глеб покачал головой.

Что за бред?..

– Кольцо было в той маленькой коробочке, которую ты сегодня нашел в шкафу.

Невольно опустив руку с мобильным, Глеб пытался справиться с глыбой мыслей, которая обрушилась на него.

Ксения с трудом оторвала от Глеба взгляд, но, когда сделала это, следующее действие далось ей уже легко. Она выбросила телефон в урну – и ушла.

Навсегда.

* * *

А вот и мой дом.

Не успеваю я дойти до калитки, как темноту прорезает мелькание проблесковых маячков полицейской машины.