Текст книги "Полярная станция «Зебра»"

– О Господи, моя голова... – Джолли несколько раз крепко зажмурился, наконец широко открыл глаза и уставился на развешанные по переборке фотографии из мультфильмов. Затем с удивленным видом повернулся к нам. -Ну, я вам скажу, вот это треснулся!.. Кто это сделал, старина?

– Сделал это? вмешался Свенсон.

– Врезал мне по дурацкому котелку? Кто? А?

– Значит, вы ничего не помните?

– Помню? – раздраженно отозвался Джолли. – Какого черта я могу помнить... – Он остановился, его взгляд наткнулся на лежащего в соседней постели Бенсона, у которого из-под груды одеял торчал только перебинтованный затылок. – Да, конечно, конечно. Да, так оно и было. Он свалился мне прямо на голову, верно?

– Именно так, – подтвердил я. – Вы хотели его поймать?

– Поймать? Нет, даже и не пытался. И увернуться не успел. Все произошло за долю секунды. Толком даже ничего не помню... – Он чуть слышно застонал и снова взглянул на Бенсона. – Здорово он кувыркнулся, да? Похоже на то...

– Да, видимо, так. Повреждения серьезные. Я как раз собираюсь просветить ему голову рентгеном. Но вам тоже досталось, Джолли.

– Ничего, переживем, – заметил он. Отведя мою руку, он все-таки сел. Могу я чем-то вам помочь?

– Нет, незачем, тихо вмешался Свенсон. – Поужинать и двенадцать часов спать без просыпа, а потом поесть и еще восемь часов сна. Это, доктор, вам мое медицинское предписание. Ужин будет ждать вас в кают-компании.

– Так точно, сэр, – Джолли пытался изобразить улыбку и, пошатываясь, поднялся с постели. – Предписание звучит заманчиво.

Через пару минут он уже достаточно прочно стоял на ногах и вышел из медпункта. Свенсон спросил меня:

– И что теперь?

– Надо будет разузнать, кто был ближе всех к Бенсону, когда он подымался на мостик. Только потихоньку, без лишнего шума. И еще не помешает, если вы между прочим намекнете, что Бенсон, скорее всего, просто ненадолго потерял сознание.

– А вы-то на что намекаете? – медленно спросил Свенсон.

– Он упал сам или его толкнули? Вот на что я намекаю.

– Он упал сам или... – коммандер остановился, потом устало произнес: А зачем кому-то понадобилось сталкивать доктора Бенсона?

– А зачем кому-то понадобилось убивать семерых... нет, теперь уже восьмерых на станции «Зебра»?

– Да, тут вы попали в точку, – согласился Свенсон и вышел из медпункта.

Я не слишком силен в рентгеноскопии, но, должно быть, слабовато разбирался в этом и доктор Бенсон, во всяком случае, он составил для себя подробную памятку, как делать рентгеновские снимки. И вот теперь ему пришлось испытать эту процедуру на себе. Сделанные мною два негатива едва ли вызвали бы восторг в Королевском фотографическом обществе, но меня они вполне удовлетворили.

А тут и коммандер Свенсон появился снова. Когда он плотно закрыл за собою дверь, я сказал:

– Десять против одного, что ничего не разузнали.

– В нищих вы не умрете, – кивнул он. – Именно что ничего. Так мне доложил старшина торпедистов Паттерсон, а вы сами знаете, что это за человек.

Да, это я знал. Паттерсон отвечал за дисциплину и распорядок дня личного состава, и Свенсон как-то обмолвился, что именно Паттерсона, а не себя самого, считает самым незаменимым человеком на лодке.

– Паттерсон влез наверх как раз перед Бенсоном, – сказал Свенсон. -Он говорит, что услышал, как Бенсон вскрикнул, тут же обернулся, но увидел только, как тот падает на спину. Он даже не знал, кто свалился: было слишком темно, и мела метель. Ему показалось, что перед тем, как упасть, он рукой и коленом уже был на мостике.

– Из такого положения упасть на спину? Очень странно! – заметил я. Центр тяжести тела уже, очевидно, был на борту корабля. И даже если он вдруг начал опрокидываться, у него было достаточно времени, чтобы уцепиться обеими руками за комингс на мостике.

– Может, он и в самом деле потерял сознание, – предположил Свенсон. -К тому же не забывайте, что комингс обледенелый и очень скользкий.

– Когда Бенсон свалился, Паттерсон, наверно, подбежал к борту, чтобы посмотреть, что с ним произошло, верно?

– Именно так, – устало ответил Свенсон. По его словам, в радиусе десяти футов от мостика в момент падения Бенсона не было ни души.

– А в десяти футах кто был?

– Он не может точно сказать. Не забывайте, какая темнотища там была, а потом Паттерсона ослепил яркий свет на мостике. И наконец, он не стал терять время на разглядывание, а помчался за носилками еще до того, как вы или Хансен добрались до Бенсона. Паттерсон не из тех, кого надо водить за ручку.

– Значит, здесь тупик?

– Да, тупик.

Я кивнул, подошел к шкафчику, достал два еще мокрых рентгеноснимка в металлических зажимах и поднес их к свету, чтобы Свенсон мог рассмотреть. – Бенсон? – спросил он и, когда я кивнул, внимательно в них всмотрелся.

Затем спросил: – Эта полоска вот здесь – трещина?

– Трещина. И куда толще волоса, сами видите. Ему, действительно, крепко досталось.

– Значит, очень плохо? Когда он выйдет из комы?.. Он ведь сейчас в коме?

– Совершенно верно. А когда выйдет?.. Если бы я только что окончил медицинский факультет, я назвал бы точное время. Если был бы светилом нейрохирургии, то ответил бы – в пределах от получаса до года, а то и двух: настоящие специалисты на собственном опыте убедились, что о человеческом мозге нам практически ничего неизвестно. Но я ни то и ни другое, поэтому скажу так: он придет в себя через два-три дня... Но могу и безнадежно ошибиться. Вдруг у него сильное церебральное кровотечение? Впрочем, не знаю, не думаю. Судя по кровяному давлению, дыханию и температуре, органических повреждений нет... Теперь вы знаете об этом столько же, сколько и я.

– Вашим коллегам это пришлось бы не по душе, – печально улыбнулся Свенсон. – Признавая свое невежество, вы развеиваете туман таинственности над вашей профессией... А как другие пациенты? Те двое, что остались на станции?

– Я посмотрю их после ужина. Может, они окрепнут настолько, что завтра можно будет перенести их сюда. Кстати, хотел бы попросить вас об одном одолжении. Можете вы передать в мое распоряжение торпедиста Ролингса? И еще: вы будете возражать, если я доверю ему наши секреты?

– Ролингса? Ну, не знаю... Почему именно Ролингса? Все офицеры и старшины на этом корабле – цвет американского флота. Вы можете взять любого из них. Кроме того, мне не нравится, что вы хотите раскрыть рядовому матросу секреты, неизвестные моим офицерам.

Эти секреты не имеют отношения к Военно-морскому флоту США. Так что вопросы субординации тут ни при чем. А Ролингс – это именно тот человек, что мне нужен. Сообразительный, с быстрой реакцией, а главное, по его лицу никогда не разберешь, что он там про себя думает. А это – очень ценное качество в нашей игре. И наконец, в случае – хотя, надеюсь, и маловероятном, – если преступник заподозрит, что мы напали на его след, он вряд ли будет опасаться рядового матроса, которому, по его мнению, не решатся доверить такие секреты.

– Для чего он вам нужен?

– Охранять по ночам Бенсона.

– Бенсона? – лицо Свенсона оставалось невозмутимым, только веки, как мне померещилось, чуть дрогнули. – Значит, вы все-таки считаете, что это был не просто несчастный случай?

– Честно говоря, не знаю. Но ведь вы сами перед тем как выйти в море, проводите сотни всяких разных испытаний, многие из которых совершенно ни к чему. Так и я – береженого и Бог бережет. Если это не был несчастный случай, значит наш приятель постарается довести дело до конца.

– Но чем ему опасен именно Бенсон? – возразил Свенсон. Готов поспорить на что угодно, Карпентер, что Бенсон не знает – или не знал ничего опасного для преступника, ничего, что могло бы выдать его. Если бы он что-то узнал, он тут же сказал бы мне. Это точно.

– Может быть, он увидел или услышал какой-то пустяк, что-то такое, чему не придал особого значения. А преступник боится, что, пораскинув мозгами, Бенсон сообразит, как важен этот пустяк. А может, все это просто плод моей воспаленной фантазии, может, он Действительно упал случайно. И все-таки лучше подключить к этому Ролингса.

– Ладно, вы его получите, – Свенсон встал и улыбнулся. – Не хочу, чтобы вы мне снова тыкали в нос приказ из Вашингтона...

Ролингс прибыл через две минуты. На нем были светло-коричневая рубаха и комбинезон, очевидно, именно так, по его мнению, должны были одеваться настоящие подводники, и впервые за время нашего знакомства он не улыбнулся мне в знак приветствия. Он даже не взглянул на лежащего в постели Бенсона.

Лицо у него было строгое, каменное, лишенное всякого выражения.

– Вы меня вызывали, сэр? Не «док», а «сэр».

– Садитесь, Ролингс. – Когда он сел, я заметил, что один из больших, двенадцатидюймовых карманов его комбинезона довольно заметно оттопыривается.

Я кивнул и спросил: – Что у вас там? Не мешает?

Он и тут не улыбнулся. Только сказал:

– Я всегда ношу с собой кое-какие инструменты. Этот карман для того и предназначен, – Ну, давайте посмотрим, что это у вас, – предложил я.

Он немного поколебался, потом пожал плечами и, не без труда, вытащил тяжелый разводной ключ. Я взял его, взвесил на ладони.

– Вы меня удивляете, Ролингс! Из чего, по-вашему, сделан череп обычного человека – из железобетона? Стоит даже легонько тюкнуть такой штуковиной и вас притянут к ответу за убийство или, по меньшей мере, за тяжкие телесные повреждения... – Я взял пакет бинта. – А стоит обмотать рабочий конец вот этим – десяти ярдов вполне хватит, и вас уже обвинят только в хулиганстве или нанесении легких телесных повреждений.

– Не понимаю, о чем вы говорите, – ровным голосом отозвался Ролингс. – Я говорю о том, что сегодня утром, когда мы с коммандером Свенсоном и лейтенантом Хансеном беседовали в лаборатории, вы с Мерфи, стоя снаружи, должно быть, не удержались и приложили ушко к двери. И услышали то, чего вам не следовало знать. Вы сообразили, что творятся какие-то темные дела, и хотя толком ничего не знаете, но решили так: гляди в оба – враг не дремлет.

Верно?

– Верно. Боюсь, что все оно так и было.

– Мерфи что-нибудь знает?

– Нет.

– Я – офицер военно-морской разведки. В Вашингтоне все обо мне известно. Хотите, чтобы это подтвердил капитан?

– Нет, не надо... – Легкий проблеск улыбки. – Я слышал, как вы наставили пистолет на шкипера, но раз вас не посадили под арест, стало быть, с вами все чисто.

– Вы слышали, как я угрожал пистолетом капитану и лейтенанту Хансену.

Потом вас отправили прочь. Больше вы ничего не слышали?

– Ничего.

– На станции «Зебра» убиты четыре человека. Трое из пистолета, один ножом. Их тела были сожжены, чтобы скрыть следы преступления. Еще трое погибли при пожаре. Убийца находится на борту корабля.

Ролингс не вымолвил ни слова, но явно был потрясен. Глаза у него полезли на лоб, лицо побледнело. Я рассказал ему все, что знали Свенсон и Хансен, и особо подчеркнул, чтобы он держал язык за зубами. Закончил я так:

– Доктор Бенсон пострадал довольно серьезно. Одному Богу известно, по какой причине, но на его жизнь, очевидно, кто-то покушался. Хотя мы в этом и не уверены. Но если это было все же покушение, то оно не удалось... Что дальше – понятно.

Ролингс уже успел взять себя в руки. Лицо снова было невозмутимым, а голос ровным. Он уточнил:

– Значит, наш приятель может попробовать снова?

– Обязательно. Никому из членов команды, кроме капитана, старшего офицера и меня, не позволяйте сюда заходить. Если же кто-то попытается...

Ну, что ж, вы можете задать ему несколько вопросов, когда он наконец придет в сознание.

– Вы рекомендовали десять ярдов бинта, док?

– Этого вполне достаточно. И ради Бога, не переусердствуйте. Бейте не слишком сильно чуть сзади и выше уха. Вы можете устроиться вот здесь, за занавеской, чтобы вас никто не видел.

– Мне будет так одиноко сегодня ночью, – пробормотал Ролингс и принялся бинтовать головку ключа, поглядывая на кадры из мультиков на переборке. Даже старина Йоги-бэр, наш славный медвежонок, не составит мне компанию.

Надеюсь, хоть кто-то другой все-таки заявится...

Я оставил Ролингса в медпункте, испытывая даже некоторое сочувствие к тому, кто попытается сюда забраться, будь это убийца или кто-то другой. Мне показалось, что приняты все возможные меры предосторожности. Но, давая поручение Ролингсу стеречь Бенсона, я допустил одну небольшую ошибку. Всего одну. Я поручил ему охранять не того, кого надо.

Еще один несчастный случай произошел в тот день так стремительно, так просто и так неотвратимо, что мог действительно оказаться всего лишь случаем.

Вечером во время ужина я с разрешения Свенсона объявил, что завтра с девяти утра займусь лечением наших больных: ожоги без регулярной очистки и смены повязок могли серьезно загноиться. Кроме того, я решил, что пора наконец просветить рентгеном лодыжку Забринского. Медикаменты и прочие материалы в медпункте быстро убывали. Где Бенсон хранил свои запасы? Свенсон поручил стюарду Генри проводить меня туда.

Около десяти вечера, осмотрев двоих пациентов на станции «Зебра», я вернулся на. «Дельфин», и Генри повел меня через пустой центральный пост к трапу, ведущему в отсек инерционных навигационных систем и примыкающий к нему приборный отсек. Мы спустились туда, Генри отдраил тяжелый люк в углу приборного отсека и с моей помощью – люк весил не меньше 150 фунтов откинул его назад и вверх, так что он прочно встал на фиксаторы.

На внутренней стороне люка нам открылись три скобы, а дальше вертикальный стальной трап, ведущий на нижнюю палубу. Светя фонариком, Генри стал спускаться первым, я последовал за ним. Небольшой по размерам медицинский склад был оборудован и укомплектован так же превосходно, как и все остальное на «Дельфине». Бенсон и здесь проявил себя большим аккуратистом, повсюду были прикреплены ярлыки и этикетки, так что уже через три минуты я нашел все, что требовалось. По трапу я поднялся первым, остановился, немного не дойдя до верха, протянув руку, забрал у Генри рюкзак с медикаментами, развернулся, чтобы поставить его наверх, на палубу приборного отсека, а потом ухватился за среднюю скобу на люке, собираясь подтянуться и выбраться туда и сам. Но подтянуться мне не удалось.

Вместо этого люк сдвинулся и стал закрываться. Фиксаторы неожиданно освободились, и все 150 фунтов стали со всего размаха опускаться мне на голову. Случилось это все так быстро, что я ничего не успел сообразить.

Все еще держась за перекладину, я опрокинулся на спину и сильно ударился головой о порожек. Вероятно, сработал инстинкт: я опустил голову вниз и сунул в щель левую руку. С головой обошлось более или менее удачно: если бы ее зажало между люком и порожком, мне просто раздавило бы череп, но я нырнул так стремительно, что удар пришелся вскользь, обеспечив мне всего лишь головную боль на ближайшие несколько часов. А вот с рукой получилось намного хуже. Я, правда, чуть не успел вытащить и ее но чуть-чуть, увы, не считается. Если бы моя левая кисть была привязана к наковальне и какой-нибудь мерзавец изо всех сил хватил по ней кувалдой, эффект был бы примерно такой же. Какие-то мгновения я висел, точно в мышеловке, болтаясь на левой руке, потом под тяжестью тела кисть вырвалась из щели, и я рухнул на нижнюю палубу. Мне показалось, что тот же мерзавец еще раз хватил меня кувалдой, теперь уже по голове, и я потерял сознание. – Ну, что ж, старина, не стану нести ученую околесицу, – сказал он.

– Мы с вами оба костоправы, так что чего уж там темнить... Вместо запястья у вас настоящая каша, я выковырял оттуда массу винтиков и шестеренок от ваших часов. Средний палец и мизинец сломаны, причем средний в двух местах. Но больше всего досталось безымянному и мизинцу: порваны сухожилия.

– Что это значит? – спросил Свенсон.

– Это значит, что всю оставшуюся жизнь ему придется обходиться только тремя пальцами, включая большой, – напрямик отрезал Джолли.

Свенсон негромко выругался и повернулся к Генри.

– Ответьте мне, ради Бога, как вы могли действовать так небрежно?

Опытный подводник – как же так? Ведь вы прекрасно знали, что обязаны делать визуальную проверку каждый раз, когда поднимаете люк. Почему же вы этого не сделали?

– Мне не нужно было этого делать, сэр, – Генри выглядел еще более тощим и изнуренным, чем обычно.

– Я слышал щелчок, кроме этого, я потянул люк вниз. Он был зафиксирован, это точно. Клянусь, это было так, сэр.

– Не может быть, чтобы он был зафиксирован. Посмотрите на руку доктора Карпентера. Он только слегка потянул и от этого небольшого усилия... О Господи, когда же мы научимся соблюдать наставления!

Генри молча уставился на палубу. Джолли, который по вполне понятным причинам выглядел таким же измученным, как и я, собрал свои инструменты, посоветовал мне пару деньков передохнуть, всучил пригоршню разнообразных пилюль, устало попрощался и полез по трапу наверх из приборного отсека, где и возился с моей рукой. Свенсон сказал Генри:

– Можете идти, Бейкер. – Наверное, это был первый случай, когда к стюарду кто-то обратился по фамилии, – явный признак того, что Свенсон считал преступление Генри чудовищным. – Утром я решу, что с вами делать. – Не знаю, стоит ли решать уже завтра утром, – сказал я после того, как Генри нас покинул. – Может, послезавтра утром. Или даже еще попозже. Тогда вы сможете извиниться перед ним. Вы и я – мы оба. Люк был прочно зафиксирован. Я сам проверил это визуально, коммандер Свенсон.

В глазах у Свенсона мелькнула холодная ярость. Помолчав, он тихо спросил:

– Вы предполагаете именно то, о чем догадываюсь я?

– Кто-то пошел на риск, – сказал я. – Да, вообще-то, и не очень большой риск: почти все уже спали, даже в центральном посту, когда все это случилось, никого не было. Кто-то в кают-компании сегодня за ужином слышал, что вы дали мне разрешение спуститься вниз, в медицинский склад. Вскоре после этого почти все отправились по своим каютам. Но один человек не сделал этого, он караулил, пока я не вернулся со станции «Зебра». Потом последовал за нами вниз. Ему повезло: вахтенный лейтенант Симе как раз вышел на мостик, чтобы уточнить по звездам положение корабля, и центральный пост был пуст.

Потом он освободил фиксаторы, но оставил люк в верхнем положении. Конечно, тут он понадеялся на удачу, ведь необязательно первым стал бы подниматься именно я, но он рассчитывал на элементарную вежливость стюарда, который должен был пропустить меня вперед. Как бы там ни было, он выиграл, хотя и не до конца. Думаю, что тут его постигло разочарование: он надеялся, что мне достанется куда сильнее.

– Я немедленно организую расследование, – сказал Свенсон. – Кто-нибудь должен был видеть, кто это сделал. Кто-то должен был слышать, как он встал с койки...

– Не тратьте зря время, коммандер. Наш противник – человек умный и предусмотрительный, он не упустит из вида ни единой мелочи. Да и потом, о расследовании станет известно всем и вы просто спугнете преступника, он так затаится, что мне вовек его не засечь.

– Тогда я просто замкну всю эту компанию под замок до нашего прибытия в Шотландию, – угрюмо заметил Свенсон. – Только таким путем мы избавимся от дальнейших неприятностей.

– Таким путем мы никогда не установим, кто убил моего брата и еще шестерых... нет, теперь уже семерых человек. Нет, кто бы ни был этот преступник, ему надо дать некоторую свободу действии.

– Послушайте, дружище, ведь не можем же мы просто сидеть сложа руки и позволять ему вытворять с нами черт-те что! – Нотка раздражения в голосе коммандера была вполне оправдана. – Что мы можем... Что вы можете предложить теперь? Что нам делать теперь?

– Начнем все сначала. Завтра утром устроим допрос всех уцелевших на станции. Выясним все детали пожара. Даже не допрос, а невинное разбирательство скажем, по поручению министерства снабжения. По-моему, мы сумеем узнать немало интересного.

– Вы так считаете? – Свенсон покачал головой. – А я в этом не уверен.

Совсем не уверен. Посмотрите, что произошло с вами. Ведь ясно же, что кто-то знает или подозревает, что вы охотитесь за ним. И уж он-то позаботится, чтобы ничего не выплыло наружу.

– Вы считаете, именно поэтому меня так отделали сегодня?

– А почему же еще?

– А почему тогда пострадал Бенсон?

– Мы точно не знаем, что он был выведен из строя. Намеренно, я хочу сказать. Может, простое совпадение.

– Может, да, – согласился я. – А может, и нет. Но мое мнение, если оно чего-то стоит: оба происшествия никак не связаны с тем, что убийца пронюхал о нашем расследовании... Ну, да ладно, что, сейчас рассуждать: будет день будет пища.

В свою каюту я вернулся только к полуночи. Механик был на вахте, а Хансен спад, так что я не стал зажигать свет, чтобы не беспокоить его. Не раздеваясь, сняв только ботинки, я лег на койку и укрылся одеялом.

Я не спал. Я не мог уснуть. Страшно болела левая рука от самого локтя, ощущение было такое, будто она зажата медвежьим капканом. Дважды я доставал болеутоляющие и снотворные таблетки, которые вручил мне Джолли, и дважды убирал их обратно. Вместо этого устроился поудобнее и принялся размышлять. Первое и самое очевидное, что пришло мне в голову: кто-то на борту «Дельфина» очень уж невзлюбил медиков. Полчаса я промучился, подхлестывая свои усталые мозги и стараясь понять, что же плохого в этой профессии, потом потихоньку встал и на цыпочках отправился в медпункт.

Я зашел туда и тихо прикрыл за собой дверь. При тусклом свете горевшей в углу красной ночной лампы я едва мог различить фигуру лежащего на койке Бенсона. Я включил главное освещение, на секунду зажмурился от хлынувшего в глаза яркого света и повернулся к занавеске в другом углу медпункта. Там не замечалось никакого признака жизни. Я произнес:

– Ролингс, я знаю, что у вас руки чешутся, но все-таки спрячьте свою колотушку. Это я, Карпентер.

Занавеска дрогнула и отодвинулась, передо мною появился Ролингс, в руке он держал разводной ключ, аккуратно обмотанный бинтом. Лицо его выражало разочарование.

– А я ждал кого-то другого, – с сожалением в голосе произнес он. -Так надеялся... О Господи, док, что случилось с вашей рукой?

– Хороший вопрос, Ролингс. Наш приятель на этот раз решил заняться мною. По-моему, хотел убрать меня с дороги. Не знаю, насовсем или на время, но еще немного – и ему бы это удалось... – Я рассказал, что случилось, потом спросил: – Кому из команды вы доверяете полностью?

Ответ я знал заранее. – Забринскому, – без колебаний сказал Ролингс. – Вы сумеете тихо, как кошка, пробраться туда, где он спит, и привести его сюда, никого не разбудив при этом?

Он не ответил на мой вопрос, только заметил:

– Он не может ходить, док, вы же сами знаете.

– Так притащите его. Силенок у вас не хватит, что ли?

Ролингс ухмыльнулся и вышел из медпункта. Через три минуты он уже вернулся вместе с Забринским. Через три четверти часа, отпустив Ролингса отдыхать, я не спеша вернулся в свою каюту.

Хансен все еще спал. Он не проснулся даже тогда, когда я включил одну из лампочек на стене. Я медленно, неуклюже, покряхтывая от боли, надел свою теплую одежду, вынул из чемодана «люгер», две хорошо упакованные обоймы и сломанный нож, – все то, что коммандер Свенсон нашел в бензобаке трактора на станции «Зебра». Положив это все в карман, я отправился в путь. Проходя через центральный пост, сообщил вахтенному офицеру, что собираюсь еще раз осмотреть находящихся на станции пациентов. На мою поврежденную руку была надета меховая рукавица, поэтому он даже глазом не моргнул: доктору лучше знать, что делать, а я для него был всего лишь лекарь, который проявляет профессиональную заботу о больных.

Я, действительно, тщательно обследовал пациентов, состояние которых постепенно улучшалось, и попрощался с двумя матросами, несущими здесь службу. Однако я не отправился прямиком на корабль. Сперва я завернул в сарай, где стоял трактор, и сунул пистолет, обоймы и нож обратно в бензобак.

А уж потом поспешил на «Дельфин».