Текст книги "A.S.Y.L.U.M: Дети Сатурна"

Глава 15. Кракуны

Спать Настя всё равно не могла, поэтому сидела на любезно выделенной Кракунами кровати, обхватив колени и обреченно разглядывая оконные внутренности. Ночь за окном и не думала стихать: стояла всё та же непролазная темень, раздавались вспышки отчаянного воя. Девушке постоянно казалось, что где-то вдалеке она слышит гул прорастающих из земли домов; первые раза три Касьянова выбегала из дома в радостной надежде, потом лишь стискивала до боли зубы и напоминала себе, что это играли в ней отблески пустых иллюзий.

Настю не покидало чувство, что всё происходящее с ней – нереально, что она двигается в густом, кашеобразном сне, который можно развеять по щелчку пальцев. Она то и дело озиралась по сторонам, будто рядом была спрятана красная кнопка, что вернёт всё на круги своя. В оцепенении ей казалось, что именно так и будет, будет всенепременно; пока же нужно поспать, переждать… В смерть Зашоров девушка не верила, эти люди не могли умереть, потому что существовали всегда, они были встроены в этот мир по умолчанию. Где-то на задворках сознания бродила мысль, что её ощущения сейчас продиктованы защитной реакцией, а завтра придёт боль, перемешанная с ужасом; впрочем, Касьянова стремилась припугнуть это соображение, чтобы оно скрылось из виду; так загоняют злую собаку в конуру, швыряя в неё камнями.

Утром, торжественно, словно поминальная процессия, семейство Кракунов расселось за столом. Вчерашнее оживление вымотало их; на смену ему пришло величавое спокойствие. Завтрак проходил в гнетущей темноте: ночь словно и не думала отступать.

– Кто-нибудь может внятно и в доступной форме мне объяснить, что тут происходит? – мрачно открыла трапезу Настя, неожиданно для себя набрасываясь на еду. Кракуны готовили без особой фантазии: на столе были все оттенки коричневого и серого цветов, а блюда состояли из разного размера блоков, складывающихся по принципу Lego. Каждый отдавал горьковатым привкусом. Лишь в центре расположилась внушительная тарелка с хитроумными конструкциями, как будто возведёнными из шоколадных палочек.

– Настал Судный день, когда Великая Матерь карает всех, кто был ей неугоден, – высоким голосом, словно в трансе, начала седовласая Эйена и тут же потянулась за едой. Беседовать у Кракунов особого желания не возникало. Они были больше озабочены тем, как быстрее подкрепить силы.

– Не Ариматара-Мархур-Здорма карает неугодных, – с идентичными интонациями подхватил Уфот. – Это поганые нечестивцы уничтожают себя дурными мыслями о Желаннейшей из Женщин.

Он запихнул себе в рот небольшую конструкцию, напоминавшую Эйфелеву башню. Та мигом рассыпалась на десятки колючих палочек, так что старичок начал отхаркивать, выплёвывая их на стол.

– Подробнее, пожалуйста, – сухо заметила брюнетка. – Я жажду нарисовать комплексную картину.

– Эти дуралеи Зашоры даже не рассказывали ей про Судный день, – грязно хихикнула костлявая девица лет семнадцати. – Она ещё, наверное, думает, что рожают мужчины, а священная кровь – зелёного цвета.

– Ещё одно слово в подобном тоне о Зашорах, и я загляну по делам в Верхний город. Клянусь, кому-то после этого покажется, что утонуть в грязи было бы лучше. Ну? Рассказывайте.

Девица – звали её Анейра – с почтительным страхом глянула на Настю и вернулась к пожиранию пищи. Кракуны громко чавкали, не удостаивая гостью особым вниманием. Только Уфот, казалось, был польщён таким вниманием, поэтому без тени сомнения начал:

– Есть люди, которые мыслят о нашей Святой Прародительнице плохое. Подумать только! Она вынашивала нас в своём чреве, она корчилась от родовых мук, растила и вскормила нас, как самая заботливая из всех матерей, а они смеют отвечать ей чёрной неблагодарностью!

– Поподробнее, будьте добры. Как именно происходил процесс зачатия, вынашивания и вскармливания?

Уфот смутился. Пару секунд он беспомощно хлопал ртом, словно пытаясь поймать залетевшую внутрь мысль.

– На заре времён не существовало ничего. Потом явилась Великая Матерь, одухотворённая небесным семенем. Ариматара-Мархур-Здорма родила наш Ариман и первых людей, населявших город.

– Как давно это было?

– На заре времён.

– Сколько поколений назад? Хотя бы приблизительно?

– Очень давно.

– Хорошо. Вы говорите, Ариматару-Мархур-Здорму оплодотворило небо?

– Да.

– А откуда взялась сама Великая Матерь?

– Она появилась на заре времён.

– Каким образом?

– Её создали небеса!

– То есть был первоначальный творец, позднее создавший Ариматару-Мархур-Здорму?

– Нет, только Великая Матерь является прародительницей всего сущего.

– Это ваше последнее слово?

– Да.

– Хорошо, допустим. Вы когда-нибудь видели её лично?

– О да! – воскликнуло хором всё семейство.

– Во время великого праздника Арихарата она снисходит к нам, чтобы утешить неразумных чад после кошмаров Судного дня, – величественно произнёс старец. – И показать, что она любит нас, что навсегда вернулась в свой город.

– Как выглядит Великая Матерь? Опишите.

– Я даже не дерзну прикоснуться кистью своей мысли к её небесным чертам. Вдруг на дивный образ соскользнёт пару грязных капель? Её портрет не должны пятнать блики и тени. О, она действительно Желаннейшая из Женщин!

Тут он встал, надул живот и присел, кряхтя и широко расставляя ноги. За ним последовало всё семейство. После этой процедуры Кракуны с ещё большим усердием набросились на еду.

– Допустим. Как получилось у неё родить целый город, да ещё со всеми обитателями?

Одна из девочек, восьмилетняя Тинара, подняла тревожный взгляд на сестёр, не встретила ответа и начала тереть себе ноги под столом.

– На то она и Святая Прародительница; каждый штрих её движений создаёт чудо!

– Хорошо, Уфот, – махнула рукой Касьянова. – Итак, Великая Матерь тужилась, тужилась, да и явила миру великую радость в лице своих бараноподобных чад. Каким образом она читает ваши мысли, мне разъяснили Зашоры. Преступление налицо, что насчёт наказания?

– Великая Матерь, в бескрайней милости своей, – с апломбом прокряхтел Уфот, аккомпанируя себе руками, – щадит тех неблагодарных, что думают о ней плохо. Это ведь дети её, плоть от плоти, кровь от крови, разве стала бы она карать неугодных? Но иногда наша обожаемая Ариматара-Мархур-Здорма, повинуясь велению своего доброго сердца, оставляет город и улетает в нечестивые страны, чтобы утешить их своим присутствием. Поэтому у нас чернеет небо, поэтому наступают мрачные часы в Аримане. Но хуже всего тем, кто втайне скверномыслил о Желаннейшей из Женщин. В темноте их злые помыслы плодятся, не сдерживаемые присутствием Великой Матери, взрываются и вырываются наружу. Когда концентрация мрака достигает крайней черты, дома злодеев уходят под землю.

– Что происходит с ними дальше?

– Они возносятся в Небесное лоно.

Настя замолчала и как-то жалобно вздохнула.

– Если это так, – тихо продолжила она, – почему бы вам не уйти из дома на время апокалипсиса? Не разойтись, чтобы опасные гадкие мысли не концентрировались в одном месте?

Кахильда зловеще захохотала. Уфот прокашлялся с каким-то странным выражением лица.

– Как можно обмануть ту, что читает в сердцах и судьбах? Ариман должен избавляться от нечисти. В темноте Судного дня, когда масса зла становится критической, это особенно важно; но не стоит думать, что Ариматара-Мархур-Здорма простит тех, кто пытается скрыться от воли судьбы и задумывает бежать. Если ты имел наглость поносить Великую Матерь в душе своей, то покорись року и очисти город от скверны сердца своего. Всегда появляются люди, которые пробуют бежать из дома в такой час; жилище их тонет, а сами они живут, всё это так. Но худшая из смертей лучше такой жизни. Никто не подаёт руки нечестивцам, для них закрыты все двери; брать тихми неоткуда. Как быстро наступает кошмарная кончина! Наши знакомые, Ильтрехты, пробовали обмануть судьбу и сбежать от гнева Святой Прародительницы. Не прошло и прорывных, как их нашли позеленевшими, окоченевшими, застывшими в грязи. На лицах их была написана такая нечеловеческая мука, что можно только представить, как каялись они, что посмели роптать против рока.

– Подождите, ваша Великая Матерь карает за мыслепреступления или же она милосердна, как князь Мышкин? Вы что-то путаетесь в показаниях, мой дорогой Дижон 2.0.

– Ничего он не путается, – резко ответила Кахильда. Она пробовала пережевать огромный кусок, похожий на хозяйственное мыло, поэтому говорила чавкая и крайне нечётко. – Святая Прародительница никогда не причинила бы вреда своим детям; однако в воспитании малолетних кретинчиков нужна порою жёсткая рука. Вот родишь ораву малышей, как я – посмотрю, как запоёшь! Легко рассуждать, когда соски ни разу в руках не держала. Либеральный подход в таких вещах приводит к катастрофе. Да если бы не было Судных дней, ариманцы сели бы Великой Матери на шею. Мы бы только и делали целыми детоднями, что крали, убивали и дрались.

– И поносили её святое имя! – неожиданно высоким, резким голосом заверещала Эйена. – Конечно, Желаннейшая из Женщин принимает разумные меры предосторожности. Каждый из нас поступал бы на её месте точно так же.

– Так нас, так нас! – энергично стукнул кулаком по столу Уфот. – Мы, ариманцы, такие сволочи, что слов просто нет. Нужно держать нас в узде.

– Вы – да, – вкрадчиво сказала Касьянова. – Но не кажется ли вам, что Судный день… всё-таки слишком жестокое мероприятие? К чему эти бессмысленные смерти? Вы же, когда наказываете своих малышей, не хотите убить их? Так, припугнуть хотите, не более.

Все дети и подростки, что сидели за столом, начали тревожно скрести себя. Тинара подбежала к кадке с грязью, стоящей возле своей кровати, и начала обмазывать ею себя с головы до пят.

– Припугнуть! – возмутилась Кахильда. – Да у нас и Судных дней давно никто не боится. Подумать только: они случаются с нами так часто, а этот тупой и жалкий народец продолжает скверномыслить против Желаннейшей из Женщин! Да если завтра Ариматара-Мархур-Здорма прекратит славную традицию Судных дней, нам сразу придёт конец. Нагрянет хаос!

– В Дейт превратимся, как пить дать, – мрачно заметила Эйена. – Что, скажешь «нет»?

– Нет, не скажу, – неопределённо повела плечами Касьянова. – Пожалуй, вы и правда получите шанс превратиться в треклятый Дейт.

– Вот видишь, – внушительно встрял Уфот. – Ничего не знаешь о жизни Кальхинора, а ещё нас жизни учишь.

– Надо больше, больше Судных дней! – с озорным тоном сказала Тинара, возвращаясь за стол. – Это так весело!

За окном было всё так же беспроглядно темно. Девушка с тоской высматривала в вышине хотя бы жалкие блики звёзд, но небосвод не желал даровать ей такое утешение.

– И как часто случаются у вас Судные дни? Сколько домов погибает в это время?

– Ариматара-Мархур-Здорма, в великой любви своей, старается не покидать город чаще одного-двух раз за подготовку. Она скорбит о тех грешниках, что падут в её отсутствие; какую боль, должно быть, причинили ей Зашоры!

– Ах, что за бред вы несёте! Мои Зашоры обожали правительницу сильнее, чем собаки своих хозяев. С какой нежностью, с какой теплотой о ней говорили! Самое глубокое почитание, самая сердечная преданность, самая святая верность – всё слилось в этой любви. Уж если они нечестивцы, то я не знаю, как ваш город до сих пор уцелел.

– Не всё так просто, чужеземная гостья, – с назидательным видом покачала указательным пальцем Эйена. – Мир устроен сложнее, чем ты думаешь. Изображать можно всё, что угодно. И только Великая Матерь умеет читать наши истинные думы.

– Просто эти твои Зашоры были безмозглыми идиотами! – визгливо прикрикнула Кахильда. – Мы показывали им, как избежать участи грязевого поглощения. Но они не хотели слушать! Они считали себя самыми умными! Вот пусть теперь и булькают на дне.

– Как же можно избежать этой участи?

– Во-первых, – важно подняла пальчик Кахильда, – нужно смывать с себя грехи всегда, а не только когда кажется, что думаешь о Великой Матери плохо. Мало ли какая мысль ей не понравится! Поэтому нужно постараться не думать вообще.

– Мы вот очищаемся каждый час, – важно добавила Эйена. – И дожили до весьма преклонного возраста, что не каждому удаётся.

– Во-вторых, – добавила Кисси, озорная девчушка лет шестнадцати с круглым лицом, большим носом и чёрными живыми глазами, похожими на материнские, – все только избавляются от злых мыслей, а мы ещё производим хорошие. После обряда очищения мы становимся в круг и долго благодарим Святую Прародительницу за всё добро, что она делает для Аримана.

– В-третьих, – решил не отставать от родственников Уфот, – жесты очищения – лишь маленькая толика того, что мы можем дать Ариматаре-Мархур-Здорме. Жесты почитания – другое дело.

– Когда вы все вскочили на ноги и начали изображать потуги беременной женщины, это был жест почитания? – поинтересовалась Касьянова.

– Конечно. Мы делаем так десять раз на дню и, как видишь, до сих пор живые. Мальки Зашоров любили играть в беременность: этот ихний Дижон постоянно ходил с большим животом. Но игра и почитание – разные вещи. Сама понимаешь, кто оказался прав.

– Как жаль, что Святая Прародительница не поручила тебя нам, – скрипучим голосом протянула Эйена. – Она слишком хорошо думала о Зашорах, а они ударили её в самое сердце… Но ничего, у тебя наконец-то появился шанс на нормальную жизнь. Оставайся с нами.

От такой перспективы девушку непроизвольно передёрнуло.

– Ну что вы, ну что вы, – быстро затараторила она. – Я так долго жила с нечестивцами-Зашорами, что успела нахвататься от них всяких грязных мыслей. Того и гляди, притяну в ваш дом беду.

– Нет, – покачала головой седовласая спорщица. – Великая Матерь пощадила тебя, единственную из всех; своей нежной рукой, она вывела тебя из дома бедствия. Значит, ты ей угодна…

– Ты хоть благодаришь Святую Прародительницу в сердце своём? – кинула Кахильда тяжёлый взгляд на гостью. – Неблагодарность она не переносит. В следующий раз при таком подходе Судный день можно не пережить…

Резко распахнулась дверь, и на пороге показался рослый охранник из Верхнего города. Кракуны вскрикнули и вскочили на ноги. Однако пришелец ничего не стал делать. Он быстро взглянул на Настю и отчалил восвояси.

– Я дала себе зарок родить сто малышей сразу, – со всей серьёзностью ответила брюнетка. – Имена им дам исключительно в честь Великой Матери. Будет так: Великая Матерь один, Великая Матерь два, Великая Матерь три… А мальчики будут идти с приставкой «не»: не Великая Матерь один, не Великая Матерь два, не Великая Матерь три… Или даже «анти». Анти Великая Матерь один, Анти Великая Матерь один пункт один, Анти Великая Матерь один пункт два…

Достопочтенное семейство притихло.

– Мне кажется, это слишком кощунственно, – тревожно запричитала Анейра, обводя всех странным взглядом. – Вам не кажется?..

– Нет, чужеземка, я бы не советовал, – покачал головой Уфот. – Не стоит всё-таки забывать, что мы – её дети. Лучше так: дочь Великой Матери один, дочь Великой Матери два, дочь Великой Матери три…

– Сокращено – ДВМ, – с энтузиазмом откликнулась девушка. – Прекрасная идея! Я вижу свет в конце тоннеля. Кстати, насчёт наших проблем с освещением. Как скоро закончится эта темнота? Лишь когда Святая Прародительница вернётся из поганых земель?

– Да, – с пророческим видом ответил Уфот. – Тогда придёт свет в Ариман, тогда мы обретём защиту под её милосердным крылом.

Как только всю еду укокошили – довольно нескоро, надо сказать – семейство Кракунов начало со звериным остервенением ругаться друг с другом, находя в этой перепалке особое удовольствие. У Кахильды садистически блестели глаза, когда она потчевала то одного, то другого детёныша ударами скатанного полотенца. Две девочки пяти и восьми лет истерически плакали и голосили, подростки гонялись друг за другом, норовя дать крепкого тумака. Уфот, как заведённый, орал длинную ругательную тираду.

Не выдержав в этом гаме и семи минут, Касьянова незаметно выскользнула на улицу.

Глава 16. Самый преданный поклонник

На улице было всё так же темно; и, хотя катастрофы грязевых погружений больше не грохотали в Аримане, в воздухе носился беспросветный ужас. Из некоторых домов доносился тихий плач; иногда на улице можно было увидеть одиноко бредущего, скулящего человека. Настя чуть задержалась возле ярко освещённого дома, где семейство человек двадцати хором горланили дружную молитву о том, чтобы драгоценная Ариматара-Мархур-Здорма вернулась и положила конец беспредельному хаосу.

На одной из улиц девушка увидела Ари. В том месте тротуар был непривычно широк, и её маленькая, задумчивая фигурка прогуливалась совершенно свободно. Блондинка тихо ступала, как будто выполняя особый, птичий танец; строгий чёрный тренч с золотыми пуговицами и стильное кепи сидели на ней, как влитые. Глаза властительницы Аримана были отрешённо устремлены на другую сторону улицы, туда, где зияла дыра от исчезнувшего дома. Поравнявшись с могильником, женщина неспешно прислонилась к стене, скрестила руки на груди, чуть склонила головку набок и погрузилась в ещё большую задумчивость.

– Ари! – крикнула Настя и мгновенно свалилась в грязь. От хозяйки города её отделяло домов пять, и здесь тротуар был безжалостно узок, так что ходить по нему представлялось возможным только в полном спокойствии и практически не дыша.

Блондинка не слышала звонкого выкрика. Поразмышляв ещё некоторое время, она незаметно скрылась за углом. Касьянова попыталась было догнать Ариматару по кайме домов, но лишь потеряла зря время. Ноги то и дело соскальзывали обратно в грязевой океан; и, сколько девушка ни звала Ари, крики её заглушали вопли семей, что распотрошили свои сердца и отдались во власть тревожного воя.

Плюнув на всё и решив прокладывать свой путь по грязи, девушка довольно быстро добралась до просторного тротуара, где гуляла раньше Ари, и побежала за нею следом. Вскоре впереди замаячила чёрная фигурка, но градоначальница всё так же не слышала окликов. Настя ускорилась. Иногда брюнетка теряла добычу из виду, когда та сворачивала за угол или предпринимала странные манёвры. Но вскоре Ари снова попадала в поле видимости, и Касьянова продолжила неуклонно преследовать женщину.

Встретились они на площади, где располагалось Древо Жизни. Оно мерцало, трепыхалось, полыхало жаром, словно ускорившееся сердце человека, которому влили в жилы новую кровь. Все лепестки сменили оттенок с бравирующе-алого на грозно-бордовый. С них сочились и падали крупные капли, украшая мраморные плиты сетью извилистых каналов. Густой и влажный воздух насытился ароматом крови и восточных пряностей.

Ариматара стояла под деревом, запрокинув голову и внимательно разглядывая плачущие бордовым листья. В руке её был небольшой бокал с жидкостью, походившей на вино, который она достала из небольшой кожаной сумки, перекинутой через плечо. По лицу женщины то и дело пробегало странное выражение, какое бывает, должно быть, у маньяков, возвращающихся на место преступления.

– Что здесь происходит?! – закричала Настя, вскарабкавшись на мраморную платформу. – Что ты творишь со своим городом, Ари?

Блондинка оторвала взгляд от изнывающих страданием ветвей и повернула свою прелестную головку к Касьяновой.

– В меня уже можно «тыкать»? – с холодным недоумением спросила она.

– Куда делись мои Зашоры? Что за апокалипсис тут творится?

– А, – с пониманием детского психолога вздохнула властительница Аримана. – Ты же видишь это в первый раз. Что ж, тебе наверняка уже всё объяснили.

– Их можно спасти?

– Кого?

– Зашоров.

– А что с ними не так?

Брови блондинки образовали недоумевающую дугу.

– Их нет! Скрылись в грязи!

Кулаки Насти непроизвольно сжались от ярости. От бурлящего внутри гнева она топнула ножкой.

– Подожди-подожди-подожди! – переспросила Ари, фигура которой дышала искренним недопониманием. – То семейство, где ты живёшь? С ними разве что-нибудь случилось?

– Как видишь!

В голосе Насти заиграли нотки отчаяния; девушка будто превратилась в игрушку и попала в руки жестокого ребёнка, который то и дело швырял её об пол и не оставлял ни малейшего шанса ускользнуть.

– Не может быть, – глаза Ариматары ретиво забегали по сторонам, кровь прилила к щекам, пушистые ресницы вздымались, как опахала; казалось, женщина пыталась быстро сообразить что-то в уме. – Как же… Вселенская грязь! Что же. Это весьма, весьма досадно. Мне очень жаль.

Хозяйка Аримана взглянула на Касьянову с некоторым проблеском сочувствия и сразу же уставилась на кровавые листья. В процессе созерцания она сделала маленький глоток из своего бокала.

– Жаль?! Тебе жаль?!

Настя подскочила к блондинке, вырвала из её рук бокал и швырнула его в сторону. Она схватила Ари за грудки и принялась отчаянно трясти её – так нетерпеливые садоводы пытаются выбить из своих яблонь драгоценный урожай. Со стороны это было странное зрелище: высокая девушка, снедаемая порывом всеохватывающей злобы, мотает из стороны в сторону маленькую хрупкую блондинку, что смотрится в её руках беспомощной тряпичной куклой. Ариматара даже не пыталась освободиться из безжалостных рук, что вцепились в неё, как клешни: женщина смотрела в лицо своей мучительницы со спокойным любопытством.

– Ты сейчас же расскажешь мне, что за аферы тут плетутся! Почему ни с того ни с него уничтожаются целые семьи? В чём виноваты простые люди, которые любили тебя больше жизни? Что за адское светопреставление здесь творится?

Когда первая волна ярости схлынула, брюнетка устыдилась такого экзальтированного поведения, в обычной жизни совершенно ей не свойственного. Она выпустила Ари из рук и сделала шаг назад, тяжело дыша и пронзая градоначальницу злобными взглядами, словно перед ней стоял сам дьявол, главный враг человечества.

Хозяйка Аримана спокойно отряхнулась, достала из сумки маленькую чёрную бутылку с малахитовой этикеткой, исписанной незнакомыми Насте символами. Она осторожно отвинтила крышку и воспользовалась ею, как бокалом, наполнив до краёв изысканной, невероятно пахнувшей жидкостью, похожей на тёмное вино.

– Я это запомню, – просто ответила она.

На краю площади начали медленно скапливаться люди с хмурыми, пасмурными лицами. Один из них взрезался в память Касьяновой раз и навсегда. Это был смуглый (точнее, желтоватый) брюнет лет двадцати пяти; он впился в брюнетку встревоженным, странноватым взглядом. Лицо его вызывало неуловимые ассоциации с фотографией испуганной афганской беженки на широкоизвестной обложке National Geographic.

Настасья приблизилась к градоначальнице и тихо прошепелявила:

– Если ваше величество не соизволит объяснить мне прямо сейчас, в чём дело, я расскажу этим людям всю подноготную ваших политических игрищ.

– Рассказывай, – усмехнулась Ари, мигом осушив пробку.

Неподалёку от них скопилось человек десять, все это были мужчины лет до тридцати. Касьянова остро пожалела, что не имела опыта публичных выступлений: никогда не доводилось ей пленять аудиторию, вытрясать из равнодушных людей живые эмоции, подчинять их силой своей мысли. Впрочем, времени на раскачку не было. Девушка сделала несколько глубоких вздохов, сжала кулаки, отступила на два шага влево, потом вправо, затем всё же вернулась на исходное место и закричала, призывно завлекая парней руками.

– Люди Аримана! Идите сюда! Сейчас я открою вам великую тайну! Да, да! Все подходите сюда.

Парни незамедлительно подошли. На зов Касьяновой из окна выглянули три девушки и тоже подтянулись к зрелищу.

– Слушайте меня, люди Аримана! Вы являетесь свидетелями самой возмутительной аферы, какую только видело ваше многострадальное жёлтое небо! Выслушайте меня. Я – человек из другого мира, из Иных земель, я знаю, о чём говорю. Я могу оценивать вас со стороны. Вас нещадно обманывают те, кому вы вверили своё будущее и судьбу ваших детей! Это они, властолюбцы, навязали вам свои порядки, объегорили вас, одурманили, а сами почивают на лаврах, свитых из ваших костей. Им живётся прекрасно, народ же всё стерпит!.. Слушайте же. Когда я прибыла в Ариман, меня препроводили к этой женщине. Наверняка вы знаете её как Таилу, внучатую племянницу мастера Юдо из великой семьи праведников. Она и есть истинный правитель вашего города. «Зови меня просто Ари, детка», – говорит мне она. Какой демократичный градоначальник, какой эффективный менеджер! В Верхнем городе к ней идут за решениями, её чтят, как Богородицу. Там она не страшная и ужасная Ариматара-Мархур-Здорма, там она – просто милашка Аримат! Но такие прелести панибратства – не для вас, разумеется.

Знать выдумала легенду о Великой Матери, чтобы управлять вами, чтобы превратить вас в полоумных скотов, в стадо безвольных баранов! А сама взяла в руки хлыст и стала вашим погонщиком, принялась стричь вас на своё усмотрение и извлекать из вашей шерсти прибыль! Давая вам взамен лишь изредка пощипать травку… Положим конец этой глупости и несправедливости! Вас много, вас тысяч десять-двенадцать; в Верхнем городе, навскидку, не более семисот человек. Если вы вооружитесь домашней утварью и пойдёте всем скопом на вашу аристократическую шваль, то быстро выбьете это поганое отребье из города и установите разумный и справедливый порядок. Какого-то сверхъестественного оружия в Верхнем городе мне видеть не доводилось, по крайней мере. Ах, у вас же есть тихми! Точно, самое чудесное в мире тихми! Вы из него что угодно смастерить можете: и копий, и стрел, и катапульт, и, может, даже танков… Да у вас потенциальная армия в каждом доме находится!

Ариматара смотрела на девушку всё тем же немигающим взглядом, едва заметно улыбаясь правым уголком рта. В её глазах читалась насмешка, а руки были скрещены на груди.

Некоторое время присутствующие переваривали услышанное, обмениваясь недоумевающими репликами. Наконец тот, кто запомнился Насте своими всепожирающими глазами, слегка тронул Ари за рукав и произнёс:

– Слышала, девочка? Она называет тебя Ариматарой-Мархур-Здормой.

– Слышу, – ровно ответила хозяйка города.

Она наполнила пробку во второй раз, закинула в пасть загадочный напиток и слегка заметно вытерла губы. В её повадках появилась особая осторожность; женщина была напряжена и как будто экономила на жестах, стараясь не делать лишних движений.

– Ах, Энчин! – чувственно вздохнула одна из подоспевших девиц, блиставшая красотой древнегреческой гетеры. – Ты слышал? Какое прекрасное сравнение! Сказать женщине, что она – сама Ариматара-Мархур-Здорма! Ты меня никогда так не называл… Ты даже не говорил мне, что мой нос слегка похожи на нос Желаннейшей из Женщин, что знает каждая скотина в округе!

И, уткнувшись в фартук, чаровница принялась нервически рыдать, вздрагивая всем телом от налетавшей судороги.

– Но Дими́на, милая! – подлетел к ней симпатичный светловолосый парень. – Святой Прародительнице едва ли понравится, если её будут сравнивать с земной женщиной!

– Ах, уйди от меня! – закричала красавица-шатенка, порывисто отталкивая ухажёра. – Ты трус, Энчин, настоящий трус! Пусть Великая Матерь придёт в ярость – мне всё равно! Ты не готов даже пойти на смерть ради меня! А вот Фиокс – пошёл бы! Какая же я была дура!..

Стоявший справа от них парень с вытянутым яйцеобразным лицом, аристократическими скулами и проницательными серыми глазами схватил Димину за запястье и с негодованием развернул к себе.

– То есть тебе плевать, что подумает Желаннейшая из Женщин? – сурово спросил юноша. – Тварь!

С безжалостностью робота он ударил прелестницу по лицу. Когда девушка упала, Энчин инстинктивно попятился от любимой прочь.

– Я удивляюсь, как ты пережила этот Судный день, – сухо резюмировал мститель, отходя от пары в центр круга, ближе к Касьяновой. – Впрочем, это ненадолго.

– Ты поднял руку на ариподобную, несчастный? – высоким, почти женским голосом завопил блондин с мягкими чертами лица. – Чему тебя только пастор учил? Ах, Бенджо, милый! Дай проститься с тобой!

Он кинулся к другу и судорожно сжал его в объятиях, вкладывая в железную хватку весь жар своей любви и жалости. В то время как блондина душили рыдания, серые глаза блюстителя чести Ари оставались абсолютно безучастными.

Властительница города не смотрела на всё это действо, лишь иногда окидывала сцену беглым взглядом. Внимание женщины было сосредоточено на Насте; блондинка застыла в напряжённой позе, вцепившись в пустую пробку, будто то была опасная граната. По настороженному лицу Ариматары было понятно, что она отчётливо слышит каждое слово вокруг.

– Люди! – призывно подняла руку Настя, словно Ленин на митинге. – Вы хоть улавливаете суть моих речей? Я говорю, что стоящая перед вами женщина и есть Ариматара-Мархур-Здорма, без всяких художественных преувеличений.

– Нет, это становится просто смешно! – пожал плечами невозмутимый Бенджо. – Тётка рехнулась от пережитого горя. Полагаю, тёмная энергия её помыслов не достигла критической точки к Судному дню, зато знатно вскипятила мозги. И мы будем смотреть, как безнаказанно поносят Великую Матерь? Что скажете, друзья?

– Покончим с этим! – раздались нестройные выкрики.

Мужчины всем скопом навалились на девушку и прижали её к земле. В их действиях сквозил большой энтузиазм, омрачаемый отсутствием опыта. Всё было очень сыро, нескоординированно. Бенджо довольно быстро взял командование в свои руки: юноша послал одну из подруг домой, и та живо примчалась с неким подобием верёвки. Касьянову обмотали с пяток и по самые плечи, так что образовался кокон, и подвесили на ветви Древа Жизни.

Ари спокойно стояла на том же месте, уже чуть более расслабленно, и с интересом наблюдала за тем, что происходит. Бенджо принялся вещать:

– Что скажете, друзья мои: какое наше действие способно смыть великое оскорбление, нанесённое этой гадиной Желаннейшей из Женщин?

– Отрубить ей руки и ноги! – выкрикнула молчавшая ранее девушка, точная копия Димины.

– Как это поможет Святой Прародительнице? – строго окрикнул её Бенджо.

– Надо её хорошенько поскрести, – потёр руки флегматичного вида мужчина с забавной, как иголки ёжика, щетиной. – Так поскоблить, чтобы все грехи отмылись.

– Прекрасно, – просветлел Бенджо. Задумчивая складка на его лбу разгладилась. – Мы снимем с нахалки шкуру. Целиком. Хадан её въелся в самую кожу, только так его можно удалить.

От ужаса Настя не могла вымолвить ни слова. Так бывает в дурных кошмарных снах, когда перестают слушаться руки и ноги, а слова застревают в горле, будто разучился говорить.

Группка сбилась поплотнее в попытке сообразить, как же осуществить эту нелёгкую процедуру. Опыта ни у кого не было, подходящих инструментов – тоже. До девушки долетали самые курьёзные предположения, от дикости которых останавливалось сердце.

Ариматаре как будто надоело разглядывать дурное, плохо поставленное представление. Слегка поразмыслив, она достала из внутреннего кармана тренча небольшой конвертик и вынула из него сложенную вдвое бумажку. Женщина походила на изнеженного кота, слишком ленивого и сытого, чтобы доедать очередную мышь.