Текст книги "A.S.Y.L.U.M: Дети Сатурна"

– Желанием убедиться лично, как обстоят дела в государстве, – томно заметила Ари, оторвав взгляд от окна и отхлебнув из бокала. – Не бедствуют ли его подданные, не лгут ли ему шпионы, не скрывают ли от него истинное положение дел. Как ещё помочь своему народу, если не вступать с ним в контакт, не выслушивать его чаяния и нужды?

– И как ещё тешить своё самолюбие, если не любоваться воочию тем чудовищным раболепием, что косит его народ, словно чума? О, наш халиф был непревзойдённым мазохистом. Являясь, так сказать, эффективным менеджером, он понимал, какой урон невежество наносит человеческой психике. Наблюдение за вязкой тупостью своих подданных, несомненно, оставляло шрамы на его душе. И вот, он ходит по улицам Багдада и постоянно бередит свои раны видениями всё новых и новых уродств разума! Незавидная доля, что сказать.

Ари не отрывала от ораторши ехидного, но вместе с тем весёлого и какого-то восхищённого взгляда.

– Если бы почитание власти передавалось воздушно-капельным путём, – тихо заметила она, – это была бы самая чудесная эпидемия на свете. Многие в Вер… в Запретном городе смогли бы наконец-то вздохнуть спокойно. Возможно, милая Настенька даже оставила бы свои забавы и перестала бы дразнить тигра, тыкая в его морду горящими углями.

– Возможно, Великая Матерь стала бы скучать без шута, разгоняющего застывшую кровь скучающего правителя.

– О нет, у меня своих шутов достаточно, – едва слышно усмехнулась блондинка, допивая бокал до дна. – Недавно такое учудили…

– Какое такое? – быстро уточнила Касьянова.

– Неважно, – махнула рукой градоначальница. – В гости заходи как-нибудь, поболтаем. Но ты меня игнорируешь, я тебе безразлична…

– Ох, я обязательно исправлюсь! – театрально всплеснула руками брюнетка. – Не хотелось бы накликать на себя гнев Святой Прародительницы.

– Да нет, – зевнула Ариматара. – Дом Света, кажется, вполне тобой доволен.

– О как, – насторожилась Настя. – Что пишет?

– Ничего, – неопределённо повела головой блондинка.

– А ведь призвал меня сюда Дом Хаоса… – осторожно приступила к давно терзавшей её мысли Касьянова, с опаской косясь на притихших Зашоров.

– С такими речами про Господа вашего и создателя – совершенно неудивительно, – с осуждением заметила Ариматара. Видимо, сам факт того, что кто-то скептически высказывался по отношению к божеству, её возмущал, даже если этим божеством была не она. – Хотя кое-кто, наверное, был в восторге.

– Кто?..

– Ты задаёшь слишком много вопросов, – вздохнула Ари. – Это становится утомительным.

– Да хотелось бы понимать, чего от меня хотят, чтобы знать, в каком направлении двигаться, – степенно и рассудительно завела шарманку девушка. – Так я смогу выполнить свою миссию быстрее и эффективнее.

– Это лишнее, – махнула рукой блондинка. – Только помешает.

– Ужасно скучно жить, болтаясь, как одинокий парусник, без руля и ветрил, знаете ли…

– Не волнуйся, – улыбнулась Ари слегка хищной улыбкой. – Всё самое интересное впереди. Ты даже не приступала.

Касьянова на секунду задумалась, и нить разговора была перехвачена шумной Элайлой. Остаток вечера потонул в шумных весёлых беседах. Ариматара откланялась, оставив после себя бутылку почти не тронутой ариотипии, так что Настя готова была простить ей все прегрешения – и прошлые, и настоящие, и даже будущие.

Глава 11. Свадьба пела

После замечания Ари о том, что Касьянова – чужеродный объект в организме Великой Матери, девушка на некоторое время почувствовала незримое отторжение, поселившееся в Зашорах. Брюнетку как будто поместили под стеклянный колпак, отделявший её от ариманцев. К счастью, Зашоры были не из тех людей, что могли носить в себе ледяное сердце вечно. Они довольно быстро оттаяли; холодное пренебрежение быстро переросло в участие и искреннее желание помочь несчастливой чужеземке стать частью города. С задумчивым изумлением Настя дала себя засосать в тихую жизнь добродушного семейства, наблюдая происходящие с собой метаморфозы со стороны.

Когда отношения между членами семьи далёкие, натянутые, то в доме находиться скучно и тоскливо. Холодные ветра продувают такой дом, проникают сквозь трещины, гуляют по голым стенам. Но если в домашний очаг подбрасываются поленья взаимной любви и интереса, а воздух прогревается теплом сердец, то само пространство как будто оживает, видоизменяется. Здесь вы будете счастливы, занимаясь бог весть какой ерундой; вот и Касьянова со временем стала получать удовольствием от тихой жизни Зашоров.

Она встроилась в энергетическую канву семьи так, что начала чувствовать настроение домочадцев без слов. В одно особенное утро, едва открыв глаза, девушка поняла, что намечается нечто прекрасное. В воздухе было разлито предвкушение праздника: пока Касьянова нехотя отходила от тяжёлого, тревожного сна, женщины дружно шушукались и быстро бегали по дому, перенося какие-то тряпки.

Наконец, Элайла выбежала в центр комнаты и с ликованием воскликнула:

– Первокровь наступила!

Зашоры в экстазе захлопали в ладоши, кинулись обниматься и целоваться. Вскоре они разбежались по соседям с криками «первокровь»; мало-помалу к дому начали стягиваться гости.

– Иксит! – в блаженство голосила Элайла, лихорадочно покрывая лицо дочки поцелуями. – Какая же ты молодчинка! Как рано всё поняла и захотела! Сегодня ты стала на один шаг ближе к Святой Прародительнице… Я всегда знала, что моя Иксит исключительно умна!

Даже суровая Дженита растаяла, будто масло; Касьянова впервые увидела, как на лице женщины играет мягкий, нежный свет, а глаза сверкают восторженным блеском.

– Что здесь происходит? – шёпотом спросила девушка, помогая рассаживать посетителей и подносить им кушанья.

– У Иксит начались священные крови! – с умилением произнесла Дженита, вытирая набежавшую слезу. – Она готова вынашивать малыша; в ней пробуждается дух Великой Матери, сегодня наша девочка приблизилась к неземному лику Ариматары-Мархур-Здормы.

– Месячные, что ли? – с недоумением уточнила Касьянова. – Ах, точно, я вспомнила. И что, из-за этого весь сыр-бор?

Дженита не успела ответить, так как побежала встречать новую партию гостей, обниматься с ними и целоваться. Люди рассаживались по принципу амфитеатра, на полу, кроватях и деревянных помостах, вплоть до самой крыши. Лишь в самом центре оставалась открытая площадка; когда дом заполнился до отказа, сюда торжественно вышла Иксит. Опоздавшим оставалось лишь заглядывать в окна.

– Да омоются ваши дома священной кровью, – торжественно сказала девчушка и изящно поклонилась толпе.

Иксит была одета в короткое платье, едва спускавшееся ниже пояса. По ногам её стекали алые ручейки.

– Да придут на твой зов самые крепкие синие посланцы, да приумножится наш род многократно. Да будут твои священные крови густыми, как уличная грязь, да не угаснет твоё желание рожать три поколения кряду! – растроганно произнесла Элайла, заключила девочку в объятия и счастливо зарыдала.

Ариманцы радостно зааплодировали и кинулись обниматься друг с другом, вытирая слёзы умиления. Мать семейства осторожно принялась собирать кровь с ног дочери в небольшой сосуд; гости по очереди подходили к Элайле, желая ей процветания рода, многочисленных потомков и лёгких Судных дней, а в благодарность женщина пипеткой клала красную каплю на аккуратно протянутый язык доброжелателя.

– О Господи! – воскликнула Настя. Когда девушка увидела эту сцену в первый раз, её чуть не стошнило.

Желающих было слишком много, а кровь Иксит скоро закончилась.

– Вечером, дорогие друзья, вечером! – попыталась успокоить запротестовавшую толпу Элайла. – Дайте моей малышке время, и мы обязательно угостим вас священной первокровью, которая принесёт в ваш дом удачу и плодородие. А пока предлагаю провести обряд опоясывания. Моя доченька очень плохо себя чувствует, мне не хотелось бы утомлять её.

Зал с недовольным ропотом расселся по местам. Женская часть семьи Зашоров начала выхлопывать странный ритм, который постепенно подхватили и другие. Под нарастающий шум к Иксит приблизилась Умини. В руках старушка держала два коричневых пояса: одним она обкрутила внучку под грудью, другим – в районе промежности. Раздались радостные аплодисменты.

– Она теперь всегда будет так ходить? – с ужасом спросила Касьянова неизвестную ей женщину, сидевшую справа.

– Нет, – ответила та, восхищённо всхлипывая. – Такие короткие платья мы носим только тогда, когда истекаем священной кровью, чтобы все видели наше достоинство. Или ты про пояса спрашиваешь? Да, отныне наша бравая Иксит получила право всегда носить их: сейчас это не видно, но в длинном платье они красиво подчёркивают живот, делая его большим и округлым, как будто беременным. Когда Святая Прародительница подарит ей первого малыша, Иксит сможет снять верхний пояс, ведь красота её и так будет видна, не нужно будет отдельно подчёркивать свои прелести. А если нашей девочке посчастливится дожить до старости – я верю, что она сможет, ведь праведнее Зашоров нет никого в Аримане – то она передаст свои пояса старшей дочери.

Под всеобщий вопль ликования у виновницы торжества потекла новая алая струйка. Элайла приветливо замахала рукой Касьяновой, потом подошла к девушке сама и направила пипетку в сосуд со свежей кровью. Настя в ужасе вжалась в стену и в остервенении замотала головой.

В глазах хозяйки дома промелькнуло удивление; впрочем, её живо обступили страждущие, и уговаривать строптивую брюнетку не пришлось. Благородная жидкость закончилась прямо под носом девчушки лет шестнадцати; её мать, разъярённая рыжая мегера, залепила несчастной смачную пощечину.

– Вот же дура, – прикрикнула она. – На ровном месте упускаешь удачу. Прокляли тебя, что ли?

– Но мама… – захныкала бедняжка.

– Смотри на Иксит и учись! – повысила голос фурия, начав таскать девочку за косичку. – Она давно всё поняла! Сколько тебе надо объяснять, что ты должна иметь детей? Как заставить тебя захотеть это сделать?!

– Но я хочу, хочу… – продолжала рыдать дочка. – Честное слово! Изо всех сил хочу! У меня не получается…

– Что ты врёшь! – заорала бандитка так, что на неё обернулся весь дом. – Хотела бы – уже кровоточила! На Иксит посмотри! Вот, как надо хотеть!..

Элайла подошла к скандалистке и начала ласково её успокаивать, заверяя, что нужно лишь немного подождать.

– Я тоже боялась, что этот день никогда не наступит, – нежно ворковала хозяйка дома, гладя гостью по руке. – Даже ругала дочку иногда, чего уж греха таить. Но, как видишь, всё случилось. И в самый неожиданный момент! Всё самое лучшее всегда происходит, когда меньше всего этого ждёшь.

– Ох, Элайла, – тяжело вздохнула скандалистка. – Твои слова – бальзам на душу.

Однако Касьянова ясно читала в глазах блондинки торжество победительницы. Сквозь сочувствие женщины то и дело проглядывало лёгкое презрение к побеждённым.

– Скажите, – задумчиво поинтересовалась девушка у Лоя, молодого светло-рыжего мужчины, который жил напротив и к которому она чувствовала душевную расположенность, – почему вы всегда с таким трепетом относитесь к священным кровям, если они означают не наступление зачатия, а его отсутствие? Как это связано с вашим культом деторождения?

Лой как будто и не понял вопроса.

– Когда у богинеликой наступает первая священная кровь, – сказал он, с завистью поглядывая на Иксит, – это значит, что она готова родить. Кровью она заявляет всему миру, что хочет ребёнка; чем больше крови течёт из неё, тем сильнее её желание произвести для ариманцев нового брата или сестру.

– Почему же тогда священные крови прекращаются, если женщина беременеет? – осторожно ответила Касьянова.

– Да ведь она уже беременна, – удивился Лой. – Зачем ей кричать о том, что она созрела для деторождения, если плод сидит внутри неё?

– То есть вы думаете, – уточнила девушка, не веря своим ушам, – что женщина сама регулирует, когда ей кровоточить?

– Конечно. Разве не так? – ответил парень, смотря на неё пристальным, вопрошающим, сомневающимся взглядом. Брюнетка отвела глаза: даже если бы она и захотела нарушить данное Ариматаре обещание и устроить собеседнику культпросвет, время и место были явно неподходящими.

Праздник закончился поздно, так что девушка толком не выспалась. Вообще в Аримане её часто мучили дурные, тревожные сны. Понять их природу Касьянова не могла: жизнь её была размеренной и безопасной, Зашоры в изобилии дарили ей душевное тепло, но каждый день, с пяти до шести утра, Настасья просыпалась от сновидений, в которых её хотело съесть страшное слизкое чудовище, или она убегала от огромной, нависшей над головой палки, жаждавшей её раздавить, или тонула в густой грязи.

На следующее утро Дженита огорошила брюнетку известием, что та пойдёт с семьёй на свадьбу. Девушка почувствовала себя исследователем-этнографом, эдаким Шуриком в Стране чудес; после вчерашнего праздника первокрови фантазия безжалостно подсовывала ей варианты самых экзотических обычаев, которые Насте не терпелось увидеть.

Чтобы привлекать меньше внимания, девушка решила одеться, как обычная ариманка.

– Ах, доченька, – жалобно причитала Элайла, подбирая Настасье тунику по размеру, – глядеть не могу на твою чистую правую руку. Может, нацепим браслет-другой?

– Нет, – твёрдо заявила Касьянова. – Стыдиться мне нечего, а врать – незачем.

– Бедные, бедные ваши земли, – вздыхала хозяйка дома. – Вы настолько погрязли в скверне, что женщины совсем перестали рожать. Плодородие уничтожено на корню: ариподобные хилы и больны, они так сильно превозносят мужчин, что превращаются в бесплотные тени. Но это ничего, детонька: клянусь вагиной, однажды ты станешь частью Аримана, и Святая Прародительница пошлёт тебе в награду сразу шестерых детей! А что? Родишь одним махом!

– Пощади меня, Господь, – содрогнулась брюнетка. – Давайте сразу десять. У вас тут выделяют социальное жильё многодетным семьям?

Когда все приоделись и Настя уже было решила, что пришла пора отправляться на свадьбу, наступило самое интересное. Дженита вынесла и раздала всем женщинам, даже трёхлетней Молионе, странные приспособления. Это были подушки со множеством верёвок; ариманки закрепили их под платьями, так что стало казаться, что все они на девятом месяце беременности. Апогеем стало то, что каждая макнула руку в любезно принесённый Урчи небольшой чан с красноватой краской и измазала себя под животом.

– Что? Здесь? Происходит? – выпала в осадок Касьянова.

– Давай, дочка, – сделала приглашающий жест Элайла, – разве ты не хочешь быть такой же красивой, как мы?

– Подождите, подождите, – запротестовала девушка. – Я понимаю, конечно, что красота – в глазах смотрящего, но почему вы одновременно изображаете и беременность, и священные крови? Ведь кровотечение означает, что вы потеряли ребёнка.

Дженита расхохоталась так, что у неё дёргано затряслись плечи.

– Может, у вас, в порочных землях, беременной женщине мало ребенка, которого она носит в утробе, и негодяйка так сильно хочет ещё одного, что начинает кровоточить. Конечно же, боги в наказание лишат её плода! – закричала она. – Но наши женщины скромны и целомудренны; они так благодарят Великую Матерь за дарованное дитя, что и не думают просить новое, пока не родят. Так что никто у нас во время беременности не кровоточит!

– А может, стоило бы… Моя подруга Минна, – сказала Элайла, с трудом скрывая зависть, – как-то блистала своими кровями, пока ждала малыша. Она так сильно хотела подарить миру новых детей Ариматары-Мархур-Здормы, что через пару подготовок родила тройняшек!.. Стоит попытаться. С нас точно не убудет.

– А моя сестра, твоя несчастная тётка Глер, – резко возразила Дженита, – разлюбила крошку, которую носила под сердцем. Она захотела другого малыша и омыла пол своего дома священной кровью. Конечно, ребёнок обиделся и поспешил сбежать из утробы раньше времени… Так что я не стала бы рисковать с такими костюмами.

– Это мой дом, – грубовато ответила блондинка. – У меня больше детей, мне виднее.

Касьянова некоторое время молчала, очевидно, себя сдерживая; наконец, её чаша терпения лопнула.

– Как, по-вашему, появляются дети? – спросила она, грозно сощурив глаза.

Дженита снова рассмеялась, поражённая глупостью гостьи, но Элайла повелительным жестом прервала мать и терпеливо обратилась к Настасье:

– Детей дарует нам Желаннейшая из Женщин, она посылает синих гонцов с неба на праздник Великого Оплодотворения; в Иных землях, где люди погрязли в скверне, богинеликие изнывают от желания рожать, но не могут. В гигантской глупости своей они изгнали Святую Прародительницу из сердца и заменили их стручконосцами. Но это ничего; однажды Ариматара-Мархур-Здорма раскроет для тебя своё святое лоно, и ты подаришь миру прекрасную девочку.

Настя проглотила слова, подступившие было к горлу; она скрестила руки на груди и молча смотрела, как Элайла отошла к своей кровати и вернулась с небольшой баночкой, аккуратно неся её в вытянутых руках и не сводя трепетного взгляда со своего сокровища.

– Вот, милые, – сказала блондинка мигом облепившим её дочерям, – здесь остатки священной крови с прошлого раза; нам как раз хватит, чтобы прихорошиться к празднику.

Каждая женщина из семьи Зашоров опустила в банку палец и намазала себе кровью губы, веки и мочки ушей. Проходивший мимо Урчи с вожделением посмотрел на аловатую жидкость.

– Хочешь, милый? – протянула банку Элайла.

Мужчина колебался; было видно, что хочется ему невероятно, но всё же внутренняя щепетильность мешает ему воспользоваться столь большой милостью.

– Не надо, милая, не переводи на меня своё сокровище. Я всего лишь сосискообразный, я гадок и неуклюж, кто оценит мою красоту?

– Мне для моего Урчи ничего не жалко, – хихикнула Элайла, ласково пощипывая мужа за бока.

– Цени жену, что тебе досталась! – грозно прикрикнула на зятя Дженита. – Другие жёны своим мужьям жалеют лишний кусок тихми, не то, что каплю священной крови.

– Я ценю, ценю, – заверил Урчи строптивую тёщу, не забыв поцеловать супругу в щёку.

– Настенька, давай я тебя накрашу, – ласково обратилась к девушке Элайла.

– Нет-нет-нет, – стремительно попятилась Касьянова, чуть не упав от волнения.

Хозяйка дома уставилась на девушку с непониманием и обидой; её губы предательски задрожали.

– Эта чужеземка не достойна твоих даров, – проскрипела волочившаяся мимо Умини. – Жители Злых земель не знают, что такое гостеприимство, и не способны его оценить.

– Да-да, я просто не хочу вас обременять, – промямлила брюнетка.

Лицо Элайлы просветлело.

– Давай так, дочка, – сказала она, – я подарю тебе каплю моей крови, а ты поделишься своей, когда придёт твой черёд. Всё-таки свадьба… Я хочу, чтобы ты была красивой.

Настасья вымученно объясняла Зашорам, что пока не готова к таким подаркам, но обязательно распробует их потом. Понадобилось включить весь свой полемический талант, чтобы добрые люди от неё отстали.

Праздничная процессия отправилась к нужному дому по тротуару: Элайла провела строгую ревизию мыслей каждого члена семьи и решила рискнуть. Уж очень всем хотелось прийти на свадьбу предельно привлекательными.

– И что же? – спросила Настя, прилагая максимум усилий, чтобы идти быстро и не свалиться при этом в грязь. – Невеста себя тоже красной краской измажет внизу живота?

– О нет, что ты, – позабавилась Элайла. – Иммия находится в разгаре священных кровей; иначе брак будет пустым и неплодородным!

Веселье поражало размахом: половина улицы была накрыта деревянными настилами, которые пружинили на грязевой подошве, и ходьба по ним напоминала перебежку по качающейся палубе. Гости сидели небольшими группами на подушках, а на полу между ними стояли разнообразные яства. Члены семей брачующихся, словно перегруженные пчёлки, сновали, иногда падая, между гостями, стараясь удовлетворить каждого.

Касьяновой не хватило места на подушках с Зашорами, и она расположилась неподалёку, в компании пяти незнакомых женщин. Столы с мужчинами стояли по краям праздничной зоны, где было довольно плохо видно новобрачных; шум и гам в этой части висел такой, что превосходил женскую половину раза в три. Казалось, представители сильного пола превратили застолье в состязание по словоплетению и громкости речи.

Улица затонула под лавиной аплодисментов – то на высокий помост в центре поднялись новобрачные: крепкая, хорошо слаженная Иммия и фиалкообразный блондин Вамуф. Невеста была в коротком красном платье, а сбегавшие по ногам струйки крови походили издали на узоры причудливых колготок. Живот её был такого чудовищного размера, что девушка с трудом перемещалась.

На помост также взошла высокая блондинка, и Касьянова даже издали смогла определить, что та – из Верхнего города. Было в жителях этой части Аримана нечто, что разительно отличало их от рядовых горожан: более спокойные и самоуверенные повадки, скользящее в глазах высокомерие и особое, насмешливое выражение лица, будто они знали нечто, недоступное простым смертным. Особенно разителен был контраст между мужчинами из этих двух вселенных. Кроме того, представители Верхнего города были куда более высоки и упитанны.

Гордая незнакомка в красной мантии поднялась над парой, встав на маленький мостик; её прекрасно было видно всем, даже мужчинам на выселках.

– Сегодня, братья и сёстры мои, – начала проповедница звучным, хорошо поставленным голосом, – мы сочетаем узами священного брака Иммию из семьи Улитов и Вамуфа из семьи Килов. Согласен ли ты, Вамуф, служить своей жене верой и правдой, удовлетворять любые её нужды и не раздражать утончённую натуру своими смешными претензиями на богоизбранность?

– Согласен, – кивнул жених. Мужчины на пиршестве подхватили: «Согласен».

– Согласен ли ты ежедневно смирять свою гордыню, вытравливать из себя грубое животное начало, присущее мужчинам; помнить, главная цель твоей жизни – ублажать жену свою?

– Согласен, – повторил Вамуф; голос его дрожал от радости.

Мужчины завалили смутившегося жениха овациями и свистом.

– Благодаришь ли ты Святую Прародительницу за то, что родился стручконосцем, что она в великой милости своей наделила тебя функцией: радовать лучшее из существ, что когда-либо были созданы, – женщину?

– Милость её не знает границ, – умилённо ответил юноша.

Все присутствующие одобрительно закивали; настал черёд невесты.

– Иммия из семьи Улитов, чьи глаза ярче синих посланцев, а волосы – гуще драгоценной ариманской грязи. О, Иммия, величайшая красавица из существующих на свете, гордость Аримана, плодородная и добродетельная. Согласна ли ты получить в свои владения новый предмет – этого яйценогого?

– Согласна, – ответила девушка. Несмотря на внешнюю силу и суровость, в ней плясало безумное волнение, которое можно было определить лишь по дрожащему голосу.

– Да будет так! – торжественно закричала представительница Верхнего города.

Проповедница сделала несколько размашистых пассов руками, выписывая в воздухе сложную конструкцию, несколько раз поклонилась и громовым голосом закричала:

– Ариматара-Мархур-Здорма видит и благословляет ваш союз; да продлятся дни ваши, да родится у вас сто потомков, да будут они множиться в поколениях кряду, да будет дом ваш в Судный день стоять крепче, чем Великая башня!

Жених подхватил невесту и закружил её на руках; гости повскакивали с мест, бурно приветствуя новую ячейку общества, зародившуюся на их глазах. Затем на помост поднялись женщины из обоих семейств. Под странную ритмичную музыку они показывали, как рожали друг друга, пока на свет не появились жених с невестой.

Настасья перенесла всё внимание на праздничный пол, где располагались блюда из тихми: от сложности конструкций и необычности цветовых сочетаний захватывало дух. Впрочем, есть девушке совершенно не хотелось. Её вниманием завладел напиток, очень похожий на лимонад с приятным мятным привкусом, и она нещадно налегала на новинку, стремительно при этом пьянея.

– Ты – чужеземка из Иных земель? – поинтересовалась соседка Касьяновой, брюнетка с большим крючковатым носом и мутными глазами. Язык её отчаянно заплетался. – Которая живёт с Зашорами?

– Да, – коротко кивнула Настя, едва заметно отстраняясь.

– Не с Зашорами, а у Зашоров, – назидательно поправила её дородная блондинка, наклоняясь за длинной, похожей на водоросль поделкой из тихми. Касьянова пробовала эту вещь раньше и нашла её по вкусу похожей на кактус, который посыпали красным перцем. – Великая Матерь пока что не приняла её в своё лоно, Илла. А когда примет, Настя станет членом семьи Аримана.

– Не станет, Оима, – закатила глаза рыжая нахалка с носом-картошкой, сидевшая наискосок от Касьяновой. – Её не породила Ариматара-Мархур-Здорма из своего благословенного лона; что бы Настя ни делала, она навсегда останется приёмной.

– Сердце Великой Матери настолько обширно, а душа – непревзойдённа, что она готова полюбить приёмное дитя так же, как неродное, – грозно прикрикнула на неё блондинка.

– Давайте ещё принимать у себя уродов из Дейта… – кисло заявила спорщица.

– Это ты мне говоришь, Цунна? – возвысила голос её соперница. – Я, хвала Желаннейшей из Женщин, выносила пятнадцать детей в своём чреве! Пятнадцать! И ты, пигалица, ещё будешь меня жизни учить?

Оима потрясла перед носом противницы пятнадцатью браслетами (рыжая Цунна попыталась побыстрее спрятать свою руку с семью), и разговор был исчерпан.

– А я слышала, – обратилась к Настасье вусмерть пьяная брюнетка, – что ты родом из Запретного города, но скверномыслила о Святой Прародительнице, поэтому тебя сослали жить к нам, это правда?

Касьянова коротко помотала головой, стремясь за новым бокалом скрыть подступающее смятение.

– Нет, Илла, – возразила тихая, очень маленькая девушка с резкими чертами лица, – её выгнали не из-за скверномыслия, а из-за испорченного лона. Оно отказывалось впускать в себя новую жизнь, и Великая Матерь оттолкнула своё строптивое дитя.

– Святая Прародительница никогда не отказывается от своих потомков, – замахнулась на неё Оима, которая, к счастью, сидела слишком далеко. – Я удивлена, милая Чойя, что с таким складом мыслей ты пережила последний Судный день.

– Однако я жива! – дерзко ответила Чойя, глядя матроне прямо в глаза. – Хоть на руке моей нет ни одного браслета. Подумайте сами, как я должна любить Ариматару-Мархур-Здорму!

– Да при чём тут ты! – грозно накренилась тучная Оима. – Это всё благодаря твоей матери, что вскормила семнадцать отпрысков Аримана. Если бы не она, Желаннейшая из Женщин давно смешала бы ваше семейство с грязью. Да и то… Честно говоря, насчёт следующего Судного дня я не была бы уверена.

Когда она наваливалась всем своим телом вперёд, внушительно ставя ладони на колени и устрашающе разводя локти по сторонам, она напоминала Касьяновой главного бандита из «Джентльменов удачи».

– Позор своего рода, нашла чем гордится, – презрительно затянула Цунна. – Я родила первенца на исходе пятнадцатой подготовки, после первых же священных кровей. Если бы я просидела до тридцати подготовок, как ты, без детей, я наложила бы на себя руки со стыда.

– Поговори мне тут! – прикрикнула на неё Оима. – Святая Прародительница дала нам жизнь и не тебе решать, заканчивать её или нет! Хочешь, чтобы вся семья утонула в час расплаты?

– Ах, – разрыдалась брюнетка Илла, вцепившись в Касьянову, – я бы лучше вообще не рожала, чем плодить сплошных яйценосцев! Пять мальчиков подряд, пять! Проклятая моя утроба, дефектный я урод, и зачем только я появилась на свет?.. Лучше б и не рождаться вовсе!

Женщины сочувственно вздохнули; глядя на горе соседки, они позабыли все свои распри. Тем временем молодожёны подготовили новый номер: Вамуф переоделся в красное свадебное платье и измазал ноги кровью, совсем как у невесты. Мужчину, словно жеребца, оседала Иммия; тот ползал и послушно терпел всё её окрики, тычки и затрещины. Далее последовал ряд сценок, повествовавших о буднях семейной пары, где муж исполнял разнообразные прихоти жены.

– Скажи мне, Илла, – тихо спросила Настя, уже не пытаясь высвободиться от прикорнувшей на её плече головки, – чем тебе так сыновья не угодили?

– Да как же я продолжу свой род? – жалобно затянула брюнетка.

Она выплакала все слёзы; тело сотрясалось иногда от лёгкой судороги, налетавшей, словно нежданный порыв ветра.

– Так, – повысила голос Касьянова, со стуком ставя бокал на пол. – А мужчина к процессу размножения непричастен?

– Нет, конечно, – пожала плечами собеседница, будто Настя сказала несусветную глупость по типу «коровы дают мёд». – Детей посылает нам Ариматара-Мархур-Здорма, а сосискообразные созданы ею для того, чтобы нас ублажать.

– Не думали ли вы, – задумчиво поинтересовалась девушка, внимательно изучая небо, – что дети могут появляться из-за… постельных забав?

– Ах, если бы, – рассмеялась Илла. – Как бы всё было легко! Один раз покувыркался – и на тебе ребёночек.

Кумушки дружно захохотали; очевидно, эта идея показалась им очень остроумной.

– Или лучше вот как: выпила стакан настойки – оп, проглотила зародыш, – подхватила Цунна. – Доставка прямо в живот!

– Если б я беременела каждый раз, когда совокуплялась, – недовольно сказала Чойя, – я бы уже родила тут полгорода.

– Ага, – радостно подхватила Оима, – а я бы забавлялась, пока ходила беременная. Чтобы если уж рожать, то сразу десятерых.

Цунна нечаянно пролила на платье ярко-фиолетовую жидкость; она грозно замахала мужу, который сидел на другом конце пиршества, и мужчина мигом подскочил спасать любимую.

– Это всё из-за тебя! – гневно заорала рыжая бестия, когда подоспевший красавец кинулся оттирать её платье. – Ты плохо посмотрел на меня, когда мы выходили из дома, и вот теперь целый день у меня всё валится из рук.

– Я ничего не думал, милая… – мягко начал мужчина.

– Поговори мне тут! – закричала Цунна, треснув со всей дури мужа по голове. – Меня сотворила Ариматара-Мархур-Здорма по образу и подобию своему, а ты, жалкий раб, рождён исполнять мои капризы! Вместо этого ты действуешь мне на нервы, день и ночь думаешь обо мне плохо и приносишь своими погаными мыслями несчастья в мою жизнь!

– Зачем ты так с ним, дочка, – принялась увещевать её Оима. – Мужчинам тоже нужен отдых. Если бить свою вещь слишком часто, она сломается и не сможет тебя обслуживать.

– Мужчину надо держать в узде, – строго ответила ей Цунна, наливая себе пьянящий напиток, тот, что так полюбился Касьяновой. – Они как животные; если не закреплять команды, то возвращаются в первоначальное, дикое состояние.

– В Аримане давно нет животных, – зевнула Илла, – я даже не могу представить, как они выглядели, слышала только по рассказам из Запретного города.

– А мужья нам на что нужны, – фыркнула Цунна, и все опять засмеялись. Громче всех ухохатывался её муж; он начал странно скакать, изображая, видимо, какое-то животное и веселя всех вокруг. Женщина, пришедшая в хорошее расположение духа, погладила своего маленького непутёвого стручконосца, и он счастливо отправился восвояси.